— Мне кажется, Уоррен, ты совсем помешался, — с сожалением качая головой, сказал мистер Ситон. — Поэтому я больше не желаю говорить с тобой на эту тему.
— Увы, мистер Ситон, вам придется говорить на эту тему,—заметил лейтенант Дюфор.—Но только со мной. Я бы попросил вас в моем сопровождении доехать сейчас до Главного полицейского управления.
—Я арестован?—с возмущением спросил мистер Ситон.
— Вовсе нет. Но там бы мы смогли поговорить без помех и попытались бы восстановить кое-какие отсутствующие в этой истории звенья.
— Очень хорошо, лейтенант. Возможно, так будет лучше. Но все же я не смогу ответить вам, где я был сегодня вечером. Слово, данное мной, в определенных кругах не подлежит сомнению.
—Но не в моих кругах! — запальчиво произнес Уоррен Тайлер.
Бартоломью Ситон переоделся и по просьбе лейтенанта Дюфора передал свой маскарадный костюм в распоряжение полиции. Затем они с лейтенантом Дюфором отбыли в полицейской машине. С ними поехал и Уоррен Тайлер. Они уже выезжали из усадьбы, когда на пороге появились совершенно ошарашенные Джорджи и Бесс.
— Что такое? Что тут происходит? — спросила Джорджи, забыв ответить на приветствия Нэнси, Неда и Брайена. — Мы только что видели полицейскую машину!
— Обычное дело, — начала было Нэнси.
— Ничего себе "обычное дело"! — воскликнула Бесс и, вздохнув, добавила:—Давно пора было привыкнуть к тому, что, стоит нам куда-нибудь поехать с Нэнси, обязательно что-нибудь случится.
—В данном случае не просто "что-нибудь", — заметил Брайен. — А была похищена картина "Грезы Даниэль", и при этом Уоррен Тайлер заявляет, что это сделал не кто иной, как мой отец.
— Ой, нет, не может быть! — поразилась Бесс. — Тот прекрасный портрет! Брайен, я не верю, что твой папа мог его украсть!
— Я и сам не верю, — ответил Брайен. — Но тем не менее мне кажется, что его вполне могут обвинить в краже.
— Почему ты так думаешь? — спросила Нэнси.
— Во-первых, если уж мой отец заявляет, что ни за что никому не скажет, где он был сегодня вечером, то так оно и будет. А это означает, что у него нет алиби. Во-вторых, здесь, в Новом Орлеане, найдутся люди, которые только и ждут, чтобы Бартоломью Ситон попал в серьезную историю.
— Погоди, Брайен,—спокойно сказал Нед.—Тебе не кажется, что ты слегка преувеличиваешь? Брайен отрицательно покачал головой.
—Нет, я говорю чистую правду. Моему отцу наверняка понадобится поддержка. Я отдаю себе отчет в том, что пригласил вас сюда на карнавал Марди Гра исключительно с целью развлечь. Но теперь мои планы изменились. Нэнси, Нед говорил мне, что ты распутала кое-какие дела. Ты можешь найти того, кто на самом деле украл картину?
— Несомненно, — ответила Нэнси. — Но ведь твоему отцу еще не предъявлено обвинение.
— Со стороны полиции, — сказал Брайен. — Но ты же слышала, что выкрикивал Уоррен. Он будет только рад испортить жизнь моему отцу, это точно. Или уж во всяком случае погубить его репутацию.
— С какой целью? — спросила Нэнси. Теперь в ее голосе появились твердые нотки, очень хорошо знакомые Неду, Бесс и Джорджи. Рубикон был перейден. Нэнси уже говорила не как отзывчивая подружка. Хотела она этого или нет — с данного момента она включалась в расследование дела как настоящий детектив.
— Только потому, что они были влюблены в одну женщину? — допытывалась Нэнси.
—Все гораздо сложнее,—сказал Брайен.—Мой папа и Уоррен вместе росли. Их семьи очень дружили, но почему-то между мальчиками с детства установился дух соперничества. Они соперничали везде и во всем: в школе, в спорте, боролись за первенство, так сказать. И во всех без исключения случаях моему отцу удавалось хоть чуть-чуть, но опережать Уоррена. Их последняя и самая жестокая схватка была за мою маму — оба стремились завоевать ее благосклонность. Как всегда, победил отец. Уоррен всю жизнь завидовал успехам отца и не желал признавать его первенства.
— Фу, как глупо, — сказала Бесс.
— Может, и глупо, — согласился Брайен. — Но попробуй внушить это Уоррену. Отец ему всегда застил свет, Уоррен был в его тени. Как после этого он может быть другим? — Брайен помолчал немного и затем прибавил: — И ведь он не единственный, кому отец мешает жить.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Нэнси.
— Ну, например, мой дед, то есть отец моей мамы. Конфликт усугубился, когда с мамой произошел несчастный слу... с тех пор, как мама умерла,—поспешил закончить Брайен.—После этого дедушка с отцом практически не разговаривают.
— Интересно, — заметила Нэнси. — А твой дедушка еще жив?
— Жив и здоров! Вообще-то не хочу в этом признаваться, но мне кажется, что дед был бы счастлив, окажись мой отец в беде.
— Брайен, ты можешь мне рассказать, как умерла твоя мама? — очень ласково спросила его Нэнси.
Брайен сделал глубокий вдох. Потом спрятал руки в карманы.
— Она погибла во время шторма, когда каталась на лодке. Это было пятнадцать лет назад. Дедушка всегда винил в этом моего отца, так и не простил его до сих пор. По правде сказать, дедушка его ненавидит.
— Я тебе сочувствую, Брайен, — тихо сказала Нэнси.
— Тебе, наверное, очень трудно, да? — спросила Бесс. — Ты видишься со своим дедушкой?
— Когда есть возможность. Ко мне он относится хорошо. А маму он очень сильно любил. Наступило неловкое молчание.
—Послушай, Брайен, — произнес наконец Нед. — Не беспокойся. Кто-кто, а Нэнси обязательно распутает это дело, она такая.
— Постараюсь, конечно, — поддержала его Нэнси.
—Ты меня извини, Нэнси,—снова заговорил Брайен. — Я ведь пригласил вас повеселиться, а получается... Нэнси жестом остановила его.
— А кто нам запретит веселиться? — улыбнулась она. — А в промежутках я буду понемногу раскапывать дельце. Может, оно ни чуточки не трудное.
Брайен изобразил бодрую улыбку, но все видели, что на самом деле он серьезно обеспокоен.
— Пойду-ка я спать, — сказал он. — Утро вечера мудренее. Увидимся за завтраком.
Брайен ушел, оставив друзей вчетвером. Они устроились поудобнее на диване и в креслах и тут только заметили, что все еще в маскарадных костюмах. В гостиной восседала, таким образом, весьма живописная компания: красавица с Юга, французский король со своей королевой и египетская царица. Самое смешное, что эти персонажи разных времен и народов обсуждали загадочное похищение картины, произошедшее в наши дни. Это обстоятельство их немного позабавило, они даже посмеялись, но тут же перешли к делу. Джорджи первая решилась задать вопрос, который мучил их всех:
—Нэнси, а что, если Бартоломью Ситон и в самом деле украл картину?
Нэнси нахмурилась.
—Вообще-то на первый взгляд мистер Ситон производит не очень приятное впечатление, — сказала она.
—И кроме того,—прибавила Бесс,—у него нет алиби. Хотелось бы знать, почему он не говорит, где был сегодня
вечером.
Все согласно закивали головой. Тут встал Нед и сказал:
—Есть одно "но". Если мистер Ситон окажется вором, я не думаю, что Брайен сможет это пережить. Поэтому давайте считать, что он преступления не совершал.
— Но, к сожалению, с нашей точки зрения он является единственным и основным подозреваемым, — сурово сказала Нэнси. Она тоже поднялась. — Думаю, пора Марии Антуанетте превратиться снова в обыкновенную Нэнси Дру и пойти немножечко поспать.
Остальные согласились с ней и последовали ее примеру, тем более что до утра оставалось не так долго. И каникулы Нэнси уже закончились. Она была на работе — ей предстояло распутать дело.
Наутро, когда Нэнси спустилась к завтраку, за столом сидел мистер Ситон. Вид у него был усталый и совсем не веселый. Нэнси сообщила ему, что Брайен попросил ее расследовать дело. Мистер Ситон не ответил, но во взгляде, который он бросил на нее, она прочла: "Ну какой из тебя детектив?" Впрочем, это ее ничуть не удивило. Из-за ее возраста многие люди, с которыми она сталкивалась, поначалу относились к ней точно так же. Но, как правило, со временем Нэнси доказывала им обратное.
—Я полагаю, вы и мне не скажете, где провели вчерашний вечер, — заявила она ему, усаживаясь за стол. К ней присоединилась Джорджи.
— Если я отказался отвечать на этот вопрос полиции, вам я и подавно не собираюсь, — брюзгливо заметил мистер Ситон. — Скажу одно: я не крал картину, и это истинная правда.
— Ну что же, для начала неплохо, — констатировала Нэнси. — Но именно вы были в костюме летучей мыши. И вы исчезли с бала в десять часов. Как сообщила полиция, кража произошла между десятью и одиннадцатью часами вечера.
— Чистое стечение обстоятельств, — ответил мистер Ситон, оттолкнул тарелку и встал из-за стола. —А теперь, если вы ничего не имеете против, я должен заняться кое-какой работой у себя в кабинете. Приятного аппетита. — Он уже было вышел из столовой, но вдруг опять повернулся к Нэнси. — Только пожалуйста, Нэнси, не беспокойтесь. Уверен, что скоро эта загадка разрешится сама собой.
Нэнси широко раскрытыми глазами смотрела, как он удаляется к себе в кабинет.
— Ничего себе, — тихонько сказала Джорджи.
— Нет, от него помощи ждать не приходится, —заключила Нэнси. — Это уж точно!
Девушки позавтракали вдвоем. Нед с Брайеном уже куда-то уехали. Это была идея Неда. Он хотел отвлечь Брайена от тяжелых мыслей, связанных с событиями прошедшего дня, и потому предложил позавтракать где-нибудь в городе, а затем осмотреть достопримечательности. Нэнси и Джорджи сидели в столовой и ждали, когда к завтраку спустится Бесс.
— Знаете что? — Это было первое, что сказала Бесс, входя в столовую.—Как я ни воображала вчера в костюме южной красотки, но, натянув сегодня джинсы, поняла, что в них мне гораздо удобнее.
— На твоем месте даже настоящая красавица с Юга Штатов тоже с удовольствием бы носила джинсы, живи она в наш век и в наши дни, — пошутила Джорджи. — По крайней мере, когда это к месту.
—Верно,—согласилась Нэнси.—Ты тоже, Бесс, можешь быть Скарлетт О'Хара, только в современном варианте.
—Отлично, мне это нравится,—сказала Бесс и поднесла к губам стакан апельсинового сока. — Да, а как продвигается наше дело?
— Пока никак, — ответила Нэнси. — Полиция отпустила мистера Ситона. Может быть, сегодня мне удастся в чем-нибудь разобраться.
— Обязательно удастся, вот увидишь, — подбодрила ее Бесс.
Не успела она это произнести, как раздался громкий стук в дверь. Кто-то бешено стучал, требуя, чтобы его впустили. Наконец Нэнси не выдержала. Она вскочила и побежала к входной двери. Но ее опередил Бартоломью Ситон. Нэнси вернулась в столовую и притаилась у двери. Бесс и Джорджи выглядывали из-за ее спины. Когда мистер Ситон открыл дверь, девушки услышали голос Уоррена Тайлера. Он снова кричал и обвинял мистера Ситона в том, что тот украл картину.
— Уоррен, если ты опять явился сюда в полубезумном состоянии, чтобы устроить мне сцену, то зря стараешься, — громко сказал мистер Ситон. — Полиция меня виновным не считает, да ты и сам так не думаешь, я уверен.
Когда Тайлер прошел в холл вслед за отцом Брайена, Нэнси вышла из столовой и встала так, чтобы они оба ее видели. Но они, казалось, не обращали на девушку никакого внимания. Ее присутствие их не волновало. Нэнси про себя отметила, что Уоррен Тайлер выглядел даже хуже мистера Ситона. "Видно, утрата картины так сильно на него подействовала", — решила она. Кроме того, ей было ясно, что он глубоко убежден в том, что именно Бартоломью Ситон украл у него картину.
— Ты можешь дурачить полицию и всех, — кричал Тайлер. — Но меня ты не одурачишь! Мне твои фокусы известны. Я знаю, на что ты способен, когда тебе что-то очень нужно. И знаю, что тебе плевать, если кто-то от этого страдает. Но на этот раз ты слишком далеко зашел! Надеюсь дожить до того момента, когда ты сгниешь в тюрьме!
Мистер Ситон терпеливо все выслушал и улыбнулся.
— Знаешь, Уоррен, мне иногда кажется, что ты сходишь с ума. Советую: как только найдется картина, поезжай куда-нибудь. Тебе необходим хороший отдых.
— Найдется картина... Даниэль! Ха! Не смеши. Ты же сам сделал так, что обнаружить ее невозможно!
Мистера Ситона эта тирада озадачила, но Тайлер порылся у себя в кармане, вытащил оттуда конверт и сунул его троюродному брату.
— Что это? — не понял мистер Ситон.
— Неужто не знаешь? Сам же писал.
— Уоррен... — произнес мистер Ситон и запнулся. Вскрыв конверт, он пробежал глазами записку и поднял глаза на Тайлера. — И ты думаешь, что это написал я?!
— Или кто-то под твою диктовку.
Мистер Ситон побагровел от гнева. Нэнси показалось, что он вот-вот ударит Тайлера. Но вместо этого он круто повернулся к ней и, протянув записку, возмущенно рявкнул:
— Вот, глядите! Тайлер считает, что это моя работа. Вы ведь детектив, да? Ну, что скажете?
Нэнси невозмутимо взяла записку и прочитала вслух:
— "Картина будет вам возвращена, если вы заплатите за нее миллион долларов. Срочно готовьте выкуп. Вскоре ждите дальнейших инструкций. Если откажетесь дать выкуп или привлечете полицию, картина будет уничтожена".
СТРАННОЕ ОТКРЫТИЕ
— Вы действительно думаете, что я способен уничтожить картину? — спросил мистер Ситон, все еще обращаясь к Нэнси.
— Нет, — искренне ответила она.
Теперь настал черед Тайлера обратиться к девушке.
—Где мне взять этот миллион долларов?—спросил он с болью в голосе.—У меня таких денег нет, во всяком случае, наличными, чтобы вот так выложить их по первому требованию.
— Я считаю, что вы должны заявить в полицию, — ответила Нэнси.
Тайлер и мистер Ситон вели диалог через нее, она была как бы звуковым барьером, приглушающим кипящие страсти.
— Но в записке говорится...
— Так пишут во всех записках, в которых требуют выкуп,—перебила Тайлера Нэнси.—В любом случае уже поздно. Полиции известно, что полотно украдено, и я уверена, что требование, содержащееся в записке, ничуть не удивит лейтенанта Дюфора. Притом учтите, если записку в самом деле писал вор, укравший портрет, то, вероятнее всего, ему нужны деньги, а вовсе не картина. Естественно предположить, что картину где-то прячут. Самое разумное в данном случае—обратиться в полицию. Это наилучший выход, если вы хотите вернуть картину.
— Не знаю, не уверен, — проговорил Тайлер, сложил записку и сунул ее обратно в конверт. — Самое главное для меня сейчас — вернуть картину. Она для меня все. Она моя единственная... — Он умолк, не закончив фразу.
Вдруг он надулся и снова повернулся к отцу Брайена. Тот смотрел на брата в упор.
— Значит, ты не крал картину, нет? — опять накинулся на него Тайлер. — Ладно, докажи это! Я не могу сразу собрать столько денег, а ты можешь. Раз это не ты украл портрет "Грезы Даниэль", то хоть помоги мне вернуть картину!
— Ты слишком много хочешь, — ответил мистер Ситон. — Во-первых, мне одному не собрать миллион долларов наличными, мне понадобится помощь. Во-вторых, ты всем уже раззвонил, что я вор. В-третьих, я вовсе не желаю что-либо тебе доказывать. — Он помолчал немного и закончил: — Что касается меня, то я должен все как следует обдумать. А тебе, по-моему, надо послушаться совета Нэнси и немедленно отправиться в полицию.
В Тайлере снова закипела злоба, но на этот раз он смог взять себя в руки. Он быстро кивнул, повернулся на каблуках и выскочил из дома.
— Спасибо, вы появились вовремя, — обращаясь к Нэнси, сказал мистер Ситон. — Мне не хотелось бы оказаться лицом к лицу с этим человеком. Он слишком возбужден, не знаешь, что от него ждать.
— Дело в том, что Брайен попросил меня заняться расследованием кражи. Ему не хочется, чтобы вас обвинили в том, чего вы не совершали.
— Брайен хороший сын, — сказал мистер Ситон. На секунду его лицо осветила улыбка.
Затем отец Брайена удалился к себе в кабинет, а Нэнси вернулась в столовую, где Бесс как раз заканчивала завтрак. У Нэнси было тягостное предчувствие, что дело, которое ей предстояло распутать, может оказаться значительно сложнее, чем она предполагала. Пока что очень многое в этом деле было для нее покрыто мраком.
"Интересно, — думала она, — пойдет ли Тайлер в полицию, чтобы показать там записку с требованием выкупа? Или попробует обойтись без вмешательства полицейских? Но поскольку Тайлер не получил от мистера Ситона обещания дать ему деньги на выкуп, то, скорее всего, он кинется в полицию. Отказ мистера Ситона ему даже на руку: он подтверждает подозрения относительно отца Брайена. Да, у этого человека явно поехала крыша".
Когда Бесс позавтракала, девушки задумались над тем, что делать дальше. Они не знали, когда вернутся Нед и Брайен. Джорджи предложила вызвать такси и поехать в центр, погулять там, а заодно и осмотреть город.
Прошло четверть часа. В дверь позвонили. Решив, что это приехавший за ними таксист, Нэнси побежала открывать дверь. Перед ней стоял толстый лысый человечек с усиками и в круглых очках.
— Здравствуйте, — сказала Нэнси. — Я...
— Где этот прохвост Ситон? — разразился бранью маленький человечек, не думая здороваться. — Я точно знаю, что он дома. Желаю его видеть, немедленно.
— Одну минутку, — вежливо ответила Нэнси. — Как о вас доложить? Кто вы такой?
— Фердинанд Кох!—пролаял сердитый человечек. — И уверяю вас, он знает, зачем я к нему пожаловал.
В это время к дому подъехало такси. Попросив шофера подождать, Нэнси отправилась к мистеру Ситону в кабинет. Навстречу ей спешили Бесс и Джорджи.
— Такси уже ждет, — бросила она им. — Но я вряд ли смогу поехать с вами.
— Как? Почему? — удивилась Джорджи.
— И вообще — что происходит? — вторила ей Бесс.
—Какой-то человек хочет видеть мистера Ситона. Его фамилия Кох. Должно быть, это торговец картинами, о котором говорил Брайен. По-моему, мне лучше остаться здесь и понаблюдать за происходящим.
— Тогда мы тоже никуда не поедем, — заявила Джорджи.
— Нет, вы поезжайте, — сказала Нэнси. — Мы зачем сюда приехали? Развлекаться! Вы же не виноваты, что я впуталась в это дело.
Бесс и Джорджи в нерешительности переглянулись. Уж им-то было известно, что, если Нэнси погружалась в расследование дела, спорить с ней было бесполезно.
—Ладно, будь по-твоему, — сказала Джорджи. — Но мы все равно тебе позвоним. Может быть, встретимся где-нибудь в городе во второй половине дня.
— Неплохая мысль, — решила Нэнси. — А теперь отправляйтесь и постарайтесь запомнить все, что увидите. Потом мне расскажете.
Девушки проскользнули мимо мистера4 Коха, который все еще топтался на пороге в нетерпеливом ожидании, сели в такси и уехали. А Нэнси пошла к мистеру Ситону в кабинет. Она постучала в дверь.
— Войдите, — сказал мистер Ситон.
Нэнси вошла. Бартоломью Ситон сидел в кресле за старинным дубовым письменным столом и просматривал бумаги. Пол в кабинете был застлан толстым ковром буровато-рыжего цвета. Две стены были полностью закрыты встроенными дубовыми стеллажами для книг, вдоль третьей стояла аппаратура: огромный компьютер, копировальная машина и телетайп. Нэнси тут же пришло в голову, что кабинет мистера Ситона был тем самым убежищем, в котором он вынашивал идеи и с помощью техники передавал их коллегам по бизнесу.
— Там вас спрашивает какой-то человек, — сказала она. — Он назвался мистером Фердинандом Кохом. Отец Брайена кивнул головой.
— А, старина Кох. Все, как я и предвидел, Нэнси. Пойдемте со мной, — предложил он. — Думаю, вам будет интересно.
Нэнси последовала за мистером Ситоном в холл. Она заметила, что отношение мистера Ситона к ней стало постепенно меняться. "Отчего бы это?" — думала она. Может, он поверил, что она действительно способна ему помочь? Или он очень хитрый жулик, который пытается усыпить ее бдительность, внушив, что он всего-навсего невинная жертва и все стараются его оклеветать. На всякий случай она решила быть начеку.
— Входите, Фердинанд, — сказал мистер Ситон. — Я бы с удовольствием предложил вам чашечку кофе, но что-то мне подсказывает, что вы пожаловали ко мне не с дружеским визитом.
Мистер Кох прошел в холл.
— Вы, Ситон, как я погляжу, зря времени не теряли, — сказал он, утирая пот со лба.
— Я никогда зря времени не теряю, — отвечал мистер Ситон. — Поэтому прошу вас, переходите сразу к делу, Фердинанд.
—Это касается "Грез Даниэль". Где картина? Куда вы ее дели?
Бартоломью Ситон отрицательно покачал головой.
—Как, и вы тоже? Что же, меня это не удивляет. Последнее время я стал излюбленной мишенью для обвинений.
— Почему вы считаете, что это так легко вам сойдет? — спросил Кох.—Когда-нибудь вы все-таки напоретесь. Бизнесмены вроде вас, которые занимаются темными делишками, рано или поздно плохо кончают, это я вам точно говорю.
— Фердинанд, вы так взволнованы, что совершенно забыли о манерах. Между прочим, здесь присутствует юная леди, а вы не даете мне возможности вам ее представить. Знакомьтесь. Нэнси Дру, это Фердинанд Кох, владелец весьма престижной частной галереи, один из известнейших в Новом Орлеане знатоков искусства и коллекционер картин.
Мистер Кох сделал презрительную гримасу.
— Что это вам вздумалось представлять мне свою экономку? — фыркнул он. Мистер Ситон улыбнулся.
—Знаете, что мне в вас нравится, Фердинанд? Вы редко угадываете. Нэнси — подруга моего сына. Она приехала сюда на карнавал Марди Гра. Кстати сказать, она еще и детектив. Брайен обратился к ней с просьбой расследовать дело о краже и выяснить, кто же в действительности украл полотно.
Кох удивленно приподнял брови:
— Детектив?!
—Совершенно верно, мистер Кох, —сказала Нэнси. — Не можете ли вы мне объяснить, почему эта картина вызывает у вас такой интерес? Я думала, "Грезы Даниэль" — собственность Уоррена Тайлера.
— Моя галерея, — произнес Кох, на цыпочках вытягиваясь вверх так, чтобы казаться как можно выше ростом, — широко известна во всем мире. Мы стараемся пополнить нашу коллекцию, приобретая все больше и больше шедевров живописи. Лично я приобрел три работы из четырех, принадлежащих кисти Болье и найденных Тайлером, собирался приобрести и "Грезы Даниэль", невзирая на тот факт, что эта картина по своему стилю кажется не совсем характерной для такого художника, как Болье. Точнее говоря, я намеревался купить ее со временем. Но теперь она исчезла.
Слова Коха поразили Нэнси. "Ведь Уоррен Тайлер заявил, что он ни за что не продаст портрет. Заверил всех, что иначе быть не может. Оказывается, такая возможность существует, — подумала Нэнси, — и это отчасти меняет дело".
— Не обращайте внимания на то, что говорит Фердинанд, — поспешил вмешаться мистер Ситон. — Он считает, что может купить все, даже то, что не продается.
— По крайней мере, я покупаю картины, а не ворую их, — отозвался Кох.
— Ну ладно, достаточно, Фердинанд,—сказал мистер Ситон. — Пошутили, и хватит. Теперь вам лучше уйти.
— С удовольствием. Но мы еще встретимся, Ситон, я в этом не сомневаюсь.
Мистер Кох круто повернулся и, гордо вышагивая, покинул дом Ситона.
Когда Кох ушел, отец Брайена сказал Нэнси:
— Видите, что против меня началось?
— Вижу. Но вот что я хочу знать: действительно ли Уоррен Тайлер собирался продать "Грезы Даниэль"? Мистер Ситон пожал плечами.
— Уоррен непредсказуем. Вообще я сомневаюсь в том, что он хотел продать картину. Думаю, что Кох сам себе внушил, что со временем ему удастся уговорить Уоррена продать "Грезы Даниэль" его галерее. Я считаю, что картина только украсила бы его коллекцию. Она несомненно привлекла бы внимание местных ценителей искусства.
Нэнси кивнула.
— Что же, — сказал мистер Ситон. — Если вы не возражаете, я пойду к себе. Мне надо сделать несколько деловых звонков.
Он вернулся в кабинет, а Нэнси пошла в гостиную. Она сидела там и размышляла, без конца задавая себе один и тот же вопрос: "Почему и Уоррен Тайлер, и Фердинанд Кох так уверены в том, что именно Бартоломью Ситон украл картину? Предположим, что он и в самом деле вор, — думала она. — Но тогда что он выигрывает, получив картину таким образом? Деньги? Да у него их вагон. Что он будет с ней делать? Он даже не сможет повесить ее над камином, — ведь она краденая. Правда, есть такие люди, которые стремятся обладать вещью ради собственного удовлетворения, даже если им приходится держать эту вещь за семью замками. Может это быть разгадкой истории с похищением "Грез Даниэль"? Мистеру Ситону, в конце концов, не важна материальная ценность картины, она дорога ему как память о жене".
Но тут в гостиной появились Брайен и Нед, прервав размышления Нэнси.
— Привет! — весело поздоровалась она.
— Привет! — ответил ей Нед. — А где Бесс и Джорджи? Мы рано уехали и так долго мотались, что уже начали чувствовать себя виноватыми в том, что совсем бросили вас.
— Они осматривают город.
—А ты как же?..—удивился Нед.—Что ты тут делаешь?
— Осталась дома, потому что мне надо было кое в чем разобраться, — ответила Нэнси. — Сегодня утром здесь был Кох. Да, и еще раз заходил мистер Тайлер.
— Я же говорил тебе, что Нэнси времени даром не теряет,—сказал Нед, обращаясь к Брайену.—Увидишь, она дознается, кто украл картину.
— Мистер Тайлер получил записку, в которой требуют выкуп закартину,—сообщила Нэнси.—Укравший картину ждет от Тайлера миллион долларов в обмен на нее.
— Миллион! — так и ахнул Нед. — Я и понятия не имел, что она так дорого стоит! Все-таки Болье был просто местным художником.
— Знаю, — задумчиво произнесла Нэнси. — Вообще это все несколько странно.
— Послушайте, — сказал Брайен, — я чувствую себя ужасно неловко из-за того, что испортил вам каникулы. Поэтому сегодня вечером мы все едем в город веселиться. И пожалуйста, не спорьте со мной, ладно? Хочу сделать вам такой подарок!
Нэнси улыбнулась:
— Ну что же, нам это подходит!
После обеда Нэнси, Нед и Брайен решили искупаться в подогреваемом бассейне за домом. Они плавали наперегонки и загорали на солнце в шезлонгах. Друзьям было так хорошо, что они на время забыли обо всех неприятностях.
Бесс и Джорджи вернулись около четырех часов дня, нагруженные сувенирами и подарками. Они пожаловались, что много ходили и теперь у них болят ноги. Но стоило Брайену сказать, что вечером им всем предстоит прогулка, они пришли в полный восторг и позабыли об отдыхе.
В восемь часов вечера, предварительно поужинав, компания погрузилась в седан Брайена и поехал а в центр. Друзья оставили машину вблизи Французского квартала, одного из старых районов города, и дальше отправились пешком.
Повсюду двигались толпы, было тесно, но люди радовались и улыбались друг другу. Из всех кафе доносились громкие звуки диксиленда, и многие даже танцевали прямо на тротуарах.
На каждом углу играли уличные музыканты, а художники, сидя на тротуаре, делали зарисовки уличных сценок. Большинство гуляющих были в карнавальных костюмах. Нэнси, широко раскрыв глаза, любовалась живописным гуляньем. Тут были разноцветные, яркие клоуны, привидения, всякие колдуны и ведьмы. Нэнси обратила внимание на то, что старинные дома были прекрасно отреставрированы. Подобная архитектура сохранилась только в Новом Орлеане, и только в его Французском квартале.
Бесс и Джорджи ни разу не вспомнили о своих уставших ногах. Нэнси видела, что они веселятся от души. Развеселился даже Брайен. Он смеялся, шутил. Казалось, он забыл о неприятностях, которые грозили его отцу.
— Нам нельзя опаздывать на большое карнавальное шествие, вы еще должны посмотреть на все эти празднично разукрашенные, движущиеся по улицам платформы с ряжеными,—с воодушевлением объяснял друзьям Брайен, ему хотелось все им показать. — И потом, я хочу, чтобы мы все совершили прогулку на "Натчезе".
— Ой, а что такое "Натчез"?
—Это старый колесный пароход, который восстановили и отремонтировали,—ответил Брайен.—Такие пароходы плавали по Миссисипи много-много лет назад, перевозили людей и товары. У парохода сзади огромное деревянное колесо, его лопасти отталкиваются от воды и приводят пароход в движение. Это тоже достопримечательность Нового Орлеана, часть наших традиций.
— Наверное, это здорово, — сказала Джорджи.
— Если на этот раз ничто не помешает, — добавила Бесс, глядя выразительно Нэнси в глаза.
— Да ладно, будет вам, — отозвалась Нэнси. — Обещаю больше никому не портить праздник. Мы придумаем, как этого избежать, вот увидите.
— Последнее знаменитое высказывание Нэнси Дру, его надо запомнить, — сострил Нед, легонько похлопав Нэнси по плечу. — Погодите, еще ночь не наступит, а она опять влипнет в приключение, и тогда конец всеобщему блаженству: Нэнси ведет дело!
— Ой, нет, только не сегодня,—попросила Бесс. — Не надо в такой вечер!
Но Нэнси уже не слышала ее слов. Замерев на месте и не отрывая глаз, она смотрела на кого-то в толпе. Нед, повернувшись к ней, уловил ее напряженный взгляд, но не успел вымолвить и слова, как Нэнси, бросив друзей, ринулась в толпу и исчезла в потоке гуляющих. Что она там увидела? И кого преследовала?
—Нэнси! — закричал Нед, но она не слышала его. Крик Неда привлек внимание прохожих, и они, как по команде, устремились за девушкой.
Нэнси неслась как сумасшедшая, расталкивая людей, пробиваясь вперед. Наконец, она устала и уже просто шла. Совсем обессилев, она прислонилась к фонарному столбу, чтобы не упасть, и с трудом переводила дыхание.
Нед первым подбежал к ней.
— С ума сошла? Куда это ты понеслась, как будто что-то стряслось, словно ты чудовище увидела? — накричал он на подругу, но, вглядевшись в ее лицо, тихо спросил: — Нэнси, ты в порядке? У тебя такой вид, как будто тебе почудилось привидение.
— Возможно, так и было, — все еще с трудом переводя дыхание, ответила она. — Пусть я сумасшедшая, но я только что видела Даниэль Ситон, хотя наверняка это была не она, а другая женщина, но точь-в-точь похожая на ту даму с портрета!
МАЙКЛ ВЕСТЛЕЙК
Нэнси расстроилась. Огорчен был и Брайен. Друзья старались убедить их в том, что это была просто ошибка, Нэнси обозналась. Они отправились на танцы, но это не развеяло их дурного настроения. И развлечение было им уже не в удовольствие.
В конце концов они отправились домой намного раньше, чем предполагали.
— У меня из головы не выходит то лицо, — говорила Нэнси, потягивая горячий чай из чашки. — Я увидела женщину мельком в толпе и сразу была поражена ее сходством с той, которая изображена на портрете.
— С моей мамой, — с запинкой, как бы нехотя, произнес Брайен.
— Должно быть, это простое совпадение, — сказала Бесс. — Что еще можно предположить?
—Не знаю,—сказала Нэнси. —Я вспоминаю ощущение, которое у меня возникло, когда я увидела ту картину в доме у Тайлера. Лицо женщины на портрете так меня поразило, что-то перевернулось в глубине моей души. С тех пор меня мучает неотвязная мысль о той женщине с портрета. И вдруг эта встреча сегодня вечером... Это была... она.
— Нэнси, — сказал Брайен, — это невозможно, моей мамы нет, и ожить она не могла. Поверь мне.
— А может быть, — выдвинула свое предположение Джорджи, — то лицо с портрета очень сильно врезалось тебе в память. И потом, когда ты увидела на улице женщину, лицо которой чуть-чуть напомнило тебе лицо мамы Брайена, у тебя разбушевалось воображенье.
—Это что-то странное,—сказала Нэнси. —Я не могу объяснить, что со мной было, и все тут.
— Брайен, а вдруг это была кто-нибудь из твоих родственниц? — спросила Бесс.
Брайен отрицательно покачал головой:
— Нет, среди наших родственниц нет такой, что была бы так... так похожа на маму.
—Но ощущение, честно говоря, не из приятных, я испугалась, — призналась Нэнси. — Мне было как-то жутковато.
— Меня не надо в этом убеждать, — сказал Нед. — Достаточно было на тебя посмотреть, когда ты стояла, обнимая фонарный столб, — ну настоящее привидение! У тебя ни кровинки в лице не было! Белая как полотно!
—Это я во всем виноват, — сказал Брайен. — И зачем только я попросил тебя взяться за расследование!
—Не говори глупости!—отрезала Нэнси.—Даже если бы не было никакой кражи, я была бы потрясена не меньше, увидев эту женщину в толпе. Так что моя реакция к расследованию не имеет никакого отношения.
"Так ли это на самом деле? — размышляла про себя Нэнси. — Здесь еще очень много неясного. Например, при каких обстоятельствах, катаясь на лодке по морю, погибла миссис Ситон? Убийство это было или несчастный случай? Брайен слишком расплывчато говорил обо всем этом. А если та женщина в толпе действительно его мама? Правда, все друзья в один голос утверждают, что меня подвело воображение, что сходство с портретом случайное, что промелькнувшая женщина вполне может быть дальней родственницей Брайена. В конце концов, Брайен может и не знать всех своих родственниц, особенно по материнской линии". Но Нэнси скептически отнеслась к доводам приятелей. Она уже давно распутывала детективные истории и потому знала, что настоящий сыщик обязан полагаться на свое чутье. Какой бы глупой или даже безумной ни представлялась ей самой внутренняя догадка, она должна была ее проверить. В этом деле нельзя пренебрегать и малейшими деталями, любая из них может оказаться важнейшей зацепкой в расследовании.
В ту ночь Нэнси спала плохо. Она то и дело просыпалась. Каждый раз, засыпая, она видела один и тот же навязчивый сон. Перед ней стояло лицо той женщины. Просыпаясь, она думала: "Пусть события развиваются сами собой, но я должна найти картину, хотя бы только ради того, чтобы еще раз увидеть лицо на портрете". Нэнси решила, что следует поднапрячься с расследованием, ускорить его. Каникулы? Карнавал? Ничего, подождут!
На следующее утро Нэнси вознамерилась нанести визит дедушке Брайена, Майклу Вестлейку. Он был владельцем большой коммерческой фирмы, известной во всем городе. Приехав в офис Майкла Вестлейка, Нэнси представилась его секретарше приятельницей Брайена Ситона и объяснила, что хотела бы поговорить с мистером Вестлейком по поводу одного дела, которое непосредственно касается его семьи. После чего секретарша вышла, а Нэнси осталась ждать перед закрытыми дверьми. Через несколько минут секретарша провела ее в кабинет Майкла Вестлейка.
— Входите, мисс Дру, — сказал мистер Вестлейк, привставая ей навстречу. Он сидел в кресле за старинным письменным столом. — Нынешним утром у меня плотное расписание, но для подружки Брайена мне времени не жалко. Чем могу служить? Вы говорите, что дело, которое привело вас ко мне, носит семейный характер, не так ли?
Майкл Вестлейк был высоким, импозантным мужчиной лет пятидесяти. Его черные волосы были чуть тронуты сединой. Нэнси отметила, что его темные глаза немного напоминали ей глаза Даниэль на портрете.
— Вы давно знаете Брайена? — спросил он, указывая ей на удобное кресло, которое стояло перед его письменным столом.
— Вообще-то я с ним познакомилась два дня назад, — сказала Нэнси.
На лице мистера Вестлейка появилось недоумение, и Нэнси поспешила продолжить свою мысль:
— Понимаете, Брайен пригласил к себе погостить своего друга, Неда Никерсона, чтобы он мог побывать на карнавале Марди Гра. А Нед и мой друг. И Брайен любезно разрешил Неду прихватить с собой кое-кого из его друзей.
—Понятно. Но тогда что это за семейное дело, которое вы хотели бы со мной обсудить?
Нэнси рассказала мистеру Вестлейку о похищении картины и о том, что подозрение в совершении этого преступления падает не на кого-нибудь, а на Бартоломью Ситона. Судя по всему, мистеру Вестлейку до сих пор ничего не было известно. Но едва Нэнси произнесла имя Бартоломью Ситона, как лицо Майкла Вестлейка стало наливаться кровью.
— Я бы не удивился, если бы оказалось, что Бартоломью действительно замешан в краже,—произнес он. — Этот человек способен на все, если ему что-то надо.
Нэнси откашлялась.
— Брайен говорил мне, что вы и мистер Ситон уже очень давно не разговариваете друг с другом.
— Это наше личное дело, — сказал мистер Вестлейк несколько раздраженно. — Но мне до сих пор не ясно, что привело вас сюда.
— Я решила обратиться к вам, потому что Брайен попросил меня заняться расследованием кражи этого портрета. И как бы вы ни относились к мистеру Ситону, он все-таки отец Брайена, а Брайен, естественно, не хочет, чтобы его отец был обвинен в преступлении, которого не совершал.
— Брайен просил вас расследовать кражу?!
Мистер Вестлейк с недоверием посмотрел на Нэнси, и ей показалось, что он тотчас же выставит ее из кабинета. Но он встал и подошел к окну.
—Я люблю Брайена, — сказал он, глядя в окно. — Он единственный сын моей дочери... — Отвернувшись от окна, он посмотрел на Нэнси. — Но на совести его отца смерть Даниэль. И никто не сможет переубедить меня в том, что его отец... виноват в ее гибели. Моя дочь погибла во время прогулки на лодке по морю. Из всех обстоятельств ее гибели я заключил, что, если бы не разгильдяйство Ситона, ее можно было бы спасти.
— Простите, — сказала Нэнси. — Мне и в голову не приходило, что его можно в этом заподозрить.
— Возможно, Брайену было легче простить отца, чем мне, — сказал мистер Вестлейк. — А что касается портрета, о котором вы рассказывали, то я о нем слышу впервые. Однако если Уоррен Тайлер и Фердинанд Кох считают, что к этому преступлению причастен Бартоломью, могу поклясться, что так оно и есть.
— Вы знаете мистера Тайлера и мистера Коха?
—Разумеется. Нас связывает бизнес, — ответил мистер Вестлейк.
— Я бы хотела узнать у вас одну вещь, — сказала Нэнси. — Объясните мне, ради чего мистеру Ситону красть портрет, который он даже не сможет нигде повесить, не говоря уже о том, чтобы кому-нибудь его показать?
Мистер Вестлейк презрительно фыркнул:
— Еще бы! Ситон жаден и эгоистичен. Он все хватает так, на всякий случай, чтобы другим не досталось, особенно если знает, что другие хотят иметь то же самое. Он мог украсть картину у Тайлера хотя бы ради того, чтобы отнять ее у него, хотя самому Ситону она вовсе не нужна. Знаете, я не думаю, что он когда-нибудь любил Даниэль. Он просто хотел перебежать дорогу Тайлеру, чтобы тот на ней не женился. Вот и теперь, уже во второй раз, Ситон отнял ее у Тайлера. Ситон не способен на большое чувство. Портрет ему не дорог. И вообще в чувствительности его никак не заподозришь.
Нэнси нахмурилась.
— Вы уверены? Брайен сказал, что после смерти вашей дочери мистер Ситон не мог смотреть на ее фотографии. Он куда-то их убрал. По-моему, это говорит о том, что он не лишен чувствительности.
—Чувства, чувствительность! Какая чепуха! Ситон был счастлив, что от нее избавился. Он уже давно убедился в том, что их брак был ошибкой. Он хотел одного—выйти сухим из воды, как говорится, и начать все сначала.
—Но с тех пор он так и не женился,—возразила Нэнси.
—Да, верно, — ответил мистер Вестлейк с некоторым смущением. — Однако это не помешало ему встречаться с девушками.
— А что, если в нем произошла перемена? — предположила Нэнси.
—В Ситоне?—возмутился мистер Вестлейк.—Знаете, кто он? Змея. Он может сменить сколько угодно шкур, но никогда не изменится.
Мистер Вестлейк вернулся к письменному столу, сел и начал просматривать бумаги. Нэнси поняла, что на этом разговор с Майклом Вестлейком закончен; она поднялась, чтобы идти. Но, когда она уже была у двери, мистер Вестлейк окликнул ее.
—Я хотел бы еще кое-что добавить ко всему сказанному мной относительно Бартоломью Ситона, — произнес он срывающимся от еле сдерживаемой ярости голосом. — Если бы я не был человеком цивилизованным, я бы... убил его!
НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ
Выйдя из офиса Майкла Вестлейка, Нэнси наконец-то перевела дух. "Уж не замешан ли он сам в этом деле, — размышляла она. — То, что он люто ненавидел Бартоломью Ситона, было очевидно. Хватило бы ненависти Вестлейка, чтобы запутать, подставить зятя?"
От мистера Вестлейка Нэнси отправилась в полицейское управление. Пора было встретиться и поговорить с лейтенантом Дюфором. Она надеялась, что у полиции уже появились новые материалы по делу. А если так, то лейтенант Дюфор должен был поделиться с ней своими соображениями. Тот как раз оказался на месте, в своем кабинете. Нэнси объяснила ему, что она практикуется в распутывании детективных историй и что по просьбе Бранена взялась за расследование дела.
— Как вы уже успели заметить, мистер Ситон вряд ли подходит под определение "самый популярный человек города", — заключил лейтенант Дюфор после того, как Нэнси изложила ему собранные ею сведения.
Нэнси кивнула.
— У него когда-нибудь были неприятности с полицией? — спросила она.
— Так нельзя сказать. Но когда его жена погибла, ему было предъявлено обвинение, из которого следовало, что несчастный случай произошел в результате его неосторожности. Но из-за отсутствия улик, доказывающих его вину, обвинение было снято.
— Чем занимается мистер Ситон? — спросила Нэнси. — Брайен никогда не рассказывал Неду подробно о том, какой бизнес у его отца.
— Ну, он просто весьма состоятельный человек. Он занимается бизнесом разного рода и всегда успешно. Последнее время он выступает в качестве консультанта: дает рекомендации фирмам и отдельным людям, во что вкладывать деньги. Он удачлив. К чему бы он ни приложил руку, все превращается в золото и для его клиентов, и для него самого.
Нэнси сосредоточенно выслушала полицейского и кивнула. Ей было приятно, что лейтенант Дюфор говорил с ней так открыто.
— Скажите, Уоррен Тайлер показывал вам записку с требованием выкупа? — перешла к делу Нэнси.
— Да, он отдал нам записку. Тайлер очень волнуется, хочет, чтобы ему помогли вернуть картину.
— Как вы думаете, он бы согласился заплатить выкуп? — спросила Нэнси.
— Конечно, если бы кто-нибудь дал ему миллион долларов наличными, — ответил лейтенант Дюфор. — У него самого вряд ли найдется такая сумма. Ему пришлось бы продать всю недвижимость, свое дело, ценные бумаги, которыми он владеет. К тому же есть еще одно обстоятельство, способное не облегчить, а, наоборот, осложнить всю ситуацию.
—Какое?—спросила Нэнси с возрастающим интересом.
—Я только что вернулся с одной встречи. У меня была беседа с Фердинандом Кохом. Похоже, что те три работы Болье—виды города, обнаруженные на ферме Тайлера, могут оказаться подделками.
— То есть не подлинными работами Болье? — в изумлении воскликнула Нэнси.
— Да, недавно у Коха возникли такие сомнения по поводу этих картин, — подтвердил лейтенант Дюфор.
На том информация, полученная ею от лейтенанта, была исчерпана. Полицейское управление она покидала еще более озадаченной. "Головоломка какая-то", — думала она.
Что же получалось? "Грезы Даниэль" исчезли без следа, и подозреваемыми оказались сразу несколько человек. Разумеется, основным подозреваемым является отец Бранена. Он просто жаждал приобрести картину, это было известно, и все косвенные улики вели к нему. Далее, он знал, что Тайлер никогда не отдаст ему портрет и, более того, не продаст его ни за какие деньги. Возможно, отчаявшись купить картину, он похитил ее, вынужденный пойти на преступление? Записка с требованием выкупа могла быть просто уловкой, маневром, с помощью которого он направил бы расследование по ложному следу. Если это так, то его уловка не удалась.
Вестлейк и Тайлер тоже были под подозрением, но в меньшей мере, чем мистер Ситон, учитывая тот факт, что картина, в конце концов, принадлежала Тайлеру и при этом Вестлейк и Тайлер были связаны деловыми интересами как партнеры по бизнесу. Но оба они одинаково ненавидят мистера Ситона. Любой из них мог инсценировать кражу картины и подвести мистера Ситона подложное обвинение.
Существовал еще и Фердинанд Кох, который тоже желал иметь картину. Но стал бы он из-за этого подвергать риску свою репутацию и бизнес? Пошел бы он на преступление ради того, чтобы получить картину?
Нэнси захотелось перекусить, и она забежала в небольшую бутербродную. Ее обед состоял из сандвича и стакана содовой. Заодно ей надо было еще кое-что продумать. На улице какие-то веселые люди пели под аккомпанемент парочки бродячих музыкантов. Но Нэнси не обращала на них внимания. Ее голову занимали совсем другие мысли: похищение картины, ненависть, которую почему-то внушал всем Бартоломью Ситон. Перед ее глазами всплыл образ женщины с портрета. Поев, Нэнси решила позвонить Неду. К телефону подошел Босворт. Он сообщил, что ее друзья плавают в бассейне. Нэнси попросила передать им, что вернется часа через два, и отправилась в галерею Коха.
Галерея занимала целый квартал. Это было великолепное каменное здание, построенное в конце девятнадцатого — начале двадцатого века. У входа в галерею развевались американский, французский и испанский национальные флаги. По бокам широкой лестницы, ведущей к входу, возвышались две прекрасные статуи. Нэнси быстро взбежала по ступеням и вошла внутрь. Галерея была оборудована, как настоящий музей. Все звуки приглушались, стояла почти полная тишина. Редкие посетители бродили между экспонатами. Здесь совершенно забывались шум и толчея веселого карнавала, царившие на улицах.
Нэнси поразило богатство и разнообразие произведений искусства, выставленных в залах галереи. Некоторое время она бродила, осматривая коллекцию, а затем спросила служителя, как ей пройти в офис к мистеру Коху.
Нэнси постучала в дверь и вошла в приемную. Встретившая девушку секретарша провела ее к мистеру Коху. Увидев Нэнси, Фердинанд Кох был явно удивлен. Выглядел он гораздо спокойнее, чем накануне, когда являлся в дом к мистеру Ситону.
— Вот уж не ожидал, что так скоро вновь увижу вас, мисс Дру, — сказал он.
— Я буду вам признательна, если вы уделите мне несколько минут, мистер Кох,—улыбаясь, произнесла Нэнси.
—Ах да, вы же детектив! — В голосе Коха не было иронии, но он не скрывал, что это обстоятельство его забавляет.
— Да, кстати, — небрежным тоном продолжила Нэнси, — вы знаете Майкла Вестлейка?
— Конечно, знаю, — ответил Кох, — он мой деловой партнер. И кроме того, мы время от времени встречаемся с ним в обществе.
Нэнси кивнула.
— Понятно, — сказала она. — Но вообще-то я зашла сюда посмотреть три картины Болье, те самые виды города. Я только что была у лейтенанта Дюфора, и он сообщил мне, что вы сомневаетесь в их подлинности.
Кох утвердительно кивнул.
— Верно. Я непременно отдам их на экспертизу, потому что хочу выяснить, подлинники это или нет. Лично я начал сомневаться в том, что они принадлежат кисти Болье. Если "Грезы Даниэль" все-таки найдут и установят, что это подлинное произведение Болье, цена картины неимоверно возрастет, — добавил он. — И если все эти полотна подлинные, цена всей коллекции поднимется. Особенно если учесть тот факт, что Люсьена Болье нет в живых. Кроме того, я убежден, что Болье работал только в Новом Орлеане, и потому все его работы должны быть представлены здесь и больше нигде.
— То есть в галерее Коха?
—Лучшего, более достойного места для них я не могу вообразить, — ответил, улыбаясь, Фердинанд Кох.
— Но ведь Тайлер заявил вам, что никогда не продаст "Грезы Даниэль", — сказала Нэнси. Кох кивнул.
— Да, действительно, он мне так сказал. Но что делать? Мой консультант по финансовым вопросам посоветовал приготовиться к тому, что за этот лот мне придется выложить весьма солидную сумму. Он-то знает, что, ежели я нацелен всерьез на приобретение какой-нибудь вещи, я пойду на все, до конца. И вот увидите, настанет такой момент, когда сам Уоррен Тайлер захочет продать мне портрет.
— В том случае, если портрет к нему вернется, — вставила Нэнси.
—Согласен. Все же я считаю, что Ситон, в конце концов, одумается. Ну какой ему смысл прятать картину? Ведь он не сможет даже ее выставить. Кто муже не думаю, что он украл ее, чтобы потом продать. А записка о выкупе— просто милая шутка. Предполагаю, что он действовал, поддавшись какому-то импульсу. Со временем он поймет свою ошибку, и тогда картина неожиданно где-нибудь обнаружится.
—Будем надеяться, что вы правы, мистер Кох,—сказала Нэнси. — А что, если картину украл не мистер Ситон, а кто-то другой и этот другой в самом деле уничтожит ее?
— Дорогая моя, тогда это будет настоящая трагедия.
— Мистер Кох, объясните мне, что заставило вас усомниться в подлинности трех остальных полотен Болье? Почему вы хотите, чтобы их исследовали эксперты?
— Есть несколько моментов, — ответил Кох. — Но все это только догадки, ни одна из них не может доказать, что эти работы подделки под Болье. Потому я и решил привлечь специалистов, хотя признаю, что и экспертам, возможно, будет не так просто установить факт подделки, если, конечно, он имел место. Видите ли, нередко художники меняют свою манеру, это общеизвестно, и изменение в стиле того или иного мастера необязательно говорит о подделке, это могут быть индивидуальные поиски автора. А теперь я хочу показать вам, что вызвало мои подозрения.
Нэнси достала из сумочки блокнот и ручку и начала записывать то, что объяснял Фердинанд Кох.
— Первое, на что я обратил внимание, — заговорил Кох, — и что заставило меня вглядеться в фактуру письма, — мазок. В работах Болье, которые он обычно выполнял в масле, мазок виден очень хорошо. Он подчеркнут автором. Болье известен как мастер короткого, энергичного мазка. В трех работах, изображающих сцены городской жизни, мазок более размыт.
— Что не характерно для Болье? — спросила Нэнси, продолжая писать в своем блокноте.
— Абсолютно, — согласился Кох. — Но это необязательно должно служить поводом к сомнениям. Возможно, Болье экспериментировал, искал новый метод. К тому же он спрятал эти картины. Можно предположить, что творческие поиски не удовлетворили его. Но уничтожить или выбросить эти свои работы он не мог, поэтому и сложил их там, где они не попадались бы ему больше на глаза. Кто знает, может, так оно и было?
— Но есть и другие моменты, вызывающие сомнение? —допытывалась Нэнси.
— Да. Если бы все дело было только в мазке, я бы, пожалуй, не стал придавать этому такого значения. В сущности, изменение в манере письма такого художника, г как Болье, могло даже повысить художественную ценность его произведений. Но после того, как мне указали на своеобразие мазка, я стал пристальней всматриваться в полотна. И тут мой взгляд упал на подпись, которую он оставлял на каждом полотне.
— Его личную подпись? — переспросила Нэнси.
— Да. Обычно Болье ставил свою подпись в верхнем углу картины, а не в нижнем. И рядом он писал дату, то есть год, когда картина была закончена. Ну, например, Люсьен Болье, тысяча девятьсот сорок шестой год.
— Понятно, — тихонько сказала Нэнси.
— Но на этих трех картинах даты не было, и подпись стояла внизу, в правом углу. — Кох замолчал и устало протер глаза. — Но дело-то в том, что он не всегда надписывал свои работы наверху. Вероятно, есть даже объяснение тому, почему он не поставил дату рядом со своим именем. Тем более если предположить, что он был не в восторге от своих творений. Однако, должен признаться, — продолжал Кох, — когда я обратил внимание на то, что подписи были не на месте, а также отсутствовали даты, это меня насторожило. И вот сегодня утром я сам снял одну из картин с экспозиции и решил рассмотреть ее со всех сторон, в особенности холст. У меня уже были дурные предчувствия, и не напрасно. Как я и ожидал, холст был куплен в магазине, где он был заранее растянут и прикреплен скобками к деревянной раме.
Нэнси, сдвинув брови, вопросительно взглянула на мистера Коха:
— Разве Болье не покупал холст в магазине? — спросила она.
—Нет,—ответил Кох.—Он был мастер старой школы. Он любил сам натягивать холст на подрамники. И прикреплял его к деревянной основе маленькими сапожными гвоздиками со шляпками, причем делал это вручную, а не пришивал скобками. Осмотрев холст, я сел напротив картины и стал внимательнейшим образом ее изучать. Тогда-то я и заметил еще один штрих. Когда Болье писал небо, он всегда использовал лазурь. Как я ни старался, я не смог разглядеть ни пятнышка лазури на картине, висевшей передо мной. На других картинах тоже и следа лазури не было. И все же, все же даже это не основание для сомнений.
— Если брать каждый момент отдельно, то нет, — сказала Нэнси. — Но в целом этого достаточно, чтобы сомнение закрепилось.
—Собственно, к чему я и пришел,—согласился Кох. — К сомнению. И только. Поэтому я и решил обратиться к искусствоведам, экспертам живописи, чтобы они определили, подлинники это или подделки. Впрочем, может оказаться, что это была всего лишь прихоть художника, поиски новой цветовой гаммы, не более. Тем паче что работы эти выполнены им на закате творчества. Вот почему я теперь особенно горю желанием... м-м-м... взглянуть на ту картину, на "Грезы Даниэль".
"Неужели до такой степени горите желанием, мистер Кох? — подумала Нэнси. — Или горели, что и заставило вас выкрасть картину, чтобы как следует рассмотреть ее, прежде чем совершить самую крупную свою ошибку?"
Нэнси спрятала блокнот в сумочку и поднялась. Поблагодарив Фердинанда Коха за оказанную ей помощь, Нэнси в задумчивости покинула его кабинет. Но прежде чем окончательно уйти из галереи, она остановилась у трех приписываемых Болье полотен с видами города. Как и говорил Кох, подписи художника стояли внизу и дата окончания работы отсутствовала. Что касается техники мазка и цветовой палитры художника, то в этом Нэнси не очень-то разбиралась. Как бы то ни было, тут приходилось поверить Коху на слово.
Было далеко за полдень. Нэнси снова вернулась к мыслям о друзьях. "Интересно, что они сейчас там поделывают?" — думала она. Ей захотелось к ним, в дом Ситона, но надо было еще кое-куда успеть. Нэнси заметила на углу телефонную будку. Внутри она нашла справочную книгу. Пролистав страницы, Нэнси остановилась на фамилии "Тайлер". Под домашним адресом был указан адрес его офиса. Заглянув в карту города, которая у нее была с собой, Нэнси сообразила, что офис Уоррена Тайлера был совсем недалеко, через улицу.
Сначала Тайлер не пожелал принять Нэнси, но она настаивала, и в конце концов он согласился.
— Послушайте, Нэнси, — с неприятной ухмылкой произнес Тайлер, проводя ее в кабинет. — Если цель вашего визита ко мне — защищать Ситона, знайте? вы напрасно стараетесь. Этот человек заплатит за все сполна.
— Почему вы так уверены в том, что именно он украл вашу картину, мистер Тайлер? — спросила Нэнси. Уоррен Тайлер выдавил из себя короткий смешок.
— Не судите о книге по обложке, дорогая Нэнси. Бартоломью Ситон может быть обворожительным. Он актер! Но он и большой мошенник. У него было много причин для того, чтобы украсть картину. И среди них не последняя — его неприязнь ко мне. Он всегда желал того же, что и я, и всегда получал это. Он знал, что я не продам ему "Грезы Даниэль" ни за какие деньги, и потому был вынужден выкрасть у меня портрет.
— А зачем тогда записка с требованием выкупа? — спросила Нэнси.
— Да просто чтобы отвести подозрения от себя.
— И тем не менее вы готовы заплатить сумму выкупа?
— Да, если это поможет мне вернуть картину, — ответил Тайлер.—Ради портрета Даниэль я готов на все. Нэнси сменила тему.
— Вы обнаружили картины в старом полуразрушенном сарае. Вы их намеренно искали? Было ли вам известно, что на той ферме когда-то жил и писал картины Люсьен Болье?
— Да, я знал, что он там жил, — ответил Тайлер. — Даниэль брала у него уроки живописи.
— Мама Брайена училась живописи у Люсьена Болье? — с удивлением спросила Нэнси.
—Да. Но дело в том, что я купил ферму, чтобы перепродать ее со временем, сделать на этом бизнес. Однажды я приехал туда, чтобы осмотреть все хозяйство, и наткнулся на те картины. Их было четыре. Я показал их экспертам. Вот тогда-то я и узнал, что они представляют большую ценность.
— Мистер Тайлер, вы не против, если я съезжу туда и осмотрю сарай, в котором вы нашли картины? — спросила Нэнси.
— Зачем?—насторожился Тайлер. Его глаза сузились.
— Из чистого любопытства, — ответила Нэнси. — Кроме того, чем больше я знаю об этом деле, тем скорее смогу помочь.
— Помочь — кому? Бартоломью Ситону?
— Помочь докопаться до истины, раскрыть тайну и вернуть вашу картину, — возразила ему Нэнси.
— Но ведь вы работаете на Ситона, Нэнси? — настаивал на своем Тайлер.
— Нет, я работаю на его сына. Брайен считает, что "Грезы Даниэль" были украдены не его отцом... — Нэнси помолчала. — Так мне можно будет осмотреть сарай? — снова спросила она.
Тайлер на секунду задумался и наконец кивнул.
— Ладно, но я поеду с вами.
— Когда?
— Не сегодня, — сказал Тайлер. — Через час у меня важная встреча.
—Послушайте, мистер Тайлер. Это очень срочно. Мне бы хотелось попасть туда сегодня. Просто я должна осмотреть место, понимаете? И это мне поможет глубже вникнуть в дело.
Тайлер молча смотрел на Нэнси и о чем-то думал. Затем сказал:
— Ну хорошо, поезжайте. Только будьте осторожны. Там все обветшало, еле держится. Не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось.
Он объяснил Нэнси, как доехать до фермы, и с неожиданной поспешностью выставил ее за дверь.
День катился к вечеру, когда Нэнси вернулась в особняк Ситона. Рассказав Брайену и своим друзьям, как продвигается расследование, она попросила Неда отвезти ее на ферму Тайлера. У Бартоломью Ситона в гараже был джип для сельских дорог, и Брайен сказал, что можно ехать на нем. От города до фермы Тайлера было полчаса езды. Нэнси и Нед ехали по дороге, которая пролегала по когда-то сельской местности. Ферм здесь уже не осталось, кругом шло строительство. Следовательно, Тайлер не лгал, когда говорил, что приобрел ферму как недвижимость, чтобы в дальнейшем ее выгодно перепродать.
—Головоломка какая-то,—сказала Нэнси, обращаясь к Неду. В это время Нед резко свернул на грунтовую дорогу, которая вела на ферму. — Я чувствую, что мистер Ситон не похищал картину. Для этого нет видимых причин. Ну что он этим выигрывает? Но все улики против него.
— Что значит "нет видимых причин"?—спросил Нед.
— Во-первых, он был бы вынужден ее прятать, никому не показывая, — ответила она. — Во-вторых, ему не нужны деньги — выкуп за картину. Думаю, тут дело в том, что есть несколько человек, которые очень не любят мистера Ситона по личным мотивам, и, естественно, они все указывают пальцем на него. Но, с другой стороны, как объяснить тот факт, что на воре был костюм летучей мыши, а также то, что мистер Ситон исчез с бала как раз в то время, когда картина была похищена?
— Понимаю, о чем ты говоришь, — ответил Нед. — Вероятно, у полиции пока что нет определенной версии этого дела.
— Нет, — ответила Нэнси. — Похититель, кто бы он ни был, не оставил никаких следов. Единственной уликой может служить костюм летучей мыши, но, как сказал Дюфор, глуп тот вор, который стал бы так себя афишировать. — Помолчав, Нэнси добавила: — К тому же появилось еще одно непредвиденное обстоятельство.
— Какое же?
Нэнси пересказала Неду свой разговор с Фердинандом Кохом.
— Правда, у Коха нет точных доказательств, — сказала она.—Просто он сомневается в подлинности трех других картин Болье.
—А ты думала, что дело будет пустяковое,—сказал Нед.
— Откуда я знала? Ну вот, мы и приехали.
Тем временем они уже покрыли мили две по грунтовой дороге. Тайлер, объясняя Нэнси, как доехать до фермы, сказал, что здесь надо искать дорожный знак. И действительно, они увидели стрелку, указывающую на поворот. Там начиналась другая, длинная и узкая дорога, которая и привела их на старую ферму.
ферма была в страшном запустении. На потрескавшейся от солнца красноватой глинистой почве не росло ни стебелька. Тайлеру пришлось бы забросить все дела, вздумай он приводить в порядок постройки на ферме.
— Ты только погляди, ну и зрелище, — заметил Нед. — Да тут работы невпроворот, если серьезно этим заниматься. Во всяком случае в настоящий момент это руины, а не ферма. А я вижу сарай, что-то вроде коровника, — сказал он, показывая на покосившееся строение справа от других построек.
Стены коровника обветшали от времени и непогоды, рассохлись и еле держались. Во многих местах кровля прохудилась, а в середине провалилась внутрь. Большие, когда-то раздвижные ворота лежали на земле, разбитые в щепки. Казалось, подуй сильный ветер, и остов коровника не выдержит и тут же рухнет.
— Трудно представить себе, что тут было. Какое запустение! — сказала Нэнси. — Однако мне кажется, именно этот коровник изображен на заднем плане портрета "Грезы Даниэль".
Нед нахмурился.
— Возможно, ты права.
— Он еле держится, — сказала Нэнси. — Но ничего не поделаешь, придется залезть внутрь.
—Ну и залезем, ничего страшного,—твердо произнес Нед.
Но прежде чем выпрыгнуть из джипа, он пошарил в машине и достал карманный фонарик.
— Думаю, пригодится, — сказал он, показывая фонарик Нэнси.
— Вот умница, — похвалила она друга.
Внутри коровника зрелище было не менее печальным. Доски, разделявшие стойла, отвалились, сгнили или были оторваны совсем. Нэнси и Неду приходилось внимательно смотреть под ноги—везде валялись ржавые гвозди. Пол покрывало истлевающее сено. Пахло гнилью и плесенью.
—Кто бы мог подумать, что в таком месте обнаружатся шедевры живописи, — мрачно заметил Нед.
— Вот именно, — согласилась с ним Нэнси.
Она бродила по коровнику от стойла к стойлу, заглядывая в каждое из них, а в одном задержалась, чтобы отодвинуть в сторону отвалившиеся доски. И тут она заметила, что в глубине стойла доски разошлись, образовав нечто наподобие ниши. "Не тут ли Уоррен Тайлер обнаружил "Грезы Даниэль" вместе с другими картинами?" — мелькнула у нее мысль. Нэнси стала осторожно пробираться к нише.
Нагнувшись, чтобы отодвинуть самую толстую доску, она услышала, как что-то зашуршало у нее над головой. Там, наверху, был сеновал. Попятившись, Нэнси взглянула наверх. И увидела, как оттуда на нее падали два огромных тяжеленных тюка прессованного сена. Прямо ей на голову!
КРЫЛАТОЕ ЧУДОВИЩЕ
Нэнси и шевельнуться не успела, как ощутила сильный толчок. Ее отшвырнуло в сторону. "Это сено?" — пронеслось у нее в голове. Ее била дрожь. Она почувствовала, что рядом с ней, на земле, кто-то есть. Нед! Это он в последний момент успел футбольным броском оттолкнуть Нэнси и спасти ее от верной гибели.
— Нэнси, ты в порядке? — спросил он с тревогой.
— Вполне, — ответила она. Сердце ее бешено колотилось. — Ой, Нед, я-то думала, что на этот раз мне конец.
— Да, ты была на волосок от смерти, — согласился Нед. — Надеюсь, я не сильно тебя ушиб.
—Все прекрасно, я невредима, — успокоила его Нэнси и поглядела на то место, где стояла за минуту до этого. Там валялись здоровенные тюки сена.
— Меня раздавило бы в лепешку, если бы не твоя мгновенная реакция, Нед, — призналась она другу.
— Старый футбольный прием, — пошутил Нед. — На этот раз совсем просто толкнул, легче легкого... — Затем, помолчав немного, он спросил: — Хочешь, вернемся? Поедем назад, к Брайену?
Нэнси хотела было согласиться, но передумала. Испуг ее постепенно уступал место гневу.
— Если мы сразу уедем, мы так ничего и не выясним. А мне все-таки хочется осмотреть тот тайник в глубине стойла. Кроме того, мы не подумали вот о чем...
— О чем? — спросил Нед.
— Что, если тюки сена не были случайностью? И кто-то находился наверху, на сеновале? Возможно, кому-то вовсе не нравится, что мы тут рыщем, что-то разыскиваем.
— Не исключено, — сказал Нед.
