Развитие теории и методологии исторического познания

Перемены в общественной жизни повлияли существенным образом на состояние исторической науки, заставили пересмотреть ее основы, подходы к познанию и осмыслению накопленного материала.

Процессы, которыми качественно характеризуется состояние исторической науки того времени, раскрывались в отечественной историографии через понятие «кризис». Оно было введено в научный оборот в начале XX в. самими участниками научно-познавательного процесса. Кризис исторической науки связывался с изменениями представлений о природе, целях и методах исторической науки, с пересмотром социологических схем и понятий. В философии отсутствовало ясное направление, возникли сомнения в возможности синтеза и создание системы, потерпела крушение теория прогресса, которая составляла «чуть ли не главный догмат культуры XIX в.». Один из теоретиков исторической науки Р. Ю. Виппер видел наиболее яркое выражение кризиса в «жестком конфликте между идеалистическим и материалистическим истолкованием истории, в споре о существовании законов исторической жизни». Еще ранее Д.М. Петрушевский, один из крупнейших специалистов по всеобщей истории, обратил внимание на кризисные явления в исторической науке и поставил задачу выработки «теории исторического познания». Решение ее, писал он, приведет к тому, что история станет «наукой в истинном смысле этого слова, наукой с определенными задачами и методами». Н. П. Павлов-Сильванский связывал кризис исторической науки с невозможностью ответить на запросы общества и предвидеть происходящие события. Р. Ю. Виппер также отмечал обусловленность кризиса современной ему действительностью.

В советский период историографическая ситуация рубежа веков характеризовалась как теоретико-методологический кризис. Он связывался с распространением в исторической науке субъективизма, отрицанием объективности исторического знания и самой исторической действительности, с отказом от признания поступательно-прогрессивного развития и т.п. Особое внимание обращалось в этом плане на либерально-буржуазное направление. Кризис определялся и внешними условиями функционирования исторической науки: кризисом общества и невозможностью и исторического знания соответствовать его запросам. В понятие «кризис» советскими учеными в разное время вкладывалось разное содержание - от всеохватывающего упадка, движения назад, до понимания кризиса как естественного процесса развития науки. Современные ученые отказываются рассматривать историческую науку рубежа XIX—XX вв. через понятие «кризис», особенно при рассмотрении отдельных ее аспектов (источниковедение, медиевистика) и персоналий, что совершенно справедливо. Однако это не снимает проблему при общей характеристике исторической науки того времени. Кризис - это естественная стадия развития науки, время перехода от одного качественного состояния к другому, когда проявляются возникшие в явлении противоречия. Саморегуляция системы научных знаний на базе новых теорий и методологий является «выходом из кризиса».

Поиски новых подходов к исследованию и осмыслению материала шли в нескольких направлениях и были связаны с неудовлетворенностью позитивистскими основаниями исторической науки: методами исследования накопленного наукой исторического материала, приверженностью к социологизации, к опытному знанию как единственному пути к истине. Позитивизм не отражал и характерного для конца XIX в. увеличения интереса к индивидууму, который объявлялся и содержанием и двигателем исторического процесса. Появилась опасность утраты исторической наукой своей специфики.

Возникла потребность в общей проверке, делал вывод Виппер, в пересмотре всего хода исторического познания, всего аппарата описания и истолкования фактов, подлежащих научному исследованию. Перемены коснулись, прежде всего, теоретических и методологических оснований исторической науки. Активно обсуждались вопросы предмета и статуса исторической науки, специфики исторического познания, методов исследования, места Исторической науки в системе других наук. Они являлись предметом широких дискуссий философов, историков, социологов различных течений и направлений исторической науки.

В предшествующий период развития исторической науки внимание историков было сосредоточено на теории исторического процесса, т.е. на вопросах о том, как совершался и каков характер исторического процесса, чем обусловлено то или иное его течение, каковы факторы, управляющие историческим процессом и т.п. В конце XIX-начале XX в. интерес сместился в сторону определения теории исторического познания, в область гносеологии, т.е. принципов и методов получения исторических знаний. Методология начала выделяться в особую отрасль научного исторического знания, что отвечало практическим задачам исследований, внутренней логике его развития.

Появляются специальные работы по методологии исторического познания Р. Ю. Виппера, Н.И. Кареева, А.С. Лаппо-Данилевского, М.М. Ковалевского, Н.М. Бубнова, М. М. Хвостова других. Методология как специальный курс, включается в подготовку специалистов-историков. В Московском университете впервые в отечественной учебной практике такой курс читал В. О. Ключевский, в Петербургском - А. С. Лаппо-Данилевский, в Киевском - Н. М. Бубнов, автор первого «Пособия по методологии истории» (1911).

Методология истории определялась как учение о познавательных путях, при помощи которых историк познает прошлое. «Методология имеет в виду одно только учение о принципах и методах исторической науки, — писал А. С. Лаппо-Данилевский, — и не входит в рассмотрение реально протекающего процесса развития человечества или его исторических судеб». Метод в определении историка В. М. Хвостова - это способ, при помощи которого из исторических материалов получают историческое знание.

Пересмотр теоретических и методологических основ исторической науки происходил по многим направлениям. Существенное влияние продолжал оказывать на практику исторических исследований позитивизм. Наиболее яркими его представителями в это время были П.Н. Милюков, А. А. Кизеветтер, С.Ф. Платонов. Н. А. Рожков, народники. Он оказал влияние и на В. О. Ключевского, А. С. Лаппо-Данилевского и других.

В 1890-е гг. в русской исторической науке получили распространение материалистические идеи К. Маркса и Ф. Энгельса. Материалистическое понимания истории выдвигало на первый план в определении общественного бытия материальный фактор, т.е. производство материальных средств к жизни. «Материалистическое понимание истории, - писал Ф. Энгельс, - это такой взгляд на ход всемирной истории, который конечную причину и решающую движущую силу всех важнейших событий находит в экономическом развитии общества, в изменении средств производства и обмена, в вытекающем отсюда разделении общества на различные классы и в борьбе этих классов между собой». Совокупность производительных сил и производственных отношений, складывающихся в процессе производства, обусловливает все общественные отношения и сознание людей. Это определило и пониманий роли народных масс в истории. Они являлись основной производящей силой общества, создателями материальных ценностей. Материалистическое, марксистское учение признавало объективный характер законов развития, возможность их познания и использование в процессе сознательной деятельности. Марксисты признавали также влияние на ход развития политического строя, правовых отношений, идей, религии и т.п. Изучение исторического процесса предусматривало рассмотрение всех сторон жизни общества во взаимодействии, как естественный процесс смены одних организмов другими.

С критикой позитивизма и марксизма выступили сторонники метафизического миросозерцания - ученые, придерживающиеся неокантианской теории и методологии исторического познания, получившей распространение в России в конце XIX-начале XX в. «Неокантианский дух, - отмечал Н.А. Бердяев, - стал орудием освобождения от марксизма и позитивизма и способом выражения назревших идеалистических настроений». Эти настроения были связаны с поиском духовной стороны в истории, интересом к личности, рассмотрением исторического процесса с точки зрения влияния на него идей. При помощи метафизики, дававшей чувство связи с бесконечным и высшим, считали возможным получить ответы на вопросы, которые выходили за рамки опытного научного знания, в том числе предвидеть будущее. Она провозглашала самостоятельность нравственного сознания, абсолютизировала его. Отсюда интерес не только к сознанию индивидуума, но и к сознанию самого исследователя, реализации в историографической практике его общих духовных, социальных, политических установок.

Внимание русских историков привлекли идеи неокантианской философии истории Баденской школы - В. Виндельбанда, Г. Риккерта и других. Согласно этой философии, с учетом разности взглядов ее отдельных представителей, исторический мир является воплощением субъективных установок, планов и мотивов людей. История представлялась ими как мир единичных, неповторимых событий. Это являлось обоснованием отличий исторической науки от естественных наук, определяло ее специфику.

Неокантианцы отвергали идею закономерностей как руководящего принципа исторического познания, признавали индивидуальность, уникальность исторических событий. Общественные явления рассматривались ими как результат сознательной деятельности людей, совокупность целей, поставленных индивидуумами. В силу этого они отрицали тождество наук естественных и общественных. Неокантианцы разработали учение о ценностях и рассматривали историю как науку оценочную. Высшими ценностями объявлялись религиозные, этические, эстетические. Оценка тех или иных явлений и событий связана, с одной стороны, с познающим субъектом, а с другой - с признанием всеми членами культурного сообщества определенных качественных характеристик. Некоторые из этих положений уже в качестве отдельных идей присутствовали в русской исторической науке и поэтому быстро завоевали доверие ученых. Развивал и уточнял применительно к исторической науке эти идеи А. С. Лаппо-Данилевский.

Начался активный поиск религиозных форм осмысления истории. Вера, поколебленная в исторической мысли позитивизмом снова становилась одним из путей познания и осмысления прошлого.

Поиск духовной стороны в истории, обращение к метафизике было характерно для историка и философа Л. П. Карсавина. Религиозно-мистические идеи осмысления судеб прошлого, настоящего и будущего России привлекли внимание С. Н. Булгакова и Н. А. Бердяева. Они заложили основы христианского социализма. Определяющей силой духовной жизни человека С.Н. Булгаков полагал религию, которая есть «высшая и последняя ценности, которые признает человек над собою и выше себя и то практическое отношение, в которое он ставится к этим ценностям. В этом смысле можно говорить о религии у всякого человека».

У В.С. Соловьева это звучит как единство теологического, философского, науки и духа. Для того чтобы понять суть окружающей человека природы и его самого, необходимо признать наличие третьей силы, что, по его мнению, придает единство природе и человеку. Такой силой является божественное начало, некая единая мировая субстанция. Главным началом научного познания мира поэтому является обобщение, создание цельной картины мира. которая и есть доказательство единства. Объективный мир — творение божественной силы. Он находится в постоянном движении Источник движения - непрерывное взаимодействие материальной и идеальной природы. Идеальное является особой творческой силой, которая пронизывает все существо и одухотворяет его. Человек - носитель этого идеального и есть главное, что заслуживает внимания. Религиозная философия В.С. Соловьева имела преимущественно нравственно-этический импульс, определяла внутреннее содержание человека. Отклонения от истинной религии или сближение с ней являются для В. С. Соловьева основой схемы развития человечества и истории России.

В конце XIX - начале XX в. о какой-либо ведущей теоретико-методологической линии, оказывающей решающее воздействие на историческое познание, говорить не приходится. Представлено иного различных подходов. Они пресекаются, противостоят друг другу. Каждая из них имеет свои положительные стороны и ограничения, возможные рамки использования, позволяющие рассмотреть те или иные стороны историко-общественной жизни.

Предметом широкой дискуссии стал вопрос о специфике исторической науки и ее месте в системе научных знаний. В XIX-начале XX в. историки обратили внимание на различия естественных наук, наук генерализирующих (номотетических), имеющих дело с явлениями, повторяющимися и науками индивидуализирующими (феноменологическими), имеющими дело с индивидуальным и неповторимым, к которым относили историческую науку. Эта точка зрения на разделение общественных и естественных наук становится преобладающей.

Несмотря на свойственную для позитивизма социологизацию исторического знания, делаются попытки разграничить область социологии и исторических исследований. Объект у них один - история общества. Различия находятся в определении предмета, целей и методов изучения. Специфику исторической науки ученые видели в том, что в историческом процессе главную роль играет сознательная деятельность людей. Это обращало историков к изучению личности индивидуума в историческом процессе. Если задачей социологии признавалось целостное изучение социального организма, в единстве всех его сторон, связей, отношений, то задачей исторической науки многие историки полагали изучение индивидуального, единичного. Отсюда следовало отнесение социологии к наукам обобщающим, устанавливающим общие законы развития общества, работающим методом номотетическим, вырабатывающим общие понятия. История относится к наукам идеографическим, подчеркивал А.С. Лаппо-Данилевский, работает индивидуалистическим методом, а результаты ее исследования выражаются в понятиях с индивидуальным содержанием. Однако это разделение наук не исключало для большинства историков признания возможности использования в исторической науке обобщающих методов, приведения единичного к общему. Без некоторых теоретических предпосылок о сущности исторического процесса работать в области исторической науки нельзя. «История и социология должны... идти рука об руку, взаимно одна другую контролируя, социология со стороны общих научных идей, история - со стороны научного установления фактов. Без собственных рассуждений и общих соображений, без выводов невозможно дойти до самых оснований». Социология — это общая теория общественного строения, направляющая мысль историка, но не дающая ему готовых результатов. Она, пояснял Н. И. Кареев, формирует общие понятия, например «народ», а историческая наука должна раскрыть понятие «русский народ». По его убеждению и в развитии человеческого общества есть единообразие и повторяющиеся моменты, поддающиеся номотетическому изучению. Аналогичная точка зрения была присуща А. С. Лаппо-Данилевскому, Д. М. Петрушевскому, М. М. Хвостову. А. А. Кизеветтер отмечал, что нельзя быть историком, «не умея открывать в пестрой сутолоке жизненных фактов объединяющей их законосообразности... не умея мысленно представить себе и воссоздать словом перед другими явлений прошлого во всей их конкретности, во всем их индивидуальном своеобразии во всей сочности присущих им жизненных красок».

Признание задачей исторической науки изучение индивидуального ставило под сомнение возможность рассматривать историческую науку как науку о законах.

Марксисты принимали обусловленность исторического развития объективными законами, возможность их познания и использования в процессе сознательной деятельности людей. Что касается других направлений, то здесь были различные точки зрения. Теоретически признавалось наличие законов в истории, но ученые относили их познание к области социологического исследования или считали невозможным их установить, либо оставляли это будущим поколениям историков.

Исторический процесс, по определению Н.И. Кареева, это «живая ткань линий, непрерывно переплетающихся самым разнообразным и неожиданным образом». Это хаотичное сцепление случайностей. И хотя он признавал, что в истории, как и в природе, все закономерно, но полагал, что законы по своему характеру являются не историческими. Речь может идти либо о психологических законах, либо о социологических, а это задача познания других наук. Научное воззрение на ход истории, считал Кареев, должно состоять в разрушении «фальшивого» представления, по которому всемирная история есть единый и цельный процесс со строго логическим планом в своем основании. Это ведет к признанию фатализма, заключал он.

Такой же точки зрения придерживался и историк П.Г. Виноградов, который, считая выдающимся достижением науки XIX в. понимание общественного развития как результата действия законов, однако не видел в истории науку, устанавливающую эти законы. Многие факты, утверждал он, вызывают интерес сами по себе, даже если нет возможности связать их вместе посредством законов.

Многие ученые были также осторожны в объяснении исторического процесса с точки зрения признания и поиска причинно-следственных связей. Так, В. О. Ключевский, признавая связь пред­шествующих и последующих явлений, рассматривал ее через по­нятие «впитывания» в себя новым прошедшего, что и делало процесс развития непрерывным. Однако проследить эту связь он считал невозможным в силу многообразности явлений, отсутствия знания о многих из них. А. С. Лаппо-Данилевский, признавая существование логической необходимости, непрерывности между прошедшим и последующим, отказывал в возможности установить связь между ними, поскольку в этот процесс вмешивается случайность, комбинации причин.

Если в предшествующий период ученые-историки исходили из признания прогрессивно-поступательного характера исторического процесса, то в конце XIX в. появились сомнения в признании этого факта и возможности познать его. Прогрессивный характер исторического процесса как переход общества с низших стадий развития к более совершенным с точки зрения экономической, политической, социальной признавали марксисты. Единственным законом истории полагали прогресс теоретики народничества П.Л. Лавров и Н.К. Михайловский, понимая его как постоянное совершенствование человека и вырабатываемых им идей. Прогресс понимался П.Л. Лавровым как «воплощение в общественных формах истины и справедливости», усиление и расширение общественной солидарности, а также «развитие личности в ее физическом, умственном и нравственном отношении». По Михайловскому, прогресс есть «постепенное приближение к целостности неделимых, к возможно полному и всестороннему разделению труда между органами и возможно меньшему разделению труда между людьми».

Ученые задумались над вопросом: что собственно представляет из себя прогресс и можно ли его установить? И поскольку боль­шинство ученых рассматривали движение общества вперед как общую тенденцию, связанную с развитием сознания человека, его Нравственных постулатов и т.п., то они приходили к выводу о невозможности определения собственно прогресса в жизни народов.

Н. И. Кареев, рассматривая прогресс в истории человечества как развитие личности, ее потребностей, пришел к заключению, что прогресс не автоматически объективно обусловлен и закономерен, а только возможен. Он зависит от усилий личностей, творящих историю, и поэтому не прочен. Прогресс для него это способность человека к развитию, но еще не само движение общества. В.О. Ключевский сомневался также в возможности понять прогресс, поскольку связывал его с состоянием и ощущениями человека. Историю нельзя подвести под формулу прогресса, считали А. С. Лаппо-Данилевский и М.О. Гершензон. Есть процесс перерождения личности, ее совершенствования, но это изменение личности, а не прогресс общества.

В истории выделились именно идеальные цели, понятие прогресса заменялось в выработанной христианскими социалистами доктрине понятием «смысл истории». Христианство считалось гарантом спасения мира в смысле сохранения всех истинных ценностей, когда-либо созданных в этом мире.

Таким образом, в исторической науке шел процесс пересмотра мировоззренческих, теоретических и методологических позиций. При этом обнаружилась преобладающая тенденция — отказ от основных понятий предшествующего периода. Главной задачей исторической науки стало изучение индивидуумов, их целей, идей, которые и определяли движение общества.

Характеризуя состояние науки в 1860—1870-е гг., В.О. Ключевский в качестве основного ее недостатка считал отсутствие метода. Определение методов исторического познания и теоретического их обоснования стало одной из основных проблем исторической науки конца XIX - начала XX в. Именно строгое соблюдение определенных методологических принципов использования методов давало возможность, по мнению многих ученых того времени, решить основную задачу исторической науки — достижение истины. Наличие разнообразных методологических приемом и методов исследования открывало область индивидуального научного творчества.

В определении метода исторических исследований историки исходили из объекта и конкретных задач исследования, определяемых познавательной точкой зрения, которая устанавливается теорией. Метод определялся как путь, по которому нужно идти к постижению истины. Поэтому в это время ученые ставили вопрос о необходимости более четкого определения содержания методов, их возможностей и конкретных процедур исследования, т.е. разрабатывалась методология применения того или иного метода. Кто знаком с принципами и методами изучения данного объекта, отмечал А.С. Лаппо-Данилевский, работает с минимальными затратами сил, без ошибок, «выдерживает направление мысли».

Дискуссия о методах исследования развернулась в соответствии с пониманием специфики исторической науки как науки об индивидуальном и в связи с этим использованием индивидуализируюшего (идеографического) метода. Номотетические обобщения, писал А.С. Лаппо-Данилевский, отражают интерес к общему и недают возможность раскрыть индивидуальное, понять, почему в данном месте и времени одно состояние общества, а в другом другое. В связи с этим он предпочитал метод идеографический, хотя полностью не исключал и обобщающий.

Виппер рассматривал метод индукции, дающий возможность классификации используемых материалов, проверки опытом, и дедукции, абстрактный метод, сосредоточивающий внимание на общих идеях. И Р. Ю. Виппер, и Н.К. Кареев полагали, что исторической науке необходимы оба метода, так как никакое наблюдение не совершается без руководящей роли общих категорий. С другой стороны, общие принципы никогда не стоят вне опыта, поскольку историческая мысль не работает вне конкретного материала.

Характерно для этого времени появление работ М.М. Ковалевского «Историко-сравнительный метод в юриспруденции», Н.А. Рожкова «Русская история в сравнительно-историческом освещении», Н. П. Павлова-Сильванского «Феодализм в удельной Руси», в которых они не только на практике показали применение метода, но и раскрыли методологические принципы его применения. Они считали, что сравнительно-исторический метод не только устанавливает общее и особенное в историческом прошлом, но может устанавливать ход преемства, заимствования, выявлять временные связи, когда нет прямых совпадений.

В связи с интересом к человеку, составляющему основу общества как объекта познания и субъекта исторического процесса, усилился интерес к субъективному и психологическому методам. Задача ученого при применении этого метода, в определении А.С. Лаппо-Данилевского, является выявлением субъективных установок, целей, планов и мотивов деятельности людей. Для этого А.С. Лаппо-Данилевский предлагал воспользоваться методом «вживания», непосредственного «сопереживания», который предполагает специфический набор познавательных средств, отличных от рационального инструментария и не поддающихся рациональной проверке. К этому методу еще в середине XIX в. обращался специалист по всеобщей истории С. В. Ешевский.

Субъективный метод лежал в основании социологической концепции П.Л. Лаврова и Н.М. Михайловского, вытекающий из Понимания ими субъективного характера самого исторического Процесса. Важнейшим фактором прогресса общества П.Л. Лавров считал «критически мыслящую личность», которая формирует идеал и стремится изменить жизнь согласно этому идеалу. «Как ни мал прогресс человечества, но и то, что есть, лежит исключительно на критически мыслящих личностях», - писал П.Л. Лавров. Исторический процесс субъективен, и познать его можно также только субъективным методом, т.е. историк оценивает и освещает прошлое с точки зрения собственного идеала. Нет знания, считал П.Л. Лавров, безотносительно человека. Такой же точки зрения придерживался Н. К. Михайловский. Идеи, по его мнению, определяют не только выбор направления, но и реальное содержание исторических законов, и освещает их историк с точки зрения собственного идеала. Он отмечал три основных компонента субъективного метода: субъективная деятельность людей соединенная с их мыслями и чувствами; нравственный суд над историей; психологизм (способ переживать чужую одушевленность).

На рубеже веков в исторической науке складывается направление, рассматривавшее исторический процесс с точки зрения воздействия на него психологических, нравственных факторов. Одним из представителей его являлся М.О. Гершензон. Он связывай конкретный ход исторического развития с определенным складом, психологией, присущей определенному типу людей. Психологический подход был характерен для В. О. Ключевского. Он дал яркие и меткие характеристики отдельных личностей, как исторических деятелей, так и писателей, поэтов. Достаточно обратиться к его портретам А.С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова, И.С. Аксакова, историков XVIII и XIX вв., чтобы понять, насколько важно было для него проникновение в психологию, характер человека. Широкое распространение получил интуитивный метод.

Развитие специальных и вспомогательных дисциплин. Внимание к методологическим проблемам и методам исторического исследования определило новый этап в развития источниковедения. Характерной чертой его была разработка теоретических проблем источниковедения и утверждение как специальной дисциплины в системе исторической науки.

Новаторская роль в решении теоретических проблем источниковедения принадлежала Александру Сергеевичу Лаппо-Данилевскому (1863-1919).

Источник для А. С. Лаппо-Данилевского - это результат духовной деятельности людей, отражающий духовную атмосферу времени. Задача ученого - обнаружить его внутреннее психологическое содержание. С другой стороны, источник является и результатом познавательной деятельности историка, т.е. объектом исследования источник становится в той мере, в какой он используется историком для изучения тех или иных исторических процессов. Без историка нет источника, писал А. С. Лаппо-Данилевский Он впервые в русской исторической науке сформулировал гносеологический подход к пониманию источника, что позволило ему раскрыть функциональную природу источника, его эвристические (познавательные) возможности, определить его познавательную ценность.

Главное для А.С. Лаппо-Данилевского - интерпретация источника, определение, какой именно исторический факт может быть восстановлен на основании факта источника, какую научную ценность источник имеет для «построения действительности». Совпадение представлений, возникающих у ученого при изучении источника, с представлениями его автора было для А.С. Лаппо-Данилевского критерием установления «фактической истины». Отсюда - особое внимание к личности автора источника, его отношение к сообщаемому факту, условиям внешней среды. С именем А.С. Лаппо-Данилевского связано создание специальной источниковедческой дисциплины — дипломатики частных актов.

Эпоху в изучении летописей составили труды Алексея Александровича Шахматова (1864-1920), знатока русского языка, русской литературы и истории, действительного члена Петербургской академии наук. «Общерусские летописные своды XIV-XV вв.», «Разыскания о древнейших русских летописных сводах», «Повесть временных лет» - таков далеко не полный перечень его работ.

Исследуя русские летописи, А.А. Шахматов предположил существование не дошедших до нас более древних летописных сводов. Он представил каждый летописный список как звено в системе текстов данного памятника, развивавшегося на протяжении всей истории русского летописания с XI по XVI в., и впервые в отечественной исторической науке представил их как единый процесс. Каждый свод, пришел он к выводу, создавался следующим летописцем путем сознательной, глубоко продуманной обработки бывших в его распоряжении текстов летописи и других источников, которые отражали настроения и политические устремления их авторов. Переработка производилась не произвольно, а по определенным нормам и правилам, выработанным в средние века. Одним из важнейших результатов его работы стал вывод о существовании не сохранившихся текстов летописей и открытие новых сводов. Изучение состава летописей дало возможность А.А. Шахматову уточнить в ряде случаев время написания летописей, определить степень достоверности сообщаемых ими сведений. Его идеи были продолжены в трудах его учеников, в том числе М.Д. Приселкова.

Конкретные исследования были проведены и других видов источников: В.О. Ключевский изучал древнерусские жития святых "Сказания иностранцев о Московском государстве; Н.А. Рожков, С. Б. Веселовский — писцовые книги. Продолжилось исследование летописей, степенных книг, памятников древнего русского права (В.И. Сергеевич, С.Ф. Платонов, М.Ф. Владимирский-Буданов и др.). В научный оборот активно вводился актовый материал, делопроизводственные документы и т.п.

К концу XIX в. осмысление опыта предшествующей историографии приобрело особое значение в связи с теоретико-методологическими спорами в исторической науке и разработкой новых методов исследования, усилением внимания к источнику, попыткам, формулирования новых концепций исторического развития. «... Мы несем с собой средства, выработанные нашими предшественниками», писал В.О. Ключевский. Знание этих «средств», практического опыта предшественников определило и место историографии как специальной дисциплины. Это нашло отражение и в чтении специальных курсов лекций по источниковедению и по историографии, ставшими неотъемлемой частью профессиональной подготовки историков. Распространенным явлением стали историографические введения к монографическим исследованиям. Примером этого может быть работа Н.П. Павлова-Сильванского «Феодализм в Древней Руси».

В исследованиях П.Н. Милюкова «Главные течения русской исторической мысли», В.С. Иконникова «Опыт русской историографии», в лекционных курсах В.О. Ключевского и А.С. Лаппо-Данилевского, Д.И. Багалея и других значительное место уделялось теоретическим проблемам историографии: предмету исторической науки, ее периодизации, выявлению направлений и течений, соответствующему понятийному аппарату и т.п. Расширены были хронологические и тематические рамки историографических исследований.

В основе представлений о развитии исторических знаний лежали собственные мировоззренческие установки ученых. «При перемене в понятиях общества, — считал В.О. Ключевский, — разумеется, должны были произойти значительные перемены и во взглядах на задачи и прием исторического изучения. Писание истории должно было смениться изучением ее; украшенное повествования о прошлом... сменилось потребностью уяснить себе самый ход своего прошлого; патриотическое само прославление уступило место национальному самосознанию». В.О. Ключевского особенно интересовала личность ученого, его внутренний мир, связь с культурной средой эпохи. Он дал блестящие характеристики многим историкам XVIII-XIX вв., обращаясь к различным сторонам их жизни, соотнося их воззрения с эпохой, с историографической ситуацией предшествующей и современной. А. С. Лаппо-Данилевский делал акцент на индивидуальные особенности писателей истории и их мировоззренческие идеи. Для П.Н. Милюкова была важна «не столько ученая работа сама по себе, нестолько ее положительные результаты, сколько направление ее теоретических побуждений...». Решающее значение в представлении русской историографии он отводил влиянию на нее западно-европейской философской и исторической мысли.

В конце XIX-начале XX в. наблюдался значительный рост справочной исторической литературы, ретроспективной и текущей библиографии. Наряду с регистрационной библиографией начала развиваться обзорная, реферативная, аннотированная. Это отразило стремление историков к широкому учету накопленных исторических знаний. Историческая библиография становится неотъемлемой частью организации исследовательской работы. Большое значение для исторической науки имело издание Энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, а также издание словаря братьями А. Н. и И. Н. Гранат.

Широкое распространение получило на рубеже веков изучение отдельных проблем прошлого России, что определило моно-графическую форму исторических исследований. Разрешение крупных проблем требовало значительных коллективных усилий. Примером этого был коллективный труд по истории крестьянства с древнейших времен до XX в. «Крестьянский строй». К юбилею Отечественной войны 1812 г. была издана семитомная «Отечественная война и русское общество», к 50-летию отмены крепостного права — «Великая реформа. Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем». Для истории исторической науки особенно были интересны издания, посвященные юбилеям или памяти наиболее крупных ученых. Так, в 1909 г. был опубликован «Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому его учениками, друзьями и почитателями ко дню тридцатилетия его преподавательской деятельности в Московском университете (5 декабря 1879 - 5 декабря 1909)». Такой же характер имел и «Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского», и сборник, посвященный С. Ф. Платонову.

Для конца XIX — начала XX в. характерно было широкое распространение учебной литературы: для студентов - публикацией литографированных курсов лекций (В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова, Д.И. Багалея, П.Н. Милюкова), для школьников — учебники и учебные пособия Д. И. Иловайского, С. Ф. Платонова и других. Ученые активно участвовали в просветительской деятельности. Они продолжали чтение публичных лекций, издавали популярные книги по истории для народного чтения (особую роль в этом играло издательство И.Д. Сытина). В губерниях печатались разного рода календари, памятные книги по истории края.

В конце XIX - начале XX в. усилился процесс дифференциации исторической науки. Оформились как самостоятельные дисциплины археология и этнография. Были определены основные методы поиска, изучения и интерпретации их материалов. Представленные ими материалы широко использовались в изучении отечественной истории.

Широкую известность своими раскопками получили Б.Ф. Фармаковский, А.А. Спицын, В.В. Хвойко. Результаты археологических исследований регулярно публиковались в «Отчетах» и «Известиях» Петербургского археологического общества.

Повышение интереса общества и исторической науки к истории народа, его быта, культуры определило развитие этнографических исследований. Работа велась по сбору материалов об обычаях, верованиях, быте народов, живущих в Среднем Поволжье Сибири, Якутии, Средней Азии, на Кавказе и других краях России. Большую роль в изучении этих материалов и становлении этнографии как научной дисциплин играли Д.Н. Анучин, А. Н. Веселовский, В.Ф. Миллер, С.В. Савченко и другие.

Значительные успехи были сделаны исторической наукой в разработке вспомогательных исторических дисциплин — исторической географии, хронологии, палеографии, генеалогии, геральдике. Это нашло отражение в пересмотре накопленного материала, в расширении рамок исследований, в создании специальных работ. Широкую известность имели исследования Д. И. Багалея, В.О. Ключевского, М.К. Любавского, А.А. Спицына и других в области исторической географии; И.И. Срезневского, А. И. Соболевского, И. С. Беляева по палеографии. Вклад в изучение проблем хронологии внесли А. А. Шахматов, Н. В. Степанов. Исследования в области генеалогии успешно проводили А.Б. Лобанов-Ростовский, Г.А. Милорадович, Н.П. Лихачев и другие. Все это способствовало дальнейшему развитию исторических исследований.

Результатом теоретических и методологических поисков было построение исторических концепций.

Концепции истории России

Василий Осипович Ключевский (1841-1911). Начало жизненного пути сына сельского священника В.О. Ключевского связано было с духовной средой. Он окончил Пензенское духовное училище и продолжил учебу в духовной семинарии, но, не окончив ее, поступил на историко-филологический факультет Московского университета.

Педагогическая и научная деятельность В. О. Ключевского проходила в стенах Духовной академии, Московском училище живописи, Александровском училище. В 1879 г. он стал профессором-заведующим кафедрой русской истории в Московском университете, в 1887-1889 гг. был избран деканом историко-филологического факультета. С 1900 г. В. О. Ключевский действительный член Петербургской академии наук.

Современники В.О. Ключевского высоко оценивали его творчество. Они отмечали возможности, открываемые историком в поиске смысла истории, «законов о народном строе жизни», его стремление раскрыть историю внутреннего развития общества, сплетение элементов «русской стихии и общечеловеческой жизни». «Курс» В.О. Ключевского замечательный памятник нашего национального самосознания, в котором можно видеть итог мыслительной работы русского народа над своим прошлым, подведенным одним из талантливейших его сынов». Эту оценку, данную М.М. Богословским, можно отнести ко всему творчеству В.О. Ключевского.

В советской историографии творчество В. О. Ключевского рассматривалось в разных аспектах. В многочисленных статьях и монографических работах Ключевский предстает как историк России, источниковед, историограф, исследователь экономической и социальной жизни, преподаватель. Его творчество считали вершиной развития отечественной исторической науки XIX в., но с марксистских позиций подвергали критике его подходы к изучению и осмыслению русской истории и так называемые либерально-буржуазные политические взгляды. Внимание современных исследователей его творчества обращено на изучение личности В. О. Ключевского, его исходных мировоззренческих позиций.

Научное мировоззрение В. О. Ключевского складывалось на основе «придирчиво-критического усвоения», уточнения, переработки, дополнения того, что было сделано его предшественниками, в частности историками «государственной школы».

Как и Соловьев, В.О. Ключевский видел в истории действительное средство самопознания нации, признавал всеобщий характер общественного развития, внутреннюю его обусловленность, указывая при этом на специфику исторического развития России. В 1870-1880-х гг. он положительно отзывался о родовой теории Соловьева, был согласен с ним в трактовке «старых» и «новых» городов, непримиримой борьбы леса и степи, теории закрепощения сословий и др., продолжил мысль Соловьева о значении колонизационных процессов.

Однако, по выражению современного историка В.А. Муравьева, В.О. Ключевский «очень деликатно расставался» с органической теорией Соловьева, затрудняясь по «одной струне» воспроизвести течение истории человеческой, вывести весь ход истории из какого-либо единого отвлеченного начала. В.О. Ключевского не устраивали ни телеологические, ни метафизические теории, в частности гегелевская схема. Их точка зрения, отмечал он, лежит вне области истории, показывая «откуда идет процесс и куда направляется».

Собственные теоретические и методологические подходы были определены В.О. Ключевским во вводных лекциях курса и в специальном курсе «Методология русской истории», который он читал в Московском университете с 1880-х гг. По его мнению, главной задачей исторического изучения должно стать выявление того, как совершалось движение основных моментов исторического процесса, связей и преемственности явлений. Он предложил оригинальную трактовку основных положений «государственной школы» и позитивистских категорий, которая делала возможным более разнообразное, более глубокое толкование историческою процесса.

Исторический процесс как предмет исторической науки понимался им как «ход, условия и успехи человеческого общежития или жизнь человечества в ее развитии и результатах». При этом он особо подчеркивал, что история имеет дело с людьми, человеческими отношениями. Структура и состав исторического процесса представлялись В.О. Ключевскому сложноорганизованным и подвижным явлением.

Основными силами и первичными элементами исторического процесса для него являлись человеческий дух, который выражается в жизни личности и общества, и внешняя (физическая) природа. Из преобразовательной деятельности человека на базе общности физиологических, духовных потребностей, специфики межличностных отношений формируются людские союзы или элементы общежития - экономические, культурные, политические и др., которые образуют определенный житейский порядок, строй и нравственный фон общественной жизни. Элементы человеческого общежития, по мнению ученого, не составляют постоянных отношений. Их сочетание, проявление свойств и действие разнообразны во времени и месте. Они непредсказуемы и зависят от «многообразных и изменчивых, счастливых или неудачных сочетаний внешних и внутренних условий развития, какие складываются в известных странах для того или другого народа, на более или менее продолжительное время».

Помимо горизонтальных связей в структуре исторического процесса имеются вертикальные отношения, разворачивающиеся во времени, а именно, общение и преемство. Последними поддерживается общежитие и складываются развивающиеся и усложняющиеся во времени устойчивые союзы. Так, преемственной работой поколений складываются народы, которые выражают себя в государстве. Народ, писал В.О. Ключевский, это население не только совместно живущее, но и совокупно действующее, имеющее общий язык и общую судьбу, заключающее в себе духовно-нравственные признаки. Народ производит государство, когда чувство национального единства реализуется в политических связях, в единстве верховной власти и закона. В государстве народ становится исторической личностью с национальным характером и сознанием своего мирового значения.

Таким образом, в целом В.О. Ключевский характеризует исторический процесс как «народно-психологический», как проявление сил и свойств человеческого духа.

Государство - не внешняя по отношению к народу сила, а производное от народа, показатель сил национального духа. Так же и личность человека проявляет себя в функциях мысли, чувства, идеи, личного творчества, личного подвига, искусства и т.п., но она всегда только выражает нравственные идеи народа, будь то царь или поэт - Петр, Екатерина, Ломоносов, Пушкин и другие.

Из понимания сущности исторического процесса складываются и представления о том, что такое исторические законы. Для В.О. Ключевского исторический закон это «начало, управляющее сменой исторических явлений». А поскольку таковыми началами (силами) являются человек, общество и природа, то и законами историческими являются законы физические, психологические или социологические. Каждая сила действует по неизменным законам, соответствующим ее природе, и, следовательно, исторические законы суть законы взаимодействия исторических сил. Так как комбинации исторических сил бесконечно разнообразны и изменчивы, исторический процесс регулируется «законами достаточного основания, допускающими ход дел и так, и этак, и по третьему, т.е. случайно».

Ключевский полагал, что в исторической жизни, как и во всем мироздании, должны быть своя закономерность, необходимая связь причин и следствий, но при наличных средствах исторической науки наша мысль не в состоянии уловить эту связь, проникнуть в эту логику жизни и довольствуется наблюдением преемственности ее процессов.

Идея о прогрессивном развитии как универсальном историческом законе движения к счастью и свободе не была близка В.О. Ключевскому. Категории счастья и свободы субъективны. В успехах личного сознания уловить прогресс невозможно. В них есть постоянные перерывы. Прогресс, заключал он, неуловим научными средствами, научному исследованию доступно развитие как процесс преемства.

Понимание В.О. Ключевским поступательности исторического развития было связано с процессом накопления опыта, знаний, привычек, «житейских удобств», с совершенствованием юридических институтов, понятий, которые все вместе улучшали личную жизнь человека и совершенствовали общественные отношения. «Мы... - писал он, - несем с собой средства, выработанные вековым народным трудом, недостатки, воспитанные в нас былыми народными несчастиями, задачи, поставленные нам условиями нашего прошлого».

В.О. Ключевский дал принципиально новое понимание исторического факта. Исторический факт он рассматривал не как объективное событие или явление истории, а, скорее, как результат размышлений исследователя по поводу тех или иных событий. Исторический факт формируется исследователем, исходя из соображений методологического удобства для наиболее полного и глубокого раскрытия структуры и содержания исторического процесса.

В его понимании исторический факт — это сложная категория. Во-первых, ни одно движение в истории невозможно без побудительной идеи. Следовательно, исторический факт - это идея, воплощенная в общественной практике. В.О. Ключевский писал, что личная идея становится общественной, т.е. историческим фактом, когда она выходит за пределы личного существования и делается общим достоянием, признанным правилом и убеждением, становится руководительницей политики, законодательства или хозяйственного оборота. Так, идея национального единства обусловила движение от раздробленности к централизованному государству. Более того, даже само начало истории - это идея народа, память народа о самом себе, о событиях, которые «впервые коснулись всего народа, в которых весь он принял участие и через это совокупное участие впервые почувствовал себя единым целым». Это самое раннее понимание народом самого себя и самая ранняя общественная форма, объединившая его в какое-либо совокупное действие.

Во-вторых, исторический факт - это совокупный результат (итог) событий и процессов, имеющий в себе начало нового движения. Например, начальным фактом русской истории Ключевский определял движение славян с Карпат и сосредоточение главных масс населения в области Днепра, обособление восточной ветви славян. Главным экономическим и политическим фактом явилось политическое дробление земли под руководством торговых городов и соединение их под властью варяжских и славянских князей в великое княжество Киевское.

Оценивается исторический факт, согласно Ключевскому, главным образом по последствиям, но и последствия не могут пониматься упрощенно, только как непосредственное продолжение состоявшихся событий. Для историка «важно не то, от чего что произошло, - считал В.О. Ключевский, - а что в чем вскрылось, какие свойства произвели личность и общество при известных условиях, в той или иной комбинации элементов общежития, хотя бы данное сочетание этих условий и элементов было необъяснимо в своем происхождении, т.е. казалось совершенно случайным».

Наука для В. О. Ключевского была не только знанием о том, что и почему «так было», «но и сознанием, т.е. открытием смысла происшедшего». Она собственно и становится наукой, считал он, когда начинается процесс осознания прошлого и появляется «умение пользования знаниями».

Оригинальная трактовка базовых теоретико-методологических категорий определила особое внимание к разработке вопроса о методах исторического исследования, которые позволили бы работать с историческим материалом в контексте этих трактовок.

Под методом он понимал совокупность приемов изучения известной отрасли человеческого знания. При определении метода, считал В.О. Ключевский, ученый должен исходить из предмета науки и конкретной задачи исследования. Он не отрицал возможность применения в историческом исследовании методов других наук, но считал, что каждая из них имеет особую сферу применения. И, например, прилагать ко всем явлениям статистический или иной подобный метод — есть методологическая ошибка.

В специальном курсе «Методология» он раскрыл содержание субъективного и объективного методов. Работая с субъективным методом, писал он, ученый исходит из современного состояния общества и решает задачу изучения происхождения и постепенного образования этого состояния. Он подбирает явления, определяет их связь, дает оценки. Подбор явлений и их оценки будут разными, так как сами историки принадлежат к разным культурам, имеют разное миросозерцание, обладают разной широтой кругозора и т. п. Исходным пунктом изучения является точка зрения изучающего. Вслед за своими предшественниками, в отличие от позитивистов, Ключевский подчеркивал субъективный характер самого процесса познания, отражение в исследовании личных взглядов ученого.

При использовании объективного метода отправной точкой служит объект изучения. Задачей его является определение движения различных форм, силы его производящей, свойства предмета, порядок следования явлений. При применении объективного метода историк пользуется такими приемами, как наблюдение, сопоставление, обобщение.

Субъективный метод оценивает историю по близости к культурным ценностям известного времени. Объективный метод рассматривает историю с точки зрения своеобразности ее процессов, т.е. новизны их для наблюдения.

В.О. Ключевский считал, что не все постигается логическим путем и даже постигается им наименьшая доля постижимого, исходя из понимания сути исторического процесса, где в основе любых движений лежат психологические и нравственные побуждения. В.О. Ключевский ввел понятие такого метода исследования как «народно-психологическое чутье».

Сам В. О. Ключевский обладал этим чутьем в полной мере. Психологическую подоплеку, нравственный или религиозный мотив он видел в самом сухом по содержанию хозяйственном документе. Он более чем кто-либо другой обладал интуитивным мышлением. Его интуиция поражала современников. П.Н. Милюков вспоминал, что Ключевский «оживлял все своим прожектором».

Чтобы понять идею людей, определявшую их помыслы и шаги, В.О. Ключевский предлагал искать более простые, первичные проявления. Для этого надо смотреть на внешние подробности их жизни, на костюм, на окружавшую их обстановку, по которой они подбирают себе осанку. Эти признаки, отмечал он, выдают их помыслы и ощущения, еще не ясные для них самих. В. О. Ключевский предупреждал и о невозможности перенесения в прошлое идей настоящего. Не ищите, писал он, в «нашем прошедшем своих идей, в наших предках - самих себя. Они жили не нашими идеями..., а знали свои нужды, привычки и похоти».

В.О. Ключевский был истинным профессионалом. Его отличала научная добросовестность, бережное отношение к источнику, к научной традиции, мастерство анализа, умение выделить главное. Ключевский впервые в учебном процессе стал читать специальный курс источниковедения. Целью курса было проследить, как в разное время понимались задачи исторической критики и сообразно с ними, какие критические приемы применялись к историческому источнику. Четкость, красочность изложения делали работы В.О. Ключевского явлением в исторической науке, понятным любому читателю.

Готовя к печати «Курс лекций по русской истории», В.О. Ключевский опирался на весь комплекс своих трудов, на предварительную работу по изучению массы источников, по выражению М.М. Богословского, добывая из них «крупинки чистого золота». Курс формировался из лекций, которые он читал в Московском университете и других учебных заведениях. Вокруг его курса истории сложилась система спецкурсов — источниковедение, историография, методология, история сословий, термины русской истории. Общая схема русской истории была им представлена еще в работе «Боярская дума древней Руси». Первый и второй тома «Курса» вышли в 1904-1906 гг., третий, четвертый и пятый после смерти автора.

Цель курса русской истории В. О. Ключевского - дать представление о процессах, которые лежали в основании политического и народного быта и составляли особенности истории России. Для этого, отмечал он, необходимо показать, как действуют основные исторические силы, как они строят государство и общество, каковы люди, руководившие их строением, что при этом приходится переживать народу. Важным для него было представить образ русского народа, показать сохранение в народе идеи единства русской земли и церкви, преемственности нравственных начал.

Теоретико-методологические установки позволили В.О. Ключевскому рассматривать отечественную историю в равной степени как органическую часть всемирного исторического процесса и как явление уникальное.

В России наблюдается, писал он, действие тех же сил и элементов общежития, что и в других европейских обществах, но в своеобразном их сочетании. Здесь они действуют с неодинаковой напряженностью, являются в ином подборе, принимают иные размеры, обнаруживают свойства и характер народной жизни, свои темпы. Своеобразие России проявляется в сравнительно медленном развитии, в простоте общественных институтов.

В Западной Европе - более резкие сословные очертания и более сложные общественные формы, но достигались они более быстрым и простым путем, тогда как более простые общественные формы в России создавались в результате процесса более продолжительного и сложного. Наше общество шло путем, отмечал Ключевский, напоминающим «наши проселочные дороги». В феодальных отношениях и удельных временах есть сходные черты, но основания различны. Это потому, что политическая жизнь феодальной Европы и удельной России шла в противоположных направлениях. Феодализм в Европе был результатом развалившейся империи Карла Великого. Удельный порядок сложился в России не на развалинах предыдущего, не в пределах Киевской Руси, а в соседнем окско-волжском междуречье как новое политическое образование. Западноевропейская политическая жизнь шла сверху вниз путем дробления на части, а в удельной Руси образовывалась снизу вверх путем сложения частей в целое. У них низшие Политические формации усвоили форму высших, которые они разрушили, а у нас - высшие усвоили формы низших. Путь одинаков там и здесь, но неодинаково направление хода - отсюда сходства и различия.

В. О. Ключевский обращался к политическим и экономическим фактам, потому что считал, что политический и экономический порядок - это показатель умственной и нравственной жизни. В этих фактах получала практическое воплощение главная идея русского народа - идея государства. Через них В. О. Ключевский прослеживал, «как вырабатывалось в практике жизни и выяснялось в сознании народа понятие о государстве и как это понятие выражалось в идее и деятельности верховной власти...; как в связи с ростом государства завязывались и сплетались основные нити, образовавшие сложную ткань нашей народности».

Основным фактом русской истории он считал факт колонизации. Все другие факты были с ним так или иначе связаны. В основу периодизации отечественной истории легли народные передвижения. Ряд периодов - это ряд стоянок, которыми прерывалось движение русского народа и на которых общежитие отличалось от предыдущих. Формулируя названия разделов русской истории. Ключевский последовательно определял и главные факты каждого периода — географический, политический, экономический.

Первый период (VIII-XII вв.) - это Русь Днепровская, городовая, торговая. Второй (XIII-сер. XV в.) - Русь Верхневолжская, удельно-княжеская, вольно-земледельческая. Третий (сер. XV—нач. XVII в.) - Русь Великая, Московская, царско-боярская, военно-землевладельческая. Четвертый период (нач. XVII-сер. XIX в.) - всероссийский, императорско-дворянский, период крепостного хозяйства, земледельческий и фабрично-заводской.

Древнейшая форма государства обособившейся на Днепре восточной ветви славянства была носителем и охранителем общего порядка, экономического, политического, военного. Элементом единства русской земли был княжеский род. Фактором, определившим культурный рост народа, развитие нравственных начал, стало принятие христианства, которое, по мысли В. О. Ключевского, соединило в одно общество разных людей во имя христианских целей, нравственного служения.

Киевская Русь еще не была единым государством: интересы, нравы и отношения еще не успели оформиться в твердые законы и учреждения. Однако, отмечал В. О. Ключевский, постепенно «завязывалось единство земское, народное». Именно «общеземское чувство» заставляло русских князей разных местных центров «вступаться за обиды своего времени, за землю Русскую». Везде говорили о Русской земле, замечал В.О. Ключевский, но нигде о русском народе. Зарождение русского народа, по его мнению, начинается с пробуждения мысли о русской земле как о чем-то едином, об общем делании как о деле неизбежном, обязательном для всех и каждого. Воплощение в жизнь идеи единства государства и религиозно-нравственного служения и явило собственно русский народ. Но, подчеркивал В.О. Ключевский, это процесс медленный и сложный.

В ХII в. возникает новое явление, которое В.О. Ключевский обозначил понятием «политическая раздробленность». Но несмотря это, продолжает сохраняться племенная общность областей, единство земское, экономическое, духовное. Киев в результате действия очередного порядка владения великокняжеским престолом продолжает оставаться церковно-православным средоточием «основанием порядка.

На втором этапе, когда масса населения переселяется и колонизует район верхней Волги, главным явлением становится новое место обитания, новые этнографические, политические, экономические и социальные последствия. «Руководителями и устроителями» нового порядка становятся наследственные владетели (вотчинники, удельные князья). Политическая система основывается на понятии о княжеском личном уделе. Устанавливается новый порядок, новое понятие - удельная система. В удельные века само понятие о народе как политическом и нравственном союзе раскололось на представление о территориальных землячествах - тверское, московское, новгородское, и профессиональных общественных цехах бояр и вольных слуг, невольных, тяглых, черных плательщиков, посадских и сельских.

Ключевский рассматривал удельную систему как переходную форму, посредством которой русская земля переходит к политическому единству. Несмотря на раздробление, ослабление власти великого князя, иноземное иго, в народе сохраняются идеи единства церкви, нравственного духа, развивается чувство земского единства. Это определило дальнейший процесс объединения земли.

Основным событием этого времени стало образование Московского княжества, собирание частей в целое. Завершение территориального объединения земель северо-восточной Руси под одной властью - главный факт третьего периода. Московское государство стало воплощением национальной идеи единства, приобрело, писал историк, характер народного, патриотического подвига, стало воплощением борьбы за веру и народность.

В силу внутренних условий, а также давления внешних обстоятельств Московское государство имело три особенности, считал В. О. Ключевский. Первая — ярко выраженный боевой характер, предопределенный борьбой на Западе за национальное единство, На юго-востоке - за христианскую цивилизацию, т. е. там и здесь — за свое существование. Вторая - тягловый неправовой характер внутреннего управления и общественный состав с резко выраженными сословиями. Каждое было обязано работать на государство, кормить или охранять его. Третья - верховная власть с неограниченными полномочиями и с нерешенным вопросом об отношении к собственным органам.

Московское государство правило при содействии боярства, основу народного хозяйства составлял земледельческий труд вольного крестьянства, работающего на государственной или частной земле, но государственная земля все более переходила в руки нового класса, создаваемого государством, а свобода крестьянского труда все более стеснялась. Частные отношения права регулировались борьбой личных интересов.

Так, вековыми усилиями и жертвами Россия образовала государство, подобного которому, замечал Ключевский, не было со времен падения Римской империи. Но народ, создав это государство, по своим духовным и материальным средствам еще не попал в первый разряд среди других народов Европы, еще не развернулся в полной мере.

Новый период русской истории, продолжавшийся до Александра II включительно (1613-1855), В. О. Ключевский разделил на две эпохи: с XVII в. до Петра I, и с конца XVIII в. до начала XIX в. Период насыщен важнейшими событиями: значительным расширением территории, утверждением на престоле новой династии, окончательным закрепощением земледельческого труда, началом развития фабрично-заводской промышленности, формированием нового правительственного класса - дворянства, ростом сословного неравенства. Главный факт этого периода — окончательное оформление государства, великорусской империи. Главное понятие этого периода — централизованное государство.

В Смуте начала XVII в. В.О. Ключевский видел новое соотношение царя, государства и народа. Прежде государство мыслилось в народном сознании только при наличии государя, воплощалось в его лице. Смута показала, что государство может какое-то время быть без царя, но ни царь, ни государство не могут обойтись без народа. Народ, подчеркивал Ключевский, своими силами предотвратил попытки разрушить Русское государство. Он избрал новую династию и показал, что способен стать деятельным участником построения государства, перестав служить простым строительным материалом. Народная самостоятельность, вызванная Смутой, закрепилась во всесословном Земском соборе. Смутное время, как его характеризовал В.О. Ключевский, - переходное время, рубеж сложного периода, связанного с предшествующим своими причинами, с новым - своими следствиями.

Обращаясь к петровской эпохе, В. О. Ключевский подчеркивал, что общие идеи программы преобразований были высказаны в XVII в. Но Петр I провел их по-своему. Война стала катализатором реформ, подчинив своим нуждам финансовые, экономические, социальные преобразования.

Важным для В.О. Ключевского в деятельности Петра I было то, что царь олицетворял в себе государство, отождествляя свою волю с волей народа. Он яснее всех своих предшественников сознавал, отмечал В.О. Ключевский, что народное благо — единственная и истинная цель государства. Реформы Петра были, по сути, военно-финансовыми, они не обогатили и не просветили народ. Однако они сделали более сильным государство. Своей преобразовательской деятельностью Петр I утвердил понятие о государстве и об ответственности царя перед обществом. Он видел цель государства в общем народном благе, а не в династическом интересе, а средство для ее достижения — в крепком хранении гражданских и политических прав; свою власть считал должностью, свою деятельность - служением государству.

В.О. Ключевский полагал, что таким образом Петр I близко подошел к идее правового государства, но обстоятельства и привычки помешали ему воплотить свои идеи в жизнь. Он подчеркивал слабые стороны Петра I, которые тот унаследовал от своих предшественников, особенно два политических предрассудка — веру в творческую мощь власти и уверенность в неистощимости народных сил и народного терпения. Он попытался решить поставленные задачи совместными действиями деспотизма и свободы, просвещения и рабства, но они, по убеждению ученого, «и до селе не решены». В. О. Ключевский был убежден, что самовластье само по себе противно как политический принцип и его никогда не признает гражданская совесть, но «можно мириться с лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не жалея себя, идет напролом во имя общего блага, рискуя разбиться о неодолимые препятствия и даже о собственное дело. Так мирятся с бурной весенней грозой, которая ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева». Петру I не удалось укрепить свою идею государства в народном сознании, а после него она угасла и в правительственных умах. Петр I, писал он, «едва ли узнал бы свое дело в этом посмертном продолжении».

В эпоху Екатерины II не было создано правильного соотношения материальных и нравственных народных средств. Материальная сторона увеличилась, а нравственная ослабела. Это выразилось в усилении розни племенной (поляки) и социальной (дворяне и крестьяне). Екатерина II, несмотря на стремление действовать в национальном и благодушно-либеральном духе, учитывая Интересы всех сословий, на практике с особым вниманием относилась только к дворянам и в конечном итоге сословия объединить так и не смогла.

Главным фактом конца XVIII-начала XIX в. В. О. Ключевский считал появление н