СМИ – Самый Могущественный Институт 3 страница

«В тот момент я серьезно задумалась, а не была ли влюбленность в этого „прекрасного“ и „совершенного“ Чарльза всего лишь романтической иллюзией? – рассказывает Мэри Робертсон. – И вообще, насколько сильно отличается представление Дианы о принце от того, каким Чарльз был на самом деле?»[51]

Скептицизм в отношении своей знаменитой читательницы прозвучит и со стороны самой Барбары Картленд. «Она читала только те книги, которые были написаны мной. Что ни говори, но это не лучший выбор», – шокировала она публику в декабре 1993 года[52].

Когда Диане исполнилось девять лет, ее перевели в школу Ридлсуортс, расположенную в двух часах езды от Парк-хауса. Сначала новое учебное заведение не вызвало у Дианы ничего, кроме желания поскорее вернуться домой.

«Если ты меня любишь, ты не оставишь меня здесь», – начала она шантажировать отца.

Но прошло время, и первоначальный скептицизм сменили положительные эмоции. А сама Диана признáется, что «обожает находиться в школе»[53].

Это можно понять. Для того чтобы сделать времяпрепровождение детей как можно более комфортным, учителя разрешили своим воспитанникам приносить в школу домашних питомцев. Вскоре был организован живой уголок, ответственной назначили Диану. Сама она принесла свою любимую морскую свинку по имени Бесценок.

«Я воспринимала этих животных, как своих детей, как свою семью, – вспоминала принцесса. – Я нуждалась в их присутствии. Я нуждалась в том, чтобы меня окружали создания, которые дарят мне любовь и получают ее от меня»[54].

Вскоре Диане вручат памятный приз как «Лучшему смотрителю за морскими свинками». Среди школьных наград принцессы – так называемый кубок Легатта за «услужливость» и многочисленные грамоты за призовые места по плаванию. (Наряду с танцами плавание было одним из любимейших увлечений нашей героини.) Что же касается успехов в учебе, то здесь все осталось без изменений.

«Академические успехи – забудьте об этом! – смеялась Диана. – Другое дело еда. Я ела и ела. Попросить меня съесть три куска копченой рыбы и шесть буханок хлеба было одним из самых смешных развлечений в нашей школе»[55].

Что ж, легкомысленное отношение к учебе – вполне обычное дело для молоденькой девушки, а вот в том, что касается обжорства… Через несколько лет булимия станет постоянной спутницей Дианы.

Проучившись три года в Ридлсуортсе, Диана последовала по стопам своих старших сестер и поступила в частную школу Уэст Хит, расположенную в живописных окрестностях графства Кент. Как замечает одна из учившихся вместе с ней девушек, «это было очень простое место, не требующее проявления выдающихся способностей. В стенах школы воспитанницы взрослели очень медленно, поскольку были лишены большинства взрослых увлечений, как то встреча с мальчиками, курение и легкие спиртные напитки, употребление которых разрешалось – разумеется, в умеренных количествах – в некоторых лондонских школах. Тем не менее мы все были очень довольны и счастливы в этом спокойном месте»[56]. К тому времени, когда Диана перешагнула порог нового учебного заведения, шестнадцатилетняя Джейн ходила в отличницах, а строптивая Сара была исключена за… пьянство.

«Я пила просто потому, что мне было скучно, – признается она. – Я пила все – виски, куантро,[11] джин, шерри… Но больше всего мне нравилась водка, потому что ее запах легче всего было скрыть»[57].

Возможно, в подражание старшей сестре, а может быть, это было проявлением юношеского максимализма, но Диана также попыталась предстать в роли бунтаря-одиночки, готового разрушить существующие правила. Однако она не учла, что была сделана из другого теста. Переходный возраст для нее скорее ознаменовался резкими перепадами настроения – от бойкого воодушевления до депрессии. Впоследствии эмоциональное непостоянство станет отличительной чертой нашей героини.

Подруга Дианы Эльза Боукер вспоминала, как однажды та пришла к ней в расстроенных чувствах.

«Диана стала рыдать уже на лестничной площадке. Она выглядела очень необычно – без макияжа, не причесана, в каком-то мешковатом свитере и брюках. Зайдя ко мне, она сказала: „Я полностью разбита“ – и зарыдала еще безутешней. Она плакала, затем вытирала слезы салфетками „Kleenex“, снова плакала, снова вытирала слезы – и так выпотрошила четыре коробки салфеток. У нее было такое душевное состояние, что я даже испугалась за нее – как бы она не совершила самоубийство»[58].

Но нет, ничего подобного принцесса не собиралась делать. На следующий день Эльза с удивлением услышала от общей знакомой, что Диану видели в одном из магазинов одежды, где она была весела, беспрерывно шутила и смеялась.

Вернемся к учебе. Так же, как это было в Силфилде, у воспитанниц Уэст Хит сложатся разные представления об учившейся рядом с ними знаменитости.

– Она мила и приятна в общении, – говорили одни.

– У нее сила воли, как у десяти чертей, – считали другие[59].

Подобное расхождения во мнениях не удивительно. И первые, и вторые были правы. Просто Диана представляла собой личность сложную, способную использовать разные модели поведения для разных ситуаций.

Если же говорить о достигнутых в Уэст Хит успехах, то они не сильно изменились со времен Силфилда и Ридлсуортса. Диана по-прежнему была лучшая в бассейне и на танцевальной площадке. Кроме того она всерьез увлеклась игрой на фортепьяно. И пусть достигнутые ею успехи не могли сравниться с игрой более талантливой старшей сестры Джейн (о профессиональной пианистке Рут Фермой, бабушке Дианы, вообще умолчим), мастерства принцессы будет достаточно, чтобы исполнять в приватном кругу Второй концерт Рахманинова или переложенный на клавир любимый балет Чайковского «Лебединое озеро».

Но учеба, учеба…

«Она постоянно парила в мечтах, – вспоминает директриса Уэст Хит Рут Радж. – На уроках до нее практически невозможно было достучаться»[60].

Когда придет время сдавать так называемые экзамены O-level,[12] Диана завалит все – английскую литературу, английский язык, историю, искусство и географию… Через несколько месяцев она повторит попытку, но с тем же результатом.

Один из биографов Дианы Пэнни Джунор считает, что причина подобных неудач заключалась в «паническом страхе».

«Входя в аудиторию, она забывала все, что совсем недавно выучила», – утверждает Джунор[61].

Но одноклассники принцессы придерживаются другого мнения, утверждая, что все дело в «банальной лени и полном отсутствии каких-либо стремлений»[62]. С ними соглашается и Рут Радж, которая во время экзаменов никогда не видела на лице Дианы признаков паники или волнений[63].

В чем бы ни состояла истинная причина, провал экзаменов сам по себе является примечательным. Для сравнения: старшая сестра Дианы Сара сдала шесть экзаменов, а Джейн – одиннадцать. Однако сегодня это уже не столь принципиально. Куда большее значение на формирование личности Дианы оказали не ее успехи в учебе (вернее, их отсутствие), а новые потрясения в семье.

9 июня 1975 года на восемьдесят четвертом году жизни от пневмонии – «болезни стариков»[13] – скончался седьмой граф Спенсер. После стольких лет ожидания Джонни Элторп наконец-то унаследовал титул и легендарное поместье.

Диана была вне себя от счастья.

– Теперь я леди Диана! Теперь я леди Диана! – кричала она, бегая по коридорам Уэст Хит[65].

Но восторженность быстро испарилась, едва детям пришлось покинуть до боли знакомый Парк-хаус ради чужого им замка Элторп.

«Это было ужасно!» – кривилась Диана[66].

«Переезд в Элторп можно заслуженно назвать одним из самых неприятных эпизодов в жизни каждого из нас, – вторит ей Чарльз. – Оказаться выдернутым с любимых мест, лишиться друзей – и все ради того, чтобы поселиться в огромном парке размерами с Монако!»[67]

Их можно понять. Безусловно, Элторп был велик, а многие из его комнат давно стали пристанищем для исторических артефактов и мировых шедевров. Но дети меньше всего нуждались в помпезности. Увы, пасторальные песчаные дюны и сосновые боры – все это осталось в Норфолке, как и светлые детские воспоминания. Даже отец теперь принадлежал не только им.

В 1972 году по просьбе Совета по уходу за общественными зданиями Джонни принял участие в работе над буклетом «Что происходит с нашим историческим наследием». В процессе составления буклета он познакомился с председателем Совета Рейн Легги. Рейн была замужем за девятым графом Дартмутом, и у нее было четверо детей. Однако это не помешало амурным отношениям с виконтом Элторпом. Джонни и Рейн не заметили, как тонкий ручеек взаимной привязанности превратился в мощнейший водопад любви.

Миссис Легги относилась к тому типу женщин, которые всегда импонировали виконту. Причем дело не ограничивалось внешностью – стройной фигурой, пышной прической и правильными чертами лица. Рейн источала пьянящий для Джонни аромат – необычное сочетание хрупкой женственности и стенобитной самоуверенности. Она знала, как очаровывать мужчин. Даже старый граф Спенсер, на первых порах отнесшийся к избраннице сына весьма прохладно, не смог устоять перед чарами этой женщины. Особенно когда она, посещая Элторп, начала привозить ему подарки: любимый шоколад или новую трость для коллекции.

В отличие от графа, его внуки восприняли появление Рейн в штыки.

«Мы ненавидели ее, потому что были уверены – она хочет отобрать у нас папу», – вспоминала Диана[68].

Буквально с первого дня знакомства дети дали понять, что не испытывают большого восторга в отношении ее персоны. Когда пришло время обеда и Рейн готова была начать светскую беседу, Сара не преминула выразить свой протест, громко рыгнув.

– Сара! – воскликнул виконт Элторп.

– В арабских странах такой поступок принято считать признаком хорошего тона, папа, – как ни в чем не бывало ответила нарушительница этикета.

Диана непроизвольно хихикнула и тут же, испугавшись собственной бестактности, опустила голову.

– Сара! Немедленно выйди из-за стола! – раздался строгий голос отца.

Фыркнув, Сара выбежала. В обеденной зале повисла мертвая тишина. Диана собиралась уже вступиться за сестру, как отец, резко оборвав ее, закричал:

– Довольно!

– Я себя неважно чувствую, позвольте мне удалиться в мою комнату, – тихо вымолвила Диана.

Отец кивнул в знак согласия, и она быстро ушла[69].

Так же, как это было с разводом, наибольший психологический удар, связанный с появлением Рейн, пришелся именно на Диану. Она любила отца больше всех и по праву могла считаться папиной дочкой. Нередко, когда Джейн и Сару спрашивали, где Диана, можно было услышать:

– Дач с папочкой. Ей нравится быть дома, постоянно помогая ему[70].

Теперь же вместо приятных минут общения с отцом Диана была вынуждена проводить время наедине с собой, страдая от тоскливого одиночества.

Ей и так было тяжело, а тут еще Джонни совершил поступок, которому суждено будет стать водоразделом в их отношениях. 14 июля 1976 года, ни слова не сказав своим детям, восьмой граф Спенсер заключил с Рейн законный брак. В Элторпе был устроен грандиозный бал на тысячу гостей. Среди приглашенных не было только Сары, Джейн, Дианы и Чарльза.

«Это не настолько важное событие, чтобы пригласить нас на него!» – язвительно выразилась старшая из сестер в интервью журналистам[71].

Чем руководствовался граф Спенсер, обходясь столь бесчеловечно с самыми дорогими для себя людьми? Скорее всего, он просто испугался неодобрения детей и, словно страус, прячущий голову в песок, поставил их перед уже свершившимся фактом. Если и так, то Джонни допустил грубую ошибку: умолчав о свадьбе, он нанес доверительным отношениям с младшей дочерью непоправимый вред.

– Ты читала газеты? – спросила Сара Диану.

– Что?

– Папа женился на Рейн!

– Боже мой! – воскликнула Диана. – Откуда ты это знаешь?

– Так написано в «Express».

Диану прошиб холодный пот. Обиду, что ее обманули, быстро сменил всепоглощающий гнев.

Когда она увиделась с отцом, тот встретил ее извиняющей интонацией:

– Я только собирался объяснить, ммм… – Здесь граф Спенсер прервался и только спустя несколько секунд продолжил: – Ну, о нашей свадьбе с Рейн…

– Но она нам не нравится, папа! – закричала Диана.

– Я знаю, но вы сумеете ее полюбить со временем – так же, как это сделал я.

– Мы… Никогда!

Сказав это, девушка быстро направилась к отцу. Джонни подумал, что дочь хочет его поцеловать, и подставил левую щеку. Неожиданно раздался шлепок: Диана дала отцу пощечину.

– Это тебе от всех нас, – произнесла она и, понимая, что сделала что-то не то, выбежала из комнаты.

Джонни устремился вслед за ней. Догнав дочь, он схватил ее за руку:

– Никогда больше не смей разговаривать со мной в таком тоне!

– А ты никогда больше не поступай так с нами! – выпалила Диана и, вырвавшись из рук отца, побежала дальше[72].

Ни о каком перемирии не могло быть и речи. Диана периодически названивала в Элторп, а когда Рейн подходила к телефону, вешала трубку. Затем она подговорила свою школьную подругу отправить Рейн ядовитое письмо. Еще подростком Диана была способна на решительные действия. Так, когда ей однажды запретили включать стереосистему, она вскрыла полы и испортила всю проводку: пусть другие тоже посидят в тишине[73].

Однако Рейн была не из тех, кого можно смутить подобными выходками. Она вцепилась в Джонни мертвой хваткой – не в ее правилах было отпускать любимого мужчину. Тем более что и восьмой граф Спенсер нуждался в ее обществе. Обладая еще большей энергией, чем его первая супруга, Фрэнсис, Рейн взялась за обустройство Элторпа. В замке наконец-то появился полноценный водопровод и централизованное отопление, само поместье было открыто для публики.

Не обошлось, конечно, и без казусов. Являясь одним из авторов буклета «Что происходит с нашим историческим наследием», Рейн весьма вольно обошлась со многими реликвиями и памятниками старины. Через аукцион были проданы ценные вещи, включая портреты кисти Гейнсборо, мебель георгианской эпохи, золотые ведерки первого герцога Мальборо для шампанского, а также ряд фамильных документов и свыше сорока коттеджей на принадлежавших Спенсерам землях.

Рейн смогла полностью закрыть своего нового супруга от лучей прошлой жизни.

«Трудно избавиться от ощущения, что она сознательно воздвигла железную изгородь между Джонни и остальным миром, – говорит Руперт Хэмбро. – Она полностью невосприимчива к его семье, его жизни и его интересам. Рейн стала для Джонни оратором, глашатаем и рупором в одном лице. Если вы задаете графу вопрос, отвечает всегда она. Есть много людей, которые чувствуют себя безмерно счастливо, будучи огороженными от окружающего мира. Мне кажется, Джонни – один из них»[74].

Забавно, но, полностью доверившись своей второй супруге, граф Спенсер смог вновь ощутить вкус жизни. В его осанке появилась уверенность, в улыбке – радость, во взгляде – задор.

Рейн смогла не только изменить его – когда это потребовалось, она спасла ему жизнь. Джонни часто страдал головными болями и свое состояние облегчал дисприном.[14] Диану пугало нездоровье отца. 18 сентября 1978 года она гостила у друзей в Норфолке.

– Как дела у графа Спенсера? – спросил ее один из присутствующих.

– У меня странное ощущение, что с ним вот-вот должно что-то произойти, – ответила Диана. – Если он умрет, то это произойдет быстро. В противном случае он выживет[75].

На следующий день ей позвонили и сообщили, что во время прогулки во внутреннем дворике замка у ее отца произошло обширное кровоизлияние в мозг. В бессознательном состоянии восьмой граф Спенсер был немедленно доставлен в больницу в Нортхемптоне. И здесь на сцене появляется Рейн. Она настояла, чтобы ее супруга перевели и прооперировали в специализированной клинике нервных болезней в Лондоне.

Спустя четыре недели, когда Джонни уже пошел на поправку, у него началась синегнойная пневмония – редкая форма бактериальной инфекции, невосприимчивая к обычным антибиотикам. По настоянию Рейн отца Дианы тут же перевезли в Королевскую больницу Бромптон, где он, балансируя на грани между жизнью и смертью, восемь раз оказывался в критическом состоянии.

Не собираясь опускать руки, Рейн обратилась за помощью к своему другу Биллу Кавендиш-Бентинку, директору немецкого фармакологического концерна «Bayer». Она попросила его срочно найти эффективный антибиотик. Билл сказал, что у них есть один препарат – азлоциллин, но он находится в стадии тестирования и еще не поступил в продажу. Кавендиш-Бентинк согласился предоставить препарат только в том случае, если лечащие врачи графа Спенсера дадут согласие на его использование. Убедить последних для Рейн не составило труда:

– Лучше уж пусть он умрет от моего лекарства, чем от вашего бездействия, – заявила она врачам[76].

Но Джонни не умер. Препарат сделал свое дело, победив инфекцию.

– Я стал первым человеком, на котором попробовали новое лекарство, применявшееся до этого только на крысах, – с улыбкой на лице вспоминал он впоследствии[77].

В процессе лечения Рейн постаралась сделать все возможное, чтобы оградить супруга от визитов его детей. Она считала подобные посещения не только не нужными, но и опасными для больного человека. Что, разумеется, не способствовало налаживанию взаимоотношений с ее падчерицей. Пройдут годы, а они так и будут смотреть друг на друга с острасткой.

Большой скандал разразится в 1989 году, когда на свадебную церемонию брата Дианы Чарльза будет приглашена Фрэнсис. Сделано это будет скорее из приличия, нежели по зову сердца, поскольку ни Рейн, ни Джонни даже не удосужились поздороваться с бедной женщиной.

– Ну почему мы должны жить прошлым всякий раз, когда мама переступает порог этого дома! – возмутилась Диана.

– Ты же знаешь, как мы страдали из-за Фрэнсис, – как ни в чем не бывало ответила Рейн.

– Вы страдали? – закричала принцесса. – Да вы даже не понимаете значения этого слова! Вот я другое дело. Я страдаю так сильно, что вы даже представить не можете![78]

Рейн не хотела вступать в спор и решила покинуть церемонию. Она уже собиралась спуститься по лестнице, как к ней неожиданно подскочила Диана и сильным толчком сбила ее с ног.

– Я вас ненавижу! Если бы вы только знали, какое мы все испытываем к вам отвращение! Вы разрушили наш дом! Вы растратили деньги нашего отца![79]

Потрясенный увиденным, Джонни потом полгода не разговаривал с младшей дочерью.

– Я просто не понимаю Диану! – сокрушалась Рейн. – Откуда такая несдержанность! Что с ней вообще случилось?[80]

С ней ничего не случилось. Просто Рейн отняла у детей отца и распродала часть фамильного достояния. А в таких семьях, как Спенсеры, подобное не прощается. Буквально через два дня после смерти Джонни новый владелец Элторпа Чарльз, отныне девятый граф Спенсер, приказал мачехе покинуть замок. Ей запретили выносить с собой любой предмет, если только она не представит доказательства, что он был приобретен лично ею.

О накопившейся в отпрысках покойного графа ненависти можно судить по следующему эпизоду. Вбежав в спальню, Диана увидела, как прислуга укладывает дорогие наряды Рейн в чемоданы. Заметив на чемоданах инициалы «S», что говорило об их принадлежности Спенсерам, она приказала все вытащить и поместить одежду в пластиковые черные мешки для мусора. Когда вещи были сложены, Чарльз, хватая один мешок за другим, вышвырнул их с лестницы вниз[81].

 

Судьба порой плетет удивительные узоры, и отношения между Дианой и Рейн не станут исключением. Незадолго до трагической гибели принцесса проникнется к своей мачехе симпатией и даже найдет с ней общий язык. Но и это не все. Как оказалось, вторая супруга графа Спенсера была… дочерью любимой романистки Дианы Барбары Картленд.

Однако, быть может, это уже и не столь важно. Впереди Диану ждали встречи с не менее сложными людьми. Сможет ли она найти к ним подход? Но не будем забегать вперед и постараемся рассказать обо всем по порядку.

 

 

Глава 2

ДОЛГОЖДАННЫЙ ПРИНЦ

 

Поиск невесты

 

В ноябре 1977 года в расположенном неподалеку от Элторпа Ноуботтлском лесу состоялось одно из любимых развлечений британской аристократии – охота на лис. На охоту были приглашены представители многих именитых фамилий, включая наследника престола принца Чарльза. Визит старшего сына королевы был не случаен. Принц Уэльский встречался в то время с Сарой Спенсер, поэтому согласился почтить мероприятие своим присутствием, тем самым придав ему определенный общественный статус.

Среди прочих гостей на охотничий праздник приехала младшая дочь графа Спенсера Диана. Она давно уже мечтала познакомиться с принцем Уэльским. Узнав, что принц собирается посетить Элторп, она тут же отпросилась у преподавателей Уэст Хит, чтобы провести выходные в семейном поместье.

Впервые будущие супруги встретились в чаще Ноуботтлского леса. Чарльз увидел в Диане «веселого и жизнерадостного» тинейджера, который поразил его своей простотой и наивностью[1].

Принц также удивил Диану. «Боже! Какой грустный молодой человек!» – подумала она, поймав на себе взгляд наследника престола[2].

После охоты последовали обед и долгожданный бал. Диана, как это еще не раз будет в ее жизни, стеснялась, считая себя чрезмерно полной, коренастой и неказистой сельской девушкой. Вдруг она заметила, как Чарльз отошел от группы мужчин, с которыми вел светскую беседу, и направился в ее сторону. Буквально через несколько мгновений они уже кружились в воздушном ритме венского вальса.

– Я знаю, что Элторп знаменит своей картинной галереей, – сказал принц после танца. – Вы не согласитесь устроить мне небольшую экскурсию?

Диана была в восторге. Она с радостью познакомила бы его с достопримечательностями родового замка, но в их разговор совершенно некстати вмешалась Сара.

– Дач, оставь нас наедине, – строго произнесла старшая сестра.

Сделав неуклюжий реверанс, Диана нехотя удалилась.

Она была смущена и подавлена. Причем больше всего ей не давало покоя не поведение Сары, а внимание со стороны Чарльза. Ее переполняли смешанные чувства – с одной стороны, она хотела познакомиться с принцем, с другой (как и большинство комплексующих людей) – не верила в свою удачу. «Неужели такие мужчины, как он, вообще могут обратить на меня внимание?» – мучила она себя совершенно нелепым вопросом[3].

Пройдут годы, и принцесса Уэльская будет не только знать цену своей красоте, но и с завидным умением использовать ее в достижении намеченных целей. Но в то время Диана еще не верила в магию внешней привлекательности, хотя совсем не была похожа на простую сельскую девушку, какой видела себя в собственном воображении. С каждым годом Диана становилась все краше и краше, расцветая, словно благоухающий цветок.

«Это случилось неожиданно. Достигнув шестнадцати лет, Диана стала излучать какой-то магнетизм, привлекая внимание множества людей, – вспоминает ее брат Чарльз. – Окружающие наслаждались ее компанией»[4].

Однако, несмотря на внешнюю привлекательность, у Дианы был весьма скромный опыт общения с молодыми людьми. Безусловно, до знакомства с Чарльзом у нее были кавалеры, но Диана не позволяла амурным отношениям переходить определенную грань. Начитавшись романов Барбары Картленд, девушка не собиралась размениваться на обычных мужчин. Она готовила себя для чего-то более важного – для встречи с тем единственным Принцем, который сможет дать ей любовь и защиту от жизненных неурядиц.

«Я знаю, что должна сохранить свою чистоту для дальнейших событий», – словно программируя себя, заявила Диана своей подруге Кэролин Прайд[5].

Забегая вперед, скажем, что девственность Дианы Спенсер впоследствии станет весомым аргументом в пользу выбора именно ее кандидатуры среди прочих подруг принца Чарльза. Однако, сознательно посадив себя на диету сексуального целомудрия, Диана лишилась очень важного – любовного опыта. Выходя за Чарльза, она напоминала ученика пароходного училища, который, едва освоив тренажеры, встал за штурвал трансатлантического лайнера. Втянутая в водоворот запутанных хитросплетений и малопонятных правил дворца, Диана сама будет искать выход из сложных ситуаций. Двигаясь на ощупь и полагаясь только на инстинкт, она будет совершать ошибки, которые, преломляясь в зеркале дворцового истеблишмента, обратятся против нее. Но все это будет потом, а пока, после стольких ночей, проведенных в грезах о любимом Принце, Диане казалось, что она наконец-то увидела его живое воплощение.

– Я его встретила! – восторженно закричала она, придя после бала к своей учительнице по фортепьяно Пэнни Уолкер. – Наконец-то я его встретила!

«Ни о чем другом она не могла говорить, – описывает тот день Пэнни. – Диана только и говорила, что о Чарльзе, постоянно вспоминая то один, то другой эпизод их недавней встречи»[6].

Позже Диана признается, что от одного присутствия рядом с принцем ей хотелось «порхать, как бабочка»[7].

Она отправилась с друзьями кататься на лыжах в Швейцарские Альпы, но все ее мысли по-прежнему были связаны с Чарльзом.

– Я собираюсь выйти замуж за принца Уэльского! – с какой-то детской наивностью заявила она в один из вечеров.

– И почему ты так уверена? – засмеялись ее друзья.

– Вы не понимаете, он единственный человек, которому не дадут со мной развестись[8].

Этот необычный диалог позволяет нам заглянуть во внутренний мир Дианы. Заглянуть и ужаснуться. Не имея ни с кем серьезных отношений, будущая принцесса думала… о разводе. Причем эта мысль ей уже давно не давала покоя. Еще будучи ребенком, она заявила своей няне Мэри Кларк:

– Я никогда не выйду замуж, до тех пока не буду точно знать, что люблю своего жениха, а он любит меня. Поскольку без любви все закончится разводом.

Поймав удивленный взгляд Мэри, она тут же добавила:

– Я не хочу развода![9]

Вскоре после того, как в феврале 1981 года будет официально объявлено о помолвке Дианы Спенсер и принца Уэльского, Мэри напишет своей бывшей подопечной письмо:

«В том, что сейчас с тобой происходит, определенно есть своя ирония – ты выходишь замуж за единственного человека на земле, с которым развод невозможен»[10].

В этом действительно была ирония. Однако ни Диана, ни Мэри Кларк пока не имели ни малейшего представления о ее истинных масштабах.

Если Диана сразу определилась с выбором второй половины, то у наследника престола все было иначе. Чарльз никогда не испытывал недостатка в любовных связях, что не удивительно: немногие из юных прелестниц могли устоять перед обаянием принца. Но все это было не то – любовные увлечения Чарльза имели мало общего с поиском спутницы жизни.

«Чарльз считался закоренелым холостяком, – вспоминает одна из его пассий. – Он обожал дарить подарки, покупать женщинам цветы, но дальше дело, как правило, не шло»[11].

Одна подружка сменяла другую, лишь добавляя беспокойства венценосным родителям. Королева Елизавета II и ее супруг, герцог Эдинбургский Филипп, не могли не понимать, что, сколько бы времени их сын ни проводил, общаясь с милейшими созданиями, главным было совершенно другое – найти невестку, способную произвести на свет наследника.

Но принцу было не до этого. В 1971 году, за шесть лет до встречи с Дианой, двадцатитрехлетний Чарльз наконец-то нашел свою единственную. Их познакомила подруга принца по Кембриджу, дочь чилийского посла Люсия Санта Круз. Свою приятельницу она представила так: «Просто молодая девушка»[12]. Ее звали Камилла Шэнд. Она была дочерью майора Брюса Шэнда и правнучкой Элис Кеппел, вошедшей в историю благодаря многолетней любовной связи с королем Эдуардом VII.

Камилла начала разговор первой:

– Моя прабабушка была любовницей вашего прапрадедушки! Как вам это?[13]

В других обстоятельствах это прозвучало бы как наглость, но в данном случае подобное обращение больше походило на дерзкий вызов, который женщина бросает мужчине. Чарльз был заинтригован. С ним еще никто не вел себя настолько раскованно и открыто. Не успел он прийти в себя, как мисс Шэнд буквально добила его:

– У вас великолепный конь, сэр![14]

Акцентируя внимание на слове «конь», Камилла удачно понизила голос, отчего ее собеседник просто не мог не ощутить приятного волнения во всем теле.

Сказать, что в тот момент Чарльз влюбился, значит не сказать ничего. Он был подхвачен всесильным потоком и вознесен к небесам. Время для него то сжималось в точку, вмещавшую в себя вечность, то неслось со скоростью реактивного самолета, оставляя после танцев в клубе «Аннабелс» и интимных ужинов наедине дымчатый след приятных воспоминаний.

Камилла была старше принца на пятнадцать месяцев, но по жизненному опыту превосходила его лет на десять. Однако Чарльза это нисколько не смущало, скорее даже наоборот.

«Он всегда любил девушек старше себя, – вспоминает близкий королеве человек, знавший Чарльза с детских лет. – С ними он чувствовал себя гораздо спокойнее»[15].

Камилла всегда была уверена в себе, чем превосходила как самого Чарльза, так и его будущую супругу.

И наконец, еще одно немаловажное обстоятельство. Рядом с Камиллой Чарльз чувствовал себя не принцем, а настоящим мужчиной, а это дорогого стоит.

В декабре 1972 года, проведя страстный уик-энд в поместье лорда Маунтбеттена Бродлендс, Чарльз признался Камилле, что без ума от нее. Ему бы следовало продолжить и сделать ей предложение. Но принц этого делать не стал, и на то у него были веские причины.

«Чарльз не смог бы ничего добиться своим предложением, – комментирует Патриция Маунтбеттен. – В 1973 году его брак с Камиллой был абсолютно невозможен. У нее была „история“, а королевской семье не нужно прошлое, наступающее на пятки. К тому же о ней говорили. А в высшем обществе никогда не женятся на тех, о ком говорят»[16].