Плоховато в Зоне с праздниками. Народ слишком разный, чтобы праздники совпадали. Кроме одного – Рождество, плавно переходящее в Новый Год и возвращающееся обратно в Рождество. Этот праздник отмечают все.
Зимы, как таковой, в Зоне нет. Не любит Зона белые одежды. Не прельщает ее наряд невесты. А то белое, что выпадает в Зоне вместо снега, скорее – саван смерти. Любой сталкер, даже новичок с месячным опытом знает – если черный или даже желтый снег падает – идти можно. Комбез проверь, чтобы без разрывов и порезов, противогаз на лицо – и иди. А вот если падает белый... Забейся в дальний угол, сиди и не дергайся, пока Зона сама ветрами эту радость свою белую по щелям не разгонит.
Следуя старой, привезенной еще из с Большой Земли, традиции скинулись сталкеры в общий котел – и заказали ель. Конечно, можно было притащить деревце и с Черного Леса – но кому нужно в комнате желто-зеленое фонящее радиацией чудовище? Поэтому заказана была ель на Большой Земле. И доставлена чуть ли не с почетом на Кордон – вояки тоже люди, особенно за хорошие деньги. И уже оттуда почетным сталкерским караулом – в бар. Живность, словно понимая тщетность попыток нападения, даже не совалась. Бандюки получили такой отпор, что раны зализывать им до конца следующего года придется. А возможно – одной бандой меньше стало. Почетный караул состоял сплошь из ветеранов-сталкеров, экипировку имел соответствующую, да еще был усилен квадом Долга из опытных.
Ель поставили в баре. В центре помещения, сдвинув по углам столы и стулья. Украшали - как в старинном детском мультфильме – всеми игрушками, что на чердаке нашлись и с силу собственной фантазии. «На чердаке нашлись» разнокалиберные гильзы, начищенные до блеска и развешенные на ниточках по веткам. Бармен пожертвовал стационарный фильтрующий элемент, из обкладки которого выдрали фольгу и нарезали блестящих звездочек и снежинок. Заказать елочных игрушек на Большой Земле не догадался ни один сталкер...
Максим окинул взглядом зеленую красавицу. Хороша! Запах оттаявшей смолистой хвои щекотал ноздри и возвращал в детство. Закрываешь глаза – и представляешь: запах елки, запах мандаринов, смех мамы, голос папы, хлопанье открывающегося шампанского, шипение пузырьков лимонада, наливаемого в бокал детям. Шум голосов рядом вырвал из воспоминаний. Отметившие окончание «наряжательных» работ парой стограммовок сталкеры теперь спорили, кого нарядить Дед Морозом, или Санта Клаусом – кому как будет угодно его называть.
- Бармена давайте! И пусть из мешка всем наливает!
- Не-не! Давайте кровососа поймаем. Нарядим - и будем всю ночь вокруг елочки бегать! То за ним, то от него!
- Тогда уж лучше контролера. Он всех заставит вокруг елочки хороводы водить.
И чего спорят? Все равно в итоге пойдут просить Данилу – здоровенного стодвадцатикилограммового мужика с звучным басом и кличкой «Дед Мороз» - до прихода в Зону у бывшего байкера Данилы была шикарная борода, оставленная им на Кордоне после первой же попытки надевания противогаза.
Макс еще раз осмотрел ель. Чего – то в ней все равно не хватало. Он обошел деревце по кругу, внимательно оглядывая сверху донизу, и, поняв, начал собираться. Как говорит пословица: сталкеру собраться – только подпоясаться.
Переход до входа в подземную лабораторию в Темной Долине много времени не занял. Знакомую, хоженую-перехоженую Свалку проскочил на одном дыхании. Выпадавший недавно белый снег заставил все живое попрятаться по щелям и норам. Ветер прогнал впереди Макса поземочную полосу колючих снежинок, способных острыми гранями прорезать даже шкуру чернобыльского кабана и растаять в теплом порезе кислотной капелькой, разъедающей и шкуру и плоть.
На входе в здание пришлось немного повоевать – Максим расстрелял обосновавшуюся тут стаю слепых псов. Позиция на бетонных плитах, лежащих недалеко от входа в здание, дала возможность расстрелять стаю слепышей, не позволяя им даже приблизиться к стрелку.
Осторожно спускаясь по лестнице, Максим заметил скозь просветы лестничного пролета темную фигуру кровососа, склонившуюся над трупом слепыша. Короткая очередь в голову прервала трапезу твари, положив едока рядом с едой.
Проход по подземной лаборатории особо сложным ему не показался. Пара небольших мутировавших крыс была расстреляна двумя точными короткими очередями. Пройдя по длинному коридору в конец, сталкер зашел в небольшую комнату – бывшую лабораторию. Замеченная им в предыдущие посещения вещь все так же лежала в шкафчике. Сняв с плеч рюкзак, Максим аккуратно переложил в него из шкафчика предмет, являвшийся целью его похода.
Только обостренная интуиция, шестое чувство, постоянно помогающее сталкерам обходить ловушки Зоны, спасла на этот раз Макса. Неподвижная фигура контролера в дальнем конце коридора сливалась с темным фоном стены. Сталкер скорее почувствовал его, чем увидел. И быстро нырнул обратно в комнату, вжавшись в угол спиной. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть через горло из груди. Теперь ему была понятна пустота коридоров подземной лаборатории.
В висках зашумело, контуры шкафчика у стены напротив начали расплываться и терять свои очертания – контролер искал свою жертву. Максим полез за пазуху и достал нательный серебрянный крестик, висевший на гайтане на груди – единственная вещь, сохранившаяся у него с самого прихода в Зону. Сунув крестик в рот, этой же рукою, уже начавшей терять чувствительность, сталкер отцепил от пояса РГД-5. Комната поплыла перед глазами, струйка крови из правой ноздри стала прокладывать дорожку через щетину в уголок рта.
«Выйти в коридор. Надо выйти в коридор.» - мысль словно тяжелая гиря билась в мозгах. Макс хотел сообщить - «Я иду», - но какой то предмет во рту мешал языку шевелиться, упираясь в язык и в небо. Осознание привкуса серебра и крови во рту на миг прояснило сознание. Крестик во рту. А в руке граната.
Кольцо полетело на пол, граната, рикошетом отскакивая от стены коридора и пола, покатилась в сторону контролера. Грохнувший взрыв ударил в барабанные перепонки, но в висках шуметь перестало, контуры комнаты стали обретать прежнюю четкость.
Максим не успел перевести дух. В висках зашумело, комната снова поплыла перед глазами. Рука бесцельно прошлась вдоль пояса – гранат больше не было.
«Отче наш, иже еси..», - пронеслись в мозгу слова полузабытой молитвы, сталкер побольнее придавил языком к нёбу крестик, положил палец на спусковой крючок «Абакана» и шагнул в коридор...
Новогодняя вечеринка в баре набирала обороты. Дед Мороз уже даже сумел собрать хоровод из десятка самых развеселившихся сталкеров, которые, под дружный хохот присутствующих в баре, взявшись за руки завершали второй круг вокруг праздничной елки.
- Ничего! Сейчас еще немного – вы у меня и стишки читать будете, и «маленькой елочке» споете, - довольно пробасил на весь бар Данила, одетый в тулуп, некогда «позаимствованный» у военных, отодвинул в сторону ватную бороду и, звякнув стаканом о стакан бармена, опрокинул его содержимое в рот.
Звуки курантов из радиоприемника вызвали довольный рев сталкерских глоток и звякание бутылок о стаканы. Распахнулась входная дверь, фигура в замызганном сталкерском комбинезоне ввалилась в бар, на мгновение прервав все разговоры. Вошедший молча прошел, взял стул и, подтащив его к елке, взгромоздился на него, потянувшись руками к вершинке. Когда он устало спрыгнул со стула, крики присутствующих и хлопки сталкерских ладоней заглушили удары часов по радио, отсчитывающих последние секунды уходящего года.
На вершине ели красовалась принесенная Максимом деформированная в виде куполка с раздутыми стенками стеклянная колба, окрашенная в серебристо-золотистые радужные цвета, мягко переливающиеся в свете комнатных ламп.
Поход в Припять...
Открыл глаза. Лежу, гляжу в потолок. Что то я сегодня делать хотел? И почему будильник молчит?
Звяканье посуды на кухне оборвало вялотекущий поток размышлений. Суббота сегодня. Жена дома, на кухне, завтрак готовит, будильник с вечера не заводил. Вспомнил, что хотел сделать. К чему готовился уже больше недели. Теперь нужно еще как то этот вопрос с женой разрулить...
- Жена моя, мать моих детей, по добру – по здорову ль с утра? Чем жрать-потчивать будем?, - не смотря на встречную улыбку попытка втихаря спереть блинчик с тарелки была жестко пресечена на корню. Мне в краткой и доходчивой форме было разъяснено, что на блинчики, утренний поцелуй и прочие радости жизни я могу расчитывать только после побрития морды лица и общего его умытия. Ладно, мы пойдем другим путем...
- У тебя нет желания с утра по рыночкам-магазинчикам прошвырнуться? Я там хабара принес, денюжки тебе дам...
- У меня есть желание детям комнату доделать, пока они в выходные у бабушки. А денюжку давай. Хабар-то хороший?
Ответ, конечно, обламывал. Я то было надеялся – поведется, деньги возьмет и по магазинам свалит. А я тем временем... Не судьба... Так что, новенький «Винторез» в тайничке пока подождет...
- Хабар жирный. И деньга хорошая. Была. - под налоговоинспекторским взглядом достаю и выкладываю на стол деньги. Однако, свое положительное влияние они все-таки оказывают. Жена начинает выстраивать свои планы в отношении полученных в руки финансов и корректировать уже с утра надуманные в отношении моей персоны.
- А ты чего хотел делать?
- Ну, теперь уже комнату детям, а потом хотел по-быстренькому в Припять смотаться...- лучше, на мой взгляд, сразу честно признаться. Во избежание в дальнейшем... - Но могу и сразу – в Припять...
- Ну уж нет. Сначало – ремонт. Пока дети у бабушки и мы оба дома. Тем более – дождь за окном. Куда в такую погоду,.. только ремонт и делать. А то ты, как обычно, пропадешь, мы так ремонт никогда не доделаем.
Логика железобетонная, аргументы – убийственные. С женой спорить – лучше за руку с кровососом поздороваться. Сдался я на милость вечного победителя...
Пока раскладывал инструменты – вспоминал, в каком тайнике что лежит. Патронов к «Винторезу» вроде бы хватало, вот только как поступить с найденными гранатами к подствольнику? Брать их с собою или нет? С одной стороны десяток гранат – вещь ценная, да и легче они, чем «лимонки» и эРГэДэшки, запульнуть, опять же, их дальше можно. Когда есть из чего. А вот когда нет – то вопрос о целесообразности их нахождения в рюкзаке и возникает. Думаю, а сам потихоньку с ремонтом ковыряюсь. Потихоньку-помаленьку стеночки подшпаклевал, инструмент сполоснул, убрал. А дождь за окном все не перестает. Моросит себе полегонечку.
- Давай, - говорю, - окошко сразу покрашу. Форточки откроем – до вечера как раз протянет все запахи.
Моя тоже за окно посмотрела, прикинула что-то своё. - Малюй, - говорит. А сама на кухню ушла.
Снаружи окно мне красить не надо, оно там другой краской еще месяц назад прокрашено было, в тон остальных окон дома, чтобы, как говориться, гармонии общей не нарушать. А вот изнутри – чем хочу, тем и крашу. Пока красочку разводил, пока филеровочной кисточкой вдоль стекол проходил – маршрут в голове прикидывал. Так, чтобы зайти мне спокойненько мимо всех там праздношатоющихся-перестреливающихся. Вспоминал, кого в прошлый раз там видел и кто где себе делянку облюбовал. Со свободовцами и долговцами у меня нормально, а вот вояки и фанатики крови много могут попортить. Бандюков в Припяти вроде не видал никто. Говорят – можно там на снорков нарваться, да слепыши бегают. Ну, эти везде бегают. Трусоваты они – стаю разогнать парой выстрелов можно. Контролеров и кровососов вроде не наблюдается. Хотя – почему в Припяти нет кровососов – загадка. Казалось бы – им там самое место. Куча подвалов, пустых подъездов, квартир. Видать, переизбыток самого страшного хищника Зоны – хомо сапиенса вооруженного – свое дело делает. А прогуляться в Припять хотел я за артефактиком редким одним, «Ночная звезда» называется. Мне то самому он без надобности. Зато знаю, кому нужен.
Размышляю так себе потихонечку, а сам окошечко тем временем докрашиваю. Тут жена в комнату заходит:
- Идем, поешь. А то опять будешь голодный ходить.
- Сейчас, - отвечаю. А сам думаю, с чего бы мне голодному то ходить. Колбаса есть, хлеб есть... Но, с другой стороны, правильно позвала. Пока по Припяти буду идти – супом меня никто не накормит. Некогда мне будет, с супом то...
Пока обедали – жена по магазинам собираться стала. Денежки хабарные покоя не дают, их же потратить надо, чем быстрее – тем лучше. И так удивительно, что у неё терпения на столько долго хватило. Да, тем более, дождь за окном перестал вроде. Собирается, и мне последнии инструкции дает.
- Окно докрась, кисточки сразу промой хорошенько и в воду замочи. А то я тебя знаю – только я за порог, так ты сразу в свою Припять наладишься. А нам еще три окошка красить. Вот только попробуй мне кисточки засушить – домой не пущу. И кошку в дом смотри не запусти. Она вся в хозяина глупая, сразу на подоконник покрашенный прыгнет. Сам ее потом оттуда отдирать будешь.
Хотел я, конечно, парировать, что кошка – тоже баба, но, по здравому размышлению, решил помолчать. Себе дороже. С женщинами спорить – что с контролером в гляделки играть. Одних не переспоришь, второго не пересмотришь. Дождался пока благоверная за порог, подоконник быстренько докрасил, кисточки в банку с водой сунул – и к компьютеру.
Убить конролёра
Ласковое июньское солнце грело асфальт, нежными пальцами лучей перебирало молодую листву тополей, заставляя их пахнуть резче. Запах тополиной смолы дурманил головы, пылинки танцевали в золотистых столбах солнечного света. Лето вступало в свои права.
- Слушай, ну не могу я сегодня. Давай завтра пойдем? - молодого человека, одетого в летние светлые брюки и рубаху с коротким рукавом, можно было бы принять за сумашедшего – идет по улице и сам с собой громко разговаривает – если бы не черная пластиковая «насадка» на правом ухе. - Нет, ну что ты сразу – Костя, Костя! Я с детства Костя. Но сегодня в Зону не могу... Дела у меня домашние. Лично-семейные. Ну, любовь, и нечего тут ржать. Да, уже домашние. Не все же с вами, оболтусами по Зоне мотаться, пора и о семье подумать. В смысле её создания. Да знаю я этот ваш «еще разочек ненадолго». Давай завтра пойдем. Я, кстати, СВД надыбал, как раз и опробуем. Ну вот и договорились. Ладно, бывай. Чистой тропы тебе, сталкер!
Костя отключил мобильный телефон и свернул к киоску. Редкие прохожие на его реплики не обратили внимания, давно уже привыкли и к одиночкам, разговаривающим вслух на улице, и к разговорам и репликам парней, называющих себя «сталкерами».
Протянув в окошечко деньги, он забрал четыре поданные бутылки пива, сложил их охапкой на сгибе левой руки, и, убирая правой полученную сдачу в карман, повернулся в сторону дома. Взгляд остановился на небольшой толпе, окружившей стоящий на газоне рядом с тротуаром столик с установленным на нем прозрачным пластиковым барабаном и разноцветными коробками. В центре толпы, за столиком, стоял неопределенного возраста мужчина с изуродованным ожогами лицом, одетый в светло синие джинсы и клетчатую рубаху с длинными рукавами. Из левого рукава рубахи свешивался конец грязного замызганного бинта. Костя замер. В СВЕТЛО СИНИЕ ДЖИНСЫ И КЛЕТЧАТУЮ РУБАХУ С ТОРЧАЩИМ ИЗ РУКАВА БИНТОМ. Верхняя бутылка медленно соскользнула вниз и с глухим хлопком разбилась об асфальт. Контролер начал медленно поворачивать голову. Костя прижал к себе плотнее оставшиеся бутылки и юркнул за киоск.
До дома – рукой подать. Остается вопрос – как перейти открытое пространство не попадаясь на глаза контролеру. И тут же резануло – скоро должна прийти Аленка. Она про эту тварь ничего не знает и пойдет напрямик. Мысль заработала лихорадочно. Это в Зоне нет проблем с оружием. А дома – только официально зарегистрированный ИЖ-18 - одностволка, однозарядка. Правда, калибр подходящий, двенадцатый. И кроме «утиных» патронов – пачка жаканов и пачка картечи.
Костя, прижимая бутылки к груди, кинулся в обратную сторону, оставляя между собой и контролером киоск в качестве прикрытия. По широкой дуге, прячась за зазеленевшими молодыми листиками кустами, добежал до своего подъезда и распахнул дверь. На полу площадки между лестничными пролетами расплывалось маслянистое пятно. Не раздумывая долго он ухватил пивную бутылку за горлышко и швырнул в центр пятна. Бутылка разбилась с негромким хлопком, шипящее пиво закрыло пятно, пивной запах начал распространяться по подъезду. Перепрыгнув через блестящие бутылочные осколки, Костя, перемахивая через две ступеньки, побежал к квартирной двери.
Руки тряслись, ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Костя глубоко вздохнул, пробкой о пробку второй бутылки открыл пиво, полную поставил на пол перед дверью, из открытой сделал несколько больших жадных глотков. Спокойно вставил ключ и открыл дверь.
На то, чтобы достать и собрать ружьё ушли считанные минуты. Он на мгновение замер, соображая – куда положить две пачки патронов, потом быстро прошел в коридор, снял висевшую на самом дальнем крючке одежду, сбросил все эти зимние пуховики и осенние куртки на пол. На крючке осталась висеть походная ветровка. Петелька закрутилась вокруг крючка, куртка никак не хотела сниматься. Костя нетерпеливо рванул, материя жалобно затрещала – и ветровка оказалась у него в руках.
В правый карман куртки он положил пачку картечных патронов, вскрытую пачку жаканов – в левый. Один жакан отправился в ствол. Запихивая на бегу охотничий нож за пояс брюк, Костя бросился в подъезд.
Контролёр стоял на прежнем месте, в окружении толпы. Зомбированные люди стояли спокойно, не делая попыток убежать. Не добегая метров сорока, Костя спрятался за дерево, опустился на колено и осторожно выглянул. Контролер стоял к нему спиной вполоборота. Не рискуя приближаться ближе, Костя попытался успокоить дыхание, прицелился в спину контролера и выстрелил. Целиться в голову из одноствольного охотничьего ружья, снабженного только неким подобием мушки, он не решился. Одностволка громыхнула, тяжелая свинцовая пуля вдребезги разнесла пластиковый барабан и разбросала разноцветные коробки. Толпа бросилась врассыпную, контролер начал медленно поворачиваться. Костя спрятался за дерево и, разломив ружьё, принялся его перезаряжать.
* * *
Из оперативной сводки:
«02.06.200* года в 11-32 на ул.Свердлова гражданином ** Константином Михайловичем, ранее не судимым, было совершено вооруженное нападение с применением зарегистрированного на его имя охотничьего оружия ИЖ-18 12 калибра на устроителя незаконной уличной лотереи гражданина Н-ва Евгения Петровича, инвалида 2 группы. От полученных ранений Н-нов скончался до прибытия скорой помощи. ** К.М. задержан. Материал передан в прокуратуру Н-ского района».
Подарок на 8 марта.
Птицы весело запели,
С крыши капает капель!
Из носу текут сопели,
Скоро, скоро женский день!
– с чувством продекламировал молодой сталкер, вытянув руку с раскрытой вверх ладонью.
- Нескладушки-неладушки, Кот. И причем тут сопели твои? И женский день? Для чего ты все в одну кашу слепил?
- Хоббит, ну чего ты все бурчишь? Ну, может и не все совсем складно, ну так все по правде. Вон тебе птички, вон тебе солнышко, вон тебе капель, а в жилетку я тебе высморкаться могу, если хочешь. А на календаре - 7 марта, завтра женский день. Ты мне скажи – ты со мной за подарком идешь?
- Класс! Тебе уже вороны - птички. И поют. Вот скажешь почему «Хоббит», тогда пойду.
- Так вчера вся Зона твои ноги волосатые видела, поэтому и «Хоббит», - заливисто рассмеялся сталкер.
- Обалдеть! Они же коротышки были, а я тебя только на голову почти выше! – изумленно ответил второй.
- Главное – это волосатые ноги! Может ты хоббит-переросток? Так ты со мной за подарком идешь или нет? – Кот нетерпеливо перетоптался с ноги на ногу.
- Да уболтал, черт языкастый, пошли. А куда идти то?
- Да я покажу, ты за мной иди! – и молодой сталкер нетерпеливым быстрым шагом сорвался с места. Второй, постарше, поправил лямку рюкзака и двинул вслед за ним.
Первый, Костя по прозвищу Кот, находился в Зоне больше двух лет,и, не смотря на свой молодой возраст, успел побывать во многих переделках. Неугомонный характер постоянно толкал его на поиски новых приключений. Второй, Дмитрий, в Зоне обретался менее года, только на днях получил кличку «Хоббит», прилепленную все тем же шебутным Котом, с которым последнее время сдружился, и сделался его напарником по приключениям и похождениям. Не смотря на почти десятилетнюю разницу в возрасте, Дмитрий слушался Костю как старшего.
Их полуторачасовая прогулка завершилась на подходе к одному из полуразрушенных зданий, которыми изобилует Зона. Кот сделал знак остановиться, и достал из кармана пустую гильзу. Хоббит послушно замер за его спиной, наблюдая за манипуляциями товарища, при этом не забывая посматривать по сторонам. А тот широко размахнулся и бросил вперед сверкающий латунный цилиндрик. Огненный столб рванулся с гулом из просвета между бетонных плит.
- Работает!, - удовлетворенно констатировал Кот. – Ищи давай в округе. Только провешивать не забывай, «жарка» расползтись могла.
- Кого искать? – недоуменно переспросил Хоббит.
- Вот дурья башка! Цветы ищи! Мы что с тобой – на 8 марта без цветов пойдем?
- Откуда цветы? Какие? Март же, холодно! Кот, хорош прикалываться! Артефакт что ли какой? Если «Каменный цветок» - так его же не возле «жарки» искать надо. – Хоббит никак не мог понять, чего от него хочет товарищ.
- Дим, вот смотри – «жарка» реагирует на все, что в нее попадает. И нагревает плиты. Парник получается. Цветы обыкновенные, только маленькие. Типа первоцветов или подснежников. Тут теплее, поэтому тут должны быть. Не артефакты, а обыкновенные цветочки. Подарок будет просто замечательный. А артефактов тут любых надарить и без нас смогут. Поэтому – ищи цветочки.- Терпеливо, словно маленькому разъяснил Кот напарнику. И медленно двинутся по дуге вдоль развалин, бросая перед собою гаечку на веревочке и вытягивая ее назад. Хоббит посмотрел, вздохнул, достал такую же «удочку», и двинулся в другую сторону.
Часовой поиск облагоденствовал сталкеров букетиком из пяти цветков, шестой решили не брать, седьмого не нашли, и недорогим, нередко встречающимся около «жарки» артефактом «капля». Артефакту Хоббит обрадовался даже больше, чем найденным цветочкам, его совместно было решено пустить на пропой и отмечание праздника.
Ранним утром 8 марта, при подходе к лаборатории ученых, находившейся на Янтаре, их тормознули трое гопников. На стандартный вопрос «бабло, артефакты есть?» Кот показал бумажный кулек, из которого торчали кончики зеленых стебельков, и сообщил, что только вот это, подарок на 8 марта. После чего гопники, перекидываясь сальными шуточками и гогоча, ушли. Хоббит удивленно смотрел на Кота.
- Кость, а чего это они так спокойно свалили? Даже шмонать нас не стали.
- Так им Бондор на британский флаг порвет, если узнает, что они нас с подарком тормознули. Сами, наверное, оттуда же идут.
- Откуда – оттуда? – переспросил Хоббит.
- Дойдем – сам увидишь. – посмеиваясь ответил Кот.
На гулкие удары в металлическую дверь реакция последовала минуты через три. Клацнули электромагниты, и, с ядовитым шипением пневмоприводов, дверь, противно скрипя петлями, отворилась. Они зашли в камеру переходника, вторая дверь весело распахнулась только после того, как лязгнули замки первой. К ним вышел молодой парень в белом халате, поздоровался и вопросительно замер, пережидая паузу.
- Вот, – сказал Кот, и протянул парню бумажный кулек.
- Что это? – спросил молодой ученый, машинально принимая кулек и начиная его медленно разворачивать.
- Цветы, - ответил Кот.
- Кому цветы, зачем? – удивленно переспросил парень.
- Тебе… ну в смысле вам… ну… это, восьмое марта же, вот и цветы вам тут вот с Хоббитом принесли, эти, как их, подарошники, в смысле, подснежники… - начал путаясь и сбиваясь объяснять Кот. Хоббит и ученый недоуменно смотрели на него.
- Кот, ты чё… - громким шепотом начал было Хоббит, как его прервал громкий голос.
- Берите, Александр Иванович, берите! Сегодня же восьмое марта, сталкеры весь день сегодня будут подарки таскать, вы уж не обижайте людей, берите. Сейчас вон трое весьма колоритных персонажей «Золотую рыбку» притащили, я так понимаю – от Бондора, или от Борова. А эти вишь чего – цветов где то нашли, – улыбающийся Сахаров, руководитель лаборатории, вышел в прихожую и поздоровался с пришедшими.
- Профессор, ну вы это, как говориться, поздравления там, и все такое разное… А мы это, пойдем… Хоббит, айда на выход! Профессор, еще раз наши поздравления! – и Кот, зацепив приятеля за руку, потянул его к выходу.
Вечером, разливая полученную у бармена за «каплю» водку, Хоббит принялся расспрашивать.
- Не, Кот, ты толком скажи. Я уже понял, что не профессору эти цветочки были. Ну а взаправду этих лаборанток видел кто, или нет? Или это байки очередные?
- Хоббит, я с тебя удивляюсь! Даже если тебе скажут что видели – не верь. Пока сам не увидишь. Но то, что они там есть – это я тебе точно говорю! Иначе бы и народ не говорил, и Сахаров бы подарки не брал. В Зоне женщин нет, больно ревнивая она дама – Зона. Только в лаборатории женщины в Зоне и могут быть, потому как там вроде и не Зона. И вот теперь представь – отдал Сахаров наш подарок молодым симпатичным лаборанткам – знаешь, как они цветам обрадуются! Вот за это давай и выпьем, чтобы женщины всегда радовались, а 8 марта – вдвойне!
Песенка
Бар встретил меня привычным шумом посетителей и неожиданной, пугающей пустотой за стойкой. Отсутствие на привычном месте бармена, лениво протирающего грязной тряпкой очередную кружку, или меланхолично взирающего в подвешенный под потолком телевизор, на экране которого мелькают картинки древнего боевика с заюзанного диска без названия, само по себе вызывает легкое недоумение. Отсутствие оного в течение доброй пары минут при полном зале народа – легкий ступор и отчетливый жом в районе выше пяток в ожидании нового локального катаклизма. А вот непоявление бармена после дружеского поколачивания кулаком по стойке, сопровождаемого мелодичным и не очень позвякиванием посуды – ощутимую панику и желание оказаться по ту сторону Кордона. Когда же на призывное: «Ау! Твою за ногу…» никто не откликнулся…
Я осмотрел зал – нет, лица все знакомые, никто не дергается, все и всё как обычно. А потом на охранника взглянул. А вот он на меня – нет. Потому как в дверном проеме, ведущем в подсобку, вовсе даже не скучающая физиономия торчала, а противоположные ей филейные части тела. Голова что-то увлеченно разглядывала в недрах подсобки, и на внешне раздражители в виде меня, проскальзывающего мимо, не реагировала. Вернее, среагировала, но поздно. Я был уже в подсобке.
Картина, открывшаяся моему взору, что называется, животрепетала. Дядюшка Офф, исполняющий роль бармена в этом балагане, грубо манкировал своими обязанностями, сидя за столом в подсобке, положив подбородок на скрещенные на столе руки и уставив не видящий ничего вокруг взгляд в монитор старенького ноутбука. Его знаменитый фартук сиротливо висел на ручке двери, ведущей к барной стойке.
Пару месяцев назад, истомленные чередой зимних и весенних праздников, хроническим, в связи с этим, безденежьем, большим количеством пооткрывавшихся к праздникам забегаловок и барчиков, сталкеры резко снизили количество баропосещений в день. Хозяева питейных заведений прибегали к самым различным ухищрениям и уловкам, пытаясь заманить клиента к себе. Все было бесполезно. Народ не шел. Неожиданно пронесся слух, что «100 рентген» пригласили на работу официанку, и та будет обслуживать чуть ли не топлес. Такого ажиотажа Зона не видела давно. Женщина в Зоне, да тем более в баре, топлес…. Очередь желающих попасть в бар растянулась аж до дальнего долговского блокпоста. Ветераны быстро обозначили – всякий входящий в бар может заказать рюмку, выпить ее и быстро уйти, чтобы не задерживать очередь и дать возможность обслужиться остальным. Старожилы могут выпить по две. Жаждущая зрелищ и переминающаяся с ноги на ногу очередь быстро согласилась. В ожидании открытия сталкеры начали спорить, а потом и делать ставки на то, что рыжая, брюнетка или блондинка, и на размер бюста. Особой популярностью пользовались лоты «рыжая с третьим» и «блондинка с четвертым».
Первые из счастливцев, выходившие из бара с обалдевшей физиономией и глупой улыбкой на лице, только добавили масла в огонь. Ставки моментально взлетели втрое, официантка стала «ню» с пятым, начали раздаваться крамольные крики, что ветеранам тоже по одной, быстро сменившиеся уверениями, что это продиктовано исключительно заботой об их бесценном здоровье. К слову сказать, старожилов в очереди было не особо и много, в основном они порядок в толпе поддерживали. Некоторые выходившие из бара тут же шли и вставали в хвост очереди, другие обосновывались поодаль. Практически никто из прошедших бар не ушел, все кучковались рядом, выказывая намерение еще раз зайти и обслужиться, подстегивая тем самым нетерпеливое желание очереди. Когда к обеду основная толпа побывала внутри, и начали выходить последние из «первозаходников», то тут, то там стали раздаваться смешки, местами перерастающие в дружный, до слез, хохот. Ветераны, неторопливо оттерев от входа толпу новичков, проследовали в бар. За стойкой их встречал приветливо улыбающийся Дядюшка Офф, одетый в новый фартук. На фартуке, туго обхватывающем его не самую худосочную фигуру, была изображена фигура девушки в мини-бикини. В полумраке бара, освещаемой несколькими маломощными «вечными лампочками», создавалось впечатление, что за стойкой действительно стоит девушка в купальнике и с головою Дядюшки Оффа. Правда, его «Ну что, заказывать будешь или пеньком стоять останешься?» с добавлением боцманского сленга мгновенно рассеивало всякую иллюзию.
С тех пор фартук, названый «убийцей конкурентов», периодически появлялся за стойкой, веселя толпу сталкеров воспоминаниями и вызывая у пришлых новичков недоумение и восторженный смех. И, сиротливо висящий на дверной ручке, он невольно вызывал ассоциацию со спущенным «Веселым Роджером» флибустьерского фрегата.
Дядюшка Офф, не обращая на меня внимания, протянул вперед руку, потыкал пальцем по клавиатуре, вернул ее на место и вновь тяжело уронил подбородок на руки. Я сдвинулся таким образом, чтобы видеть из-за его головы монитор, охранник тоже сдвинулся, и теперь сопел где-то у меня над ухом. По экрану пошла заставка известного гала-концерта-конкурса, или еще какой-то международной попсовой лабуды, слащавый напомаженный диктор и нафуфыренная фифа с неплохими декольте спереди и сзади объявили выходящего на сцену претендента, вернее претендентку. Дива Дивная и группа «У-Дивительные девчата». Из маломощных встроенных динамиков ноута полилась забойненькая музычка, оператор сделал наезд на певичку, показывая зрителям довольно таки симпатичную мордашку и не менее симпатичные округлости, едва прикрытые кусочками ткани, должными изображать одежду. Остальные «У-Дивительные девчата» изобилывали не менее привлекательными мордашками и округлостями и не более строгими одеждами.
Ты прислал любви мне знак
Этот чудный артефакт
Это «рыбка золотая»
Я желанье загадаю!
О как! Я замер с открытым ртом, пытаясь переварить услышанный куплет. У кого-то на Большой Земле, видимо, начались сезонные обострения, причем массовые. Знакомо, проходили. Вскорости опять надо ждать наплыва новичков, искателей «чудного артефакта» и «знака любви» для красивых молоденьких дурочек. А потом пошел припев, и девчонки начали кружиться и изгибаться на сцене своими выпуклостями и вогнутостями. Надо признаться, смотрелось красиво даже на маленьком экранчике ноута. Представляю, что там в зрительном зале с мужиками творилось. Но тут я вслушался в слова припева:
«Рыбку золотую» на ладошку положу
Потихоньку шепотом желание скажу.
И еще какие-то «ля-ля-ля» минут на пять. Девчонки, вместе с Дивой, продолжали красиво изгибаться на сцене, умудряясь при этом не вывалиться из своих шнурочков, и провоцируя окружающих ожиданием этого момента. Мама дорогая, какой же идиот им это придумал! Если положить на ладонь это жёстко фонящее всеми разновидностями радиоактивных лучей, не спорю, с виду обалденно красивое, порождение Зоны, то через час будет одно желание – унять зуд в нестерпимо чешущейся ладони. Я видел людей, в буквальном смысле до кости расчесывающих руки, после того как голыми ладонями подержали «золотую рыбку». И со слезами молящих через неделю отрезать им руки, с которых пластами сходило мясо, отслаиваясь от костей. И жалобно смотрящих через месяц, с лейкемией, саркомой Коши и злокачественными опухолями всех слизистых.
А девчонки продолжали беззаботно распевать в свете юпитеров и софитов, под восторженный рев мужских глоток из зала.
Мой любимый, дорогой
Знаю – будешь только мой!
Так я сталкера люблю
От желанья вся горю!
И снова этот дурацкий припев про «золотую рыбку» на ладони. Минут на пять. С кружением по сцене и вышибанием остатка мозгов у всех видящих это действо мужиков. Потом клип закончился. Неожиданно громко вздохнул над ухом охранник, и гулко сглотнул. Кажется, все это время он не дышал. Дядюшка Офф среагировал на звук, перевел на нас свой затуманенный взор и сфокусировал его на мне.
- У тебя «золотая рыбка» есть?
- А-фи-геть! И это вместо «Здрасти. Как дела? Может голодный?»
- Здрасти. Как дела? Отшельник, у тебя «золотая рыбка» есть? – взор Дядюшки Оффа несколько прояснился. Охранник, заметив начавшиеся в шефе видоизменения, быстренько ретировался на свое место, краем уха прислушиваясь к беседе.
- Про голодного забыл спросить. Но, не утруждайся, так отвечу. Да, голодный. Да, очень. Да, буду все. И чай. Нету если чая – кофе. Если кофе в зернах, тогда чай не надо.
- Я тебя про «рыбку» спросил, – жалобно пробасил бармен, вызывая стойкое сомнение в своей психической адекватности.
- Надо – найдем, - начал я, но тут же был прерван восторженным воплем
- Надо, Отшел, надо!
- Слушай, Офф, нафига тебе «рыбка»? Ты ее, надеюсь, на ладошку класть и желание загадывать не собираешься?
- Да я что, больной?! Девчонкам пошлю, с запиской, мол, от почитателя, Дядюшки Оффа, сюда их приглашу, может, приедут, тут попоют… - бармен радостно улыбался, выдавая на-гора свои мечты и фантазии. Охранник зависливо на него поглядел.
- Ты сбрендил окончательно, старый!!! Ты госпиталь имени матери Терезы открыть решил, или тебе новая война группировок нужна? - тут я уже не выдержал, и с повышенных тонов перешел практически на крик, но, глядя на ошеломленного бармена, убавил громкость голоса.
- Почему госпиталь? Почему война группировок? – непонимающе переспросил он.
- Ну ты же слышал их рецепт обращения с этим артом. Положить на ладошку и желание загадать. Пришлешь ты им «рыбку», а они возьмут, да так и сделаю с дури да по незнанию. И что ты будешь делать с десятком безруких, лысых, больных уродин? А если им хватит ума за арт руками не хвататься, а припереться сюда – взгляни на свой фартук, и вспомни, какая толпа припёрлась его разглядывать. И еще вспомни, из-за какой мелочи началась та, первая война группировок.
- Да, тут ты на все сто прав. – Дядюшка Офф поскреб затылок. – Эх, а идея все-таки хорошая была. Ну, я про на девчонок посмотреть, песенки их послушать. Так чего ты там про еду говорил?
- Сам туда езжай, да посмотри. Да ладно, ладно, сам выйду, не надо меня так то уж настойчиво выпроваживать. – Я неторопливо направился к выходу, подгоняемый ласковыми напутствиями бармена, не терпящим присутствия посторонних при процессе приготовления им пищи. Хотя, конечно, всегда хотелось посмотреть, из чего готовиться то, что впоследствии выдается за еду.
- Ступай, ступай уже, касатик, растудыт твою в карусель. Нечего тебе тута делать, видишь, фартук уже одеваю, специально для тебя, болезный, сейчас блюда готовить стану. А ехать то туда – это ж эгеге как дорого, – неожиданно вздохнул Дядюшка Офф. – А то может быть и съездил бы.
И тут у меня в голове словно тумблер какой перемкнуло.
- Стоп. А тут, в Зоне, этот клип кто-нибудь видел? Или может эту песню слышал?
- Не, это вряд ли, - протянул бармен, - я его только под утро скачал, и то – случаем наткнулся. Тем более – это пересылка с записи была, я «ловилкой» поймал, Мегавольт недавно программку хитрую мне поставил.
- Ну, если Мегавольт ставил, тогда у тебя есть шанс съездить на концерт к этим дамочкам. Только – умоляю, «рыбку» им в подарок не таскай. Лучше «химерины слезы» или «карусельные сапфиры» подари, они не фонят.
Местный хакер-программист Мегавольт был известен тем, что любил писать свои программы, и взламывать чужие. Поговаривают, что на Большой Земле его разыскивали все мало-мальски стоящие спецслужбы всех мало-мальски стоящих стран, и несколько служб безопасности нескольких крупных банков, в чьих базах данных он покопался. Программы собственного сочинения он иногда ставил на различные электронные прибамбасы своих знакомых, и, как правило, редко повторялся. У меня самого был перепрошитый и перезалитый им ПДА. Так что, не удивлюсь, если с его программой бармен умудрился на старенький ноут с дешевой житомирской тарелкой, скачать через спутник запись из монтажерской студии.
- Слушай сюда, Дядюшка Офф. Как ты думаешь, сколько будет стоить эта долбанная «золотая рыбка» после такой пиар-акции? Задумался? А я тебе скажу – столько, сколько мы назначим. – Захвату здоровенной лапищи, потащившей меня обратно внутрь помещений, подальше от лишних ушей, я не противился.
- Мы? – добродушно, словно немного голодный гризли, проворковал бармен.
- А ты как думал! – несколько преувеличенно громко возмутился я. – Я ему тему на блюдце с голубой каемочкой, а он мне «от винта» показывает. Или вместе тему мутим, или – пилите, Шура, гири, они золотые. Сами эту заморочку прокачаем, а ты у нас в друзьях-конкурентах походишь. Мы ведь арты и через Сержанта, и через Сидоровича скинуть можем.
Упоминание о Сидоровиче, старом друге-конкуренте, с которым у бармена давно шла холодная война из разряда «кто круче», стало последней каплей.
- Химера тебя задери, шантажист. Не Отшельник ты, а шельма, какой свет не видывал. Так что это ты там про «мы» говорил? «Мы» - это в смысле ты да я?
- Ты, да я, да мы с тобой. Нет, Дядюшка, придется еще пару человек в компанию прихватить. С Сержантом, опять же, договориться. – Я уселся на предложенный стул, бармен, облаченный в свой развратный фартук, притащил пару кастрюлек и шваркнул их на стол передо мной. – Спасибочки тебе, благодетель, не дал с голодухи опухнуть. Так вот, «рыбка» - арт редкий. Его сейчас в Зоне на руках штук семь-восемь, не больше. Почём он сейчас перекупам на Большую Землю уходит?
Бармен замялся, но потом назвал цену. Я ошалело откинулся на стуле.
- И ты еще после этого жалуешься, что тебе к Диве на концерт съездить не на что?
- Ишь ты, какой деловой, - озлился Офф, - а суммы откатов тебе назвать? А цены на чистую еду, на патроны, на воду? Или ты думаешь – так просто тут за стойкой стоять? Типа – стой себе спокойно, деньги лопатой загребай, да артефакты по-дешевке скупай. Вы же, дуроломы, всякую хрень из Зоны тащите. Я себе иной раз антирадов колю, как будто не в баре стою, а возле четвертого энергоблока прогуливаюсь.
- Ну все, все, успокойся. Был неправ, погорячился. – Я примиряющее поднял вверх открытые ладони. – Короче, при правильном раскладе сможешь к цене ноль подрисовать. А закупочную тут просто на пару тысяч поднимем.
- Ноль подрисовать? А не больно круто? – засомневался бармен.
- Нет, нормально. – Успокоил я его. – Сам прикидывай – если даже ты, старый жук, стал у меня этот арт спрашивать, посмотрев клип на ноуте, то прикинь, что сейчас на Большой Земле начнется. Их скупать будут за любые деньги. До этого, сам знаешь, их только ботаники брали, потому как толку с них, кроме разнообразной радиоактивности, никакого. И на Большой Земле их сейчас – парочка в «курчатовке», пяток у американцев, еще по одной в разных там французских-английских универах. И все. Те своих «рыбок» ни под каким соусом не продадут, они им для науки нужны. И охрана там хорошая. Значит, куда богатеньким буратинам бечь? Правильно, к перекупам. А перекупам при хорошем заказе куда? Правильно, в Зону, к тебе, к Сержанту, к Сидоровичу, ну, к другим еще там. А вот теперь картина маслом – все «рыбки» в руках одной теплой компании. И тогда что сможет сделать теплая компания? Абсолютно верно – назвать СВОЮ цену.
- Вот же пройдоха. Хорошо, что ты в конкурентах у меня не ходишь, – добродушно улыбаясь, бармен прошелся к стоящему в углу комнаты старому шкафу, позвенел вынутой из кармана связкой ключей, открыл дверку и возвратился обратно к столу с ручной мельничкой и пачкой кофе в зернах. – Так как ты себе эту теплую компанию представляешь?
- Ты, я, еще пара сталкеров из ветеранов. В равных долях. – Тонкий запах перемалываемых зерен поплыл по комнате, вплетаясь во все остальные запахи и отодвигая их на второй план. В предвкушении еще более сильного запаха свежесвареного кофе рот наполнился слюной, я непроизвольно сглотнул, а воображение уже подсовывало услужливо запах-вопоминание пузырящейся коричневой пенки. – Мы эти арты по сталкерам ищем-скупаем, за тобой – финансирование и сбыт перекупам.
- Фифти-фифти. Пятьдесят процентов на меня, пятьдесят на всех вас. Все это за вычетом накладных. А там хоть всю Зону можешь к себе в компаньоны взять. – В умении торговаться мне до Дядюшки Оффа было – как тушкану до топотуна (прим. – топотун – он же псевдогигант). А тот неторопливо продолжал крутить ручку мельнички, ожидая моего крайнего слова.
- Я так понимаю – без моего «да» кофеек мне не обломится?
- Ты неправильно понимаешь. Без твоего «да» кофеек тебе вообще обломится. По полной и надолго. – Бармен приветливо улыбнулся, показав все тридцать два, или сколько их там, у акул капитализма, зуба.
- Под влиянием жесточайшего шантажа вынужден согласиться. Только, по моим «рыбкам» мы с тобой тет-а-тет решаем. Прямо сейчас. Чего ты так на меня изумляешься? У меня их две штуки. – Всетаки приятно последнее слово за собой оставить. Дядюшка Офф с удвоенной энергией закрутил ручку кофемолотильного аппарата.
После пары кружек ароматного кофе я, сытый и довольный, вышел в зал. Народ за столиками и возле стойки переговаривался между собой, не обращая на меня особого внимания, охранник молча посторонился, пропуская в зал. В углу, в компании с бутылкой «Казаков» стоял Вова Спорщик. Он то мне и был нужен. Пару дней назад Вова вернулся из очередной ходки, вернулся, что называется «по ноздри», большую часть хабара скинул, и теперь пропивал вырученные деньги, но несколько артов оставил. Как он сам сказал – «на похмел и под новую ходку». Среди них, если он прошлый раз не наболтал, была и «золотая рыбка».
- Вова, привет! Ты «рыбку» еще не скинул? – я решил сразу брать быка за рога. Пока Спорщик еще мог адекватно оценивать окружающую обстановку.
- А! Здорово, бродяга! – обрадовался новому собеседнику Спорщик. И сразу же сделал попытку перевести меня в категорию собутыльников. – Отшел, дружбан, давай с тобой выпьем! Бармен! Дай еще один стакан! И еще одну, нет две флакошки «казачат»!
- Стой, стой, стой! Вова, я ж не пью. Ты мне про «рыбку» скажи
Рыбка плавает в томате
Рыбке в банке хорошо!
Только я едрёна матерь
Счастья в жизни не нашел!
Отшельник, для тебя – любой стих. Если тока щаз-з вспомню. Ну мы с тобой щаз-з выпьем – и я сразу вспомню. – Спорщик пьяно покачнулся, но успел ухватиться за полку стойки. – И рыбков на закуску возьмем. В томате. А то я уже всех съел. И в масле, и в томате. Во, смотри…
Спорщик показал рукава сталкерского комбеза, измазанного один в томате, второй – в масляных пятнах, потом пьяно повел рукой, сметая на пол пустые и полупустые жестянки рыбных консерв. Охранник на шум посмотрел неодобрительно, явно не Спорщик будет остатки рыбы с пола убирать. Но – клиент прав, пока платит. А этот сталкер пока платит.
- Вова, не надо на меня вешаться. Ты мне «золотую рыбку» продашь? Я тебе на штуку от торгашей цену подниму. Мне «рыбка» нужна.
Взгляд Спорщика на мгновение прояснился, он перестал качаться и внимательно на меня посмотрел.
- На штуку?
Я кивнул. Он задумался, но потом внезапно в лице проскользнуло что то такое, как у пятилетнего мальчишки, удачно утащившего с кухни прямо из под носа родителей банку варенья или кило конфет.
- Нет! Мы с тобой сейчас поспорим – кто кого перепьет. Если я тебя – то ты мне деньги, а я тебе артефакт, а если ты меня – то я тебе артефакт, а ты мне деньги.
Думаю, не надо объяснять, откуда у Вовы взялось прозвище? Спорщик, довольно улыбаясь, ждал моего ответа. Однако, дилемка нарисовалась. Алкоголя я не употребляю принципиально, а поступаться принципами ради денег – тоже не в моих принципах.
- То есть – если я перепиваю тебя – то ты мне артефакт, а я тебе деньги. А если ты меня, то все равно – ты мне артефакт, а я тебе деньги. Я правильно понял?
- Нет! – замотал головой Спорщик, - если я тебя, то ты мне деньги, а я тебе артефакт.
- А! Ну, такая расстановка многое меняет. А пить то зачем?
Вова Спорщик посмотрел на меня укоризненно-недоуменно, как на не дошедшего до горшка первоклассника.
- Пить – нужно!
- Ладно, Володь, ты пока водочки заказывай с закуской, а я пойду рефери найду, или себе замену. – Вариант с заменой был достаточно неплох, найти сталкера, желающего выпить на халяву, в баре труда не составляло.
- Не-е-ет, замены не надо, - Спорщик растекся своей двухметровой стокилограммовой тушкой по столешнице и пьяно погрозил мне указательным пальцем, - мы же с тобой спорим, поэтому рефери ищи, а замены не надо.
В глубине зала, за столиком, боком ко мне, сидел старый знакомый, Игрек, в компании с незнакомым мне сталкером. К их столику я и направился.
- По здорову, бродяги!
- О! Отшельник! Присаживайся. Знакомься, это Жека, кличут Тормом, иногда Тормозом, но он не тормоз. Хоть он об этом постоянно уверяет. Присаживайся давай. Как сам? – Игрек, сталкер-ветеран, в промежутках между ходками постоянно ошивался в баре. Правда, промежутки эти были весьма короткие. Сталкеры, владеющие снайперскими винтовками и умеющие из них стрелять, ценились весьма высоко, часто и охотно приглашались в групповые ходки и рейды. Так что, Игрек со своей «плеткой» без работы и на голодном пайке не сидел.
- Игрек, тут вот какое дело… Помниться ты камешек находил, который из водки воду делает?
- Ну, было дело. – Снайпер подозрительно на меня покосился. – Поподкалывать меня решил? Может, уйметесь уже?
- Не, все всерьез. У тебя этот камушек где?
- Камушек у меня в кармане. Я его к ботаникам на Янтарь таскал, они его посмотрели. Теперь он не фонит. Там дрянь радиоактивная просто на него налипла, они почистили. Это хорошая новость. Только других свойств, кроме как превращать водку в воду они не нашли, хоть и уполовинили его почти на треть. Это плохая новость. Тебе он для чего? – Сталкер поднял банку пива, стукнул о край банки Жеки, отхлебнул и внимательно на меня посмотрел.
- Тогда у меня к тебе две темы для серьезного разговора. – Я, в свою очередь, внимательно посмотрел на Игрека, потом перевел взгляд на Торма, безмятежно прихлебывающего из банки. Игрек проследил мой взгляд, кивнул и сказал:
- На все сто.
- Тогда слушайте. Ожидается сильное увеличение спроса на «золотую рыбку». Я предлагаю вам войти в долю. Цель – скупить всех имеющихся на руках «рыбок» и поставить перекупам свою цену. Дядюшка Офф в теме. Собственно, он и будет перекупам цену выставлять и финансировать операцию-кооперацию. Нам нужно только обеспечить наличие отсутствия этих артов в свободной продаже. – Судя по тому, что обе пивные банки укоренились на столе, тема моих собеседников заинтересовала. – Теперь вопрос второй. У Вовы Спорщика, стоящего в углу, есть «рыбка». Но, чтобы ее выловить, нужен твой, Игрек, камушек, и рефери.
- Вова опять спорит? – понимающе кивнул снайпер.
- Вы хотите забрать артефакт у пьяного? – подозрительно уточнил Жека. – Вам не кажется, что это слегка… как бы это сказать…
- Нет. – Перебил я его. – Мы с Вовой Спорщиком поспорили, кто кого перепьет. Вернее, это он поспорил. Мнение остальных его уже не интересует. Если выигрывает он – то получает деньги, а я арт. Если выигрываю я – то получаю арт, а он получает деньги.
Торм непонимающе уставился на меня, потом, словно ища поддержки и объяснений всему этому сплошному недоразумению, перевел взгляд на Игрека, невозмутимо прихлебывавшего из банки.
- Вова потому и Спорщик, что спорить любит по поводу и без повода. А Отшельник спиртного не пьет. Вот и получается, то, что получается. Держи камень. – Игрек выложил на стол небольшой, размером с грецкий орех, камешек молочного цвета.
- Вот я тормоз! – хлопнул себя ладонью по лбу Жека. – Получается, что вы у него что так, что так камень покупаете. Приношу извинения за возникшие недоразумения.
- Стихами заговорил. Ты, часом, не поэт? – переспросил я, зажимая камушек в левой руке. – Реферем пойдешь?
- Пойду, - бодро кивнул Жека. – А что делать надо?
- Реферить, чего же еще рефери делают, – хохотнул Игрек, - Тормоз, не тормози, просто сиди с умным видом, наливай, и сам с Вовой не пей. Перепить его может только человек с его же комплекцией, или такой же бездонной глоткой.
Следующие полтора часа своего драгоценного времени я убил на «перепивание» Спорщика. Брошенный в кружку камешек исправно превращал водку в воду, правда, оставался сильный сивушный привкус, Жека добросовестно заглядывал к нам в кружки и набулькивал из бутылки, Спорщик веселился вовсю, радуясь неожиданно образовавшейся возле него компании и громко восхищался собственной мудростью, однако, учитывая выпитое ранее, вскоре спекся и кулем осел в угол, что-то бормоча себе под нос и пуская пузыри. Как было условлено в начале спора, он сообщил рефери, где находится артефакт. В нагрудный карман Спорщику Торм сунул записку, в которой сообщалось, что свои деньги за проигранный спор он может забрать у бармена. Свинцовый контейнер с «золотой рыбкой» Спорщика, спустя час, так же оказался у Дядюшки Оффа, в качестве первого взноса «теплой компании».
Спустя еще час, мы втроем стояли около входа в бар, на улице, под свинцовым вечерним небом, пронизанном красными прожилками заходящего солнца. Я вернул Игреку камешек, посоветовав не выкидывать такую полезную вещь. После этого обменялись новостями о местонахождении остальных известных «рыбок». Игрек с Тормом решили прогуляться на Свалку, где, по слухам, в развалинах обосновалась небольшая банда гопников, недавно облегчивших возвращавшегося на Кордон сталкера на «золотую рыбку» и еще пару артефактов. Я собрался дойти в бар к Сержанту, вернее, как он сам его обычно именовал, в трактир, и, при наличии у него «рыбок», либо выкупить, либо договориться о соблюдении статуса-кво и прочего нейтралитета в намечающейся сделке века.
- Тебе дальше нельзя. Чего стоишь, сталкер? Проходи давай. – Стоящий на «калитке» молодой долговец – само воплощение идеального часового – сурово, как ему казалось, смотрел на меня. Новенький комбез с фирменными эмблемами конкурировал в незасиженностью мухами с пахнущим ружейной смазкой на два метра окрест «Абаканом».
- Ой, дяденька, а Регул дома? Он гулять выйдет?
- Нет его, в рейде он, - ошарашено ответил ожидавшей любой другой, только не такой реакции, долговец.
- Ой, а можно я тогда к дяденьке Сержанту схожу, лимонаду у него куплю и в туалете пописаю? – Потом я быстро сжал руками ширинку комбеза, подогнул колени, и, притопывая ногами, продолжил канючить. – Нет, сначала пописаю, а потом лимонада куплю. Ну можноможноможно, дядечка?
- Можно, - ответил в конец ошарашенный таким неадекватным поведением «калиточный», и подвинулся, пропуская меня. Я не стал дожидаться повторного приглашения, и на полусогнутых рванул мимо него, по выложенной бетонными плитами тропинке вправо от поста, в направлении трактира Сержанта. Через пару шагов перешел на обычный шаг и обернулся, долговец продолжал смотреть мне вслед.
- Сам дурак! – выкрикнул я ему, показал язык и попытался вприпрыжку поскакать по тропинке, тут же запнулся о выступивший край плитки, чудом не навернулся, сплюнул и вновь перешел на обычный шаг. Весь оставшийся до входа в трактир путь в десяток метров я слышал хохот стоящих в карауле с «вратарем» долговцев.
Полумрак трактира освещали все те же «вечные лампочки», они же «светлячки». Это обыкновенные электрические лампочки, способные светить без видимого внешнего источника энергии. Накал спирали в них не такой яркий, как в нормальных, подключенных в сеть, где то приблизительно ватт на 30-40, что вполне достаточно для освещения помещений типа бара, трактира или обжитого подвала. Находить такие занятные артефакты стали при обследовании брошенных домов, подвалов, бункеров и бомбоубежищ. Причем, причину образования столь занятного феномена объяснить так и не смогли. Иногда сталкерам попадались целые длинные коридоры, освещенные «светлячками». Правда, этот феномен за пределами Зоны переставал работать, и, как было замечено, при удалении от центра Зоны накал спирали падал. При этом «вечные лампочки» были достаточно хрупки, резкий толчок заставлял спираль осыпаться тонким серебристым порошком, а колба изнутри моментально чернела. Некоторые лампочки могли светить сами по себе, а некоторые обязательно требовали патрона и куска провода, в противном случае спираль сразу осыпалась. Поэтому, предпочитая не рисковать не часто встречающимися и пользующимися постоянным спросом артефактами, при их нахождении лампочки срезали вместе со всеми причиндалами и проводами. Бывалых сталкеров нисколько не удивляли прикрученные к гвоздям в стене или натянутой под потолком проволоке, светящиеся лампочки.
Сержант, повернувшись спиной к входу, стоя на деревянном ящике и вытянувшись во весь свой немалый рост, аккуратно прикручивал «вечную лампочку» на куске обрезиненного провода к проволоке, протянутой над стойкой. Провод и проволока скручиваться не хотели, с потолка, подобно снежинкам, на голову и потрепанный долговский комбез сыпалась побелка, трактирщик отворачивал лицо и вполголоса матерился. Наконец, упрямство человека пересилило, Сержант удовлетворенно крякнул и начал обхлопывать плечи, стряхивая кусочки побелки.
- А когда раскаленное олово стало капать мне за шиворот… - начал было я, трактирщик резко и плавно соскочил с ящика и оказался прямо передо мной.
- Ну кто бы это еще мог быть! Здорово, бродяга! – Сержант, улыбаясь, протянул мне ладонь, я по ней хлопнул, и тут же увернулся от шутливого тычка левой в бок.
- Ты, смотрю, иллюминацию тут налаживаешь. Елку разобрал, или, наоборот, к Новому Году готовиться начинаешь? Как бизнес?
- Да какой тут бизнес. – Сержант разочарованно взмахнул рукой. – С утра пара человек, вон, так и сидят. И те - долговцы, просто поесть зашли. Народ вымер что ли?
- А чего ты хотел с таким «калиточным»? – и я тут же, гнусавя и шепелявя, передразнил стоявшего на посту долговца, - «Тебе дальше нельзя. Чего стоишь, сталкер? Проходи давай.»
- Ах они химерины дети! Снорки недоделанные! – Сержант сорвался с места в карьер и рванул на выход. В течение последующих пяти минут я наслаждался немыслимыми тирадами и оборотами русского языка. Узнал много нового о генеалогическом древе «воротника» и всех стоящих на посту вместе с ним лоботрясов, кажется, пару раз услышал звук пендаля, и, как завершение, фразу о недопустимости ограничения, во избежание, частного, особенно его трактирного, бизнеса в литературной обработке Сержанта.
Вернувшись, распалившийся Сержант ещё добрый десяток минут сыпал угрозами в адрес долговцев в общем, и Воронина с Петренко в частности, в основном в том ключе, что только бестолковые командиры могут выставлять таких бестолковых часовых. Сидевшие в зале долговцы сочли за лучшее потихоньку выскользнуть из трактира. Только пара зашедших новичков вновь вернули ему спокойствие и выражение задумчивости на лицо.
- Разговор у меня к тебе есть. Тет-а-тетный, на пачку дензнаков, толщиной в шмат сала, который ты утром себе на бутерброд кладешь…
- Не болтай, таких толстых пачек не бывает, - довольно заулыбался трактирщик, - Говори, какую фигню опять там придумал.
- Почему сразу – фигню? – сделал попытку обидеться я.
- Да потому что ты вечно фигню какую-нибудь придумаешь. Или вляпаешься в фигню какую-нибудь. И как до сих пор бошку на плечах таскаешь? Непонятно.
- Так и твоими стараниями тоже я в эти фигни вляпываюсь, - не замедлил я подвздеть Сержанта, намекая на парочку ранее сосватанных с его легкой руки заданий. – Тут такая штука… Короче, я хочу цены на «золотые рыбки» для перекупов задрать, тем более вроде на них повышение спроса ожидается. Дядюшка Офф согласился мне в этой теме помочь. Теперь я «рыбок» скупаю. Ты как? Ну, чтоб у нас с тобой накладок не возникло.
- А задирайте, - неожиданно легко согласился трактирщик. – Так и знал, что с очередной бредовой идеей. Я сам с вами свариваться не буду, ты же знаешь, я эту радиоактивную дрянь не люблю. У меня сейчас их три штуки на руках. Продавать не буду. Хочешь – за химеру отдам.
- И кто-то мне еще потом говорит, что я умудряюсь во всякую фигню вляпаться, и что идеи у меня бредовые. А это не фигня бредовая – химеру отлавливать? – слегка ошарашено ответил я.
- Сори, уточнюсь. За голову химеры. Коллекционер один с Большой Земли заказал. Хочет над камином, типа, повесить. Можно за деньги, - и Сержант назвал сумму оплаты.
- Погоди, я восемнадцать раз подумаю, а потом скажу. Если мне «рыбок» не продаешь – другим, надеюсь, тоже не продашь?
- Нет. Слово даю. – Слову экс-долговца можно было верить без малейших колебаний. Собственно, предложение было как раз в духе торговца с долговской закваской. Сержант предпочитал не продавать за пределы Зоны артефактов, делая исключение только для ученых, зато охотно поставлял всем желающим туши и части монстров, и платил за них, соответственно, дороже всех прочих торговцев. – И могу тебя заверить – ни один артефакт, который долговцы найдут, из Зоны, без моего ведома, не уйдет. И сейчас не уходят.
В общем-то, примерно на это я и рассчитывал, когда шел к Сержанту в трактир. Вот только отстрел химеры в мои планы не входил. Впрочем, даже без этих трех артов, главное дело я сделал – договорился с Сержантом и наглухо перекрыл для перекупов выход по «рыбкам» на долговский канал.
На входном контроле стояла уже другая смена, которая сделала вид, что не замечает мимо проходящего меня, но, едва отойдя на пару шагов, я услышал за спиной хохотки часовых. Уже, видать, рассказали…
Выщербленные бетонные ступеньки круто уходили вниз и заканчивались маленьким пятачком перед массивной железной дверью с глухими скрытыми петлями и прорезями-бойницами в поржавевшем металлическом полотне. На условный стук дверь, скрипнув, приотворилась, и я проскользнул в образовавшуюся щель. Война группировок хорошо учит осторожности. Десяток «вечных лампочек» освещало пространство бывшего бомбоубежища, давным-давно отвоеванного группой свободных сталкеров у Зоны и других претендентов. В дальнем углу, отгороженный дощатой дверью, закрытой на блестящий никелированный замок размером со спичечный коробок, находилось то, что я мог называть своим домом. Во времена первой войны группировок, находясь в составе группы свободных сталкеров, занявших этот подвал, мы компанией в несколько человек выгородили себе маленький закуток, в уголке, возле одного из воздуховодов. И оборудовали еще один запасной выход – разветвляющийся на два рукава лаз, позволяющий вылезти по разные стороны рядом стоящего здания. Состав жителей комнатушки уменьшался и сменялся, сейчас ключи от замка имели я и Винт.
Повесив замок с вставленным в личинку ключом на вкрученный специально для этого в косяк крючок, я задвинул задвижку внутренней щеколды, способной единственно – зафиксировать дверь от самопроизвольного раскрывания. Оба «светлячка» в комнатушке горели исправно. Судя по засохшей хлебной корке, лежащей на столе – Витя Винт опять подался на поиски приключенческих разнообразий для своей пятой точки, и «домой» дня три-четыре как не заглядывал. Жаль, я на него рассчитывал. Хотя, может еще и успеет подойти.
Неторопливо размышляя, я снял комбез, оставшись в одном нательном белье, и повесил его на вбитый в стену дюбель. Потом положил КПК в пределах досягаемости руки, уселся на угол лежака возле стола, сдвинул засохшую корку, расстелил тряпицу и принялся чистить автомат. Дощатые стены, создавая иллюзию отдельной комнаты, от звуков, однако, абсолютно не изолировали.
- … и вот, значится, я, значится, всех снорков поубивал, а тут на меня топотун выскакивает. Я его, значится, с подствольника – тыдыщ, а ему, гаду, значится, пофиг. Я ему «лимонку» под ноги – хабах, значится, «лимонка» - быдыщ, а он, значится, все равно на меня прет. А тут еще, значится, химера сзади меня ка-а-ак зарычит – и кинулась. Я, значится, на землю упал, она, значится, надо мной пролетела и в контролера врубилась…
- Какого контролера? Топотун же был?
- Ну я и говорю – топотун. Я по ним обоим из подствольника – бабах…
- Да когда ж ты перезарядиться то успел?
- Вот ты, Арагорн, доколебался! Пока лежал – и перезарядился. Так мне дальше рассказывать, или нет?
- Да ладно, я ничего. Ври дальше, оно у тебя забавно выходит…
- Ну так вот, а химера с топотуном….
И тут меня прострелило. Возвращаясь мимо Рыжего Леса, я видел, как топотун химеру по кустам гонял. Уступая химере в скорости, топотун своим визгом может обездвижить любого. Из-за того, что они топают, когда визжат, словно капризные дети в магазине возле витрины с игрушками, псевдогигантов и зовут топотунами. Или топтунами, это уж кому как угодно будет. Если того топотуна химера разозлила или поранила – то он ее по-любому достанет. Этим он на носорога похож. И перебъет химере хребет. Если он ей на голову не наступил – то у меня есть шанс заполучить химеру для трактирщика.
Подхватив КПК, я рванул к выходу, отодвинув задвижку щеколды и едва не сорвав с петель дверь. Пробежав по бомбоубежищу и уже отодвигая тяжелую дверь, я услышал сзади гул голосов и клацание затворов. Выскочив на свежий воздух, я метнулся к ближайшему световому пятну и начал набирать на капэкашке запрос. Пыхтя, из подвала выбежал сталкер в полузастегнутом комбезе с автоматом в руке, и подбежал ко мне.
- Что случилось?
- Да ничего, бабушке забыл спокойной ночи пожелать, - ответил я, продолжая набивать текст и не поднимая головы.
- Вот дурной! Всех перебаламутил! Бабушке он… тьфу… - сталкер сплюнул, и отправился обратно в бомбоубежище. – Отбой тревоге! Он бабушке написать забыл!
На запрос откликнулись Айрон и Леший, находящиеся в районе Рыжего Леса, но порознь друг от друга. Им я и предложил поутру, объединив усилия, посмотреть химерину голову в кустах, но так, чтобы не оставить там свои. И назвал цену, которую за эту голову можно получить, если она в приличном состоянии, и сгодиться для чучела. Цена их вдохновила, в ответ мне было прислано, что поутру они встретятся, и, если в кустах найдется тушка химеры, а при химере – годная к использованию голова, то они вместе с этой мечтой чучельника немедленно прибудут в Бар. То, что за ночь труп химеры может обглодать зверье, я не боялся. Позариться на это мясо может только чернобыльский кабан, а их в окрестностях Рыжего Леса не особо много водится, это вотчина слепышей и чернобыльских псов.
Возвращаясь через лежбище сталкеров к месту постоянной на эту ночь дислокации, я услышал много нового про придурков, бегающих ночью на улицу в кальсонах писать эсэмэски бабушкам. Поднятые
