VI. Свойство и употребление денег

Во всяком мало-мальски цивилизованном обществе никто не может сам производить все, что ему нужно, редко бывает даже, чтобы одно и то же лицо произвело какой-нибудь предмет весь сполна. Но если каждый производитель и совершает только то, что по его силам необходимо для полного производства продукта, то потребности его все-таки не ограничиваются каким-нибудь предметом - они чрезвычайно разнообразны. А следовательно, всякому производителю приходится еще заботиться о всех других предметах своего потребления посредством обмена того, что он произвел сам для удовлетворения своих личных потребностей, на другие продукты, которые ему нужны.

Здесь мимоходом можно заметить, что так как всякий сохраняет для своего потребления только самую малую часть того, что он производит, как, например, огородник - самую малую часть разводимых им овощей, пекарь - самую малую часть хлеба, который печет, сапожник - самую малую часть обуви, которую тачает, и т.д., то наибольшая часть продуктов, можно сказать, даже почти все продукты общества потребляются только благодаря обмену.

Из этого положения выводили то ошибочное заключение, что обмен служит самой главной основой производства богатств, тогда как он играет в этом настолько второстепенную роль, что если бы каждое семейство само производило (примеры этого встречаются в западных областях Соединенных Штатов) все предметы, необходимые для его потребления, то общество все-таки могло бы существовать, хотя тут и не совершалось бы никакого обмена.

Впрочем, я сделал это замечание лишь для того, чтобы вернуть вопрос к его справедливым принципам. Я вполне понимаю, насколько обмен полезен для развития производства, и начал доказывать, что он, безусловно, необходим в развитом состоянии общества.

Установив необходимость обмена, остановимся на минуту и посмотрим, как трудно было бы разным лицам, образующим наше общество и представляющим собой чаще всего производителей какого-нибудь одного продукта или по крайней мере очень малого числа нескольких разных продуктов, - как трудно было бы этим лицам, оставаясь потребителями, и притом самыми нуждающимися в самых разнообразных продуктах, обменивать то, что они производят сами, на то, что им нужно для себя, если бы этот обмен производился натурой, т.е. продукт на продукт.

Ножовщику пришлось бы идти к пекарю, и, чтобы получить у него хлеб, он стал бы предлагать ему ножи, но пекарю нужны не ножи, а платье. Чтобы получить это платье, он охотно дал бы хлеб портному, но портному нужен не хлеб, а мясо, и так далее до бесконечности.

Чтобы избежать этих затруднений, ножовщик, не имея возможности навязать пекарю товар, который ему вовсе не нужен, будет по крайней мере стараться найти такой товар, который пекарь мог бы, в свою очередь, легко обменять на другие необходимые ему продукты. Если есть в обществе такой товар, который всякий желает приобрести не в силу той пользы, какую он мог бы доставлять сам по себе, а в силу той легкости, с какой он мог бы меняться на предметы, необходимые для потребления, - товар, количество которого легко соразмерить с ценностью того, что хотят приобрести, то именно этот самый товар и стал бы искать ножовщик в обмен на свои ножи, потому что опыт научил его, что на него он легко получит посредством другого обмена и хлеб, и всякий другой необходимый ему продукт.

Этот товар и есть деньги [В другом месте Ж.-Б.Сэй доказывает, что деньги не суть только простой знак, но что они должны иметь свою внутреннюю (inrinseque) ценность, равную тому, что покупается на них, и выводить отсюда, что монета должна быть сделана из драгоценного металла. - Прим. франц. издат.].

Есть два одинаково важных свойства, вследствие которых вообще предпочитают монету, имеющую обращение в стране, всякому другому товару. Вот эти свойства.

1. Монета как освященный обычаем и разрешенный законом посредник в обмене продуктов годится всякому, кому надо произвести обмен или купить что-нибудь для своего потребления, т. е. всем. Всякий хорошо знает, что, предлагая монету, он предлагает такой товар, который годится всем, и уверен поэтому, что он и сам может приобрести на нее посредством операции, называемой куплей, все предметы, какие ему могут понадобиться. Тогда как если бы он запасся каким-нибудь другим продуктом, то не был бы уверен, что он действительно годится владельцу того продукта, какой ему хочется приобрести. Для этого он должен совершить два обмена - сначала куплю, а затем продажу, предполагая при этом, что ценность обмениваемых продуктов совершенно одинакова.
2. Второе свойство, дающее предпочтение монете, состоит в ее способности дробиться на такие части, из которых каждая равна как раз ценности покупаемого предмета. Так что ее принимает всякий, кому надо купить, какова бы ни была ценность покупаемого предмета. Вот почему стараются обыкновенно обменять продукт, оказывающийся излишним (а такими всегда бывают продукты, остающиеся от собственного производства), именно на монету, потому что кроме приведенного сейчас мотива здесь действует еще и уверенность всякого в том, что на ценность проданного продукта можно всегда приобрести какой-нибудь другой продукт, ценность которого будет равняться только части проданного или в несколько раз превышать ценность его, и что на деньги можно по желанию покупать в несколько приемов или в разных местах предметы, какие желательно получить в обмен на продаваемые.

В обществе очень развитом, в котором частные потребности очень разнообразны и многочисленны и производительная деятельность распределяется между большим числом рук, необходимость в обмене бывает еще настоятельнее. Обмен все более усложняется, а вследствие этого становится все труднее менять товары непосредственно один на другой. Если, например, ножовщик, вместо того чтобы делать ножи все сполна, изготовляет одни только ручки к ним, как это бывает обыкновенно в городах, где ножевое дело ведется в больших размерах, то он, собственно говоря, не делает ничего, что могло бы быть непосредственно полезно ему, ибо на что пригодна ему ручка ножа без лезвия? Очевидно, что он не может потребить непосредственно даже самой малой части того, что он произвел, и вот ему приходится менять все наделанные им ручки на такие предметы, которые ему нужны, например на хлеб, мясо, холст и пр. Но ни пекарю, ни мяснику, ни ткачу совсем не нужен такой продукт, который годится одному только фабриканту ножей, а этот последний, в свою очередь, не может дать в обмен на ручки ни мяса, ни хлеба, ибо он не производит их. Следовательно, ему остается только одно - дать ножовщику такой товар, который по обычаю страны можно было бы всегда легко променять на всякий другой.

Таким образом, деньги становятся тем необходимее, чем образованнее страна и чем более развито в ней разделение труда. А между тем история представляет нам примеры, что бывали довольно значительные страны, в которых употребление такого товара, как деньги, было неизвестно. Такова Мексика. Еще в эпоху покорения ее испанскими авантюристами только что стали употребляться там в частных торговых сделках вместо денег зерна какао.

Я сказал, что если какой-нибудь товар становится деньгами скорее, чем другой, то это есть дело народного обычая, а не правительственной власти, ибо если начинают чеканить металл в виде монеты, то правительство (по крайней мере там, где уважается собственность) никого не принуждает отдавать свой товар за куски драгоценных металлов. Если, совершая торговую сделку, соглашаются принять монету в обмен на товар, то совсем не потому, что на ней отчеканено правительственное клеймо. Монету отдают и принимают так же свободно, как и всякий другой товар, и, смотря по тому, что выгоднее, меняют товар или прямо на товар, или на кусок золота и серебра, хотя бы он и не был отчеканен в форме монеты. Следовательно, монету принимают в обмен предпочтительно перед всяким другим товаром только потому, что по опыту знают, что она свободно принимается владельцами товаров, в которых может оказаться надобность. Это свободное, ничем не стесняемое преимущество представляет единственную силу, которая сообщает кускам металла значение денег. Если бы было основание верить, что в обмен на какой-нибудь другой товар, например на хлеб, можно было бы купить гораздо легче, чем на монету, предметы, в которых имеется надобность, то никто не стал бы отдавать свой товар за куски металла, а требовал бы в обмен только хлеб [Когда негры с берегов Гамбии стали вести торговлю с европейцами, дороже всего ценилось у них железо, потому что оно служило им для изготовления оружия и земледельческих орудий. Железо сделалось у них ценностью, с которой они сравнивали все другие ценности. Но вскоре оно стало участвовать во всех сделках только по имени: в этих областях обменивали, например, пук табаку в 20 или 30 листов на бочонок рому в 4 или 5 пинт, смотря по тому, много или мало этого товара. В этой стране все товары играют роль монеты одни относительно других. Но это не избавляет ни от одного из неудобств обмена натурой, состоящих главным образом в том, что нет такого товара, который всегда легко было бы раздробить и соразмерить по количеству и по ценности с ценностью всех других предметов. ].

Так как всякий свободен отдавать или не отдавать свой товар в обмен на монету - не говорю здесь о насильственном похищении или воровстве, - то из этого выходит, что ценность монеты не может быть установлена законом, а определяется взаимным соглашением продавца и покупателя. Ценность ее бывает выше, когда покупатель согласен отдать большее количество какого-нибудь товара за то же количество монеты или получить меньшее количество ее за то же количество товара. Она бывает ниже в обратном случае. Но помимо мотивов, по которым монета принимается и получает соответствующую ценность, закон определяет еще известные случаи, в которых обязывает рассчитываться монетой, а именно при уплате государственных повинностей.

Вот на чем основывается употребление монеты. Не следует думать, что эти соображения представляют собой лишь более или менее любопытные рассуждения: всякое рассуждение, всякий закон, всякое правило хороши только тогда, когда они истекают из существа дела, к которому относятся. Такова, по моему мнению, и сущность денег.