Глава 3.Благотворительность. — Церковное сострада-..126 1 страница

Альфред Розенберг

 

Миф XX века

Оценка духовно-интеллектуальной борьбы фигур нашего времени

 

«Shildex», Tallinn, 1998

 

Альфред Розенберг был в Третьем Рейхе заместителем фюрера по вопросам идеологии и рейхсминистром по делам оккупированных восточных территорий. В 1946 году казнён по приговору международного военного трибунала в Нюрнберге.

Его "Миф XX века" — одно из самых скандально известных сочинений нашего столетия. Первая же его публикация вызвала бурю возмущения и протестов со стороны политиков, историков, деятелей церкви и культуры всего мира.

В книге автором делается попытка всестороннего обоснования превосходства так называемой арийской расы над всеми остальными народами, т.е. излагается вся суть идеологии нацизма.

В русском переводе печатается впервые.

 

ISBN-3-441-10303-8

Подготовка издания С. Н. Лобанов

Редактор Л. Н. Подколзина

© перевод с немецкого С. Н. Лобанов

© набор и верстка С. Н. Лобанов

ВВЕДЕНИЕ

 

Борьба всех современных представителей внешней власти является следствием внутреннего краха. Рухнули уже все государственные системы 1914 года, даже если они частично и продолжают формально существовать. Но разрушились также социальные, религиозные, мировоззренческие сознание и ценности. Нет ни одного высшего принципа, ни одной самой высокой идеи, которые бы бесспорно овладели жизнью народов. Группа борется против группы, партия против партии, национальная ценность против международных научных положений, застывший империализм против распространяющегося пацифизма. Финансовый мир обвивает золотыми цепями государства и народы, экономика становится нестабильной, жизнь лишается корней.

Мировая война как начало мировой революции во всех областях выявила тот трагический факт, что, несмотря на то, что миллионы пожертвовали своими жизнями, эта жертва пошла на пользу не тем силам, за которые массы были готовы умереть. Погибшие на войне являются жертвами эпохи катастрофы потерявшей ценность, но одновременно - и это в Германии начинают понимать, хоть и небольшое еще количество людей - эти люди мученики нового дня, новой эры.

Кровь, которая умерла, начинает оживать. В ее мистическом символе происходит новое построение клеток души германского народа. Современность и прошлое появляются внезапно в новом свете, а для будущего вытекает новая миссия. История и задача будущего больше не означают борьбу класса против класса, борьбу между церковными догмами и догмами, а означают разногласие между кровью и кровью, расой и расой, народом и народом. И это означает борьбу духовной ценности против духовной ценности.

Расовое рассмотрение истории есть сознание, которое вскоре станет естественным. Ему уже служат великие мужи. Батраки в не очень далеком будущем смогут завершить строительство новой системы мира.

Но ценности расовой души, стоящие в качестве движущих сил за новой системой мира, еще не стали живым сознанием. Но душа означает расу, видимую изнутри. И наоборот, раса - это внешняя сторона души. Пробудить к жизни расовую душу означает признать ее высшую ценность и при ее господстве указать другим ценностям их органичное место: в государстве, искусстве и религии. Задача нашего столетия - из нового жизненного мифа создать новый тип человека. Для этого необходимо мужество. Мужество каждого отдельного лица, мужество всего подрастающего поколения, многих следующих поколений. Потому что хаос никогда не покоряется малодушным, и еще никогда мир не был построен трусами. Кто стремится вперед, должен сжигать за собой мосты. Тот, кто отправляется в великое путешествие, должен оставить домашний скарб. Тот, кто стремится к высочайшему, должен подавить незначительное. И на все сомнения и вопросы новый человек грядущей Первой Германской империи знает только один ответ: Только Я хочу!

Многие уже сегодня в глубине души согласны с этими словами, однако общности мыслей, высказанных в этом труде, с выводами установить нельзя. Они представляют собой абсолютно личные признания, не являясь пунктами программы политического движения, к которому я принадлежу. Это движение имеет свое великое особое предназначение и в качестве организации должно держаться в стороне от дискуссий религиозного, религиозно-политического толка, так же как и от обстоятельств, касающихся определенной философии искусства или определенного стиля в архитектуре. Оно не может также нести ответственности за изложенное здесь. Напротив - философские, религиозные убеждения и убеждения, касающиеся искусства, можно действительно серьезно обосновать только при условии личной свободы совести. Здесь это имеет место, но труд обращен не к тем людям, которые счастливо и убежденно живут и действуют внутри своих религиозных сообществ, а скорее ко всем тем, кто в душе от них отошел, а к новым мировоззренческим связям еще не пробился. Тот факт, что их сейчас уже насчитывается миллионы, обязывает каждого соратника помочь себе и другим ищущим путем глубокого осмысления.

Труд, основная мысль которого восходит к 1917 году, был в основном закончен уже в 1925 году, однако новые обязательные моменты дня все более затягивали его завершение. Труды о соратниках или противниках потребовали тогда рассмотрения вопросов, ранее отодвинутых на задний план. Я не считаю ни в коей мере, что завершил этим большую поставленную судьбой тему. Но я надеюсь, пожалуй на то, что я выяснил вопросы и ответил на них, создав основу для приближения дня, о котором мы все мечтаем.

Мюнхен, февраль 1930 года

Автор

 

К третьему изданию

 

О, вы, товарищи моего времени! Не призывайте своих врачей и священников, когда умираете внутренне.

Хёлдерлин

Появление настоящей работы сразу же вызвало борьбу мнений в самой сильной форме. Хотя благодаря четко поставленным вопросам и острым высказываниям следовало ожидать интеллектуальной дискуссии, но, признаться, та концентрированная ненависть по отношению ко мне и та скрупулезная работа по извращению моих высказываний меня тем не менее не только потрясли, но и - обрадовали. Потому что дикая безудержная полемика показала мне, насколько оправдана оценка, выпавшая в данном труде на долю римско-сирийского принципа. В результате давнего испытанного метода из обширного сочинения были сделаны определенные выводы и высказывания и перед верующим читателем в римской прессе на немецком языке и в памфлетах были развернуты "богохульство", "атеизм", "сатанинство", "вотанизм" автора. Фальсификаторы утаили тот факт, что я зашел настолько далеко, что высказываю в отношении всего германского искусства постулат о религиозной отправной точке и религиозной подоплеке, что я при помощи Вагнера объясняю, что произведение искусства является живым воплощением религии. Было утаено огромное уважение, высказанное в труде в адрес основателя христианства; было утаено, что религиозные отправления имеют очевидный замысел разглядеть великую личность без искажаемых в дальнейшем дополнений от различных Церквей. Было утаено, что я освещаю вотанизм как мертвую форму религии (но естественно испытываю глубочайшее уважение к германскому характеру, породившему Вотана (Одина) как и Фауста, и мне лживо и скрупулезно приписывали желание снова ввести языческий культ Вотана (Одина).

Короче, не было ничего, что не было бы искажено и фальсифицировано; и то, что в контексте звучало дословно правильно, в вырванном из контекста виде приобретало совсем другой оттенок. Постоянно римская пресса утаивала все исторические - как непонятные -определения; весь ход мыслей, который вел к определенным взглядам, постоянно искажался, а обоснования поставленных требований замалчивались. Прелаты и кардиналы мобилизовывали "верующие массы", и Рим, который вместе с атеистическим марксизмом, т.е. при поддержке политических сил низшей человеческой расы сам ведет против Германии войну на уничтожение, жертвуя при этом германскими католическими массами, имеет наглость кричать о "культурной борьбе". Высказывания данной работы, которые по форме и содержанию лежат пожалуй на поверхности, не были сделаны предметом деловой и поэтому достойной одобрения критики, а были использованы для беспорядочной борьбы. Не только против меня одного - это бы меня не тронуло - но и против национал-социалистистического движения, к которому я принадлежу с самого его основания. Тем не менее во введении и в самой работе я категорически заявил, что политическое движение власти, которое охватывает многие религиозные признания, не может решить вопросов религиозного характера или касающихся философии искусства, что следовательно мое мировоззренческое признание является личным, и, тем не менее, мракобесы делали все, что было в их силах, чтобы отмежеваться от своего политического предательства по отношению к германскому народу и снова вопить об "угрозе религии", хотя ничто не угрожало и не угрожает истинной религии, если не считать систематического пестования марксизма со стороны руководимого прелатами центра.

Национал-социалистическое движение не нуждается в религиозной догматике ни в защиту вероисповедания, ни в борьбе с ним, но тот факт, что оспаривается право политического деятеля на представление религиозного убеждения, противоречащего римскому, показывает до какой степени расцвела политика духовного зажима. Римская догматика определяет допустимость деятельности в национальном лагере вместо того, чтобы сразу объявить такую самонадеянность невозможной. Несомненно серьезная попытка очистить личность Христа от нехристианских примесей Павла, Августа и т.д. повлекла за собой единодушно выраженную ярость правителей, извлекающих пользу от искажения духовного образа Иисуса Христа, не потому, что были затронуты высокие религиозные ценности, а потому, что возникла угроза политической власти, достигнутой путем запугивания душ миллионов, во время их гордого пробуждения. Обстоятельства таковы, что римская Церковь не испытывала страха перед дарвинизмом и либерализмом, потому что увидела здесь только интеллектуалистические попытки, лишенные сил способных на создание общества, а националистическое возрождение германского человека, с которого потрясение 1914 - 1918 годов сбросило старые переплетения ценностей, потому кажется таким опасным, что угрожает появлением силы, создающей тип. Правящая каста священников чует это уже издалека, и именно потому, что эта каста видит, как это пробуждение стремится к укреплению всего благородного и гордого, именно поэтому ее союз с красной низшей расой так тесен. Это изменится только тогда, когда германский фронт победит; в этот час Рим в качестве "друга" попытается добиться того, чего он не добился в качестве врага. Но проследить такую возможность не входит в задачу этой книги. Здесь речь идет о формировании духовных типов, в том числе о людях, стремящихся к самосознанию, затем о пробуждении чувства ценности и о закалке сопротивляемости характера всем враждебным соблазнам. Все волнение по поводу моей работы было тем более примечательным, что ни единого слова не было сказано с тем, чтобы отказаться от поношения великих немцев, что давно уже стало литературным занятием иезуитов и их пособников. Молчаливо поощрялись оскорбления Гёте, Шиллера, Канта и других. Нельзя было возразить, если лидеры Рима усматривали в качестве своей религиозной задачи препятствие образованию германского национального государства; если на католических пацифистских собраниях звучали требования отказывать германским солдатам в приветствии; если католические священники позволяли себе публично отрицать дела бельгийских "вольных стрелков", а немецких солдат обвиняли в убийстве своих товарищей с тем, чтобы иметь предлог для преследования бельгийцев; если германскую народную армию совсем в духе французской пропаганды обвиняли в осквернении алтаря и причастия в бельгийских церквях. Против этих сознательных оскорблений немцев, оскорблений чести своих павших и живых защитников не поднялся ни один епископ и ни один кардинал, хотя со стороны этих инстанций одна за другой следовали мощные атаки на германский национализм. А если это разоблачалось, римские политические и религиозные группы клялись в своем национальном чувстве.

Римская Церковь не может оспаривать свою полную ответственность за народоопустошительную работу своих многочисленных пацифистски настроенных священников, так как в других случаях, когда достойные католические священники находили слова подлинной германской национальной воли, Церковь без промедления накладывала запрет на их речи. Налицо, таким образом, доказуемая систематически проводимая политико-мировоззренческая работа, направленная на то, чтобы отнять у германского народа его гордость за защитников родины 1914 года, осквернить их память, а горячую волю, народ и отечество отгородить и смешать с грязью. Для установления этого требуется правдивость; какие разногласия существуют между верующими и их церковной властью - это дело их совести. Речь идет не о том, что якобы они с целью замалчивания возникающих конфликтов могут освещать не подлежащие дискуссии факты лишь как промахи, необходимо иметь мужество, чтобы отвергнуть именно политику высших церковных инстанций. Признают или не признают в дополнение к этому пробуждающиеся силы весь мировозренческий контраст - это их дело, важно то, что пробуждается серьезная воля к защите германского национального учения не только от марксистов, но в той же мере и даже более решительно, от центра и его религиозных союзников, как крупных проводников марксизма. Обойти даже этот пункт значило бы проявить негерманский образ мыслей.

На отдельных вражеских голосах я не хочу останавливаться подробно. Следует только отметить, характеризуя скрупулезность методов, что иезуит Якоб Нетгес имеет наглость утверждать между прочим, что защита родного языка относится к "католическому порядку", хотя именно его орден был кровавым борцом против права на родной язык; что любовь к народу и отечеству выдвигалась в качестве требования "всеми великими теологами морали", причем именно его орден борется против германского национализма.

До сих пор христианская любовь к ближнему этого господина выражается словами: "Этот балтиец - такой же борец за культуру, как и боксер. Бедняга страдает неизлечимым страхом перед площадью Петра, и страх этот выражается в буйстве и крике". Затем Гитлеру дается совет, надеть на меня "смирительную рубашку", поскольку холодный карцер уже не помогает: "он слишком часто имел дело с русской зимой". Эту яростную ненависть иезуита, выведенного из себя римским солнцем, другие собратья по ордену дополняют противоположным видом борьбы. Иезуит Кох, например, чувствует себя уже вынужденным говорить о душе германской расы, называет переживание, как следует из "мифа" серьезным и честным с тем, чтобы в конце провозгласить Бонифация величайшим германцем. Эту форму стопроцентной фальсификации, связанную с пониманием того, что травля больше не помогает, мы все чаще будем встречать в будущем. Поэтому к такого рода "германским опытам" следует относиться с осторожностью. Разрушение германской души является постоянно целью как апостолов травли, так и потирающих руки членов общества иезуитов и их соратников. Вчера, сегодня и завтра.

В евангелических кругах моя работа также вызвала мощное движение. Бесчисленные публикации в газетах и журналах свидетельствуют о том, что затронуты, очевидно, больные места. На евангелических синодах, на съездах евангелического союза "Миф" часто стоял в центре дебатов, и многие брошюры протестантских теологов свидетельствуют о том, что борьба ценностей заново и глубоко проникла в лютеранство. Мое предсказание о том, что представители евангелистской церкви будут относиться к новым религиозным чувствам так же, как когда-то догматически настроенный Рим относился к реформации, к сожалению подтвердилось.

Выступающие против моей работы теологи и профессора облегчили себе задачу в отношении полного обладания "евангелистской правдой": они просто констатировали еретические моменты моих высказываний, похвалили "национальное чувство", но холодно, порадовались возможности установить (мнимые) неправильности, а затем отклонили...

Мне сообщили, что на одном из этих синодов после подобного сообщения встал простой беловолосый пастор и заявил, что он не может согласиться с докладчиком, однако очевидно, что Бог новым учением о расах нашего времени наложил на нас решение большой проблемы, которой мы должны посвятить себя со всей серьезностью! Снимите шляпу перед этим достойным мужем. Неважно, приведут ли его поиски к тому же результату, что и мои. Ищущему истину противнику любой настоящий борец засвидетельствует уважение, но не старым догматикам, которые считают необходимым любой ценой сохранить свои должности.

В разговоре с учеными теологами я мог далее постоянно констатировать следующее: они соглашались со мной в том, что оценка античной истории с точки зрения расовой души верна, бесспорна также оценка гугенотов. Но когда я затем сделал вывод о том, что и евреи должны иметь вполне определенный характер и свое обусловленное кровью представление о Боге, что следовательно эта сирийская форма жизни и духа нас ни в малейшей степени не касается, между нами подобно стене встала ветхозаветная догма. И евреи вдруг оказались исключением среди других народов. Совершенно серьезно космический Бог должен был быть идентичным с сомнительными духовными поражениями Ветхого Завета! Именно еврейское многобожие было возвеличено как образец монотеизма. От подлинно великого арийско-персидского представления о мире и космическом божестве глубоких знаний лютеранская теология не получила. К этому добавилось почитание Павла, наследственный грех протестанства, против которого как известно тщетно боролся уже Лагарде, подвергшийся нападкам всей корпоративной теологии своего времени.

И евангелические теологи повторяли всюду, даже при всеобщем согласии с народным мировоззрением, самонадеянное изречение римской Церкви: "Расовое движение народов означает нехристианское поклонение народному духу". Но при этом господа забывают о том, что исключительное положение, которое они предоставляют евреям, являет собой не что иное, как поклонение паразитическому, всегда враждебному нам еврейскому народу[1]. Это им кажется естественным и они позволяют себе также забыть о том, что такое прославление иудаизма при освобождении еврейского инстинкта непосредственно способствует принижению нашей культуры и нашей политики, на успешную борьбу с которыми теперешнее руководство протестантства, именно благодаря поклонению евреям, оказалось неспособным.

Прискорбно, если сегодняшние представители евангелистской теологии настолько далеки от лютеранства, что выдают взгляды, которые, естественно, еще вдохновляли Лютера, за давно установившиеся догматы веры. Великим достижением Лютера является в первую очередь разрушение принадлежащей священникам экзотической мысли, а во вторую - германизация христианства. А пробуждающаяся германская нация после Лютера пришла еще к Гёте, Канту, Шопенгауэру, Ницше, Лагарде и сегодня семимильными шагами приближается к своему полному расцвету.

Евангелистская теология нанесет подлинному лютеранству смертельный удар, если будет ставить препятствия на пути дальнейшего развития своей сущности. Если Д. Кремерс, руководитель евангелистского союза, объявляет, что "Миф" "проглочен" особенно академической молодежью, он показывает тем самым, что ему известно, насколько новая мысль внедрилась в жизнь подрастающего поколения. Не важнее ли способствовать этой духовной жизни, укоренившейся в народе, чем держаться за давно уже разрушенных догматических кумиров? Это молодое поколение не хочет ничего другого, как только увидеть великую личность основателя христианства в ее собственном величии без фальсифицирующих добавок, которыми еврейские религиозные фанатики типа Маттеуса, материалистические раввины типа Павла, африканские юристы типа Тертуллиана или неудержимые отступники типа Августина одаривают нас в качестве страшного духовного балласта. Они хотят понять мир и христианство по его сущности, постигнуть его на основе германских ценностей. Это их естественное право в этом мире, которое, однако, снова необходимо завоевывать в тяжелой борьбе.

Если находящаяся в должности ортодоксальность не в состоянии всего этого понять, то она не сможет изменить хода истории, самое большее, разве, замедлить его. Великое время в таком случае снова встретило мелкое поколение. Но это грядущее время одобряет как страсбургский Мюнстер, так и Вартбург, а отрицает все же самоуверенный римский центр так же, как и иерусалимский Ветхий Завет. Он высасывает из корней германской драматургии, ее архитектуры и музыки больше силы, чем из унылых рассказов еврейского провинциального народа, он признает большую часть глубокой народной символики внутри католической Церкви и связывает ее с истиной подлинного лютеранства. Он объединяет под большим сводом расового и духовного мировоззрения все разрозненное в отдельный полнокровный организм германского бытия.

Здесь должен выступить вперед молодой евангелистский священник, потому что на нем не лежит груз сковывающего душу воспитания, который довлеет над католическими священниками. Тогда наступит то время, когда и в них проснутся германские бунтари и труд монаха Роджера Бэкона, монаха Эккехарта приведет к свободе практической жизни, которую другие великие мученики Западной Европы до них прожили, выстрадали и завоевали.

С национальной стороны "Миф" трусливо замалчивали из страха перед центром. Только немногие отваживались защищать свой образ мыслей. Но отвергающая оценка из этого лагеря почти всегда заключалась в том, чтобы приписать мне желание стать "основателем новой религии", но это я отвергаю. В главе об однородной Церкви я сразу же отклонил это, а то о чем идет речь сегодня, - это попытка, наряду с рассмотрением истории с расовых позиций, сопоставить ценности души и характера различных рас и народов с мыслительной системой, обосновать органичную для германского народа иерархию этих ценностей, исследовать волю германского духа по всем областям. Проблема, таким образом, заключается в том, чтобы против хаотической неразберихи ввести единое направление души и мысли, самостоятельно вывести предпосылки для всеобщего возрождения. По этому желанию следует определять ценность моей работы, а не по критике того, что я вовсе не собирался предпринимать, что будет задачей реформатора, который может выйти из поколения, четко настроенного на страстное ожидание поколения.

Зарубежные голоса всегда имеют более деловое звучание, чем эхо нуждающихся в реформах кругов Германии. Датский "Форум" дал серьезные оценки, подробно проанализировали идеи труда научные итальянские журналы "Критика фашиста", "Биличнис", "Прогрессо религиозо" и другие. На открытии германского института в Париже было объявлено: "Кто хочет ознакомиться с новым духовным движением в Германии, должен прочитать "Миф XX века". Но важнее всего этого многочисленные одобрения из многих стран, а особенно тех немцев, которые осознали сегодняшний великий час духовной судьбы как Германии, так и всех народов Западной Европы. Вопросы, перед которыми мы поставлены, стоят также перед другими нациями. Нас только трудная судьба вынуждает сделать откровенный отчет и встать на новый путь, потому что в противном случае вместе с политическим крахом должна произойти и духовная катастрофа, и германский народ, как реально существующий народ, исчезнет из истории. Но истинное возрождение никогда не бывает делом только политики насилия, еще в меньшей степени вопросом "экономической санации", как думают самоуверенные пустые головы, а означает главное переживание души, признание высшей ценности. Продолжится это переживание от человека к человеку миллион раз, встанет, наконец, объединенная сила народа перед этим внутренним преобразованием, тогда никакие силы мира не смогут помешать возрождению Германии.

Демократический марксистский лагерь сначала попытался помешать распространению работы путем замалчивания. Но затем его вынудили все-таки высказаться. Теперь эти люди атаковали "поддельный социализм", учение которого в этом труде якобы идет во вред рабочему классу. "Истинный" социализм социал-демократии состоит очевидно в том, чтобы и дальше беззаботно продолжать за буквальное порабощение всего народа на многие десятилетия путем продления заклада всех существующих ценностей свое подчинение диктату международного финансового мира. "Истинный" социализм заключается далее в том, чтобы порядочный трудовой народ беспрепятственно подвергнуть воздействию гнусной театральной и кинопропаганды, которая знает только трех героев: шлюху, сутенера, преступника. "Истинный" социализм марксистских вождей состоит, видимо, в том, что маленький человек, оступившись, попадает в тюрьму, а великие мошенники остаются на свободе, что до сих пор было культивированными взглядами самых влиятельных кругов демократии и социал-демократии. Весь марксизм оказался, а иначе и быть не могло, как всякое органическое сообщество, отмененным в пользу чуждых кочевнических институтов, он должен, таким образом, испытать новое обоснование и укоренение такого народно-социалистического стилеобразующего чувства, как нападение на его существование.

Марксизм и либерализм находятся в настоящее время по всему фронту в беспорядочном отступлении. Многие десятилетия особенно прогрессивным считалось говорить только о "человечестве", быть гражданином мира и отвергать расовый вопрос как отсталый. Теперь со всеми этими иллюзиями покончено не только в политическом плане, но непрочно и обосновывающее их мировоззрение, и пройдет немного времени, и в душах тех, кто находится на распутье, и в душах совращенных оно рухнет окончательно.

Загнанному в угол "научному" марксизму не остается ничего другого, как попытаться доказать, что и Карл Маркс признавал влияние народа и расы на мировые события! Эту миссию присоединить побуждение крови германского рабочего, которое невозможно больше сдерживать, к марксистской ортодоксальности, которая в течение десятилетий яростно вела борьбу против "расовой химеры", взял на себя в частности "Социалистише бильдунг". Попытка сама по себе характеризует внутренний духовный катастрофический крах, хотя после признания с зубовным скрежетом правильности расовой точки зрения, вообще стали говорить о том, что Маркс оставил мысль о "расовом фетишизме". Что само собой разумеется, иначе ему пришлось бы отправиться в качестве учителя в Сирию, откуда он и происходит. Признать это и выкорчевать марксистский материализм и его финансово-капиталистическое прикрытие как сирийско-еврейское насаждение из германской жизни есть великая миссия нового германского рабочего движения, которое тем самым заслуживает себе право вступить в ряды руководства германским будущим.

Мы со своей стороны вовсе не отрицаем весьма разнообразных влияний ландшафта, климата и политической традиции; но надо всем этим стоит кровь и обусловленный этим характер. О повторном завоевании этой иерархии и идет речь.

Восстановить естественность здоровой крови - это может быть величайшая задача, которую в настоящее время может поставить перед собой человек. В то же время это определение свидетельствует о печальном состоянии духа и тела, раз уж такое дело стало жизненной необходимостью. Вкладом в это предстоящее великое дело освобождения XX века должен был стать данный труд. Мобилизация многих пробудившихся и для противников имела желательное последствие.

Я надеюсь, что дискуссия появляющегося нового мира со старыми силами будет расширяться, внедряться во все области жизни и оплодотворенная мысль будет все время рождать новое, близкое по крови, гордое, вплоть до того дня, когда мы будем стоять на пороге исполнения нашей мечты о германской жизни, до того часа, когда все пробивающиеся источники сольются в один великий поток германского нордического возрождения.

Это мечта, достойная изучения и жизни. И это испытание, и эта жизнь уже есть отражение предчувствуемой вечности, таинственной миссии на этом свете, предначертанной нам, чтобы мы стали тем, что мы есть.

Мюнхен, октябрь 1931 года. А. Р.

КНИГА ПЕРВАЯ

БОРЬБА ЦЕННОСТЕЙ

 

Я король, только пока я свободен.

Фридрих Великий

 

Раса и ее душа

 

Новая мировая история. — Человечество и раса. — Культурные памятники старины. — Легенды древнего мира. — Переход жителей атлантики через Северную Африку. — Североатлантические следы в Египте; амориты. — Арийско-индийская волна. — Ритуальное разложение; насильственное обновление религии. — Учение Атмана — Брамана. — Индийский монизм и распад Индии. — Ахурамазда и Ангромайниу. — Персидский дуализм.

 

Сегодня начинается одна из тех эпох, когда история должна быть переписана заново. Старые картины человеческого прошлого поблекли, контуры действующих личностей кажутся неправильными, их внутренние движущие силы истолкованы неверно, вся их сущность недооценена. Новое ощущение жизни, которое считает себя тем не менее признанным издревле, стремится к оформлению, мировоззрение зарождается и начинает спорить со старыми формами, священными обычаями и переснятым содержанием. И уже не исторически, а принципиально. И не в отдельных регионах, а везде. Не только на верху, но и в корнях.