СМИ – Самый Могущественный Институт 5 страница

О душевном состоянии Чарльза в первый месяц 1981 года мы можем судить по его переписке.

«Мне очень хочется совершить правильный поступок ради моей страны и ради моей семьи, – пишет он одному из своих близких друзей. – Порой меня охватывает ужас, что мне придется дать обещание, а потом всю жизнь жалеть об этом»[17].

А вот другое письмо, от 28 января:

«Я очень смущен и растерян. Мне предстоит погрузиться в абсолютно незнакомую ситуацию. Неудивительно, что все это меня очень сильно беспокоит. Как бы там ни было, но я надеюсь, что в конце концов смогу принять правильное решение»[18].

«Правильного решения» пришлось ждать еще несколько дней. В начале февраля Чарльз наконец-то позвонил Диане.

– Мне нужно вас спросить об одной вещи, – произнес он устало. – Предлагаю встретиться и обсудить все с глазу на глаз.

Историческая встреча состоялась во второй половине дня 6 февраля в оранжерее Виндзорского дворца.

– Знаете, я так скучал без вас! – сказал Чарльз и тут же неожиданно замолчал.

Возникла неловкая пауза. Молодые люди смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, пока принц не собрался с мыслями и не продолжил:

– Я предлагаю вам стать моей супругой.

– Это шутка! – засмеялась Диана. Затем, взяв себя в руки, сказала: – Да, да!

– Вы понимаете, что однажды станете королевой? – строго заметил Чарльз.

– Да, да, конечно, – произнесла она. – Я вас так люблю. Я вас так люблю!

– Что бы ни значило это слово «любовь»… – неожиданно сказал принц[19].

Вот и вся беседа. Впоследствии она обрастет множеством легенд и противоречивых трактовок. Вспоминая спустя десятилетие в своем небезызвестном интервью Эндрю Мортону этот эпизод, Диана будет акцентировать внимание на бесчувственности принца. Мол, не успела она засмеяться, стараясь перевести все в шутку, как он сразу остудил ее холодной ремаркой, напомнив, что однажды она станет королевой. По словам Дианы, в эту минуту она явственно услышала внутренний голос: «Королевой ты не станешь, но тебя ожидают серьезные испытания».[18]

На самом деле все было не так мрачно. Произошло то, о чем Диана мечтала уже давно. Принц Уэльский, наследник королевского престола, сделал ей предложение, и она была вне себя от счастья. Едва добравшись до своей лондонской квартиры на Коулэрн-корт, Диана тут же озадачила подружек вопросом:

– Знаете что?

Ее глаза горели, с лица не сходила радостная улыбка.

– Он сделал тебе предложение? И что ты ответила? – тут же посыпались вопросы. – Ну, говори же!

– Конечно, я сказала «Да!».

Подруги завизжали от восторга, стали обнимать ее, а потом разбежались по Лондону делиться со знакомыми потрясающей новостью[21].

Единственным человеком, кому в тот момент было не до веселья, оказалась мать невесты. Фрэнсис Шэнд Кидд – именно так ее звали после второго брака – не могла избавиться от ощущения дежавю. В своей младшей дочери она видела себя двадцать семь лет назад. Не слишком ли Диана молода для предстоящей роли, не слишком ли она торопится надеть на себя монолитную мантию долга и ответственности, не слишком ли они с Чарльзом разные люди, чтобы связать себя узами брака на долгие, долгие годы?

– Мамочка, как же ты не понимаешь, я люблю его! – пыталась успокоить ее Диана.

Но Фрэнсис слишком много пережила, чтобы не видеть разверзшуюся перед ее дочерью бездну.

– Кого ты любишь на самом деле – его или того, кем он является?

– А какая разница? – изумленно отвечала Диана, лишь еще больше подтвердив опасения матери[22].

 

Официальное объявление о помолвке состоялось 24 февраля. В девять утра, как обычно, дворецкий королевы Пол Баррелл принес Елизавете завтрак.

– Чай подадите в четыре часа, – спокойно сказала королева. – Накроете на четыре персоны. Будут присутствовать Его Королевское Высочество,[19] я, принц Уэльский и Диана Спенсер[23].

Так уж заведено, что женщины в Букингемском дворце пьют чай из маленьких чашек, а мужчины из больших, для завтрака. В связи с тем что именно Полу предстояло сервировать стол, он должен был знать состав присутствующих.

Для Баррелла не составило труда догадаться, с чем именно связано присутствие гостьи на чайной церемонии. Не считая близкого окружения, дворецкий стал первым, кто узнал о предстоящей помолвке.

После чаепития, во время которого мисс Спенсер не только не допила свой чай, но и не притронулась к специально приготовленным к случаю лепешкам, молодые люди вышли из Поклонного зала и спустились по большой каменной лестнице на лужайку, где их уже ждали репортеры. Видно было, что Диана и Чарльз сильно нервничают:

– Какими словами вы могли бы описать свое состояние? – спросил журналист.

– Очень трудно найти правильные слова, – сказал принц и посмотрел на свою избранницу.

Диана, не найдя, что сказать, просто кивнула в знак согласия.

– Чувство восторга и счастья, – продолжил принц. – В глубине души я изумлен, что Диана оказалось достаточно храброй девушкой… – Здесь он сделал небольшую паузу, повернулся к ней и, улыбнувшись, продолжил: – Храброй, потому что согласилась выйти за меня замуж.

Все засмеялись.

– Вы влюблены? – спросил уже другой репортер.

– Конечно, – вымолвила Диана и улыбнулась.

Чарльз же немного замешкался и затем скороговоркой выпалил:

– Что бы ни значило это слово – влюблен. – Увидев удивленное лицо журналиста, он быстро добавил: – Можете истолковать мои слова, как хотите[24].

Принц совершил ошибку, когда произнес эту фразу. Впоследствии Диана признается, что была потрясена подобным ответом[25].

Интересный факт – согласно опросу, проведенному в 2005 году, большинство американских женщин питают к Чарльзу неприязнь именно из-за этих слов.

Но что на самом деле имел в виду принц? Ответить на этот вопрос сложно,[20] как и на тесно связанный с ним: «Любил ли Чарльз свою первую супругу?»

Сохранилось множество свидетельств, в которых не только близкие к королевской семье люди, но даже сам принц утверждают совершенно противоположные вещи. Например, во время интервью своему официальному биографу Джонатану Димблби Чарльз признался, что «никогда не любил Диану», а предложение сделал, лишь «находясь под давлением своего отца»[27]. В другой раз, уже после смерти Дианы, он сказал: «Что бы кто ни говорил, но, когда мы были женаты, мы очень сильно любили друг друга»[28].

Скорее всего, Чарльз действительно любил свою первую жену. Насколько сильным было это чувство и могло ли оно удержать их вместе – это уже другой вопрос. И ответ на него супругам придется искать буквально сразу после официального объявления о помолвке.

После интервью Диана вместе со своей матерью отправилась во всемирно известный лондонский универмаг «Харродс». Теперь как никогда девушка нуждалась в наряде, в котором не стыдно было бы предстать на публике. Диана предпочла синий костюм и белую блузку с большим бантом. Что же касается главного атрибута любой помолвки – кольца, то к его выбору подошли особенно внимательно.

За неделю до события Букингемский дворец посетил королевский ювелир Дэвид Томас. Помимо ухода за главным символом британской монархии – короной, которая хранится в королевской сокровищнице в Тауэре, в обязанности Томаса входила подборка драгоценностей для соответствующих случаев.

Чтобы не давать повода сплетням, было объявлено, что визит Томаса во дворец связан с предстоящим днем рождения младшего сына Елизаветы II Эндрю, – мол, принц, хочет выбрать себе подарок. На самом деле в саквояже Томаса лежали только женские кольца. Причем королевскому ювелиру было дано четкое указание не брать экземпляры с рубинами и изумрудами.

Кольца с сапфирами и бриллиантами аккуратно разложили на подносе и показали – внимание! – королеве. Елизавета остановила свой выбор на изделии из белого золота с огромным сапфиром, украшенным восемнадцатью бриллиантами. Затем коллекция была показана Чарльзу. И только после этого очередь дошла до Дианы. Разумеется, мисс Спенсер поддержала выбор будущей свекрови. А как еще могла поступить девятнадцатилетняя девушка в присутствии самой королевы, которая, помимо всего прочего, распорядилась заплатить ювелиру 28,5 тысячи фунтов?

Только спустя годы Диана высказала свое истинное мнение. Кольцо ей не понравилось.

«Я бы никогда не выбрала такую безвкусицу, – заявила она. – Если бы мне действительно предложили выбирать, я бы остановилась на каком-нибудь более простом и элегантном варианте»[29].

Вечером 24 февраля, чтобы защитить Диану от чрезмерного внимания прессы, ее перевезли в резиденцию королевы-матери Кларенс-хаус. Когда она проходила мимо главного инспектора Скотленд-Ярда Пола Оффисера, то услышала, как он произнес:

– Не обольщайтесь. Это ваша последняя ночь, когда вы еще можете почувствовать себя по-настоящему свободной.

«Его слова будто острое лезвие пронзили мое сердце», – признается впоследствии Диана[30].

Но делать нечего, впереди ее ждала жизнь, о которой большинство современниц могли только мечтать. Решительной походкой Диана поднялась в отведенную ей комнату, где ее поджидал новый сюрприз. На кровати лежало письмо от миссис Паркер-Боулз. Камилла поздравила молодую леди Спенсер с помолвкой и предложила провести совместную утреннюю трапезу.

Интересная деталь – письмо датировалось двумя днями раньше, когда о помолвке еще никто ничего не знал. Диана сразу все поняла. Но это был слишком важный день в ее жизни, чтобы акцентировать внимание на прежних (как ей тогда казалось) соперницах.

Когда уже все легли спать, мисс Спенсер принялась бродить по дворцу. Спустившись вниз, она наткнулась на одного из самых уважаемых пажей королевы-матери Уильяма Тэллона. Между ними завязалась беседа. Уильям пригласил молодую девушку к себе в кабинет. Увидев стоящий у стены велосипед, Диана села на него и принялась кататься по комнате, нарезая круг за кругом. В конце каждого круга она спускала рычаг звонка и радостно кричала:

– Я собираюсь замуж за принца Уэльского! Я собираюсь замуж за принца Уэльского![31]

Через три дня Диана переехала в Букингемский дворец. Трудно было найти более неподходящее место для молодой, жизнерадостной девушки, чем этот огромный комплекс, расположенный в начале Мэллстрит, напротив величественной арки Адмиралтейства. Дворец-город – так можно назвать официальную резиденцию британских монархов. Наводящий ужас лабиринт бесчисленных коридоров, кабинеты всевозможных чиновников и секретарей, незаметные камердинеры, горничные и слуги. Это целый мир со своим полицейским участком, почтовым отделением, пожарной командой, прачечной, медицинскими кабинетами и даже часовней. В нем есть все, за исключением домашнего уюта и атмосферы душевной теплоты.

«Я была по-настоящему напугана, – сокрушалась Диана. – Все перевернулось с ног на голову»[32].

Словно Алиса, последовавшая за Белым Кроликом, Диана очутилась в незнакомом для нее месте. Но если известная всем героиня Льюиса Кэрролла сгорала от любопытства, то девятнадцатилетнюю дочь графа Спенсера охватили совершенно иные эмоции: она почувствовала себя одинокой и заброшенной.

Королева считала, что Диана справится.

– Если ей понадобится моя помощь, она знает, где меня найти, – спокойно прокомментировала она[33].

Легко сказать! Обратиться к монарху Соединенного Королевства за помощью! Да еще за какой помощью – рассказать о своих душевных переживаниях! Куда лучше было бы поговорить с возлюбленным, но его, как нарочно, не оказалось рядом. Буквально сразу после объявления о помолвке Чарльз оставил свою невесту, отправившись на несколько недель с официальным визитом в Австралию и Новую Зеландию.

Но даже если Чарльз и остался с Дианой в Лондоне, он бы наверняка ничего не понял. О каких душевных переживаниях можно говорить, когда вся его жизнь была подчинена чувству долга и отличалась эмоциональной сдержанностью? Принц вырос в этой среде, и она была для него естественна. «Диана достаточно взрослая девушка, чтобы справиться со своими психологическими проблемами самостоятельно», – разделял он мнение членов королевской семьи.

Однако его невеста думала совершенно иначе.

«Меня просто вытолкнули на передовую!» – возмущалась она[34].

Здесь мы впервые столкнулись с несоответствием между внешним и внутренним, которое еще не раз будет повторяться в этой истории. С одной стороны, Диана добилась того, чего хотела, ее положению завидовали тысячи молодых англичанок. С другой стороны, она оказалась в психологическом тупике, где ей не хватало простого человеческого общения. Выход из этого тупика Диане пришлось искать самостоятельно.

На самом деле выбор у девушки был невелик – либо свыкнуться со своим положением, либо найти людей, с которыми можно если не мило провести время, то хотя бы пообщаться. Будущая принцесса выбрала второе и обратилась за помощью к обслуживающему персоналу.

Перед отъездом в Австралию Чарльз познакомил Диану со своим личным секретарем Майклом Колборном.

– Прошу тебя, позаботься о ней, – сказал принц Майклу.

Диана произвела на Колборна благоприятное впечатление.

– Могу я звать вас просто Майкл? – спросила она.

– Хорошо, Ваше Королевское Высочество, конечно можно.

– А разве вы не можете называть меня Дианой?

– Нет, – ответил Колборн. – Вы отлично знаете, что скоро станете принцессой, поэтому давайте не нарушать традиции с самого начала. Если хотите, я буду называть вас просто мэм[35].

Впоследствии у них сложатся хорошие отношения. Диана частенько будет засиживаться у Майкла, обсуждая самые обычные вещи и восполняя, таким образом, вакуум общения.

– Как вы думаете, я изменюсь со временем? – спросила однажды Диана с улыбкой.

– Пройдет лет пять, и вы, конечно, изменитесь, мэм, – ответил Колборн. – Вы превратитесь в самую настоящую стерву и ничего не сможете с этим поделать. Вы быстро привыкните к тому, что люди готовы пойти на все ради вас[36].

Психика человека – сложная штука, и ввести в заблуждение самого себя удается не каждому. Диане это сделать не удалось. Общение с прислугой больше напоминало местную анестезию, чем полноценное лекарство. Оно могло приостановить душевную боль, но оказалось бессильно в устранении ее причин. Едва психологическое давление превысило допустимый барьер, как организм леди Спенсер тут же отреагировал соответствующим образом.

Впоследствии Диана утверждала, что первые приступы булимии у нее начались именно в Букингемском дворце. Однако это не так. С означенной проблемой, вызванной как психическими, так и наследственными факторами, Диана столкнулась еще во время учебы в Уэст Хит. (Известно, что старшая сестра Дианы Сара страдала от анорексии – заболевания, очень схожего по механизму возникновения с булимией.)

В Букингемском дворце приступы булимии участились. Мельком брошенное замечание Чарльза, что Диана «немножко пухленькая», запустило в ее организме сложный механизм саморазрушения. Низкая самооценка, постоянная неуверенность в себе и гнетущее чувство психологической незащищенности заиграли новыми оттенками, приводя к невероятным мучениям. Сначала бедная девушка килограммами поглощала кексы, торты и пирожные, ублажая свою утробу, затем запиралась в уборной и рвотным рефлексом возвращала все обратно.

Вот как это описывает сама Диана:

«Я называю булимию тайной болезнью, основная причина которой кроется в низкой самооценке. Ты считаешь себя никому не нужной и ни на что не способной. Ты начинаешь наполнять свой желудок всевозможной пищей – четыре-пять раз в день, иногда и больше, – и тебе становится легче. Ты чувствуешь, как пара невидимых нежных рук заключает тебя в свои объятия. Но это всего лишь на время. Чувство радости сменяет отвращение к собственному обвисшему пузу, и ты пытаешь вернуть все назад»[37].

В результате внешний вид Дианы подвергся серьезным изменениям. Всего за четыре месяца – с момента объявления о помолвке до свадьбы – будущая принцесса похудела на 6,5 килограмма, а объем ее талии сократился с 74 до 60 сантиметров.

«Едва она переехала в Букингемский дворец, как тут же начались слезы, – вспоминает близкая подруга Дианы Кэролайн Бартоломью. – Бедняжка, она и так никогда не отличалась полнотой. Теперь же она стала просто тощей. Я так за нее переживала. Она была так несчастна. Все это психологическое давление превратилось для Ди в настоящий кошмар. Она была просто сбита с толку. На нее обрушились со всех сторон. Это был настоящий водоворот. Даже цвет ее лица и тот стал серым, приобретя какой-то пепельный оттенок»[38].

Не стоит забывать и о незримом присутствии Камиллы, которое сильно дероманизировало подготовку к свадебным торжествам. Королевский историк Хьюго Викерс записал в своем дневнике 22 апреля 1981 года: «Отныне королевская свадьба романтична не более, чем пикник среди ос. Принц Чарльз постоянно общается с миссис Камиллой Паркер-Болуз, и даже говорят, сказал сердито своей матери: „Мой брак и моя сексуальная жизнь не имеют ничего общего друг с другом“. Так что если в этой свадьбе любовь откуда-то и исходит, то только от Дианы»[39].

За две недели до свадьбы Диана мило беседовала с Колборном в его кабинете. Майклу нужно было срочно отлучиться, и он оставил девушку одну. Мисс Спенсер принялась нехотя рассматривать комнату, как вдруг ее внимание привлек недавно принесенный сверток. Он показался ей интересным. Вскрыв пакет, она увидела золотой браслет-цепочку с диском из голубой эмали. На диске были выбиты инициалы GF. Подружка Пятница (Girl Friday)[21] – именно таким немного необычным прозвищем Чарльз любил называть Камиллу Паркер-Боулз.

«Я была в ярости! – вспоминает Диана свою первоначальную реакцию. – И это за две недели до нашей свадьбы! Чарльз поразил меня в самое сердце! Все это время он меня просто использовал. Ему нужна была девственница. Я превратилась в жертвенного агнца. От гнева меня всю трясло, бросая то в жар, то в холод»[40].

Диана побежала советоваться со своей сестрой.[22]

– Я не могу выйти за него замуж! – закричала она с порога. – Я не могу это сделать. Это просто немыслимо!

– Успокойся, Дач. Считай, что тебе просто не повезло. Твое лицо уже на всех полотенцах. Отступать слишком поздно[42].

Диана повела себя неправильно. Ей следовало использовать свою молодость и сексапильную внешность для дальнейшего обольщения принца, а она стала мучить его (и себя, разумеется) подозрениями и постоянным проявлением недоверия.

Мисс Спенсер назвала это «примитивным защитным механизмом»[43] – Чарльз же увидел в поведении невесты «другую сторону ее личности»[44].

«Постоянные смены настроения у Дианы выглядели пугающе, – вспоминает Майкл Колборн. – И это притом, что речь шла о девушке, которой едва исполнилось двадцать лет»[45].

Да, начало и в самом деле не самое лучшее, но менять что-либо было уже слишком поздно. Во-первых, Чарльз не мог бросить Диану, не нанеся ее репутации непоправимый вред. Во-вторых, свадьба принца Уэльского была событием национального масштаба, отмена которого грозила отрицательно сказаться на репутации королевской семьи. Чего стоит хотя бы тот факт, что за несколько месяцев от помолвки до свадьбы англичане потратили на различные сувениры, связанные с предстоящим торжеством, свыше четырехсот миллионов долларов!

Диане ничего не оставалось, как начать готовиться к грядущему событию. Предстояло решить столько вопросов! Прежде всего – выбор платья и составление списка гостей. В обоих случаях перед Дианой открывалась масса возможностей для проявления бунтарских черт своего характера, и она не стала их упускать. Так, выбирая модельеров, Диана пригласила молодых и неопытных супругов Дэвида и Элизабет Эммануэль.[23]

Как и для большинства невест, свадебное платье для Дианы было не просто нарядом – оно было воплощением ее грез. Поэтому она постаралась принять участие в работе над любой, даже самой незначительной деталью. По ее просьбе были сделаны пышные рукава, талию подчеркивала пышная юбка с обручами (на счастье к талии была приколота усыпанная бриллиантами подкова), сзади тянулся восьмиметровый шлейф. Диана сама выбирала расшитые серебром и блестками старинные кружева и струящийся шелк; на пошив платья ушло более сорока метров ткани.

Что касается списка приглашенных, то Диана лично вычеркнула имена миссис Паркер-Боулз и Барбары Картленд. И если в первом случае все более или менее понятно, то во втором… На самом деле все было очень просто. Какое бы влияние ни оказало творчество Картленд на мировоззрение будущей принцессы, вынести ее экстравагантные наряды с развевающимися во все стороны розовыми страусиными перьями было слишком даже для такой верной читательницы, как Диана.

Незадолго до свадьбы Диана и Чарльз приняли участие в телевизионном интервью с журналисткой Би-би-си Анджелой Риппон и представителем телевизионной сети ITN Эндрю Гарднером. Как и в предыдущем интервью Би-би-си в саду Букингемского дворца, заметно было, что будущие супруги изрядно нервничают.

– Будет ли в предстоящую церемонию привнесено что-нибудь личное? – спросила Риппон.

Вопрос был не сложный, но Чарльз принялся теребить рукав рубашки. В конце концов он повернулся к Диане за поддержкой.

– Будут наши друзья, – не найдя ничего лучшего, ответила мисс Спенсер.

– У вас есть общие интересы?

– Музыка, опера, активные виды отдыха – рыбалка, прогулки и поло, – быстро сказала Диана.

Ее не смутило, что все вышеперечисленное (особенно поло) совсем не относилось к тому, что объединяло их с Чарльзом.

Интервью немного оживилось, когда журналисты спросили о музыке, которая будет звучать во время церемонии. Здесь обнаружились немалые различия. Чарльз предпочел изысканную арию Израильтянки «Пусть светлые Серафимы…» из оратории Генделя «Самсон», исполнить которую из Новой Зеландии прилетела любимица маэстро сэра Георга Шолти – Кири Дженет Те Кáнава. Диана же – куда более попсовый вариант: британский гимн в честь павших в Первой мировой войне «Клянусь тебе, моя страна».

Незадолго до брачной церемонии был организован предсвадебный бал на восемьсот гостей, среди которых была премьер-министр Маргарет Тэтчер. На Диане было платье из тафты цвета фуксии, сделанное по заказу супругами Эммануэль, и ожерелье из жемчугов и бриллиантов. Весь вечер она провела в головокружительных ритмах вальса. Это был момент всеобщего веселья и удовольствия.

«Мы все ужасно напились, а потом рано утром принялись ловить такси, – вспоминает один из участников торжества Адам Рассел. – Все расплывалось в неясной и счастливой дымке»[46].

Ему вторит и сын Рейн Спенсер Уильям:

«Такое ощущение, что все гости оказались именно там, куда давно уже мечтали попасть. Вне всяких сомнений, этот бал и последующая свадьба стали самыми главными светскими событиями года. Последний раз наследник престола брал себе в жены простую англичанку уже ох как давно – в 1660 году, когда Анна Хайд выходила замуж за будущего короля Якова II.[24] Это было забавно еще и потому, что, когда Диана росла, все обращали внимание на ее старшую сестру Сару. Что же до будущей принцессы Уэльской, то ее практически никто не замечал»[47].

Последнюю ночь перед свадьбой – с 28 на 29 июля 1981 года – Диана провела в Кларенс-хаус. В то время как королева-мать со своей подругой Рут Фермой смотрели по телевизору на первом этаже праздничный фейерверк (первый сигнальный огонь в огромной цепочке, связавшей всю страну, зажег принц Чарльз), Диана ужинала наверху со своей сестрой Джейн.

«Я съела все, что только смогла найти. А после ужина отправилась в уборную, чтобы, словно больной попугай, расстаться с недавней трапезой», – призналась она впоследствии[48].

Диана вновь добавила мрачные краски. На самом деле она была счастлива. Что бы ей ни пришлось пережить перед свадьбой, какие бы страхи ни одолевали ее – главным было, что мечта сбывалась.

На следующее утро она проснулась в приподнятом настроении. Часовая стрелка только что подошла к цифре 5. В комнату принесли легкий завтрак – чашечку чая и несколько тостов с апельсиновым джемом.

После завтрака и посещения визажиста к Диане прошли супруги Эммануэль. Они помогли будущей принцессе облачиться в свадебное платье, украшенное жемчугом и золотыми блестками. Следуя обычаю, последние стежки были сделаны, когда невеста уже облачилась в свой роскошный наряд. Лицо Дианы прикрыли белоснежной фатой, а голову украсили бриллиантовой диадемой – фамильной драгоценностью Спенсеров.

На улице все громче слышались крики толпы. Свыше шестисот тысяч человек еще с вечера заняли места на всем пути следования свадебного кортежа от Букингемского дворца и Кларенс-хаус до собора Святого Павла. Остальные (свыше 750 миллионов), кому по каким-либо причинам не хватило места на лондонских улицах, наблюдали за торжествами, сидя у экранов телевизоров.

Это действительно была «свадьба века». Молодожены получат 47 тысяч поздравительных писем и свыше десяти тысяч подарков.

Журналистка Джуди Уэйд выразила чувства миллионов, когда сказала:

– Хотела ли она того или нет, но Диана была нашей сказочной принцессой, национальным достоянием, самым ценным бриллиантом в короне[49].

Началась церемония, распахнувшая перед Дианой двери в новую жизнь. В десять часов утра из парадных ворот Букингемского дворца на Мэлл-стрит выехали кареты с королевой Елизаветой II, ее супругом герцогом Эдинбургским и другими членами королевской семьи. За ними ехал жених, облаченный в парадный мундир офицера морской пехоты; его сопровождал младший брат принц Эндрю.

Спустя 25 минут под восторженный рев многотысячной толпы появилась невеста. Она села вместе со своим отцом в Стеклянную карету и направилась в собор Святого Павла. Без нескольких минут одиннадцать карета подъехала к входу легендарного творения сэра Кристофера Рена. Диана, сопровождаемая отцом, вошла в открытые двери собора и направились к алтарю, где ее уже ждал жених. По щекам восьмого графа Спенсера текли слезы.

Проходя мимо рядов, Диана встретилась взглядом с Камиллой, которая, хотя и не была приглашена на последующий праздничный завтрак, решила-таки появиться на церемонии венчания.

Сама Диана вспоминает этот эпизод так:

«Пока я шла к алтарю, я искала глазами Камиллу. Я знала, что она обязательно будет присутствовать в соборе. Мне казалось это очень забавным. Она – такая зрелая женщина, и я – вчерашний воспитатель детского сада, которая выходила замуж за наследника престола. Просто поразительно! Неожиданно я увидела ее. Как сейчас помню это бледно-серое лицо и шляпку-таблетку. Камилла была со своим сыном Томом, который, чтобы лучше разглядеть праздничное действо, взобрался на стул»[50].

Подойдя к алтарю, Диана откинула вуаль, и все смогли увидеть ее молодое, притягивающее необычной смесью сексуальности и невинности лицо. Чарльз прильнул к ней и нежным голосом произнес:

– Ты выглядишь прекрасно!

– Вся моя красота только ради тебя, – прошептала в ответ невеста[51].

Описывая впоследствии свое состояние, Диана признавалась:

«Я помню, что была настолько влюблена в своего супруга, что никак не могла отвести от него глаз. Я была полностью уверена в том, что являюсь самой счастливой девчонкой на свете»[52].

Церемония венчания прошла под руководством архиепископа Кентерберийского Роберта Ранси. Несмотря на всю помпезность и многомиллионное внимание всей Британии и еще пятидесяти восьми стран, обряд не обошелся без курьезов. В момент согласия Диана перепутала имена своего суженого, назвав его вместо Чарльз Филипп Артур Джордж – Филиппом Чарльзом Артуром Джорджем. На что принц Уэльский удивленно воскликнул:

– Диана, я и не знал, что ты выходишь замуж за моего отца!

Чарльз также допустил промах, сказав:

– Я готов всем твоим имуществом делиться вместе с тобой.

После завершения церемонии молодожены вышли из собора Святого Павла и, сев в открытое ландо, под колышущееся море Юнион-Джеков[25] отправились в Букингемский дворец. В главной королевской резиденции двоюродный брат Елизаветы лорд Патрик Личфилд сделал памятные фотографии.

Днем, после праздничного завтрака, новобрачные покинули дворец и, доехав до вокзала Ватерлоо, отправились в свадебное путешествие, которое началось с поместья лорда Маунтбеттена Бродлендс, графство Хэмпшир. Молодожены спали на той же самой небольшой кровати с пологом, на которой тридцать четыре года назад свою первую брачную ночь провели королева Елизавета II и ее супруг герцог Эдинбургский.

Через несколько лет, отвечая на вопрос «Какой момент был самым худшим в вашей жизни?», Диана скажет:

– День, когда я, облаченная в наряд невесты, шла к алтарю в соборе Святого Павла. Я чувствовала, что меня лишают моей собственной личности и я оказываюсь во власти королевской машины[53].

Это было не единичное высказывание. Незадолго до своей трагической гибели в августе 1997 года принцесса Уэльская совершила визит в Боснию в рамках кампании по противодействию противопехотным минам. Сопровождавший ее Пол Баррелл вспоминал, что, с кем бы она ни разговаривала, все очень отчетливо, с точностью до мельчайших подробностей, помнили тот момент, когда наступили на мину. Выслушав очередную историю, Диана вдруг произнесла:

– А я подорвалась на мине 29 июля 1981 года[54].

Своему астрологу Пэнни Торнтон принцесса скажет:

– Единственное, о чем я думала, когда направлялась к алтарю, так это – должна ли я остановиться? Должна ли я остановиться? Мне так хотелось повернуться назад и убежать прочь![55]

Конечно, в тот незабываемый июльский день 1981 года она не ощущала ничего подобного. Она не думала о себе как о «жертвенном агнце»[56], как о бедной девушке, поглощенной «королевской машиной», и уж тем более как о подорвавшейся на мине жертве. И ей не хотелось убежать прочь. Все эти высказывания отражают восприятие Дианой свадебных событий постфактум. Кому-то подобные оценки могут показаться слишком суровыми, но, как мы увидим в дальнейшем, для этого у принцессы были свои основания.