Сейчас концепции Мангейма, тем более Маркса, политологи нередко критикуют, особенно тезис о «ложном сознании», а также противопоставление идеологии и утопии. Вместе с тем рациональный первоэлемент обоих подходов — идея о том, что разные типы «ложного сознания» в ходе своей внутренней эволюции и динамики могут выполнять известные социальные функции, — так или иначе используется почти всеми исследователями политических идеологий.
Следует заметить, что одна и та же по форме идеологическая система, рождающаяся как обоснование свержения существующих порядков и выполняющая критическую функцию, способна со временем превратиться в оправдание полномочий и привилегий нового правящего слоя, стремящегося сохранить свое господство (нечто подобное, кстати, произошло в СССР с идеологией марксизма-ленинизма).
Эту закономерность подмечает, в частности, Льюис Фёйер, утверждающий, что «догма — это революционная идеология предшествующего
поколения, когда бывшие революционные фанатики становятся консерваторами и охранителями». Предложенный им «закон крыльев» исходит из мысли о том, что любая политическая идея в своей эволюции проходит все фазы политического спектра — слева направо или наоборот, — обслуживая полярные политические силы («Идеология и идеологи», 1975).
Американский политолог Мартин Сэлиджер верно подмечает такую особенность функционирования идеологии — ее «асимметричност ь»: одни и те же по основному смыслу идеи и принципы способны входить в состав разных идеологий, они могут выдвигаться разными политическими силами и обслуживать их интересы, выполняя, таким образом, неодинаковые социальные функции («Идеология и политика», 1976).
В современной политической мысли, вслед за Марксом и Мангеймом,
распространено и представление об идеологии как о «ложной» форме сознания, а характер и содержание деформированного образа реальности обусловлены конкретными социальными обстоятельствами, в которых находится производитель и транслятор идеологии (т.е. сам идеолог) и которые либо скрыты от него, либо намеренно им искажены. В этом смысле идеология опять-таки трактуется как противоположность научному постижению действительности.
Между идеологией и политикой складывается особый род взаимоотношений. Во-первых, можно говорить о неодинаковом влиянии на политику разных типов идеологии, которые отличаются по «степени иллюзорности». Одни идеологии, образно говоря, более «ложны», чем другие (например, идеологии нацизма, расизма существенно опаснее, нежели центристские), и задают политике соответствующую ориентацию. Во-вторых, политике в зависимости от конкретной ситуации почти всегда присущ разный уровень идеологизма. Так, для политического процесса может быть характерна искусственная идеологизация, т.е. его подчинение конкретным идеологическим целям, достижение которых считается категорически необходимым, причем немедленно и независимо от реально складывающихся обстоятельств.
Ежи Вятр (польский идеолог и политик) уточняет, что идеология предлагает и разъясняет политическим силам общую картину мира, ценности, с которыми связаны политические действия, указывает средства, обеспечивающие реализацию этих ценностей. Кроме того, идеология — это совокупность символов с эмоциональным содержанием, поощряющим усиление активности индивидов и групп.
Мэтр американской политической науки Дэвид Истон понимает идеологию как «артикулированную совокупность идеалов, целей и задач, которые помогают членам политической системы интерпретировать прошлое, понимать настоящее; она также предлагает образ будущего».
Каждая традиция (либеральная, консервативная) предлагает свою трактовку идеологии. Недостатком всех представленных выше подходов является то, что в них идеология предстает в заведомо негативном свете, а это ограничивает область употребления понятия. Получается, что одни политические доктрины можно отнести к идеологиям, а другие нельзя. Так, Маркс, вспомним, настаивал на том, что его идеи носят научный, а не идеологический характер, либералы отрицают принадлежность своей философии к миру идеологий и, наконец, консерваторы спокон веку утверждали, что они придерживаются прагматической, а не идеологической позиции в политике. Более того, каждый из этих подходов «нагружен» ценностями и установками соответствующих политических доктрин. Требуется нейтральное и всестороннее, применимое ко всем политическим традициям, понимание идеологии, — нужно отказаться от представления, что идеология может быть «хорошей» или «плохой», истинной или ложной, освободительной или порабощающей. Достоинством современного общественно-научного понимания идеологии как раз и является то, что она понимается как ориентированная на действие система убеждений, как целостный набор идей, который тем или иным способом направляет политическое действие.
Либерализм
Идеология либерализма, которую иногда возводят еще к британской Великой хартии вольностей, ограничившей в XIII в. абсолютизм королевской власти, органически связана с генезисом буржуазного общества, т.е. по времени — с эпохой буржуазных революций XVII-X V III вв., становлением буржуазно-рыночных отношений и борьбой с остаткам и феодализма. Именно тогда была оформлена и получила дальнейшее развитие идеология классического либерализма. Ее основы были заложены Адамом Смитом (1723-1790) и Джоном Локком, идеологом Славной революции 1688 г., провозгласившим «жизнь, свободу и собственность» в качестве естественных прав человека и существенно повлиявшим на Американскую революцию 1776 г.
Любой перечень политических идеологий должен начинаться с либерализма. Потому, что либерализм в сущности является идеологией промышленного Запада; подчас его понимают даже как метаидеологию (meta-ideology)(Метаидеология — идеология высшего порядка, основа для дискуссий по более частным идеологическим проблемам), способную охватить самый широкий круг взаимопротиворечивых ценностей и взглядов. Хотя как вполне сложившаяся политическая доктрина либерализм утвердился не ранее начала XIX в., отдельные его элементы формировались в течение предшествующих трех столетий. По сути либерализм был продуктом распада феодализма и становления рыночного, или капиталистического, общества. Ранний либерализм, естественно, выражал устремления поднимающегося промышленного среднего класса; с тех пор либерализм и капитализм тесно, если не сказать неразрывно, связаны друг с другом. Первоначально это была чисто политическая доктрина, критиковавшая абсолютизм и феодальные привилегии и противопоставлявшая им конституционное, а позже представительное правление. К началу XIX в. получил развитие экономический либерализм, пропагандировавший свободный капитализм и осуждавший все и всякие формы государственного вмешательства в экономику. Это и стало краеугольным камнем классического либерализма — либерализма XIX в. В конце XIX в., однако, возникла форма социального либерализма, осознававшего необходимость социальных реформ в интересах низших классов и государственного вмешательства в экономическую жизнь. Этот подход стал характерной темой современного либерализма — либерализма XX века.
