Формирование и развитие конституционной доктрины

Конституционным Судом РФ.

Конституционный Суд России играет роль признанного центра, генери­рующего основные положения конституционной доктрины, что отражает об­щую закономерность, характерную для всех государств, наделивших власть полномочиями судебного нормоконтроля.

Так, отмечается, что осуществляя конституционный контроль, суд изо­бретает и расширяет конституционную доктрину, некоторые положения кото­рой связаны с основным текстом легкими паутинками, если вообще связаны. Само понятие «конституционная доктрина» зачастую отождествляют с теоре­тически обоснованным мнением судьи, которым он руководствовался, осуще­ствляя конституционный контроль[24]. Органический закон Испании о Конститу­ционном Суде ставит знак равенства между конституционной доктриной и ре­шением Конституционного Суда: «Если палата считает необходимым отсту­пить по какому-либо пункту от предшествующей конституционной доктрины, принятой Судом, вопрос об этом предается на решение Пленуму»[25]. Формиро­вание конституционной доктрины — это особый аспект деятельности Консти­туционного Суда РФ, обусловленный целями конституционного правосудия: защиты основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции РФ на всей территории Российской Федерации (ч.1 ст. 3 Федерального конституцион­ного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»).

Косвенным подтверждением допустимости участия органов конституци­онного контроля в формировании правовой идеологии является требование признанной высокой квалификации в области права, которой должны обладать кандидаты на должность судьи Конституционного Суда РФ. То обстоятельство, что принцип «несовместимости должностей» не распространяется на препода­вательскую, научную и иную творческую деятельность судьи Конституционно­го Суда РФ, также презюмирует законное право судей участвовать в научном, образовательном процессе и в формировании правовой идеологии (ст. 8, ч. 1 ст. 11 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Россий­ской Федерации»).

Конвергенция российского и международного права существенно усили­вает позиции прецедента как допустимой формы источника права. При этом следует отметить, что двойственное отношение к прецеденту во многом харак­терно как для национальной, так и для международной правовых систем.

В целом международное право прецедентным не является, исходя из кон­цепции суверенного равенства государств и доминирования принципа факуль­тативной юрисдикции международной судебной процедуры. Тем не менее су­дебные решения, с оговоркой относительно обязательности решения суда лишь для участвующих в конкретном деле сторон и лишь по данному делу, названы в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм, к кото­рому вправе прибегать Международный Суд ООН (п. d. ч. 1 ст. 38, ст. 59 Ста­тута Международного Суда ООН). Решения и постановления Европейского Су­да обязательны лишь для государства - ответчика по делу, однако фактически они носят прецедентный характер, поскольку в соответствии с принципом stare decisis Европейский Суд при вынесении новых решений руководствуется оцен­ками и подходами, которые он сформулировал ранее по другим аналогичным делам.[26] Решения Европейского Суда по всем вопросам рассматриваются нацио­нальными органами правосудия как имеющие прецедентное значение и подлежащие обязательному учету при вынесении судебного решения.

Так, например, Конституционный Суд РФ определяет понятие «имущество» в его конституционно-правовом смысле, корреспондируя собст­венную трактовку с толкованием этого понятия Европейским Судом по правам человека, которое лежит в основе применения им статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (правовой позиции, вы­раженной Европейским Судом в решениях от 23 сентября 1982 г. по делу Spor-rong and Lonnroth, Series A no.52, para. 69; решение от 21 февраля 1986 г. по де­лу James and Others, Series A no. 98, paras. 50, 54; решение от 8 июля 1986 г. по делу Lithgow and Others, Series A no. 102, paras. 109, 122)[27].

Верховный Суд РФ ссылается на толкование экономическим судом Со­дружества Независимых Государств Соглашения между государствами - уча­стниками Содружества Независимых Государств о социальных и правовых га­рантиях военнослужащих, лиц, уволенных с военной службы и членов их се­мей[28]. При этом хотелось бы подчеркнуть, что Экономический суд СНГ рас­сматривает дела, руководствуясь принципом правосудия общего права, поскольку он не может отказаться от разрешения спора за отсутствием или не­ясностью подлежащей применению нормы права[29]. Отрицать, таким образом, значение прецедента как источника права в современных условиях - значит, не видеть реальных изменений, происходящих в сфере правосудия. Вместе с тем, нельзя и не видеть той трансформации, которую претерпевает сам прецедент, процесс его создания, правила применения.

Оценка судебной практики как источника права весьма перспективна[30], хотя нельзя не учитывать мнение значительной части научного сообщества, критически относящейся к подобному утверждению[31].

Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Рос­сийской Федерации», говоря о юридической силе решения Конституционного Суда России, перечисляет признаки, сближающие его по своим характеристи­кам и с правовыми актами, и с судебными прецедентами (ст. 79). Сам же Кон­ституционный Суд неоднократно указывал, что он не может выступать участ­ником законотворческого процесса, не вправе с помощью своих решений вли­ять на внутрипарламентскую дискуссию, не подменяет законодателя, определяя при­знаки того или иного деяния как противоправного, не восполняет пробелы в действующем законодательстве[32]. Одновременно, характеризуя решения Кон­ституционного Суда Российской Федерации, в результате которых норматив­ные акты утрачивают юридическую силу, Суд подчеркнул, что они имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов. Официальные решения Суда, имеющие общеобязательное значение, обязывают всех правоприменителей, включая другие суды, действовать в соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда[33]. Таким образом, в вопросах о конституционности решение Конституционного Суда имеет большее значение, чем правопримени­тельный акт.