Теракт замедленного действия 4 страница

- Вези детей, у меня хоромы «Люкс», обстановка раскрепощенная, в санатории масса знакомых, - уговаривал я жену.

- Ладно, подумаем! – туманно пообещала жена. Но, видимо, по настоянию детей тут же передумала и добавила: – жди, завтра первым автобусом подкатим! Всей семьей.

Санаторий стоял на лесной поляне, где целебный источник из-под горы бил. Ну, не в прямом смысле, лупил кувалдой по рельсу, призывая отдыхающих на обед, как в моем цехе. Нет. Там из горы вытекала соленая вода, пропахшая сероводородом. Именно из-за этого благовония в санаторий ехали толпы отдыхающих. Вокруг источника наслаждаясь сероводородным запахом, гуляли толпы приезжих, и все направлялись купаться, пытаясь исцелить болячки. Сходил и я баловства ради. Окунулся, как все в ледяную купель, и вернулся настолько исцеленные, что на обед выпросил дополнительную порцию котлет.

Но не лечение главная мотивация сюжета. Главная линия его в том, что когда мы отдыхали, случились новогодние каникулы. И именно на новогодние каникулы стрясся сей нелицеприятный эпизод с «самоваром». Митяй врать не любит. История приключилась не по моей вине, потому я поведаю её без утайки.

Началось все непредвиденной встречей. Признаться, сам я после ледяной купели спал мертвым сном и вовсе не предполагал, что именно в новогодний вечер Папа развернет в санатории столь размашистые празднества. Но едва проснулся, бесспорно, чрезвычайно обрадовался. Оказывается, новогодний вечер для заводчан не только начался, он бодро и весело шествовал по необъятной территории санатория.

Я поначалу не поверил, что проснулся. Втайне души даже предположил, что эта катавасия мне просто снится. Ущипнул себя за живот и сообразил: нет, я уже проснулся. Тогда я заподозрил неладное: «Наверное, пока спал, жена путевку сдала, и я вновь оказался на заводе». Уж жуть как много знакомых лиц вокруг мелькает.

Но события развивались. Только ступил через порог зала столовой, меня приглашает на танец дамочка. С нами рядом супруга Поперечного отплясывает. А за столиком сидит Кадет со всем семейством. Сидит и шампанское потягивает. Тут я, безусловно, смекнул: нет, это не наш завод! На нашем заводе жены руководителей не пляшут. Они терпеливо ждут, когда мужья возвратятся со службы. Наверное, в санаториях так отдыхать положено – всей конторой.

Так вот, пригласила меня на танец, не кто иной, а та самая Клавка Охмуряева, с которой мы поспешно расстались на сломанной кровати гостиницы. Она ушла от деревенского фермера и, с некоторых пор, вновь трудится на заводе. Отсутствие жены, вольный целительный воздух и ядреное шампанское могли совратить даже памятник вождю мирового пролетариата, и я невольно сделал шаг назад.

Если отбросить аллегорию, то когда вышел в круг на белый танец, я тем самым отступил от самолично данного жене клятвоприношения.

После трогательного душещипательного танго, выбрали мы стол, где шампанское не распечатано и приступили праздник праздновать совместно.

Да так раззадорились, что когда столовую закрыли, не остановились, а всей компанией высыпали на улицу. Но Новый год, это вам не день молодежи, который в июне. В ту ночь на улице лютовал свирепый морозец. Бесспорно, мы грелись различными горячительными напитками, но холод, как говорится, он и в Африке не тетка.

Тогда мужики посоветовались и решили повеселиться у костра. Их жены идею поддержали, но развести очаг доверили супругам.

Как нередко случается в новогоднюю ночь, с небес повалил сыпучий мохнатый снег. Два здоровущих друга Кулон и Самовар старательно поджигали спички, пытаясь развести огонь. Их толстые пальцы вконец задубели, и костер не разгорался. Разжигали, разжигали, а он ни под каким предлогом не желал загораться.

Я стоял рядом. Клавка приклонила миниатюрную головку на мое плечо и внимательно изучала их бесполезный труд.

- Ох уж эти руководители, - вздохнула она. – Ничегошеньки собственными руками сделать не могут! Иди помоги ребятам.

Незадачливых друзей стало жаль, потому я взялся активно помогать. Уж я-то знаю, как костер надо запаливать. И печь кузнечная в цехе есть, да в других цехах не один пожар запалил. Просто надо подложить побольше бумаги или картонки и направить туда сварщика. Но сварщиков под рукой не было, кругом вертелись одни начальники, и пришлось приступить к розжигу самому.

- Сейчас я вам быстро очаг сотворю! – хвастливо заявил я.

Я вспомнил, что у выхода из столовой стояла коробочка от вина. Я еще об неё споткнулся, когда выходил. А у меня в столе завалялось несколько пластиковых стаканчиков из-под кефира.

Я бегом бросился в столовый корпус. Там на самом проходе валялась, так нужная сейчас, коробочка. Но коробка оказалась не освобожденная. В ней записка прикреплена. Читаю: «Поздравляю с Новым годом». Кондачков. Ба! Папа прислал с полдюжины бутылок шампанского вина.

Вне себя от радости, я выскочил наружу.

- Мужики! Подходите сюда, я клад нашел! – кликнул я товарищам.

На зов с удовольствием откликнулись и мужики и дамы. Вытащили удачно подвернувшуюся коробку и продолжили банкет на свежем воздухе. Стаканчики я прихватил из номера. Мы пили вино, жгли костер и бесились, кто как мог. Каждый тащил из комнаты свой набор для розжига. Кому-то пивной пакет попался по руку, кто пакет с воблой прихватил. Для нашего гостеприимного очага все годилось.

Когда мы опростали с пяток бутылок шампанского, огонек явно разгорелся не только в костре, горел он и в хмельных душах. Кругом царила такая сумасшедшая и праздничная атмосфера, что любовный дух волнами разливался по санаторию вместе с дымом.

При виде могучего пламени огня мы приняли на грудь еще по сто пятьдесят, и принялись шумно веселиться. Я веселился больше всех, потому, что принял не 150, а все 200 грамм! Гульба завершилась тем, что когда наступило утро, я валялся в кровати с больной головой, а рядышком благопристойно почивала сама Клавка Охмуряева. Но я ведь этого не знал!

И тут она прикатила, как я вчера просил. То есть приехала жена со всем семейством, чтоб провести каникулы вместе. Первый стук в дверь раздался в одиннадцать часов. Я посмотрел на часы, покряхтел, перевернулся и вновь уснул. Стук раздался громче. Сами понимаете, до входной двери я кое-как смог доползти лишь к половине двенадцатого. Даже Клавка и та проснулась раньше и, от греха подальше, выскользнула в ванную комнату. И как раз вовремя.

Отпираю я дверь и глазам своим не верю: то ли мне спьяну мерещится? Все до одного привалили: и дочь, и сын, даже жена прикатила.

- Чего это вы приперлись? – удивленно говорю жене. – Катастрофа у вас приключилась что ли! Землетрясение?

- Пап!.. Ты же сам вчера приглашал, не помнишь что ли? – изумился сынок и побежал осматривать комнаты.

- Это у тебя мозготрясение с перепоя вышло, - усмехнулась супруга. - Дрыхнет он как медведь. …Чего не отпираешь? Дверь чуть не разбили, - недовольно бурчала жена.

- Так Новый год ведь. …Гуляли допоздна, фейерверк, банкет, - мямлил я, а сам пытался припомнить, один я дома или с Клавкой.

- Вещи заноси, чего стоишь! – командовала супруга. Она уже прошла и снимала шубку.

Пока мы перебрасывались перебранкой, обрадованные роскошными апартаментами дети носились по комнатам с обозрением.

- О, как тут хорошо, как уютно, - кричала дочка из столовой. – И мебель мягкая и сервиз полный.

- А кровать! Ты посмотри, какая койка широкая, класс! Мы на ней всей семьей уляжемся, - вторил сын, осматривая спальню. - Ой, …извините! – вдруг вскрикнул он. - Пап, а кто это у тебя в ванной? – донесся его удивленный возглас из ванной комнаты.

- Где? – встревоженная смутным подозрением бросилась в ванную супруга.

Я побежал за ней, пытаясь обогнать по пути и заглянуть первым. Открываю дверь, а там Клавка с полотенцем в руке. Стоит во всей красе, лишь нижнее белье успела одеть.

- Здравствуйте!.. Закройте, пожалуйста, дверь! – глазом не моргнув, заявляет разоблаченная Клавка.

- Вот так он отдыхает!.. – просто задохнулась от возмущения жена.

- Погоди, не шуми. Ты же видела - я спал, – говорю, сам суматошно соображаю, как бы выкрутиться.

- Ну спал. …А кто это в твоей ванной купается? …Как ты это объяснишь? - требовательно допрашивает жена, прикрывая дверь.

- Это? Это… Это горничная! Вот. Она, наверное, уборку делать зашла. – С горем пополам нашелся я.

Тут дверь приоткрылась и вижу, сообразительная Клавка схватила с вешалки ножное полотенце и начала протирать зеркальное стекло. Гремит стаканами, вешалками, видимость работы создает.

- Горничная? …А почему она в трусах, - все еще сомневалась жена.

- Так лето ведь, жарко вот и разделась, – брякнул я.

- Какое тебе лето, окстись! Ты чего мелешь! Я тебе сейчас морду намою, вот и будет лето.

Но морду ни намыть, ни набить она не успела. Дверь настежень отворилась. Из ванной выходит Клавка при полном параде, в вечернем платье и туфлях. Она вышла, а мы все еще стоим и препираемся.

- Нам по инструкции положено в отхожих местах и ванной комнате уборку производить в нижнем белье! В целях личной гигиены, - неожиданно внесла разъяснение Клавка. – Но коли вы жена, так наводите порядок сами. …Я человек семейный и терпеть ваши оскорбления не намерена! Я пошла в другой номер.

Клавка сердито сунула моей половине полотенце и щетку.

- Ванну трите сами, я только зеркало успела почистить, - деловито предупредила она обалдевшую супругу.

Сама невозмутимо хлопнула дверью, и гордо прошествовав по коридору, беспрепятственно прошла сквозь спальню, так же свободно миновала залу. Незаметно прихватила в коридоре пальто и была такова.

От такой мельтешащей событиями кинохроники, у меня вся хмель из башки вылетела. «Разве можно ехать в санаторий со своим самоваром?» – думаю.

Пораженная нежданным разворотом событий жена, привычно смочив полотенце, автоматически принялась усердно драить ванну. Надобно признаться, что моя благоверная супруга, не только шикарного номера «Люкс», она вообще элементарного санатория близко не видела. Разумеется, она ничего не поняла.

Потому приняла Клавкины доводы за чистую монету.

 

 

Застольные песни

 

Не был бы я лихим Митяем Кудайво, если бы не шпарил на гитаре. Это мой конек. У меня по сей день на стене висит большая акустическая гитара. Если её потрогать за струны, она так сладко запоет, аж сердце из груди выпрыгивает. Еще в глубокой молодости я научился на ней гитарить.

Бесспорно, с гитаристами всегда приключаются интересные истории. Любит русский народ незатейливую гитарную музыку. Так любит, что однажды увел у меня один из представителей этого самого народа любимый инструмент. Прямо из под рук. Хватился – нет гитары, не на чем остальной народ развлекать. Кинулись мы в розыски. Долго искали. Но обнаружили. Сидит на скамейке в соседнем квартале паренек лет под тридцать и шпарит со всей силы. Выдает себе невыразимые сольфеджио с импровизациями. Голос его по широте диапазона и тембра вписывается где-то между бычьим ревом и коровьим мычанием. Любовь к пению чувствуется непреодолимая, но интонации с вариациями напрочь отсутствуют. Видимо после тюремных нар от вокала абсолютный нуль остался.

- Как я пою? – спрашивает, даже не подозревая, что мы за инструментом пришли.

- Замечательно поешь, - отвечаю.- Только инструмент верни.

Но оказалось, что труднее всего отнимать чужую славу. Особенно если это делаешь у поклонника собственного таланта.

-Счас, - говорит, - еще парочку песен сбацаю! Вот, слушай!

Надобно признаться, все-таки есть у Митяя аналитическая черта. Стою и прислушиваюсь, сам на себя примеряя его мычание: а не так ли доходит до слушателя искусство моего исполнения? Чувствую, есть в нас что-то схожее, родственное. Та же любовь непреодолимая, и то же отсутствие вокала.

Однако, критика на себя быстро улетучивается. Отняли мы у странного меломана гитару, и жизнь потекла своей чередой.

Бывало, соберемся мы у кого-нибудь на даче, примем на грудь грамм по триста и дружно распеваем самые залихватские застольные песни. Есть ли у меня вокальные данные, нет ли у меня вокальных данных, это как вопрос с жизнью на Марсе, так и остался не разрешимым: кто-то утверждает - что нет, другие наоборот говорят, что есть.

Я не осуждаю слушателя. Мне нет дел, кто и что мелет по этому поводу. Мне песни петь нравится. Тем более, великого ума для этого не требуется. Нужно только побольше выпить, и громко кричать:

- А… Ой цветет калина…

Есть еще одна песня, которая мне тоже чрезмерно дорога, но мы любим её исполнять сообща, компанией. Кто-нибудь, кто уже хватил грамм эдак с 300, запевает:

- Потому что, потому что мы пилоты! Небо наш, небо наш родимый дом…

Тут я подключаюсь и громко подхватываю:

- Первым делом, первым делом самолеты. Ну а девушки? А девушки – потом!

В древние времена я бы сделал открытие, но его в России совершили сотни лет назад: коли ты пьянствуешь с компанией, то без песен не обойтись. Обожает русский народ пение и певцов бескорыстно любит.

Доколе рассказ принял направление на искусство, боготворю я также чтение стихов. Особенно люблю дарить их красивым женщинам. Это проще. Это можно делать и без потребления спиртного. Стихи декламировать чрезвычайно эффектно получается. Да тут ничего сложного вовсе нет.

Самое главное это выучить слова наизусть, тогда дело пойдет как по маслу: выставил левую ногу вперед, заложил руку за борт пиджака и шпарь, задрав голову пятистопным ямбом. По молодости это было элементарно. При нынешнем возрасте пятистопным уже гораздо сложнее. Но можно и двустопным хореем с рефреном меж куплетов.

Я предлагаю испытанный и неотразимый метод будущим декламаторам. Во-первых, обязательно купить для дамы букет цветов. Галантно задрать повыше подбородок, упереть умный взор в муху на потолке и громко декламировать. Даже если где-то ошибешься, но с букетом, да за хвалебные стихи тебя любая женщина обласкает.

За эту милую слабость, признаться, Митяя все женщины на заводе уважают. Просто тают в моем присутствии. Даже ужасно жуткий мат будто бы не слышат вовсе.

Ну, а мат это моя третья слабость. Люблю я грешным делом крепкое словцо. Тут много заумного знать не надо. Пусть только кто-нибудь о цехе плохо отзовется. Уж, не сомневайтесь, получит полный набор непечатной лексики. Как говорил герой одного фильма, выдам не на пять стоп, а на «шесть минут без повтора»! Мало не покажется.

За долгие годы руководства, я многих коллег приучил декламировать стишки и петь застольные песни. Сквернословию не учил, нет. Сами понимаете, этому искусству никого учить не надо. Это же очевидно!

Однако возвратимся к пению, так как это самое любимое мое хобби. О том, что в любой компании лучше спеть, мы разговор уже вели! Но распевать в компаниях это все-таки элементарно просто. Там каждый делает вид, что он наилучший в мире певец и старается вырваться вперед. Ты лишь не отставай и окажешься в струе. Это в Милане и Токио, говорят, зрители приходят на концерт с партитурами. У нас даже на концерт с партитурами никто не приходит, а на гулянки тем более.

Особенно слаженно у нас получается пение под гитарное сопровождение при сборе компаний у кого-то на даче. Мы же нередко встречаемся на заимке у Мухобоевава. Уж там отрываемся в полную силу. Услышал мое пение как-то Папа и похвалил.

- Молодец Митяй, прекрасно поешь! Громко. Вы все для себя мурлычете, а в конкурсе поучаствовать слабо? Завод бы прославил, коллектив.

- В каком конкурсе, это же не КВН?

- Вот так артисты! – Папа аж зашелся от удивления. - Они даже не знают. Ежегодно в городе конкурсы гитарной песни проводятся! …Так что давай, дерзай Митяй!

Запала мне эта мысль, как бы думаю не упустить. Но попасть в деликатную ситуацию у нас вполне можно и без конкурсов. Первый раз в щекотливую обстановку я угодил как раз задолго до конкурса.

Тот случай и сей час вспоминаю с досадой. Направил меня Папа для тренировки легких в клуб пенсионеров, попеть совместно народные песни. Я гитару на ремень и к ним. Прибываю, а им миловидная женщина лекцию по истории русского романса читает. Вот так передел! Рассказывает и иллюстрирует записями в исполнении популярных исполнителей. И случилось одной певице взять ми третьей октавы. На слух определила лекторша взлет её непревзойденного голоса, и тут же отразила в лекции вокальные способности певицы.

«Да, - думаю, - после столь блистательного выступления как же быть-то? Романс, сами понимаете, это уже верхняя планка искусства. Там и диапазон, и сюжет, и мастерство. Как же я выйду после такого бельканто»?

Закончила дама рассказ, меня публика просит с гитарой. Нацепил я гитару на грудь, сам топчусь на месте, на подиум выходить не спешу. Пусть покинет зал слишком музыкально сведущая дама. А дама как назло не торопится, очень любопытно ей романс в моем исполнении услышать. Так и ждем друг друга.

«Да, что ж это такое твориться, - подумал я. - Что же не Митяй я Кудайво, что ли»?

Встал на подиум, да как вдарю по струнам тремя аккордами, да как запою на трех нотах! Сам втихомолку наблюдаю за лекторшей. Очень у неё глаза округлились. Только неясно от вокала или наглости? Завершилась песня, а в благодарность аплодисменты! Обольщенный признательностью, запел я вторую. Опять аплодисменты. А тут и дама ушла восвояси.

Но случилось мне и петуха давать. На том самом конкурсе, куда Папа меня направил. Прихожу к его открытию, а в участие уже сорок певцов заявлено, да группами, да ансамблями.

«Ничего, - думаю. – Митяй вам тоже не лыком шит. Вы на чем играете? На шести струнах, а у меня единственный в городе экземпляр семиструнный! Даже рта не раскрою - первое место обеспечено».

Вытянул жребием тридцать третий номер и жду очереди. Час сижу, второй. Сам перебираю, с каким же номером выступить. Решил не рисковать, спеть ту самую песенку из трех аккордов и трех нот. Её лет сорок исполняю, она по ритму динамична и фортелей голосовых не требует.

Сижу и прогоняю в уме слова. Уже очередь подходит, а у меня бац! И половина слов вылетела из башки. Пустой котелок, хоть картошку в него засыпай. Уж я и так и едак головой верчу. Не вспоминается продолжение. Тут как раз мой выход объявляют.

«Ну, давай Митяй не подкачай», - сам себя взбадриваю. Выхожу смело, ступаю уверенно. И начал уверенно и темпераментно, да закончит так и не смог. Вижу зрители на меня смотрят, как я когда-то на парня, который гитару спер. С изумлением и жалостью. И тут у меня ступор случился, как раз в середине песни, на том самом месте. Заклинило так, что спроси в этот момент кто-нибудь фамилию, вряд ли назвал бы.

Так и ушел со сцены, как сказал Высоцкий «не доиграв и не допев». А ведь корячился приз. Одна семиструнка на весь конкурс участвовала, единственная в городе, раритет так сказать.

Вот тебе сольфеджио с вариациями.

Но на работе, тут уж извините. На работе я руковожу, а петь, извините! Петь я всем запрещаю. Мат не запрещаю. Мат он же двигатель производства, а в нашем, ремонтном деле, он просто необходим как воздух.

 

 

Юбилей

 

Если жить с приключениями, то время быстро идет. Даже очень быстро, стремительно просто летит. Однажды проснулся я утром и заметил, что утро какое-то необычное. И небо сине-голубое и воздух бодростью дышит, прямо ядреным шампанским вином благоухает. Так и добрался до конторы, не выяснив особенностей дня. Подошел по праздничному возбужденный председатель цехкома, поцеловал споткнувшись, дверной косяк и по секрету сказал, что цеху сегодня полста лет стукнуло. Вот так новость! Я первоначально обрадовался, что руковожу столь дремучим подразделением. Вскоре одумался, а сам-то я не постарел? И побежал посмотреть на себя в зеркало, которое все полста лет стояло в коридоре.

Подошел к зеркалу и присмотрелся. Из зазеркалья на меня изучающим взглядом вперился сморщенный дедок с седыми кудрями и заостренным носом. Он бестолково вертел головой: то направо, то налево, осматривая меня со всех сторон. Я понял, что это мое отражение, которое уже явно не узнает самого себя. Хотя еще не с похмелья. Мне тут же открылось одно, безотрадное открытие: стало быть, я тоже годков на тридцать старее стал. Ведь пришел я сюда, когда цеху было всего ничего, годиков двадцать всего. Как сейчас помню себя в этом зеркале - гладким и черноволосым.

Однако надо собирать актив и нацеливать на мероприятие. «Коли у нас юбилей, значит надо банкет давать!» - вспомнил я, и дал команду собирать актив.

Актив как раз разогревался в подготовке к началу рабочего дня. Кто стучал костяшками домино, кто просто без дела сидел в курилке. Но это внешне кажется, что без дела, на самом деле в курилке бурно обсуждались мировые новости. Натовские самолеты как раз югославскую Хорватию бомбили. Не мог наш миролюбивый слесарь равнодушно созерцать столь хамскую выходку обнаглевших буржуинов.

Осмотрел я озабоченный разновсякими проблемами актив пристальным взглядом и пригласил всех в кабинет. Присели мы вокруг стола и не менее бурно принялись обсуждать, как будем праздновать, кого пригласим в качестве гостей. Предстояли крупные заботы: накормить массу гостей, приготовить салаты и другие питательные блюда, и кто это все станет делать? Доставать и резать фрукты, разные разносолы на закуску, овощи. Одно я знал точно: с выпивкой проблем не будет! В этом деле наш председатель редкий хват!

- Мухобоев! - поинтересовался я у зама, - ответь по справедливости, а пенсионеров приглашать будем или без них обойдемся?

Мухобоев задумчиво потрепал себя по волосам.

- С одной стороны вроде как надо! - засмеялся он, и подвинул стул ближе к столу. - Ты вот давеча в зеркало себя рассматривал. Ничего там не разглядел?

- Что-то я не пойму, ты на что намекаешь, - возмутился я.

- Ну физию свою видел?

- Да! – честно признался я, - как сапог!

- Знать на пенсию пора, братец, собираться. Вот и думай: – ты сегодня не позовешь, завтра молодежь тебя прокатит!

- Это точно, брат! – глубоко прозревши с его справедливых слов, почесал я бывшие кудри. - Придется звать.

- Однако есть другая сторона у медали! – тут же огорошил Мухобоев. - С другой стороны посмотреть - это очень плохо. Пригласишь, а за ними надо ухаживать! Поить, кормить, да еще всем подарки придется дарить. Где денег взять?

- Да, правда твоя, приятель! – снова согласился я. Приглашать пенсионеров не надо. Как же быть? И так плохо и этак не блестяще. И тут озарила она мудрая мысль, мелькнула как светлый луч в темном царстве. Я даже подпрыгнул на стуле. – Скажи, а может мне контракт кое-кому из пенсионеров оформить на полгода?

Теперь задумался Мухобоев. Он долго размышлял вот почему: подпишем контракт или договор пенсионерам, потом самим с собой уже договор не продлишь. Но для благого дела он решился пойти на жертву.

- Контракт это хорошо. Я так думаю, оформляй сразу на год, - после длительных размышлений ответил Мухобоев. – А пока шапку по кругу пускать не надо. Неси на задаток профсоюзные деньги. Копил их цехком почти всю пятилетку. На все не хватит, но за аренду рассчитаемся.

Он дал мне в обе руки по две штуки деревянных рублей, и я пошел к заведующей банкетного зала, расплачиваться за стол.

- Так, - суровым допросом встретила меня заведующая, - Празднуете юбилей? Ты что это какую пропасть гостей назвал? Деньги принес?

- Принес, принес! – гордо отвечаю и подаю ей профкомовские деревянные.

- Фу, это не баксы. Рубли что ли? Четыре тысячи всего? Но это же мало! Гони еще штук пятьдесят.

- Простите. Это в качестве аванса, - несколько сконфузился я. - Для того и гостей пригласили, чтоб с них содрать деньжат. Папу позовем, Кадета, всех управленцев, чтобы больше подарков подарили, - лукаво улыбаясь, отвечал я.

– Ну мудрец, – изумилась моей изобретательности заведующая. - Ладно! Присылай команду. Раскладывай приборы для гостей. Как гостей будешь рассаживать?

Сели мы с Мухобоевым за стол и принялись планировать.

- Папе, Кадету! Самовару. Поперечного от Папы подальше посадим…– вслух прикинул я порядок, как раскладывать приборы. Столы на одном ряду вдруг кончились. - Так! - закричал я, - у нас столько много гостей, даже столов не хватило!

- Мы второй ряд поставим, это тоже учитывай, - подсказала заведующая.

Таким образом, я подготовил для гостей целых два ряда столов. Сидя столы глазом не окинуть. Встали мы и на всякий случай решили пересчитать:

- Начальник цеха один, начальник цеха другой… - Я вспомнил, что мы пригласили от первого до последнего, всех моих предшественников. – Еще дамы. Этот, как его - теневой кабинет их: Мама, Сестра, кладовщица… Вроде все! – смотрю - теперь стульев стало лишнего, гостей не хватает.

- Что-то я неправильно рассчитал! – сказал я, - у меня гости кончились, а столы остались.

- Подожди, еще твои пенсионеры подойдут, ты забыл, что ли? Мы же еще пригласили Потугина. Да, да, Потугин аж из Калуги приперся! – раскрыл мне глаза верный помощник Мухобоев.

Все я учел, стою считаю, но шесть стульев так и остаются неохваченными. Сидя считаю - все сходится, стоя - остаются места, хотя по списку столько же. Вновь вывел меня мудрый зам из ступора.

- Ты нас не учел – раз! – открыл он глаза, - не учел помощников, которые делами заняты. Два!

Присмотрелся я – точно. Мы же стоим – вот стулья и лишние. Двое подчиненных суетятся вокруг стола, а пара помощников возит цветы и подарки. В этот приятный момент моего прозрения они как раз прибыли. Мухобоев, как был, в темной костюмной тройке, ящик за ящиком вносит в зал прозрачные бутылки с водкой.

Вскоре пришли все мои пенсионеры и другие приглашенные гости. О пенсионерах вести речь грустно: все до единого, они выглядели как я в зеркале. Прибыли и важные чинные руководители – Папа, Кадет, Самовар. Все сели. Мест хватило с избытком. Все подивились, как я столь мудро рассчитал, что мест оказалось достаточно. Все расселись, потом принялись поочередно вставать и дарить подарки. Первым встал Папа и вручил заморский цветной телевизор.

- Этот телевизор поставишь в красный уголок, - напутствовал шеф, - пусть работники цеха в обеденный перерыв на искусство любуются! Да и сам в курсе всех новостей будешь. Посмотри на себя: - мхом уже оброс!

Этот подарок обрадовал, надобно признаться, лучше всех остальных. Я сразу же поставил телевизор рядом с собой и не расставался с ним, а после банкета думал установить в своем кабинете. Некогда моим рабочим в обед на телевизор пялиться. Они же ни в домино, ни в теннис перекинуться не успеют.

Подарки от гостей кончились, а банкет начался. Все сели и приготовились кушать. Тут Мухобоев толкнул локтем и подсказал: надо тоже блеснуть гостеприимством. Я посмотрел по сторонам и быстро сообразил: самый красивый букет нужно подарить Папе. Пришлось отдать. Одной рукой я вручил Папе букет, второй подал ведомость на аккордные работы. Зарплата за целый год вперед!

- Ты еще чего придумал? – возмутился Папа. Он хотел вообще какую-то мерзость добавить, но я перебил:

- За столы-то я лишь аванс выдал, за аренду помещения. А за обед чем расплачиваться буду? Учтите, но аванс мы уже проели.

- Вот озорник. Вот нахал, взял и объегорил! – заливисто рассмеялся Папа. Но прилюдно ругать меня не посмел и ведомость подписал.

Теперь все текло как по маслу, я раздал оставшиеся награды бывшим работникам, а после ветераном цеха. Вдруг на тебе, словно меня светом озарило – все ходят с подарками, лишь мне подарка не досталось. Что за незадача? Я вновь пересчитал гостей: директор, главный механик, два заместителя, пенсионеры и даже своих подчиненных, которые уже смирно сидели за столами учел, но мне подарка все равно не доставалось!

- Мухобоев! Ну почему у меня неправильно считается! – жалобно обратился я к заместителю. – Я же всем подарки покупал. Все гости те же, а подарков отчего-то не хватает.

Мой заместитель сосредоточенно окинул стол хозяйским взором и сразу выяснил ошибку: себя-то я опять не посчитал, оказывается!

- Так и быть, - щедро распорядился мой боевой зам. – Дарим вам телевизор!

Телевизор мне, безусловно, пришелся по душе и подарок понравился. Потом Кадет преподнес большую картину, а Самовар вручил чайный набор. Гуляли мы с размахом, под красными транспарантами времен социализма и советскими знаменами. Когда-то давали их за успехи в труде. Да, ребятки! Сегодня на этакие успехи у нас не хватит ни сил, ни желания. А при советской власти хватало, потому как старались. Она потому и советская, что советами мудрых руководствовалась. Кто что посоветует, так и свершится.

После банкета, я собрал специалистов, и они понесли ко мне на квартиру подарки. Там я включал телевизор и угостил инженеров чаем. Все остались довольны и вспоминали юбилей.

Завершая рассказ, остается добавить, что Мама приготовила огромный альбом. В него собрали фотографии, как мы дарили друг другу подарки. В метр толщиной альбом получился. А чтоб никто не забывал, пройденный коллективом путь, мне пришлось написать этот рассказ.

Часть вторая

Серебряный век

 

Кто как перестроился

 

Наш серебряный век сладостен приятными воспоминаниями. Хотя среди них попадаются не совсем сладостные эпизоды.

Поцапался я в бытность свою со слесарем. Барбиров его фамилия, а запала она мне в душу, тем, что аккурат подходит ему по всем статьям. Заметил я, что самая отличительная черта в его характере выражалась армейской поговоркой: «Получил задание, не спеши его выполнить, ибо его могут отменить».