Идеи и ценности социализма

• Общество. Главным в социализме является воззрение на человека как на общественное существо, которое всей своей сутью связано с человечеством в целом. Как сказал поэт Джон Донн (анг.), «ни один человек не есть остров, каждый из нас часть континента — частичка целого». Сообщество и в самом деле является наиважнейшим фактором развития человека: в значительной степени личность формируется под воздействием общественных отношений, социальных групп и коллективов. Социалисты поэтому склонны объяснять поведение человека в большей степени общественными факторами, чем врожденными качествами.

• Братство. Социалисты исходят из идеи, что принадлежащие к человечеству люди должны быть связаны между собой отношениями братства. Поэтому эта традиция утверждает приоритет сотрудничества над конкуренцией и коллективизм над индивидуализмом: сотрудничая, люди объединяют свои усилия и укрепляют узы сообщества; конкурируя, они противопоставляют себя друг другу и приходят к соперничеству, враждебности и конфликту.

• Общественное равенство. Равенство также выступает фундаментальной ценностью социализма. Часто социализм вообще понимают как разновидность эгалитаризма, где равенству отводится примат над всеми другими ценностями. Особую роль в этом наборе идей имеет социальное равенство — равенство результатов, а не равенство возможностей. Равенство, поскольку оно благоприятствует идентификации людей друг с другом, здесь понимается также как условие общественной стабильности и внутренней целостности общества, а также как основа для предоставления членам общества соответствующих юридических и политических прав.

• Потребность. Из принципа равенства в социалистической идеологии вытекает и то, что материальные блага в обществе должны распределяться по потребностям, а не по каким-то иным основаниям. Классическое выражение этого принципа мы находим в марксовой формуле распределения при коммунизме: «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Лишь удовлетворив свои первичные потребности (в пище, воде, убежище, безопасности и т.д.) человек в этой философии начинает принимать участие в общественной жизни. Как, однако, достичь того, чтобы факторы морального характера имели перевес над материальными (а именно этого требует доктрина распределения по потребностям), здесь остается неясным.

• Общественный класс. Социалистическая идеология часто ассоциируют с определенной формой классовой политики. Во-первых, само общество здесь выступает преимущественно со стороны своей классовой структуры, где блага распределяются по классовым основаниям; во-вторых, социализм изначально выражал собственно классовые интересы эксплуатируемого пролетариата, рассматривая его как движущую силу общественного прогресса и социальной революции. С позиций этой идеологии классовые различия носят преходящий характер: задачей социалистов является либо ликвидировать экономическое и социально неравенство либо существенно смягчить его.

Общественная собственность. Вопрос о том, как принципиально должна быть разрешена проблема собственности, оказался спорным и для самой социалистической идеологии. Мнения здесь сошлись лишь на том, что общественная собственность на средства производства (по осуществлении полной, как было в СССР, или выборочной национализации, как предполагается в концепциях «смешанной экономики») позволяет поставить материальные ресурсы на службу общему благу, в то время как частная собственность порождает эгоизм, приобретательство и в конце концов раскалывает общество на имущих и неимущих. Сегодняшняя социалистическая мысль, однако, отошла от этой узкой озабоченности проблемой собственности.

Марксизм

Как теоретическая система марксизм всегда был главным оппонентом либерализма, господствовавшего в духовной и культурной жизни Запада в Новое время. Питая международное коммунистическое движение, он одновременно выступал и политической силой, противостоящей мировой системе капитализма, по крайней мере в период 1917—1991 годов. Эта двойственность марксизма создает известную сложность: нужно не упускать из виду различия между социальной философией, идущей от классических работ Карла Маркса и Фридриха Энгельса, и феноменом коммунизма XX в., во многом, кстати сказать, отошедшего от классических принципов марксизма. Крах системы социализма, следовательно, не следует рассматривать как конец марксизма: освободившись от наследия ленинизма и сталинизма, он теперь может даже получить новое дыхание.

Марксизм — сложная система, и эта сложность во многом идет от широты тематики и противоречивости работ самого Маркса: одни из них можно толковать как выражение экономического детерминизма, другие — гуманистического социализма. Поздние его работы существеннейшим образом отличаются от ранних: установилось даже обыкновение противопоставлять «зрелого» Маркса «раннему». Вполне ясным, однако, остается одно: сам Маркс был убежден в том, что им разработано новое направление социализма — система научного социализма, дающая всестороннее понимание общественно-исторического процесса, а не просто критикующая капитализм с этических позиций. Взгляды и идеи Маркса завоевали себе более широкую аудиторию после его смерти, главным образом через труды его соратника Ф. Энгельса, а также лидера немецких социалистов Карла Каутского (Karl Kautsky, 1854—1938) и российского теоретика Георгия Плеханова (1856—1918). Параллельно складывался ортодоксальный марксизм, получивший название диалектического материализма — термин, введенный не самим Марксом, а Плехановым и в дальнейшем ставший основой теории научного коммунизма советского образца. Это был уже «вульгаризированный» марксизм, дававший куда более механистическое истолкование истории, чем это делал сам Маркс.

 

Элементы марксизма

 

• Исторический материализм. Краеугольным камнем марксистской философии является то, что Энгельс назвал материалистическим пониманием истории, — концепция, отражающая значение экономики и вообще материальных условий общественного производства и воспроизводства. По Марксу, экономический «базис» с тем или иным характерным для него «способом производства» определяет собой «надстройку» — соответствующую ему систему идеологических и политических отношений; экономические факторы при этом объясняют и общий ход общественно-исторического процесса. В позднейшем марксизме это положение было переистолковано в сугубо механистическом духе — как действие непререкаемо объективных экономических «законов», движущих историю независимо от воли людей.

• Диалектика. Следуя за Гегелем, Маркс полагал, что историческое развитие осуществляется диалектически — через борьбу противоположностей, результатом которой становится переход на более высокую стадию развития. В своем материалистическом истолковании эта идея означала, что история движется противоречиями, внутренне заложенными в «способе производства» и отношениях между классами. Версия этой модели предполагает, что историческое развитие есть следствие внутренних противоречий в «способе производства», что отражается в антагонизме классов. Позднейший ортодоксальный марксизм опять-таки изображал эту диалектику, детерминирующую собой как природные, так и общественные процессы, как совершенно не зависимую от воли людей силу.

• Отчуждение — это главное понятие ранних работ Маркса. Речь шла о процессе, в котором капитал низводит рабочую силу до положения простого товара, а процесс труда теряет всякое личное начало — дегуманизируется. Так, по Марксу, происходит потому, что работник отчуждается от продукта своего труда, от процесса труда, от своих товарищей по труду и в конечном итоге от самого себя, переставая быть полноценным творческим и общественным существом. В противоположность этому труд неотчуждаемый является источником развития сил человека и его самореализации.

• Классовая борьба. Главные противоречия капитализма порождены частной собственностью, ведущей к разделению общества на буржуазию — класс капиталистов, владеющий средствами производства, и пролетариат, лишенный собственности и существующий лишь продажей своего труда — «рабов заработной платы». Буржуазия является «правящим классом» во всех возможных отношениях: владея средствами производства, она обладает экономической властью, через государство осуществляет политическую власть и пользуется всеми преимуществами своей идеологической власти, поскольку ее идеи суть «правящие идеи» своего времени.

• Прибавочная стоимость. Отношения между буржуазией и пролетариатом суть отношения непримиримого антагонизма — отражение того факта, что при капитализме рабочий класс подвергается неизбежной и постоянной эксплуатации. По Марксу, эксплуатация работника приносит капиталисту прибавочную стоимость, возникающую в самом процессе производства: капиталист извлекает ее, оплачивая труд работника ниже его реальной стоимости. Вывод: поскольку пролетариат не может вечно мириться с этой системой постоянной эксплуатации, капитализм в самом себе несет семена собственной гибели.

• Пролетарская революция. Капитализм, следовательно, обречен, ибо, по Марксу, в пролетариате он имеет собственного «могильщика». Капитализму, однако, еще предстоит пройти через множество все более и более серьезных кризисов перепроизводства. Тем временем у пролетариата появляется собственное революционное классовое сознание. Появляются все причины для пролетарской революции, которая, полагал Маркс, выльется в череду стихийных действий по захвату средств производства. В свои более поздние годы, однако, Маркс не исключал возможности мирного перехода к социализму.

• Коммунизм. По Марксу, вслед за пролетарской революцией должен наступить особый «социалистический период», когда для подавления буржуазной контрреволюции потребуется «диктатура пролетариата». По мере преодоления классовых противоречий, однако, начнется становление подлинно коммунистического общества — процесс, в ходе которого государство постепенно «отомрет». Наступит эпоха бесклассового коммунистического общества: все материальные богатства перейдут в общественную собственность, а на место товарного производства придет производство, удовлетворяющее действительные потребности человека. Этим и закончится «предыстория человека», — люди станут полновластными хозяевами своей собственной судьбы и впредь получат возможность, наконец, свободно развивать свои творческие силы: «свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех».

Ортодоксальный марксизм

На практике марксизм оказался неразрывно связан с историей советского коммунизма, и в первую очередь с деятельностью двух советских лидеров — В.И. Ленина и Иосифа Сталина. Социалистическая идеология XX в., собственно, и называется марксизмом-ленинизмом, являя собой ортодоксальный марксизм с теми изменениями, которые привнес в него Ленин. Главным вкладом Ленина в марксизм была теория революционной, или передовой, партии. При этом Ленин исходил из того, что постоянно находясь под воздействием буржуазных идей, а то и проникаясь буржуазными предрассудками, пролетариат сам по себе не в состоянии осознать своих революционных возможностей и не способен выйти за пределы элементарного «тред-юнионизма» — стремления улучшить условия своего труда и жизни. Поэтому в качества «авангарда рабочего класса» необходима революционная партия — партия, вооруженная научным марксизмом. И это должна быть партия нового типа — не массовая организация, а небольшая внутренне спаянная партия профессиональных революционеров, беззаветно преданных своему делу и способных повести пролетариат за собой. В ее организацию должен быть заложен принцип демократического централизма — свобода дискуссии и единство действий. Именно с такой «партией авангарда рабочего класса» большевики и пришли к власти в 1917 г. Очень скоро, однако, «диктатура пролетариата» на практике обернулась диктатурой коммунистической партии (название «коммунистическая» партия большевиков приняла в 1918 г.), ставшей «направляющей силой» советского однопартийного государства.

Возможно, что сталинская «вторая революция» 1930-х годов перевернула страну даже еще больше, чем большевистская революция 1917 г. До основания перестроив Советское государство, Сталин создал систему ортодоксального коммунизма, которую после 1945 г. восприняла Восточная Европа, Китай, Северная Корея и Куба. Иногда говорят еще об экономическом сталинизме — первой пятилетке, начавшейся в 1928 г. и закончившейся скорым и полным искоренением частного сектора в экономике. За этим в 1929 г. последовала коллективизация сельского хозяйства. Вся экономика была переведена под контроль государства и подчинена системе государственного планирования — Госплану.

Столь же глубокими были политические перемены в стране. В течение 1930-х годов Сталин установил в СССР собственную диктатуру, серией чисток искоренив остатки оппозиции и свободы слова в партии, среди государственных служащих и военных. СССР стал тоталитарным государством: репрессии и террор стали нормой жизни.

Предельно ясно позицию марксизма-ленинизма относительно положения отдельной личности в тоталитарном государстве сформулировал В.Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин»: «Единица, кому она нужна? Голос единицы тоньше писка. Кто ее. услышит? Разве жена... Единица — вздор, единица ноль». На смену индивидуальности, предполагающей разнообразие, оригинальность отдельной личности, приходит тип, предполагающий однообразие, однозначность, стирание индивидуальных особенностей.

Хотя со смертью Сталина в 1953 г. страна сумела преодолеть наиболее грубые формы сложившейся системы, созданная Лениным партия с ее принципами жестко иерархического построения и дисциплины, равно, как и система сталинской экономики, основанная на тотальном огосударствлении и централизованном планировании, еще долго сопротивлялись всем и всяким попыткам реформирования. Даже и горбачевская перестройка (1985—1991) поначалу стремилась избавиться от всего лишь изжившей себя системы централизованного планирования, но на поверхность уже вырвались силы, давно находившиеся под спудом. Это и отправило коммунизм, как, правда, совсем по иному случаю выразился Л. Троцкий в «мусорный ящик истории».

Современный марксизм

Более сложная и «рафинированная» форма марксизма получила развитие в Западной Европе. В противовес механистическим, хотя по виду и научным понятиям советского марксизма, западный марксизм по большей части развивался в русле гегельянства с его тяготением к идее «человека созидающего», что в свое время наложило отпечаток и на работы раннего Маркса. Другими словами, люди в этой традиции предстают творцами истории, а не марионетками, контролируемыми внеличностными материальными силами. Не отрицая того, что существует взаимодействие между экономикой и политикой, между материальными обстоятельствами жизни и способностью людей определять свои собственные судьбы, западные марксисты тем не менее сумели вырваться из плена формулы «базис — надстройка» и отказались от взгляда на классовую борьбу как на альфу и омегу социального анализа. Их идеи иногда квалифицируют как неомарксизм.

Одним из тех, кто первым дал гуманистическое переосмысление марксизма, был венгерский марксист Дьердь Лукач (1885—1971). Главной темой Лукача стал процесс «опредмечивания», посредством которого капитализм дегума-низирует рабочих, низводя их до степени пассивных объектов или рыночного товара. Другим провозвестником переосмысления марксизма стал итальянец Антонио Грамши, который в своих «Тюремных тетрадях», написанных в 1929—1935 гг., показал, что капитализм держится не только экономическими, но также политическими и культурными факторами. Грамши назвал это «идеологической гегемонией».

В еще большей мере гегельянский вариант марксизма был развит так называемой Франкфуртской школой социологии, где главными фигурами были Теодор Адорно, Макс Хоркхаймер и Герберт Маркузе. Франкфуртские теоретики разработали то, что получило название «критической теории» — сочетание марксистской политической экономии, гегельянской философии и фрейдистской психологии, оказавшее столь большое воздействие на «новых левых» в 1960-х годах. Позже среди франкфуртцев выделился Юрген Хабермас.

Социал-демократия

Социал-демократия лишена той теоретической целостности и последовательности, что характерны, скажем, для классического либерализма или радикального социализма. В то время как либерализм идеологически явно привержен рынку, а социализм — общественной собственности, социал-демократия все время пытается найти равновесие между рынком и государством, индивидом и обществом. Сердцевиной социал-демократии и является компромисс между ориентацией на капитализм как единственно эффективную систему производства материальных благ и установкой на перераспределение этих благ в соответствии с этическими, но не рыночными, принципами. Нужно, однако, сказать, что для социал-демократов это признание рынка было трудным, нередко даже болезненным процессом, на который они всегда шли не столько по идеологическим, сколько по прагматическим и электоральным соображениям.

Социал-демократии всегда была присуща озабоченность судьбами наиболее отверженных, слабых и уязвимых слоев общества. Но даже и при этом неизбежен вопрос, в какой степени социал-демократию можно относить к чисто социалистической традиции. Свои идеи она черпает из самого широкого круга источников: из гуманистической этики сострадания, социалистической идеи принадлежности индивида к человечеству, либеральной философии позитивной свободы и равных возможностей, наконец, даже из присущих консерватизму патерналистских установок. Но какие бы влияния ни испытывала социал-демократия, все всегда кончалось лозунгами «государства благоденствия», перераспределения общественных средств в пользу низших слоев общества и социальной справедливости. Все это, может быть, было хорошо в эпоху после Второй мировой войны, когда все были убеждены в том, что при расширении государственного вмешательства в экономику можно «гуманизировать» капитализм, обеспечить полную занятость и в конце концов сократить пропасть между богатыми и бедными. Резкое падение темпов экономического роста при сокращении бедности в развитых индустриальных странах, объективно поставил социал-демократию перед необходимостью пересмотреть свои позиции.

В каком-то смысле социалистический характер социал-демократии давно был под вопросом. Для некоторых правоверных социалистов социал-демократия даже стала бранным словечком, означающим беспринципный оппортунизм или даже предательство. Для других социал-демократия давно приспособилась к происходящим в мире изменениям и вообще перешла под влияние либеральных теоретиков, таких, как Джон Роулс. Так или иначе в 1980—1990-х годах социал-демократии пришлось отступать еще дальше. На это имеется ряд причин. За последний период еще больше изменилась классовая структура общества, где повысился удельный вес «белых воротничков», — это означало, что социал-демократическая идеология, по традиции ориентированная на интересы рабочего класса, в электоральном отношении становится все менее перспективной. На фоне глобализации мировой экономики все более очевидной становится неадекватность вообще всех узконациональных форм экономической политики, а уж кейнсианства в особенности; Полную свою несостоятельность, особенно в развитых странах, продемонстрировала практика национализации промышленности и центрального экономического планирования. Крах коммунизма показал неэффективность вообще всех моделей общества, выстроенных по принципу «сверху — вниз». В этой ситуации политики и политологи стали все чаще говорить о необходимости какого-то нового — «третьего пути» — в идеологии.

Другие идеологические традиции Фашизм (от ит. Союз).

Либерализм, консерватизм и социализм ведут свою историю от XIX в., а фашизм является порождением XX в., даже не века, а периода между двумя мировыми войнами. Фашизм относится к крайне правому флангу идеологического спектра. Суждения его идеологов и вождей не оформлены в законченные теории — они фиксируют лишь общие цели фашизма и оправдывают его, опираясь на предельно эклектичный набор идей.

В свое время фашизм оформился в известном смысле как протест против тех идей и ценностей, что доминировали в западной политической мысли со времен Французской революции — как гласил один лозунг итальянского фашизма, «1789 год мертв». В фашизме, таким образом, присутствует мощное «анти», в основном к тому, чего он не принимает. Фашизм — это, следовательно, разновидность антикапитализма, антилиберализма, антииндивидуализма, антикоммунизма и т.д. Тем не менее в нем можно выделить одну центральную тему — картину органически единой нации, порыв к которой, например, звучит в лозунге «сила через единство». Индивид в этой картине буквально ничего не значит: ему надлежит раствориться в коллективе, группе, сообществе. Фашистский идеал — это «новый человек», это герой с чувством долга, чести, самоотверженности, готовый по одному слову фюрера пожертвовать жизнью ради славы своей нации или расы. Внутри самого движения, однако, были свои различия.

Итальянский фашизм — результат объединения части левых, разочаровавшихся в марксизме, «новых националистов» и представителей «национального синдикализма». Это идеологическое движение было первым, перенесшим принцип классовой борьбы на международную сцену. Следуя за идеями немецкого экономиста Фридриха Листа (1789-1846), фашисты верили в то, что высокоразвитые промышленные государства создали препятствия на пути торговли и обмена для более слабых стран, мешая им преодолеть недоразвитость. В их борьбе только идея нации может стать опорой стабильности, а сильное, тотальное государство способно обеспечить рост в экономике. Фашисты утверждали, что «пролетарская» Италия после тысячелетий униженности и подчинения должна с помощью быстрой индустриализации стать равной современным «плутократиям» (т.е. странам, где господствуют самые богатые), жертвой эксплуатации которых она и является.

Центральность понятия нации в фашистской доктрине очевидна. Еще до прихода к власти в Италии идеолог Бенито Муссолини писал, что фашизм видит «нацию как стоящую до и выше чего-либо еще». В этой идеологии нация рассматривается не как совокупность индивидов, а как органическое единство, выражающее свое мнение и волю в вожде, а суверенитет — в государстве. В то же время для фашистов нация являлась «мифом», «идеальным представлением возможного будущего», а также наследием тысячелетней традиции «вечного Рима». Она была главным мотивом, воодушевлявшим граждан на жертвенность, трактовалась как память о героическом прошлом и одновременно мечта об альтернативном будущем. Реальная же нация, связанная территорией, языком, экономикой и общей историей, была лишь «сырьем», которому истинную форму и целостность, моральное, политическое и экономическое единство придает фашистское государство. В официальной «Доктрине фашизма» Муссолини об этом говорится еще четче: «Не нация создает государство... Скорее нация создается государством, оно дает народу, осознающему свое моральное единство, волю и тем самым делает его существование эффективным».

В случае с Муссолини нельзя говорить о политической мысли как таковой: его мнение формировалось в ходе борьбы за власть и за утверждение сильного государства в Италии. Дуче более или менее систематически изложил свои политические взгляды в статье «Доктрина фашизма» в XIV томе Итальянской энциклопедии (1932). Они представляли собой пестрое смешение различных, в т.ч. заимствованных, идей, концепций, лозунгов и т.п. Столь позднее появление официальной фашистской доктрины Муссолини объяснил тем, что она вырабатывалась в ходе политической борьбы, а не была продуктом предшествующих ей интеллектуальных поисков (как марксизм). Но если захват власти в государстве не требовал, по Муссолини, четкой доктрины фашизма в его итальянском варианте, то для перестройки государства она была нужна.

«Доктрина фашизма» — не просто символ диктатуры, а манифест тоталитаризма и войны, которую Муссолини считал признаком жизненной силы нации и смыслом истории.

Фашисты были не только крайними националистами, они прежде всего радикальные государственники. Для фашистских теоретиков именно государство во главе с вождем — воплощение группового сознания.

Понимание государства отличает итальянский фашизмом от национал-социализма в Германии, идеологи которого считали государство «производным продуктом» от расы, т.е. их подход можно назвать биологическим. Антропологическая раса приоритетна для немецкой версии фашизма: она — источник и нации, и государства.

«Национальный социализм для нас — это „Германия, Германия превыше всего!"». А в речи, произнесенной в 1937 г. в рейхстаге, А.Гитлер раскрыл кредо национал-социализма: «Краеугольный камень программы национал-социализма — в том, чтобы упразднить либеральное понятие индивида, равно как и марксистское понятие человечества, и поставить на их место понятие народного сообщества, укорененного в почве и соединенного узами крови ».

Антропологический компонент тоталитаризма состоит в стремлении к полной переделке и трансформации человека в соответствии со своими идеологическими установками. Важное место в комплексе идей и механизмов, направленных на изменение человеческой онтологии, занимает жесткий контроль над сознанием человека, его мыслями, помыслами, внутренним миром. «Тоталитаризм,— писал Дж.Оруэлл в 1941 г.,— посягнул на свободу мысли так, как никогда прежде не могли и вообразить». Причем «контроль над мыслью преследует цели не только запретительные, но и конструктивные. Не просто возбраняется выражать — даже допускать — определенные мысли, но диктуется, что именно надлежит думать, создается идеология, которая должна быть принята личностью, норовят управлять ее эмоциями и навязывают ей образ мысли и поведения. Она изолируется, насколько возможно, от внешнего мира, чтобы замкнуться в искусственной среде, лишив возможности сопоставлений». Более того, ставится задача полной трансформации человека, конструирования нового типа личности — некого homo totalitaricus с особым политическим складом, особой ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками — путем стандартизации, унификации индивидуального начала, его растворения в массе, сведения всех индивидов к некому среднестатистическому знаменателю, стерилизации или подавлению индивидуального, личностного начала в человеке.

 

«Хрестоматия немецкой молодежи» (1938)

«В своей крови мы несем священное наследство своих отцов и предков. Мы не знаем их, бесконечной линией уходящих во тьму прошлого. Но все они живут в нас и благодаря нашей крови расходятся сегодня по всему свету. Именно поэтому наша кровь священна... Отрицать свою кровь — значит отрицать самого себя.

...Быть расой — значит уметь мыслить определенным образом. Тот, кто обладает мужеством, верой и честью во всем, что характерно для истинного немца, принадлежит к расе, которая должна господствовать в Германии... Любой, кто смешивается с чуждыми низшими расами, унижает кровь и душу, которые были даны ему для передачи детям. Его дети становятся нечистыми, и он совершает самое тяжкое преступление с точки зрения национал-социализма».

 

Идеологии фашизма в целом присущи несколько особенностей. Во-первых, это четкое различение идеологий верхов и масс. Элитарность верхов оправдывалась в том числе и биологическими аргументами. Идеология масс строилась преимущественно на принципах народности, социальной справедливости, защиты интересов трудящихся, т.е. содержала в себе многие элементы популизма.

Именно из демагогических соображений фашизм сделал упор на популярные в первой трети XX в. идеи социализма. (Некоторые исследователи даже называют фашизм «марксистской ересью».) Однако понимание социализма было у фашистов весьма специфическим. Муссолини видел в нем великий акт разрушения, Адольф Гитлер (1889-1945) — полную приверженность целям нации. Поначалу фашизм провозглашал ликвидацию классовых различий, национализацию крупных монополий и т.д. Позднее он полностью утратил антикапиталистическую направленность.

Во-вторых, фашизму свойственны воинствующий иррационализм, ненависть ко всякому теоретизированию (за исключением идеологии для верхов), предельное упрощение лозунгов и идеологических клише, неприязнь

к образованности. В-третьих, он был построен на харизматическом принципе — на вождизме. Верховный вождь (дуче в Италии, фюрер в Германии). есть воплощение расового, национального и народного духа. Он обладает неограниченной властью по отношению ко всем подчиненным, включая более мелких вождей. Четвертая характеристика этой идеологии — культ грубой силы, абсолютизация силового фактора в истории, отрицание всякого гуманизма. В сочетании с расизмом и антисемитизмом культ насилия стал одной из причин развязывания самой кровопролитной войны в истории человечества, крайней жесткости по отношению к народам оккупированных стран, уничтожения «недочеловеков» (цыган и славян), Холокоста — массового геноцида евреев.

А. Гитлер выделял: «культуро-основывающие», «культуро-получающие» и «культуро-разрушающие» расы.

Кулътуро-основывающая — это арийская раса, и прежде всего самое ценное ее ответвление — нордическая раса. Арийский народ — «это Прометей рода человеческого, божья искра гения постоянно теплилась на его лучезарном лике; он постоянно, всякий раз заново, возжигал этот огонь, который в виде знания освещал ночь. (...) Завоевывая, он подчинял себе людей низшей расы и предписал им труд под своим начальством, руководствуясь своей волей и сообразуясь со своими целями. Но, установив для них полезный, хотя и тяжкий, труд, он не только сохранял жизнь своих подданных; он, быть может, стал для них лучшей судьбой, чем та, на которую они были обречены, когда наслаждались тем, что называлось их древней „свободой". Утвердив свое непреклонное нравственное господство, он был не только господином, но и хранителем цивилизации, которая продолжала развиваться... Если допустить их (арийцев) исчезновение — непроглядная тьма опустится на землю; в считанные века человеческая цивилизация исчезнет и мир превратится в пустыню».

«Арийская раса» — термин вполне условный, обозначающий у нацистов фактически лишь активную, энергетическую, творческую часть населения, которая в разных пропорциях присутствует в западноевропейских народах.

Культуро-получающие расы — это часть населения Западной Европы и большая часть цветного населения Азии и Африки, в том числе японцы (для которых после создания оси «Рим — Берлин — Токио» нашли почетное наименование — «арийцы Азии»), а также восточно-балтийское, восточноевропейское и среднеазиатское население СССР. В то же время восточно-балтийский тип, распространенный среди северных русских, финнов, карел, мордвы и коми, иногда рассматривался немецкими антропологами как вариант нордической расы.

Считалось, что восточноевропейская раса обладает следующими характеристиками: она «заурядна», «неблагодарна», неспособна к самостоятельной государственной организации. Уровню ее сознания соответствует «направляемое развитие». Кроме того, она склонна к «демократическим мечтам о равенстве, ибо не может возвыситься над средним уровнем». Эту оценку русских в 1990-е гг. почти дословно повторят прибалтийские и украинские националисты, не ссылаясь, естественно, на первоисточник.

Кулътуро-разрушающие расы — это прежде всего евреи. Нацисты не говорили о евреях как о низшей расе наряду с неграми и арабами. Напротив, они подчеркивали, что евреи дальше всех ушли от первобытного состояния. Другое дело, что для нацистов евреи — это раса со знаком минус, раса-антипод. «Еврейский народ, по Гитлеру, не удовлетворяет изначальному условию, являющемуся наиболее существенным для цивилизованного народа: у него нет идеализма... он представляет собой тип паразита, любителя поживиться за чужой счет, который этакой вредной бациллой постоянно распространяется все дальше и дальше, как только появляется благоприятная почва, готовая его принять. Всеми доступными средствами пытается он обрушить основы, на которых покоится раса народа, который он хочет покорить».

Таким образом, все расы находятся в состоянии постоянной и жесточайшей борьбы. Эта борьба — первичный стимул, «первотолчок» исторического развития, становления государств, государственной жизни вообще, культурного прогресса.

Несмотря на сокрушительный разгром Германии в 1945 г., полную дискредитацию и запреты этой идеологии, фашизм время от времени возникает вновь в виде неофашистских партий в более чем 60 странах мира. Экономические трудности, межнациональные противоречия и тому подобные кризисные феномены провоцируют неофашистские проявления, опасность которых не следует недооценивать.

Анархизм

Идеологическое течение анархизма занимает противоположные фашизму позиции в отношении государства. Особенно были сильны тенденции анархии в России — стране его классиков Михаила Александровича Бакунина и Петра Алексеевича Кропоткина', здесь же анархизм периодически проявлял себя влиятельным идейным течением в открытых и скрытых формах. Великий русский писатель Лев Толстой тоже отвергал государство, хотя и не считал себя анархистом.

Выражение анархии — знаменитый русский бунт, «бессмысленный и беспощадный», как реакция на наглость и несправедливость власти, подавление человеческой личности правителями. С этим во многом связаны характерные для России революционизм, радикальность решений, максимализм во всем, равно как и русская вольница — стремление к воле вместо свободы. Воля всегда была направлена на выживание в лихую годину, на самопомощь, в чем, как считали идеологи анархизма, обнаруживаются витальность и жизненная сила россиян.

Среди политических идеологий анархизм уникален в одном отношении — ни одна анархистская партия нигде и никогда в мире не пришла к власти. Тем не менее анархизм являл собой вполне влиятельное движение. Например, в Испании, Франции, России и Мексике вплоть до начала XX в., анархизм как идеология и по сей день занимает свое место в политической дискуссии как антитеза тем традиционным убеждениям, что общество невозможно без закона, правительства и государства. Главная тема анархизма — неприятие политической власти во всех ее проявлениях, особенно в виде государства («анархия» буквально означает «безвластие»). Анархисты говорят о безгосударственном обществе, в котором люди сами разрешали бы свои проблемы, свободно договариваясь и сотрудничая друг с другом. Интересно, однако, что эта идеология в свое время развивалась под влиянием двух соперничающих традиций — либерального индивидуализма и социалистического коммунитаризма. Анархизм, таким образом, представляет собой нечто среднее между либерализмом и социализмом — «ультралиберализм» и «ультрасоциализм» в одном лице.

Если либеральная критика государства зиждется на индивидуализме и требовании расширить пределы личной свободы, теоретики анархизма, такие, например, как Вильям Годвин 1756—1836), заведомо отказывали государству в каком бы то ни было доверии, приписывая ему лишь способность осуществлять бессмысленное принуждение там, где свободные и здравомыслящие люди могут во всем разобраться и без него. Анархизм современного типа апеллирует к рынку, пытаясь на его основе показать, как может развиваться общество в отсутствие государственной власти, — своего рода «анархокапитализм», ориентированный на крайние формы экономики свободного рынка.

Более популярная анархистская традиция, однако, опиралась на социалистические идеи, такие, как коллектив, сообщество, сотрудничество, равенство и общественная собственность: расчет здесь всегда делался на способность людей к солидарности, идущую от общественной природы человека и его естественной склонности к сотрудничеству. На этой основе, например, французский анархист Пьер-Жозеф Прудон пытался обосновать концепцию «взаимодеятельности», рисуя картину небольших сообществ крестьян и ремесленников, разрешающих свои дела на основе честного и равного обмена и тем самым остающихся на спасительном расстоянии от капиталистической эксплуатации. Другому известному анархисту, русскому теоретику Петру Кропоткину (1842—1921), принадлежит теория анархокоммунизма с такими главными принципами, как общественная собственность, децентрализация и самоуправление. ­

 

Феминизм

Хотя идеи феминистского толка мы можем найти уже в древнем Китае, никакой теории в этой области не было, пока в 1792 г. не появилась книга Мэри Уолстонкрафт «Заявление о правах женщин». Более широкой аудитории феминистская идея достигла в 1840—1850-х годах, когда в ряде западных стран развернулось движение суфражисток (от фр. - избират. право), требовавших предоставления женщинам избирательных прав, — так называемая «первая волна феминизма». После того как в начале XX в. избирательные права женщинам в большинстве западных стран, наконец, были предоставлены, женское движение на какое-то время осталось без ясной цели и организующего принципа. В 1960-х годах, однако, поднялась «вторая волна феминизма». В ней выразились более радикальные и подчас даже революционные требования растущего движения за политическую эмансипацию женщины. Сегодня мы видим перед собой множество феминистских идей и теорий, но в них можно выделить и объединяющее начало — стремление усилить общественную роль женщины. Через весь феминизм красной нитью проходит идея о том, что обществу присуще принципиальное неравенство между полами и что эта система господства мужчины над женщиной может и должна быть преодолена.

Выделяются по меньшей мере три различные феминистские традиции. Феминизм либеральной ориентации, представленный такими именами, как Мэри Уолстонкрафт и Бетти Фриден, усматривал проблему женщины в том, что общество предоставляет ей куда меньше прав и возможностей, чем мужчине. Движение за равенство прав приняло реформистский характер: речь шла о реформе всей «публичной сферы», дабы повысить политический и правовой статус женщины, расширить ее возможности получить образование и сделать карьеру. О перестройке «частной», домашней, жизни речи пока не шло. Центральной темой феминизма социалистического толка было положение женщины в рамках капиталистической системы производства. Он указывал на то, что женщина прикована к семейному или домашнему хозяйству и тем самым освобождает мужчину-работника от бремени домашнего труда, и при этом они растят и воспитывают следующее поколение работников для капиталистической фабрики, являющееся по сути резервной армией труда.

Но самой заметной чертой «феминизма второй волны» стало возникновение феминистской критики, никак не связанной с обычными идеологиями, — радикального феминизма. Феминизм радикального толка убежден в том, что различия по полу суть наиболее глубокий и политически значимый водораздел в обществе. Все общества, прежние и нынешние, по этому воззрению, характеризуются патриархией — системой, которая позволяет, по выражению Кэйт Миллет, «одной половине человечества — мужчинам — держать в узде другую половину — женщин». Радикальный феминизм провозглашает необходимость своего рода сексуальной революции — революции, которая, помимо прочего, перестроит не только политическую, но и личную, домашнюю и семейную жизнь. Характерный лозунг радикального феминизма — «личное есть политическое». Дело, однако, не доходит до того, чтобы видеть в мужчине «врага», — лишь в самых крайних своих формах радикальный феминизм призывает женщин совершенно «удалиться от мужского общества».