для вступительного экзамена в аспирантуру по философии

Вопросы

Экзаменационный билет вступительного экзамена по философии состоит из двух вопросов (первый вопрос – из диапазона 1-31, второй – 32-62)

Философская система как мировоззренческая модель.

Мировоззрение — система взглядов человека на мир и свое место в нем. Оно может быть выражено в виде краткой предельно общей идеи (философского афоризма). Например: «В одну и ту же реку нельзя войти дважды» (Гераклит), «Вещи есть, материи нет» (Беркли), «Собственность — это кража» (Прудон) и другие.

Мировоззрение включает в себя познавательный, ценностный, волевой другие компоненты. Часто выделяют два уровня мировоззрения: обыденный и теоретический (наука и философия). Мировоззрению предшествуют мироощущение и мировосприятие. Мироощущения соответствуют четырем типам темперамента (сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик), а мировосприятия — оптимизму или пессимизму.

Обычно выделяют мифологическое, религиозное, научное, философское и другие типы мировоззрения.

Мировоззрение – Способы:

Мифологическое – магия
Религиозное – вера
Научное – рационализм
Философское – рефлексия

Магия — система действий, направленных на объяснение и изменение окружающего мира путем обращения к сверхъестественным силам.

Вера — мировоззренческая установка, состоящая в безусловной убежденности в истинности религиозного учения.

Рефлексия — это специфический образ мышления, основывающийся на убеждении, укоренённости сверхъестественного в нас самих, что вызывает стремление мысленно подняться над собой и посмотреть на себя со стороны.

Рационализация — это система действий, основывающаяся на убеждении в принципиальной естественности всего существующего, т.е. в отсутствии сверхъестественного как в окружающем мире, так и за его пределами.

Сверхъестественное (трансцендентное) — это все, что не может быть воспринято при помощи органов чувств или технических приспособлений, т. е. бесконечное.

Наряду с этим в философии существует понятие «трансцендентное», то, что делает возможным чувственное восприятие конечных вещей, а само не является непосредственно чувственно воспринимаемым (например, пространство и время).

Философия (с греч. «любовь к мудрости») — теоретически обоснованное мировоззрение, основанное на рефлектирующей (самосознающей) деятельности мышления.

Лучший способ узнать, что такое философия — философствование.

Философия — усилие рефлексивной мысли обрести критическую достоверность истин, являющихся достоянием здравого смысли и наивного сознания (Джованни Джентиле. «Введение в философию»);

форма общественного сознания, направленная на выработку целостного взгляда на мир и место в нем человека;

учение об общих принципах бытия и познания, об отношении человека к миру;

наука о всеобщих законах развития природы, общества и мышления.

Структура философского знания такова:

1. История философии.

2. Онтология (учение о бытие).

3. Методология (учение о методе).

4. Гносеология (учение о познании).

5. Философская антропология (учение о человеке).

6. Аксиология (учение о ценностях).

7. Философия религии (философское осмысление религии).

8. Этика (учение о нравственности).

9. Эстетика (учение о прекрасном).

10. Социальная философия (учение об обществе) и другие.

Философские учения можно отнести к одному из этих направлений в зависимости оттого, как в них решается основной вопрос философии, включающий две стороны.

Современная трактовка основного вопроса философии такова:

1. В каком смысле вопрос о соотношении Природы и Духа является для философии основным и так ли это на самом деле?

2. Может ли рассматриваться в качестве основного вопрос, который вообще не формулируется большинством философов?

Философское мировоззрение как бы биполярно. Его содержательные элементы — окружающий мир и человек. Для осознания мировоззренческого значения полярности «материальное — духовное» потребовались тысячелетия философского развития. Но после этого большинство философов не считали в прошлом и не считают сейчас вопрос соотношения бытия и сознания основополагающим. Это связано с многоплановостью данного вопроса, охватом им различных областей и проблем философского знания:

1) отношение бытия и сознания занимает особое место в общей иерархии философских вопросов и носит иной характер в отличие от последних;

2) полярность «материальное — идеальное», «объективное — субъективное», «природа — дух» входит во все философские исследования и составляет основополагающее начало целого ряда философских теорий, учений, концепций и идей;

3) смысловая направленность, ориентированность философской мысли в мировоззренческом понимании;

4) в общей системе философского знания данный вопрос предстает в качестве основополагающего принципа классификации философских направлений и точек зрения;

5) общеметодологический принцип систематизации философского знания с позиций общей методологии, что и составляет его основную, функциональную определенность в современной философии.

Проблема «мир — человек» («объект — субъект», «материальное — идеальное», «природа — дух») по сути является общей формулой выражения практически всех философских проблем и в определенном смысле (в узком смысле слова) предстает как основной вопрос философии, включающий две стороны:

1. Что первично: бытие или сознание (определения понятий «бытие», «материя» и «сознание» содержатся в разделе «Проблемы онтологии»)?

2. Познаваем ли мир («Проблемы гносеологии»)?

Идеализм	Материализм	Дуализм	Агностицизм	Философский мистицизм
Что первично: бытие или сознание?
Сознание первично	Бытие первично	Вопрос некорректен	Ответ неизвестен, т. к. мир непознаваем	Помимо бытия (количества) и сознания (качества) есть третья субстанция (мера, число), которая одновременно представляет собой их противоположность и причину

Парменид и Зенон Элейский. Учение о едином.

Характерным для элеатов является учение о едином бытии - непрерывном, бесконечном, одинаково присутствующей в каждом элементе действительности. Они впервые поставили вопрос отношения бытия и мышления.

Парменид (7-6 в до н.э.) говорил, что "мыслить и быть - одно и то же". Однако он не считал, что бытие и мышление тождественно. Бытие едино и неподвижно. Любое изменение предполагает уход каких-либо качеств в небытие - поэтому бытие неизменно. Путь истины по Пармениду - путь разума. Чувства вводят человека в заблуждение, поэтому в познании нужно опираться на разум.

Зенон доказывал неподвижность бытия апориями (логическими парадоксами). Апории Зенона выявляют противоречия, свойственные человеческому сознанию.

Апория "Летящая стрела": если разделить траекторию движения стрелы на точки, то получается, что в каждой точке стрела покоится.

Все учение элеатов было направлено на разделение чувственного познания изменяющихся вещей и интеллектуального познания, имеющего особый неизменный предмет (бытие). Открытие этого предмета дает возможность для существования философского и вообще точного доказательного знания.

Элеаты ввели в философию следующие категории (основные операционные единицы философии, предельно общие понятия): бытие, небытие, движение.

Элейская школа довольно интересна для исследования, так как это одна из древнейших школ, в трудах которой математика и философия до- статочно тесно и разносторонне взаимодействуют. Основными представи- телями элейской школы считают Парменида (конец VI - V в. до н.э.) и Зенона (первая половина V в. до н.э.).

Философия Парменида заключается в следующем: всевозможные системы миропонимания базируются на одной из трех посылок:

1)Есть только бытие, небытия нет;

2)Существует не только бытие, но и небытие;

3)Бытие и небытие тождественны.

Истинной Парменид признает только первую посылку. Согласно ему, бытие едино, неделимо, неизменяемо, вневременно, закончено в себе, только оно истинно сущее; множественность, изменчивость, прерывность, текучесть - все это удел мнимого.

С защитой учения Парменида от возражений выступил его ученик Зенон. Древние приписывали ему сорок доказательств для защиты учения о единстве сущего (против множественности вещей) и пять доказательств его неподвижности (против движения).

Из них до нас дошло всего девять. Наибольшей известностью во все времена пользовались зеноновы доказательства против движения; например, "движения не существует на том основании, что перемещающееся тело должно прежде дойти до половины, чем до конца, а чтобы дойти до половины, нужно пройти половину этой половины и т.д."

Рассуждения Зенона привели к необходимости переосмыслить такие важные методологические вопросы, как природа бесконечности, соотношение между непрерывным и прерывным и т.п. Они обратили внимание математиков на непрочность фундаента их научной деятельности и таким образом оказали стимулирующее воздействие на прогресс этой науки. Апории Зенона связаны с нахождением суммы бесконечной геометрической прогрессии.

Огромное значение для последующего развития математики имело повышение уровня абстракции математического познания, что произошло в большой степени благодаря деятельности элеатов. Конкретной формой проявления этого процесса было возникновение косвенного доказательства ("от противного"), характерной чертой которого является доказа- тельство не самого утверждения, а абсурдности обратного ему. Таким образом был сделан шаг к становлению математики как дедуктивной науки, созданы некоторые предпосылки для ее аксиоматического построения.

Итак, философские рассуждения элеатов, с одной стороны, явились мощным толчком для принципиально новой постановки важнейших методологических вопросов математики, а с другой - послужили источником возникновения качественно новой формы обоснования математических знаний.

Формы мировоззрения: миф, религия, философия, наука. (см.вопрос 1))

Наука и философия – сходство и различие.

Является ли философия наукой? О соотношении философии и частных наук было и, видимо, будет много споров, одни определяют философию как науку, другие как особый тип мировоззрения, третьи - как их симбиоз и т.д. «Философию можно определить как учение об общих принципах бытия, познания и отношений человека к миру". В другом: "Философия является учением о мире в целом, об общих принципах и закономерностях его бытия и познания". На этот вопрос сложно дать однозначный ответ, поскольку современная наука является чрезвычайно сложным. Первое с чего мы начнем, - это с выяснения сущности данного социального феномена, определения самого понятия термина «Философия и наука».

Наука - это форма духовной деятельности людей, направленная на производство знаний о природе, обществе и самом познании, имеющая непосредственной целью постижение истины и открытие объективных законов на основе обобщения реальных фактов в их взаимосвязи. Наука - это и творческая деятельность по получению нового знания и результат такой деятельности: совокупность знаний, приведенных в целостную систему на основе определенных принципов и процесс их производства. Как и другие формы познания, наука - социально-историческая деятельность, а не только «чистое знание». Особенностями научной деятельности являются универсальность, уникальность, дисциплинированность, демократизм. Философия (в пер. с греч, яз) - «любовь к мудрости». Несмотря на свой немалый возраст (а возникла философия около 2500 лет назад) до сих пор нет однозначной интерпретации данного понятия. Философия выступает как мыслительный инструмент, она вырабатывает принципы, категории, методы познания, которые активно применяются в конкретных науках.

Сходства. Философия - это наука. Конкретная наука, как определенный вид эмпирического и теоретического познания действительности имеет дело с определенными понятиями, суждениями, выводами, принципами, законами, гипотезами, теориями. В философии, как и в любой науке, люди ошибаются, заблуждаются, выдвигают гипотезы, которые могут оказаться несостоятельными, и т.п. Но все это не значит, что философия есть одна из наук в ряду других наук. У философии иной предмет - она есть наука о всеобщем, ни одна другая наука этим не занимается. Философия и Наука - две взаимосвязанные деятельности, направленные на изучение мира и людей, живущих в этом мире. Философия стремится познать всё: видимое и невидимое, ощущаемое органами чувств человека и нет, реальное и нереальное. Для Философии нет границ - она стремится понять всё, даже иллюзорное. Наука же изучает только то, что можно увидеть, потрогать, взвесить и т.п.

А каковы отличия философии и науки? Великий немецкий философ А.Шопенгауэра, «философ никогда не должен забывать, что философия есть искусство, а не наука». Гегель полагал, что в отличие от других наук "философия хочет познать неизменное вечное, "сущее" само по себе", её цель - истина" П.В.Алексеев и А.В.Панин в своем учебном пособии писали "Предметом философии является всеобщее в системе "мир- человек". Философия - это наука о мире в целом и об отношении человека к этому миру".

Итак, наука и философия - не одно и тоже, хотя у них и немало общего.

Общее между философией и наукой заключатся в том, что они:

1. Стремятся к выработке рационального знания;

2. Ориентированы на установление законов и закономерностей исследуемых объектов и явлений.

Разное - в том что:

1. Философия всегда представлена адресно, т.е. тем или иным философом, когда его идеи, труды могут быть самодостаточными и не зависеть от того, разделяют или не разделяют их другие философы. Наука же в конечном счёте - плод коллективного труда;

2. Философия не может дать точного прогноза, т.е. не может экстраполировать достоверные знания в будущее, ибо таковыми не обладает. Отдельный философ на основе определённой системы взглядов может лишь предсказывать, но не прогнозировать или моделировать, как доступно ученому.

Вывод: Философия, - для одного она познается сквозь призму научного учения и является наукой, для другого философия нечто глобальное, для третьего - то, на чем основывается его жизнь и таким образом философия для него это его мироощущение, мировосприятия, но никак не наука, для четвертого философия это лишь набор букв или слово, которое он где-то слышал.

Милетская школа. Поиск первоначал.

Миле́тская школа (ионийская школа натурфилософии) — философская школа, основанная Фалесом в Милете, греческой колонии в Малой Азии (1-я пол. VI в. до н. э.). Представители — Фалес, Анаксимандр, Анаксимен.

Философы Милетской школы стояли у истоков греческой науки: астрономии, географии, математики, метеорологии, физики. Представления о космогонии, космологии, теологии и физике, прежде в абстрактно-символическом виде распространённые по мифологии и традиции, милетцы перевели в плоскость научного интереса, сформировав группу неотвлечённых образов. Ввели первую научную терминологию, впервые стали писать свои сочинения прозой.

Исходя из принципа сохранения «из ничего не возникает нечто», милетцы полагали Единое — вечное, бесконечное, «божественное», материальное первоначало видимого многообразия вещей, источник жизни и существования космоса. Таким образом, за многообразием явлений они усмотрели некую отличную от этих явлений их сущность («первоначало», к которым относились: вода, воздух, огонь, земля); для Фалеса это — вода, для Анаксимандра — апейрон (неопределённое и беспредельное первовещество), для Анаксимена — воздух. («Воду» Фалеса и «воздух» Анаксимена следует, конечно, понимать условно-аллегорически, как символ комплекса абстрактных свойств такого первовещества.)

Милетская школа рассматривала мир как живое целое; не делала принципиального различия между живым и мёртвым, психическим и физическим; признавала за неодушевлёнными предметами только меньшую степень одушевлённости (жизни). Сама одушевлённость («душа») рассматривалась как «тонкий» и подвижный вид первовещества.

С утратой Милетом (начало V в. до н. э.) политической самостоятельности, отнятой персами-ахеменидами, прекращается цветущий период жизни Милета и замирает развитие здесь философии. Однако в других городах Греции учения милетцев не только продолжали оказывать действие, но нашли последователей. Таковы были Гиппон из Самоса, примыкавший к учению Фалеса, а также прославившийся Диоген из Аполлонии, выводивший вслед за Анаксименом всё из воздуха и развивший идею множественности самих изменений. Милетская школа оказала большое влияние на дальнейшее развитие материалистической мысли Древней Греции.

Фале́с (Θᾰλῆς, VII—VI вв. до н. э.). Будучи купцом, использовал торговые поездки в целях расширения научных сведений. Был гидроинженером, разносторонним учёным и мыслителем, изобретателем астрономических приборов. Как учёный, широко прославился в Греции, сделав удачное предсказание солнечного затмения 585 до н. э.. Для этого предсказания Фалес использовал почерпнутые им в Египте и в Финикии астрономические сведения, восходящие к наблюдениям и обобщениям вавилонской науки.

Свои астрономические, географические и физические познания Фалес связал в стройное представление, материалистическое в основе несмотря на ясные следы мифологических представлений. Фалес полагал, что всё существующее возникло из некоего влажного первовещества, или «воды». Из этого единого источника всё рождается постоянно. По символической картине Фалеса, сама Земля держится на воде и окружена со всех сторон океаном; она пребывает на воде, как диск или доска, плавающая на поверхности водоёма.

В то же время вещественное первоначало «воды» и вся происшедшая из него природа не мертвы, не лишены одушевлённости. Во Вселенной всё полно богов, всё одушевлено, всё имеет душу (ψῡχή). Пример и доказательство всеобщей одушевлённости Фалес видел в свойствах магнита и янтаря; так как магнит и янтарь способны приводить тела в движение, то, следовательно, имеют душу (то есть причастны первоначалу, приводящему в движение мир, «одушевляющему» его).

Фалесу принадлежит попытка разобраться в строении окружающей Землю Вселенной, определить, в каком порядке расположены по отношению к Земле небесные светила: Луна, Солнце, звёзды. В этом вопросе Фалес также опирался на результаты вавилонской науки. Однако он представлял порядок светил обратным тому, который существует в действительности; Фалес полагал, что ближе всего к Земле находится т. н. «небо неподвижных звёзд», а дальше всего — Солнце.

Анаксима́ндр (Ἀναξίμανδρος, ок. 610—547 до н. э.). Признал единым и постоянным источником рождения всех вещей уже не «воду», и вообще не какое-либо отдельное вещество, а первовещество, из которого обособляются противоположности тёплого и холодного, дающие начало всем веществам. Это первоначало, отличное от остальных веществ (и в этом смысле неопределённое), не имеет границ и потому есть «беспредельное» (ἄπειρον). По обособлении из него тёплого и холодного возникает огненная оболочка, облекающая воздух над землёй. Притекающий воздух прорывает огненную оболочку и образует три кольца, внутри которых заключается некоторое количество прорвавшегося наружу огня. Так происходят три круга: круг звезд, Солнца и Луны.

Земля, по форме подобная срезу колонны, занимает середину мира и неподвижна; животные и люди образовались из отложений высохшего морского дна и изменили формы при переходе на сушу. Всё обособившееся от беспредельного должно за свою «вину» вернуться в него. Поэтому мир не вечен, но по разрушении его из беспредельного выделяется новый мир, и этой смене миров нет конца.

Уже в древности возник «анаксимандров вопрос»: понимать ли апейрон как смесь первовеществ, как нечто среднее между ними, как нечто совершенно неопределённое (даже противоположное веществам) — или как прообраз «материи» Платона. Дошедшие до нас фрагменты не позволяют ответить на этот вопрос однозначно.

Анаксиме́н (Ἀναξιμένης, 2-я пол. VI в. до н. э.). Достигший зрелости ко времени завоевания Милета персами, развил новые представления о мире. Приняв в качестве первовещества «воздух», Анаксимен ввёл новую и важную идею о процессе разрежения и сгущения, посредством которого из воздуха образуются все вещества: вода, земля, камни, огонь. «Воздух» для Анаксимена — дыхание (πνεῦμα), обнимающее весь мир, подобно тому как наша душа, будучи дыханием, держит нас. По своей природе пневма — род пара или тёмного облака и сродни пустоте. Земля — плоский диск, поддерживаемый воздухом, так же как парящие в нём плоские, состоящие из огня, диски светил. Анаксимен исправил учение Фалеса и Анаксимандра о порядке расположения в мировом пространстве Луны, Солнца и звезд.

Современники и последующие греческие философы придавали Анаксимену значение большее, чем другим философам милетской школы. Пифагорейцы усвоили его учение о том, что мир вдыхает в себя воздух (или пустоту), а также элементы его учения о небесных светилах.

Апории Зенона Элейского.

Зенон Элейский(около 490–430 до н.э.)–любимый ученик и последователь Парменида'. Он развивал логику как диалектику. Наиболее известные опровержения возможности движения–знаменитые апории Зенона, которого Аристотель назвал изобретателем диалектики. Апории чрезвычайно глубоки и вызывают интерес по сей день. Зенон доказывал неподвижность бытия апориями (логическими парадоксами). Апории Зенона выявляют противоречия, свойственные человеческому сознанию. Они связаны с нахождением суммы бесконечной геометрической прогрессии.

Внутренние противоречия понятия о движении ярко выявляются в знаменитой апории «Ахиллес»: быстроногий Ахиллес никогда не может догнать черепахи. Почему? Всякий раз, при всей скорости своего бега и при всей малости разделяющего их пространства, как только он ступит на место, которое перед тем занимала черепаха, она несколько продвинется вперед. Как бы ни уменьшалось пространство между ними, оно ведь бесконечно в своей делимости на промежутки и их надобно все пройти, а для этого необходимо бесконечное время. И Зенон, и мы прекрасно знаем, что не только Ахиллес быстроногий, но и любой хромоногий тут же догонит черепаху. Но для философа вопрос ставился не в плоскости эмпирического существования движения, а в плане его противоречивости в системе понятий, в диалектике его соотношения с пространством и временем.

Апория «Дихотомия»: предмет, движущийся к цели, вначале должен пройти половину пути к ней, а чтобы пройти эту половину, он должен пройти ее половину и т.д., до бесконечности. Стало быть, тело не достигнет цели, т.к. путь его бесконечен.

Аристотель указывает, что Зенон бесконечно делимое смешивает с бесконечно большим. Зенон рассматривает пространство как сумму конечных отрезков и противопоставляет ему бесконечную непрерывность времени. В «Черепахе» невозможность движения истекает из того, что нельзя пройти в конечное время бесконечное число половинок пути. Зенону просто не было знакомо понятие суммы бесконечного ряда, иначе он увидел бы, что бесконечное число слагаемых дает все же конечный путь, который Ахиллес, двигаясь с постоянной скоростью, без сомнения, преодолеет за надлежащее(конечное) время.

Таким образом, элеатам не удалось доказать, что движения нет. Они своими тонкими рассуждениями показали то, что едва ли кто из их современников осмысливал,–что такое движение? Сами они в своих размышлениях поднялись на высокий уровень философских поисков тайны движения. Однако они не смогли разорвать путы исторической ограниченности развития философских воззрений. Нужны были какие-то особые ходы мысли. Эти ходы нащупывали основоположники атомизма.

Софизмы

Обратимся теперь к конкретным софизмам и тем проблемам, которые стоят за ними.

Знаменитые рассуждения древнегреческого философа Зенона «Ахиллес и черепаха», «Дихотомия» и др., называемые обычно апориями (затруднениями), были направлены будто бы против движения и существования многих вещей. Сама идея доказать, что мир — это одна-единственная и к тому же неподвижная вещь, нам сегодня кажется странной. Странной она казалась и древним. Настолько странной, что доказательства, приводившиеся Зеноном, сразу же были отнесены к простым уловкам, причем лишенным в общем-то особой хитрости. Такими они и считались две с лишним тысячи лет, а иногда считаются и теперь. Посмотрим, как они формулируются, и обратим внимание на их внешнюю простоту и незамысловатость.

«Ахиллес и черепаха», «Дихотомия»

Самое быстрое существо не способно догнать самое медленное, быстроногий Ахиллес никогда не настигнет медлительную черепаху. Пока Ахиллес добежит до черепахи, она продвинется немного вперед. Он быстро преодолеет и это расстояние, но черепаха уйдет еще чуточку вперед.

И так до бесконечности. Всякий раз, когда Ахиллес будет достигать места, где была перед этим черепаха, она будет оказываться хотя бы немного, но впереди.

В «Дихотомии» обращается внимание на то, что движущийся предмет должен дойти до половины своего пути прежде, чем он достигнет его конца. Затем он должен пройти половину оставшейся половины, затем половину этой четвертой части и т.д. до бесконечности. Предмет будет постоянно приближаться к конечной точке, но так никогда ее не достигнет.

Это рассуждение можно несколько переиначить. Чтобы пройти половину пути, предмет должен пройти половину этой половины, а для этого нужно пройти половину этой четверти и т.д. Предмет в итоге так и не сдвинется с места.

Этим простеньким на вид рассуждениям посвящены сотни философских и научных работ. В них десятками разных способов доказывается, что допущение возможности движения не ведет к абсурду, что наука геометрия свободна от парадоксов и что математика способна описать движение без противоречия.

Обилие опровержений доводов Зенона показательно. Не вполне ясно, в чем именно состоят эти доводы, что они доказывают. Не ясно, как это «что-то» доказывается и есть ли здесь вообще доказательство? Чувствуется только, что какие-то проблемы или затруднения все-таки есть. И прежде чем опровергать Зенона, нужно выяснить, что именно он намеревался сказать и как он обосновывал свои тезисы. Сам он не формулировал прямо ни проблем, ни своих решений этих проблем. Есть, в частности, только коротенький рассказ, как Ахиллес безуспешно пытается догнать черепаху.

Извлекаемая из этого описания мораль зависит, естественно, от того более широкого фона, на котором оно рассматривается и меняется с изменением этого фона.

Рассуждения Зенона сейчас, надо думать, окончательно выведены из разряда хитроумных уловок. Они, по словам Б.Рассела, «в той или иной форме затрагивают основания почти всех теорий пространства, времени и бесконечности, предлагавшихся с его времени до наших дней».

Общность этих рассуждений с другими софизмами древних несомненна. И те и другие имеют форму краткого рассказа или описания простой в своей основе ситуации, за которой не стоит как будто никаких особых проблем. Однако описание преподносит явление так, что оно оказывается явно несовместимым с устоявшимися представлениями о нем. Между этими обычными представлениями о явлении и описанием его в апории или софизме возникает резкое расхождение, даже противоречие. Как только оно замечается, рассказ теряет видимость простой и безобидной констатации. За ним открывается неожиданная и неясная глубина, в которой смутно угадывается какой-то вопрос или даже многие вопросы. Трудно сказать с определенностью, в чем именно состоят эти вопросы, их еще предстоит уяснить и сформулировать, но очевидно, что они есть. Их надо извлечь из рассказа подобно тому, как извлекается мораль из житейской притчи. И как в случае притчи, результаты размышления над рассказом важным образом зависят не только от него самого, но и от того контекста, в котором этот рассказ рассматривается. В силу этого вопросы оказываются не столько поставленными, сколько навеянными рассказом. Они меняются от человека к человеку и от времени к времени. И нет полной уверенности в том, что очередная пара «вопрос — ответ» исчерпала все содержание рассказа.

Апория «Meдимн зерна»

Зенон предложил еще один софизм — «Медимн зерна» (примерно мешок зерна), послуживший прототипом для знаменитых софизмов Евбулида «Куча» и «Лысый».

Большая масса мелких, просяных, например, зерен при падении на землю всегда производит шум. Он складывается из шума отдельных зерен, и, значит, каждое зерно и каждая малейшая часть зерна должны, падая, производить шум. Однако отдельное зерно падает на землю совершенно бесшумно. Значит, и падающий на землю медимн зерна не должен был бы производить шум, ведь он состоит из множества зерен, каждое из которых падает бесшумно. Но все-таки медимн зерна падает с шумом!

В прошлом веке начала складываться экспериментальная психология. «Медимн зерна» стал истолковываться как первое неясное указание на существование только что открытых порогов восприятия. Это истолкование многим кажется убедительным и сегодня.

Человек слышит не все звуки, а только достигающие определенной силы. Падение отдельного зерна производит шум, но он настолько слаб, что лежит за пределами человеческого слуха. Падение же многих зерен дает шум, улавливаемый человеком. «Если бы Зенон был знаком с теорией звука, — писал тогда немецкий философ Т.Брентано, — он не измыслил бы, конечно, своего аргумента».

При таком объяснении совершенно не замечалось одно простое, но меняющее все дело обстоятельство: софизм «Медимн зерна» строго аналогичен софизмам «Куча» и «Лысый». Но последние не имеют никакого отношения ни к теории звука, ни к психологии слуха.

Значит, для них нужны какие-то другие и притом разные объяснения. А это уже кажется явно непоследовательным: однотипные софизмы должны решаться одинаково. Кроме того, раз уловлен принцип построения подобных софизмов, их можно формулировать сколько заблагорассудится. Было бы наивно, однако, для каждого из них искать какое-то свое решение.

Ясно, что ссылки на психологию восприятия не отражают существа того затруднения, которое обыгрывается рассматриваемыми софизмами.

Гораздо более глубоким является их анализ, данный Гегелем. Вопросы: «Создает ли прибавление одного зерна кучу?», «Становится ли хвост лошади голым, если вырвать из него один волос?» — кажутся наивными. Но в них находит свое выражение попытка древних греков представить наглядно противоречивость всякого изменения.

Постепенное, незаметное, чисто количественное изменение какого-то объекта не может продолжаться бесконечно. В определенный момент оно достигает своего предела, происходит резкое качественное изменение, и объект переходит в другое качество. Например, при температуре от 0° до 100°С вода представляет собой жидкость. Постепенное нагревание ее заканчивается тем, что при 100°С она закипает и резко, скачком, переходит в другое качественное состояние — превращается в пар. огда происходит количественное изменение, — писал Гегель, — оно кажется сначала совершенно невинным, но за этим изменением скрывается еще и нечто другое, и это кажущееся невинным изменение количественного представляет собой как бы хитрость, посредством которой улавливается качественное».

Софизмы типа «Медимн зерна», «Куча», «Лысый» являются также наглядным примером тех трудностей, к которым ведет употребление неточных или «размытых» понятий. Но об этом будет говорится в следующей главе.

«Неопредмеченное знание»

Софизмы «Электра» и «Покрытый» до сих пор приводятся в качестве характерных образцов мнимой мудрости.

В одной из трагедий Еврипида есть сцена, в которой Электра и Орест, брат и сестра, встречаются после очень долгой разлуки. Знает ли Электра своего брата? Да, она знает Ореста. Но вот он стоит перед нею, непохожий на того, которого она видела последний раз, и она не знает, что этот человек — Орест. Значит, она знает то, что она не знает?

Близкой вариацией на эту же тему является «Покрытый». Я знаю, скажем, Сидорова, но не знаю, что рядом со мной, чем-то накрывшись, стоит именно он. Меня спрашивают: «Знаете ли вы Сидорова?» Мой убедительный ответ будет и верным и неверным, так как я не знаю, что за человек рядом со мной. Если бы он открылся, я мог бы сказать, что всего лишь не узнал его. Иногда этому софизму придают форму, в которой, как кажется, его пустота и беспомощность становятся особенно наглядными.

— Знаете ли вы, о чем я сейчас хочу вас спросить?

— Нет.

— Неужели вы не знаете, что лгать — нехорошо?

— Конечно, знаю.

— Но именно об этом я и собирался вас спросить, а вы ответили, что не знаете.

Дело, однако, не в форме изложения, сколь бы пустой она ни казалась. Дело в том, что такие ситуации «незнающего» знания обычны в познании, и притом не только в абстрактной, увлекшейся теоретизированием науке, но и в самых элементарных актах познания. Читателю такая мысль может показаться, пожалуй, странной. Но не стоит торопиться с возражениями, в дальнейшем простые примеры наглядно покажут, что это действительно так.

Аристотель пытался разрешать подобные софизмы, ссылаясь на двусмысленность глагола «знать». Действительно, момент двусмысленности здесь есть. Можно знать, что ложь предосудительна, и не знать, что именно об этом вас хотят спросить.

Но ограничиться здесь простой ссылкой на двусмысленность — значит не понять глубины самой двусмысленности и упустить самое важное и интересное.

Могут ли считаться истинными знания о предмете, если их не удается поставить в соответствие с самим предметом? Эта проблема непосредственно стоит за рассматриваемыми софизмами. Они фиксируют живое противоречие между наличием знания о предмете и опознанием этого предмета. О том, насколько важным является такое противоречие, говорит вся история теоретической науки и в особенности развитие современной, обычно высокоабстрактной науки.

Истина является бесконечным приближением к своему объекту. Отождествляя наши знания о некотором предмете с конкретным предметом, мы тем самым изменяем и углубляем их. Очевидно, что конкретное применение знаний требует узнавания предмета, и неудивительно, что узнавание является важной составляющей познавательной деятельности.

Всегда имеется расхождение между сложившимися представлениями об исследуемом фрагменте действительности и самим этим фрагментом. В случае научной теории это расхождение или рассогласование между теоретическими представлениями об изучаемых объектах и самими эмпирическими данными в опыте объектами. Такое расхождение особенно велико на начальных этапах исследования, когда целому ряду теоретических выводов еще не удается поставить в соответствие никаких эмпирических данных.

Хорошим примером здесь может служить предсказание выдающимся русским химиком Д.Менделеевым существования новых химических элементов. Поскольку эмпирически они не были еще открыты и существовали только в «теоретическом пространстве», которое само еще не устоялось и не имело отчетливых очертаний, Д.Менделеев несколько лет не решался обнародовать свое предсказание.

Характерным примером, относящимся уже к современной физике, является предсказание в начале 30-х годов английским физиком П.Дираком существования элементарной частицы нейтрино. Физики сразу же согласились, что введение этой «высокотеоретической» частицы было полезным и, возможно, даже необходимым с точки зрения теории. Но только спустя примерно два десятилетия непосредственные следы нейтрино удалось обнаружить в сцинтилляционных камерах. Теория давала определенное знание об этой частице, но понадобился сравнительно, большой промежуток времени, пока оно было наконец дополнено опознанием самой частицы. Чисто теоретическое до той поры знание было с этого момента связано с эмпирическими явлениями и тем самым «опредмечено».

Несовпадение теоретического вывода и эмпирического результата всегда означает существование «неопредмеченного» знания или знания о «неопознанных» объектах, которое было образно названо «незнающим» знанием. Софизмы, подобные «Покрытому», как раз и обращают внимание на возможность и в общем-то обычность такого знания.

Они ставят также вопрос о том, что является критерием истинности теоретических утверждений, объекты которых еще не обнаружены в действительности или вообще не существуют реально, подобно абсолютно черному телу или идеальному газу.

Истинной является мысль, соответствующая описываемому ею объекту. Но если этот объект неизвестен, с чем тогда должна сопоставляться мысль для суждения о ее истинности? Ответ на этот вопрос сложен и вызывает немало споров в современной методологии науки.

Эта и другие проблемы могут быть вычитаны из обсуждаемых софизмов только при достаточно высоком уровне научного знания и знания о самом этом знании. Но эти проблемы, пусть в самой «зародышевой» и иносказательной форме, все-таки поднимались данными софизмами.

Что касается двусмысленности слова «знать», как и двусмысленности вообще, то нужно заметить, что она далеко не всегда является досадной ошибкой отдельного, недостаточно последовательного ума. Двусмысленность может носить не только субъективный характер, являясь выражением некоторой логической нетренированности. Расхождение теоретического и эмпирического — постоянный и вполне объективный источник неопределенности и двусмысленности.

Софизмы и развитие знания

Софизм «Покрытый» можно переформулировать так, что обнаружится еще одна сторона скрывающейся за ним проблемы.

Допустим, что рядом со мной стоит, накрывшись, не Сидоров, а какой-то другой человек, но я не знаю об этом. Знаю ли я Сидорова? Конечно, знаю. Но рядом со мной кто-то неизвестный. А вдруг это как раз Сидоров?

Отвечая «знаю», я в какой-то мере рискую, ибо опять могу оказаться в положении, когда, зная Сидорова, я не узнал его, пока он не раскрылся.

Можно даже упростить ситуацию. Рядом со мной, не прячась, стоит Сидоров. Знаю ли я его? Да, знаю и узнаю. А знаю ли я, что у Сидорова пятеро детей? Нет, этого я как раз и не знаю. Но без знания такого важного факта, определяющего скорее всего все остальное в жизни Сидорова, чего стоят имеющиеся у меня разрозненные сведения о нем?

Эти упрощенные до предела и звучащие наивно примеры намекают, однако, на важные моменты, касающиеся знания. Оно всегда является в определенном смысле неполным и никогда не приобретает окончательных, окостеневших очертаний. Элементы знания многообразно связаны между собой. Сомнение в каких-то из них непременно иррадиирует на другие области и элементы, и неясность даже на окраинах системы знания легкой дымкой растекается по всей системе. Введение новых элементов, особенно если они выглядят существенными с точки зрения данной системы, нередко заставляет перестроить ее всю.

Научная теория как система утверждений напоминает в этом плане здание, которое приходится перестраивать снизу доверху, надстраивая каждый новый этаж.

Все эти намеки на неполноту, системность и постоянную перестройку знаний тоже можно — при большом, правда, желании — усмотреть в софизмах типа «Покрытый».

Многое из сказанного здесь о научном знании приложимо и ко всем другим формам знания.

Имеется знание о Гамлете, принце датском, описанном в трагедии В.Шекспира. Но сколько талантливых актеров, столько и разных Гамлетов. Известный русский актер В.Качалов изображал в своем Гамлете почти и исключительно одну сыновнюю любовь к матери. Во всей трагедии он подчеркивал прежде всего слова, выражающие эту любовь. Другие актеры выдвигают на первый план одиночество, покинутость, беспомощность, крайнее отчаяние и полное бессилие Гамлета. Иногда, наоборот, в нем видятся воля, сила и мощь, и всем его поступкам придается характер запланированности и заранее замысленного зла. Существовали Гамлеты-философы, абстрактные мыслители, не столько действующие и чувствующие, сколько над всем рефлектирующие и все анализирующие. Были Гамлеты, потерявшиеся в дворцовом окружении.

Гамлет в описании В.Шекспира — это только литературный персонаж, так сказать, теоретический, «не-опредмеченный» Гамлет. Гамлет в спектакле по Шекспиру — это «опредмечивание» литературного Гамлета. Полное знание Гамлета требует единства теоретического и предметного, литературного и сценического. При совсем уж плохом исполнении пьесы можно сказать: «Знаю Гамлета, но не узнаю его».

Рассматриваемые софизмы затрагивают, помимо общих вопросов, и собственно логические проблемы. Они обращают, в частности, внимание на различие между экстенсиональными и интенсиональными контекстами, имеющее важное значение в современной логике. Особенность вторых в том, что они не допускают замены друг на друга разных имен, обозначающих один и тот же предмет. Форма «Электра знает, что X — ее брат» является как раз частным случаем интенсиональных выражений. Подстановка в эту форму вместо примененной X имени «Орест» дает истинное высказывание. Но,подставив имя «этот покрытый человек», обозначающее того же человека, что и имя «Орест», получим уже ложное высказывание.

Конечно, теперь это различие является хорошо известным в логике. Но в седой античности, когда еще и логики как науки не существовало, удалось все-таки если и не выразить его явно и отчетливо, то хотя бы почувствовать. Это и сделали «Электра» и «Покрытый». Они указали, сверх того, на опасности, связанные с пренебрежением данным различием.

Древнегреческие софисты.

Софи́сты (от др.-греч. σοφιστής — «умелец, изобретатель, мудрец, знаток») — древнегреческие платные преподаватели красноречия, представители одноименного философского направления, распространенного в Греции во 2-ой половине V — 1-й половине IV веков до н. э. В широком смысле термин «софист» служил для обозначения искусного или мудрого человека.

В широком смысле принято говорить о трех эпохах софистики:

Классическая или древняя софистика (V — 1-я половина IV веков до н. э.).
Вторая или новая софистика (2 — нач. 3 в. н. э.). Основные представители — Лукиан Самосатский, Флавий Филострат и другие.
Третья или поздняя софистика (4 в. н. э.). Основные представители — Либаний, Юлиан Отступник.

Вторая и третья софистики назывались лишь по аналогии с классической софистикой и представляли собой подражательные литературные течения, стремившиеся реставрировать идеи и стиль классических софистов.

К наиболее известным старшим софистам (их акме приходилось на 2-ю половину 5 в. до н. э.) относятся Протагор Абдерский, Горгий из Леонтин, Гиппий из Элиды, Продик Кеосский, Антифонт, Критий Афинский.

К наиболее известным младшим софистам (их акме приходилось на 1-ю половину 4 в. до н. э.) относятся Ликофрон, Алкидамант, Фрасимах.

В целом с философской точки зрения направление было весьма эклектичным, не объединённым едиными социально-политическими, культурными и мировоззренческими основами.

Человек считается мерой всех вещей, существующих, поскольку они существуют, и не существующих, поскольку они не существуют. Моральные нормы произвольны. Одни говорят, что добро и зло отличны друг от друга, другие, что нет. Даже для одного и того же человека то же самое может быть и благом, и злом. Все в мире относительно[источник не указан 269 дней].

Широкую известность получила критика софистов у Сократа и сократиков, а также Платона.

К IV в. начался упадок софизма[источник не указан 444 дня]. Постепенно из учений софистов уходили философские концепции и оставались только элементарные основы риторики, позволявшие оперировать словами и понятиями для абстрактного доказательства или опровержения чего-либо.

Учение большинства софистов вступало в противоречие с религиозными представлениями. Большая часть софистов придерживалась атеистических или агностических взглядов.

Протагор был агностиком и приобрел славу безбожника. В своем сочинении «О богах» он писал: «О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет. Ибо многое препятствует узнать (это): и неясность (вопроса) и краткость человеческой жизни»[3].

Некоторые софисты (Диагор Мелосский и Феодор Киренский, получивший даже прозвище «безбожник») прямо отрицали существование богов. За голову Диагора была назначена награда — он разгласил таинство элевсинских мистерий.

Продик Кеосский видел истоки религии в почитании вина, хлеба, рек, солнца и т. п. — то есть всего полезного людям. В «Сизифе» Критий пишет, что религия — человеческая выдумка, служащая для того чтобы умные люди заставили глупых выполнять законы.

Софисты обосновывают право человека смотреть на окружающий мир сквозь призму своих интересов и целей. Протагор первым выдвинул теорию, согласно которой возможно воспитание добродетели. Он полагал, что существует два уровня законов: естественный и социально-нравственный.

Некоторые софисты полагали, что нравственность является врожденным качеством человека, хотя и проявляется она поздно. Отсюда их негативное отношение к существующей морали как неспособной быть истинной. Они приравнивают искусственное и противоестественное. В результате появляется точка зрения об условности законов морали и общества для человека. Соответственно, нравственное поведение человека заключается, прежде всего, в соблюдении общепринятых норм поведения.

Софисты сделали важное наблюдение, характеризующее специфику норм морали как норм, кодирующих неприродные общественные отношения между людьми. Их нарушение связано с позором и наказанием только в том случае, если это нарушение замечено другими людьми. Если оно не замечено, то нарушителю ничего не грозит.

В греческом полисе не было разделения на частную и гражданскую жизнь. Закон добродетели равнялся закону полиса. Человек был прежде всего гражданином полиса, поэтому в качестве морального субъекта он был публичным человеком. Это было не лицемерие, поскольку наедине с собой он переставал быть нравственным.

В качестве важнейшей предпосылки формирования греческой философии как становления свободного духа древних греков является выработанная ими такая форма политического правления, как демократия, которую Гегель оценивал как художественное произведение в политике. Это была форма эгалитарной демократии лишь по отношению к меньшинству населения, и рабство было условием данной демократии.

И, тем не менее, особенности политического устройства Древней Греции привели к активной политической и культурной жизни, что часто проявлялось в виде открытых споров и дискуссий. Философия принимает диалоговую форму, основанную на столкновении разных точек зрения..

Появляются первые профессиональные учителя по общему образованию. Их называли «софисты» (от греч. sophists - искусник, мудрец, лжемудрец). Они учили всем областям знаний, которые человек мог практически использовать. При обучении они не придавали большого значения систематическому овладению учащимися знаниями, их целью было обучить учеников использовать приобретенные знания в дискуссиях и полемике. Поэтому они значительный упор делали на риторику.

Актуальность темы: Риторика зародилась в демократическом государстве. Ее развитие тесно связано с развитием самого общества: любые назревающие проблемы и перемены требуют искусства красноречия, чтобы донести до граждан необходимость этих перемен или предостеречь от них.

Возникали новые выборные учреждения - народные собрания и суды, что породило потребность в подготовке людей, владеющих искусством политического и судебного красноречия, силой убедительности устного слова и логической доказательностью своих суждений. В этих новых условиях на смену философам и поэтам стали выдвигаться оплачиваемые профессиональные учителя - сначала просто грамоты, музыки и гимнастики, затем уже словесности, риторики, философии, красноречия и дипломатии.

Если слово «философия» происходило от двух греческих слов «филос» - любовь и «софос» - мудрость, а занимающиеся философией называли себя всего лишь любителями мудрости, то софисты откровенно провозгласили себя мудрецами. В первоначальном смысле слово «софисте» означало «мастер, знаток». Софистом сначала именовали человека, который посвящал себя умственной деятельности, или искусного в какой-либо премудрости, в том числе учености. Таким почитали Солона и Пифагора, а также знаменитых «семь мудрецов». Но в дальнейшем это название стало присуще исключительно тем, кто мог продемонстрировать свою мудрость в речи, правдоподобном доказательстве.

Софисты сосредоточили свое внимание на социальных вопросах, на человеке и на проблемах коммуникации, обучая ораторскому искусству и политической деятельности, а также конкретно-научным и философским знаниям. Некоторые софисты обучали приемам и формам убеждения и доказательства независимо от вопроса об истинности доказываемых положений и даже прибегали к нелепым ходам мысли, например: «То, что ты не потерял, ты имеешь; ты не потерял рога, следовательно, ты их имеешь».

В своем стремлении к убедительности софисты доходили до идеи, что можно, а нередко и нужно, доказать все, что угодно, и также что угодно опровергнуть, в зависимости от интереса и обстоятельств, что приводило к безразличному отношению к истинности в доказательствах и опровержениях. Софисты как образованные люди прекрасно понимали, что чисто формально можно доказать все.

Итак, софисты стали практиками и теоретиками риторики. В центре их внимания было слово. Их не интересовало содержание предмета, логика. Главное - это не логически доказать, а убедить, или переубедить собеседника. А для этого все средства хороши. Таких средств было много. И, прежде всего, - это слово. Кроме использования различных аспектов языка, софисты «грешили» еще и против логики. Вернее, они нарушали законы мышления, которые впоследствии стали аксиомами логики. Они зачастую в угоду цели частное выдавали за общее, случайное за необходимое, внешнее за внутреннее. На этом и были основаны их софизмы, образцы правдоподобных рассуждений, в которых из истинных предпосылок делался невероятный, парадоксальный вывод. Вот один из софизмов, дошедших до наших дней. Он называется «Лекарство».

- Употреблять лекарства - это благо, - утверждает софист, и многие с ним в этом согласятся.

- Нужно как можно больше делать блага, - продолжает он.

- Значит, нужно как можно больше употреблять лекарств.

Когда софиста ловят на лжи, то он, изворачиваясь, говорит:

- Говорить ложь, значит, говорить то, чего нет.

- Говорить то, чего нет, невозможно.

- Значит, я не лгу, да и никто не лжет.

По их мнению, вполне возможно об одной и той же вещи иметь два совершенно противоположных суждения, оба из которых являются обоснованными. Все зависит от точек зрения. А их может быть очень много, и в той мере, в которой они подкреплены, они могут считаться обоснованными (естественно, пока не доказано обратное).

Расцвет деятельности софистов падает на период Пелопоннесской войны (431 - 404 до н.э.). Во время жизни Аристотеля софистика уже приходит в упадок. К наиболее видным представителям так называемых старших софистов принадлежит Горгий, Протагор, Гиппий, Продик и Антифонт.

Протагору (ок. 480 - ок. 410 до н.э.) принадлежит знаменитое положение: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Он говорил об относительности всякого знания, доказывая, что каждому утверждению может быть с равным основанием противопоставлено противоречащее ему утверждение. Заметим, что Протагор написал законы, определявшие демократический образ правления и обосновал равенство свободных людей.

Горгий правильно говорит, что серьезность противников следует убивать шуткой, шутку же – серьезностью.

Продик (род. между 470 и 460 до н.э.) проявлял исключительный интерес к языку, к назывной (номинативной) функции слов, проблемам семантики и синонимии, т.е. идентификации совпадающих по смыслу слов, правильному употреблению слов. Он составлял этимологические гроздья родственных по значению слов, а также анализировал проблему омонимии, т.е. различения смысла графически совпадающих словесных конструкций с помощью соответствующих контекстов, и очень большое внимание уделял правилам спора, приближаясь к анализу проблемы приемов опровержения, что имело огромное значение в дискуссиях.

Следует отметить, что софисты были первыми преподавателями и исследователями искусства слова.

Сократ как Философ и Учитель.

Сокра́т (др.-греч. Σωκράτης, ок. 469 г. до н. э., Афины — 399 г. до н. э., там же) — древнегреческий философ, учение которого знаменует поворот в философии — от рассмотрения природы и мира к рассмотрению человека. Его деятельность — поворотный момент античной философии. Своим методом анализа понятий (майевтика, диалектика) и отождествлением положительных качеств человека с его знаниями он направил внимание философов на важное значение человеческой личности. Сократа называют первым философом в собственном смысле этого слова. В лице Сократа философствующее мышление впервые обращается к себе самому, исследуя собственные принципы и приемы. Представители греческой ветви патристики проводили прямые аналогии между Сократом и Христом.

Сократ был сыном каменотёса (скульптора) Софрониска[1] и повитухи Фенареты, у него был брат по матери Патрокл[1]. Был женат на женщине по имени Ксантиппа. «Собеседники Сократа искали его общества не с тем, чтобы сделаться ораторами…, но чтобы стать благородными людьми и хорошо исполнять свои обязанности по отношению к семье, слугам (слугами были рабы), родным, друзьям, Отечеству, согражданам» (Ксенофонт, «Воспоминания о Сократе»). Хотя считал, что благородные люди смогут управлять государством без участия философов, но, защищая истину, часто вынужден был принимать активное участие в общественной жизни Афин. Участвовал в Пелопоннесской войне — сражался под Потидеей, при Делии, при Амфиполе. Был наставником воспитанника своего друга Перикла афинского политика и полководца Алкивиада, спас его жизнь в бою, но отказался принять в благодарность любовь Алкивиада, по мнению обвинителей, при этом публично развратив юношей, объявляя «благословенную богами» мужскую любовь «свинством». После установления в результате деятельности Алкивиада диктатуры Сократ осуждал тиранов и саботировал мероприятия диктатуры. После свержения диктатуры граждане, обозлённые тем, что, когда афинское войско бросило раненого главнокомандующего и разбежалось, Сократ спас жизнь Алкивиада (если бы Алкивиад погиб, он не смог бы вредить Афинам), в 399 г. до н. э. предъявили Сократу обвинение в том, что «он не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество». Как свободный афинский гражданин, Сократ не был подвергнут казни палачом, а сам принял яд[2] (по распространённой легенде, настой цикуты, но — если судить по симптомам — болиголова пятнистого).

Сократ излагал свои мысли в устной форме, в разговорах с разными лицами; до нас дошли сведения о содержании этих разговоров в сочинениях его учеников, Платона и Ксенофонта (Воспоминания о Сократе, Защита Сократа на суде, Пир, Домострой), и лишь в ничтожной доле в сочинениях Аристотеля. Ввиду большого числа и объёма сочинений Платона и Ксенофонта может казаться, что философия Сократа нам известна с полной точностью. Но тут есть препятствие: Платон и Ксенофонт во многих отношениях представляют учение Сократа различно. Например, у Ксенофонта Сократ разделяет общее мнение, что врагам надо делать больше зла, чем они могли бы сделать; а у Платона Сократ, вопреки общему мнению, говорит, что не следует платить обидой и злом никому на свете, какое бы зло ни сделали люди. Отсюда в науке возник вопрос: кто из них представляет учение Сократа в более чистом виде. Вопрос этот породил глубокие споры в философской литературе и решается совершенно различно: одни учёные видят в Ксенофонте самый чистый источник сведений о Сократовой философии; другие, напротив, считают Ксенофонта никуда не годным или мало годным свидетелем и отдают предпочтение Платону. Впрочем, естественно, что знаменитые воины Сократ и полководец Ксенофонт, в первую очередь, обсуждали проблемы отношения к врагам на войне, с Платоном, наоборот, речь шла о врагах, с которыми люди имеют дело в мирное время. Некоторые утверждают, что единственным достоверным источником для характеристики Сократа являются комедии Каллия, Телеклида, Эвполида и особенно комедии Аристофана «Облака», Лягушки, Птицы, где Сократ представлен софистом и безбожником, идейным лидером реформаторов всех мастей, даже вдохновителем трагедий Еврипида, и где отражены все пункты будущего обвинения на суде. Но многие другие драматурги-современники изображали Сократа сочувственно — бескорыстным и добродушным чудаком и оригиналом, стойко переносящим невзгоды. Так, Амейпсий в трагедии «Кони» даёт такую характеристику философа: «Мой Сократ, ты — лучший в узком кругу, но непригодный к массовым действиям, страдалец и герой, среди нас?» Наконец, некоторые признают важными показания о Сократе всех трёх основных свидетелей: Платона, Ксенофонта и Аристофана, хотя спонсором Аристофана был главный враг Сократа богач и коррупционер Анит.

Используя метод диалектических споров, Сократ пытался восстановить через свою философию авторитет знания, поколебленный софистами. Софисты пренебрегали истиной, а Сократ сделал её своей возлюбленной. «…Сократ исследовал нравственные добродетели и первый пытался давать их общие определения (ведь из рассуждавших о природе только Демокрит немного касался этого и некоторым образом дал определения теплого и холодного; а пифагорейцы — раньше его — делали это для немногого, определения чего они сводили к числам, указывая, например, что такое удобный случай, или справедливость, или супружество). …Две вещи можно по справедливости приписывать Сократу — доказательства через наведение и общие определения: и то и другое касается начала знания», — писал Аристотель («Метафизика», XIII, 4).

Грань между присущими человеку духовными процессами и материальным миром, уже намеченная предшествующим развитием греческой философии (в учении Пифагора, софистов и др.), была более отчетливо обозначена именно Сократом: он акцентировал своеобразие сознания сравнительно с материальным бытием и одним из первых глубоко раскрыл сферу духовного как самостоятельную реальность, провозгласив её как нечто не менее достоверное, чем бытие воспринимаемого мира (монизм).

В вопросах этики Сократ развивал принципы рационализма, утверждая, что добродетель проистекает из знания, и человек, знающий, что такое добро, не станет поступать дурно. Ведь добро есть тоже знание, поэтому культура интеллекта может сделать людей добрыми.

Свои приёмы исследования Сократ сравнивал с «искусством повивальной бабки» (майевтика); его метод вопросов, предполагающих критическое отношение к догматическим утверждениям, получил название «сократовской иронии». Свои мысли Сократ не записывал, полагая, что это ослабляет память. А своих учеников приводил к истинному суждению через диалог, где задавал общий вопрос, получив ответ, задавал следующий уточняющий вопрос и так далее до окончательного ответа.

Место теории идей в философии Платона.

Умопостигаемая реальность была определена Платоном терминами Идея, Эйдос или Форма. Платоновские идеи - это не просто понятия, это целостность, сущность. Идеи - не мысли, а то, по поводу чего мысль думает, то, что каждую вещь делает тем, что она есть. Также Платон употреблял термины -"по себе", "в себе", "для себя". Они обозначали характер безотносительности, стабильности, выражали абсолютность. Истинные причины вещей чувственных, меняющихся по своей природе, не могут сами по себе меняться, иначе они не будут последними причинами, предельными основаниями и высшим смыслом.
Комплекс Идей вошел в историю под названием " Гиперурания ". У Платона это "место над небесами". Это образ непространственного, умопостигаемого надфизического мира. Платон подчеркивает, что Идеи "доступны лишь наиболее возвышенной части души", т.е. открыты понимающему уму и только ему.

Мир идей образован из некоего множества, поскольку в нем есть идеи всех вещей: идеи эстетических ценностей, идеи моральных ценностей, идеи различных телесных образований, идеи математических и геометрических формул и фигур и т.п. Таковые идеи никем и ничем не порождены, они неразложимы, неизменны, как элеатово бытие.
Платон понимает свой мир идей как иерархически организованную систему, в которой идеи нижнего яруса подчинены более высоким и дальше, вплоть до Идеи на вершине, которая есть условие всех остальных и не обусловлена никакой другой, т.е. абсолютна. Возникает термин Благо, о котором Платон говорит: "Благо-не субстанция или сущность, но превыше ее, будучи в своем превосходстве достоинством иерархий и ее потенцией". Высшее начало было у Платона и Благом и "Единым". Единому противостоит начало, рангом ниже, оно понимается как безусловное и неограниченное начало множественности. Здесь возникает принцип Диады или Дуализма - дуальности большого - малого, в одно и то же время бесконечно великого и бесконечно малого. Единое воздействует на неограниченную множественность в духе ограничения и детерминации, обозначения границ, т.е. как формальный принцип,дающий форму, границы и пределы. Единое есть: а)принцип бытия (сущность, субстанция, Идея), б)принцип истинности и познаваемости (то, что определено, то умопостигаемо), в) принцип ценности (именно ограничение влечет за собой порядок, совершенствование).
От мира чувственного с помощью "второй навигации" мы совершили восхож