III. Диалектика и ее альтернативы 4 страница

Психическое познание, обладающее центром психической жизни, всегда предполагает рефлексию. Человеческое познание подразумевает некие правила (языковые, практические) и может сопровождаться пониманием и объяснением («я знаю, почему так, и могу растолковать другому»). Это можно считать обыденным уровнем гносеологии – теории познания. Основные темы философской гносеологии: природа, специфика познания; процесс познания (чувственное и рациональное познание, методы познания; творчество); специфика и формы знания (научное и вненаучное знание); истина.

Гносеология может претендовать на роль первого раздела философии. Философы должны были осознать свое отличие от господствующих представлений («все из воды» у Фалеса доказывалось; отличие любомудров от мудрецов у Пифагора в их способности к сомнению). Но, конечно, гносеология как таковая появляется гораздо позже онтологии, опираясь на постепенное накопление своей проблематики (тождество бытия и мышления Парменида; апории Зенона; «только в общем мнении кислое и зеленое, на самом деле есть только атомы и пустота» Демокрита). Полемика с софистами привела Аристотеля к созданию формальной логики, науки о правильном мышлении. С этого времени гносеология явно присутствует во всех философиях. С появлением новых наук прошлые гносеологические идеи критикуются за отдаленность от реального познания мира (Бэкон, Декарт). Начиная с Беркли оформляется идея гносеологизации онтологии, критики этого, так или иначе, ориентируются на идею тождества бытия и мышления (Спиноза, Гегель). Маркс крепко привязывает гносеологии к реальной, практической жизни людей. Идеи и практика развития вначале позволяла науке чувствовать себя итогом и вершиной (Конт), потом все стало «разъедаться» релятивизмом и скептицизмом (Фейерабенд). Необходимость постоянного потока новых идей будит внимание к творческому познанию (мозговой штурм), синергетической взаимосвязи чувственного и рационального, обогащения познания человека ЭВМ. Исследования в области искусственного интеллекта могут много дать для понимания процессов человеческого познания, но, одновременно, могут поставить вопросы о его ограниченности.

33. Чувственное и рациональное. Эмпиризм, сенсуализм, рационализм

Информацию о мире мы получаем с помощью органов чувств и путем мышления. Их соотношение и роль в познании – давняя проблема философии.

Элементы чувственного познания: ощущение (зрительные, болевые, вибрационные), восприятие (целостный образ отражаемого объекта), представление (восприятие из памяти). Уже чувственное познание мыслит, поскольку решает проблемы (сохраняет в восприятии только часть из бесконечного числа непосредственных чувственных данных; визуальное мышление говорит, что «Z» не расположен в центре строчки). Основным элементом рационального познания является слово, понятие, вбирающее существенные признаки предметов. Деятельность рационального познания, мышления протекает в форме суждений (где что-то утверждается или отрицается) и умозаключений (где из одного или нескольких суждений выводится новое суждение), например, индуктивных.

Согласно сенсуализму, знание из чувств (Локк), согласно эмпиризму, в начале чувственный опыт (Бэкон), согласно рационализму, научное знание продукт мышления, для которого чувственные данные выступают только поводом (Декарт, Гегель). Как правило, сенсуалисты и эмпирики обращались к естественным наукам, а рационалисты – к логике и математике. Эти классические позиции опираются на образ последовательного движения познания от чувственного к рациональному, от первичного к вторичному (от конкретного дерева к понятию «дерево»). Сегодня более верными считаются представления о том, что познание есть одновременная работа чувственности и рациональности, опирающаяся на функциональную асимметрию человеческого мозга. Ни в филогенезе (формирующиеся люди опирались на развитую психику животных), ни в онтогенезе (ребенок всегда «курируется» взрослыми), ни в современной или взрослой жизни (когда врачи даруют слепому зрение, он протягивает руку за машиной, двигающейся в километре от него; поезд Эйнштейна) нельзя найти подтверждения их отдельного существования; только иногда они временно оторваны друг от друга (в момент открытия рентгеновских лучей разум «лишился языка»; абстрактнейшие мысли величайшего математика могут «заморозить» чувственные параллели, аналогии). Указанная одновременность вырисовывает огромный (денежный!?) фронт работ в бизнесе, в образовании … по «возвращению образа из изгнания».

К затронутым темам примыкает еще не исчерпанный спор об априорности знания, начавшийся для Запада с платоновского «знание есть воспоминание». Локк, критикуя врожденные идеи Декарта, считал: душа младенца – чиста, пуста. Лейбниц «соглашался»: «в разуме нет врожденных идей, за исключением самого разума». По Леви-Стросу, в таком разуме природное развитие заложило диалектику, по К.Г. Юнгу, инстинктивную память поколений, архетипы (героя, младенца). Гештальтпсихология говорила о врожденном чувственном знании, регулирующем восприятия (например мы сначала имеем целое, а не части, слышим мелодию, а не ноты). Идолы Ф. Бэкона, сомнение Р. Декарта, марксизм, структурализм … постмодернизм ставят вопрос общественного влияния на познание.

34. Метод и методология. Уровни и методы научного познания

Познание пробами и ошибками непродуктивно. Новые методы открывают новые эпохи (о необходимости связи науки с пользой говорили долго, но привели к этому новые методы Бэкона и Декарта). Отсюда понятно усиленное внимание к методам познания и наличие в философии раздела методологии.

Метод – совокупность способов, эффективных для решения разнообразных и повторяющихся задач. Метод синонимичен математическому алгоритму, но в нем меньше формальности. Реализация метода зависит от определенных требований к субъекту и представлений об объекте познания, т.е. от методологических принципов. Нет общепризнанной классификации методов. Большинство выделяет частнонаучные, общенаучные и философские методы.

Частнонаучные методы функционируют и разрабатываются в рамках отдельных, конкретных наук (спектральный анализ химии). Общенаучные методы задействованы во многих или всех науках. Смысловое их структурирование выделяет: общелогические; методы эмпирического и методы теоретического познания. К общелогическим методам относят: сравнение, абстрагирование, анализ, синтез, моделирование, индукцию, дедукцию. На эмпирическом уровне науки (имеющем дело с наглядными объектами и завершающемся эмпирическими обобщениями, например, Менделя о наследственных признаках) задействованы наблюдение и эксперимент. Цель теоретического уровня науки – построить научную, сущностную теорию (от признаков к генам). Такая возможность во многом связана с методом идеализации и мысленного эксперимента. В результате идеализации получаются теоретические объекты, которые реально не существуют в природе (абсолютно черное тело), но которые, именно благодаря этому, позволяют очистить эмпирию от ненужных и закрывающих главное моментов. На это же направлен мыслимый эксперимент – никто не сможет реально проехать на поезде Эйнштейна, но «умное» на нем путешествие помогает понять важнейшие моменты теории относительности. Аксиоматический, гипотеко-дедуктивный, прагматический методы нацелены на построение теории. Аксиоматический метод имеет отношение к математике, логике; общеизвестный его пример – геометрия Евклида. Гипотеко-дедуктивный метод впервые опробовали Галилей и Ньютон. Он требует обращения к фактам на всем протяжении создания теории. Суть прагматического метода в том, что, ставя какие-либо серьезны задачи по изменению социальной жизни (ликвидация «пробок» в городе Н.), представления об идеале оказываются первичными для теории, которая призвана описать предстоящее целевое изменение. Если наука имеет длинную историю и занимается исторически меняющимися объектами, используют исторический и историко-логический методы познания; первый из них отражает все, как оно было, а второй – избавляется от случайного и нехарактерного.

Философский метод обязан дать людям систему общих понятий, отражающих существенные моменты бытия и развития любого объекта познания. Скорее всего, эта система будет синтезом «фирменных» понятий диалектики, синергетики, теории систем, кибернетики, теории деятельности, теории эволюции и других претендующих на мировоззренческий статус теорий.

35. Творчество. Рациональное и иррациональное в творчестве и познании

В широком смысле, любой шаг – творчество (не существует метода применения методов). Но о собственно творчестве говорят, когда речь идет о создании/открытии чего-либо принципиально нового. Часть новаций совершается в рамках господствующих взглядов: открытие нового элемента таблицы Менделеева, часть – выходит за их рамки: СТО Эйнштейна (парадигмальные и экстраординарные открытия). В техногенную эпоху интерес к творчеству обусловлен тем, что без постоянных открытий, изобретений общество жить не может.

Большинство считает творчество иррациональным феноменом, неожиданным процессом, актом, где случается чудо, мутация, открытие, которое никто не смог бы сделать, исходя из старого знания и опираясь на привычные методы. Крайние сторонники этих взглядов отрицают возможность научить творчеству (вдохновению!). Подобные представления идут из далекой древности. В них часто присутствует представление о божественном обеспечении открытия. Они также характерны для художников – кощунственно думать, что «Войну и мир» могла написать машина по определенным правилам. Умеренные сторонники считают, что иррациональному акту творчества можно оказать значительную помощь, поскольку известно, что творчеству способствуют профессиональные знания (открытие Менделеева), умение обратиться к кажущимся далеким от сути областям и темам (изобретение парохода часовщиком Фултоном), использование определенных приемов (не сделать ли наоборот?). Это оправдывает разработку способов активизации бессознательного производства новых идей (фиксации внимания на переходном сон-бодрствование состоянии; поиск новых идей в музеях). Среди них весьма известны методы: гирлянды ассоциаций (это целенаправленное использование случайностей путем соединения ключевого объекта – новой конструкции стула – со случайно выбранными словами, наприме, карман, цветок, дающего необычные сочетания, новые конструкции: стул с карманом, цветочный стул); мозговой штурм (коллективное решение проблем, вначале запрещается критиковать любые «глупые» идеи).

Создатель ТРИЗ, АРИЗ (теории или алгоритма решения изобретательских задач) Г.С. Альтшуллер (Г. Альтов) считает, что творчество может стать «точной наукой». Его выводы базируются на многолетнем анализе более 10 тыс. технических патентов, кгда мы имеем дело не только с конкретным итогом творчества, но и методами его достижения (творчество нельзя изучать путем опроса изобретателей!). Кстати, Э. По тоже говорил о творчестве как точной науке и написал по той науке свой знаменитый «Ворон», на эти же мысли провоцируют структуралисты.

К теме творчества тесно примыкает вопрос о гениях. Очень распространено представление о природной, прирожденной гениальности. Но, скорее, нам врожденны только задатки, а гений – функция большой общественной задачи (в частности, это подтверждает факт одновременного совершения великих изобретений, открытий разными людьми: Попов и Маркони; Эйнштейн и Пуанкаре; Дарвин и Уотс). Отсюда вытекает, что Вы можете стать гением, а уж творческим человеком, при известных усилиях, непременно. Как бы то ни было, всегда помним о том, сколько талантливых людей загубили свой талант.

36. Действительность, знание, язык, логика, диалектика

Познавая действительность, люди получают знание, выражаемое в символической форме, главным образом, в языке. Насколько язык может извращать и адекватно отражать действительность, давние и актуальные темы философии. Первое всестороннее решение этих проблем принадлежит Аристотелю.

Аристотель создает формальную логику, науку о правильном мышлении. С этого времени общепризнано, что только знание, выраженное в соответствии с правилами логики, может рассчитывать на истину. А именно, знание опирающееся: на строгие понятия, на истинные суждения (студенты – хорошие), на правильные умозаключения (неверно, что вода лечит от гриппа, поскольку больные, не пившие ее, умерли), учитывающее специфику дедуктивных, индуктивных и умозаключений по аналогии, не нарушающее основных логических законов (тождества: всякая мысль в процессе рассуждения должна быть тождественной себе; противоречия: два несовместимых друг с другом суждения не могут быть одновременно истинными; исключенного третьего: два противоречащих суждения не могут быть одновременно ложными; достаточного основания: всякая мысль признается истинной, если она имеет достаточный доказательный базис), избегающее логических ошибок (довода к человеку: вместо обсуждения тезиса, обсуждается человек, его выдвинувший; довода к публике: утверждение своего тезиса ведется не путем доказательной с ним работы, а путем расположения в свои сторону аудитории, которая должна принять или отвергнуть тезис и т.д.). Аристотель также предостерегал от красот риторов (риторика – теория красноречия, наука о правилах и приемах убеждения), которые могли затемнить истину, убедить во лжи.

Аристотель считал, что логика прочно связывает язык с действительностью, поскольку закон тождества логики есть также основной закон бытия (возможность изменения связана с наличием возможности быть другим; например, человек сейчас, здоров, но вскоре он может быть больным). Сторонники такого понимания формальной логики подвергают критике принимаемое многими диалектиками положение, что «движение есть противоречие, когда движущееся тело в одно и то же время находится в данном месте и не находится в нем», поскольку оно явно нарушает закон противоречия. Некоторые диалектики соглашаются с этим, считая, что этим не отменяется основная идея диалектики – само наличие в мире борющихся противоположностей. Другие выступают против, разводя противоречивый мир и непротиворечивую логику с организованным на ее основе знанием. Как бы то ни было, нужно всегда помнить, что язык никогда не отражает реальность в ее бесконечном богатстве (опишите любой предмет во всех его уникальных характеристиках и мировых взаимосвязях). Это не чуждо диалектике, но западные специалисты предпочитают иллюстрировать данную мысль ссылками на Восток, например, на дзэн, предостерегающий от того, чтобы слово «Луна» понималась как Луна, а «чик-чирик» – нашим восприятием звуков от воробья.

Проблема взаимоотношения языка и действительности инвариантна для любой философской позиции, включая агностицизм. Даже если мир есть язык, то всегда есть два языка, один из которых мы называем (принимаем) миром.

37. Революции и множественность науки. Критерии научности

Постпозитивистская критика кумулятивного образа науки, их идеи о научных революциях, несоизмеримости теорий – даже если мы не соглашаемся с их полным релятивистским звучанием – одно из оснований проблематичности выделения критериев научности знания (критериев науки как таковой). Другое основание – то, что современная наука представляет собой совокупность множества весьма разных наук (логико-математических, естественных, технических, социально-гуманитарных). Последнее порождает, например, актуальное и сегодня противопоставление «наук о природе» «наукам о духе». Поставившие эту проблему философы жизни считали: в естественных науках главенствует рассудок, в гуманитарном познании – иррациональная душа и ее художественные, жизненные способности; естественно-научному познанию можно научиться, гуманитарное – уникальный дар природы, как поэтический талант; естественно-научное познание использует объективные методы, гуманитарное – метод вживания, понимания уникального изучаемого объекта, предполагающий интуитивные прозрения, переживания, озарения, вкус; естествознание стремится и отрывает законы, тем самым оно видит в мире только общее, мертвое, прошлое, цель гуманитарных наук – прикоснуться к уникальному в его жизненном движении, коснуться судьбы мира и явлений в нем и дать их образ, например, Дон Жуан – картина эпохи.

Обостренное восприятие указанных проблем заставляет некоторых специалистов считать, что единственно возможным критерием отделения (демаркации?) науки от вненауки выступает принцип фальсификации Поппера, т.е. научное то, что открыто к опровержению. Но как быть с тем, что пока не опровергается? Этот и другие вопросы заставляют смягчить приведенную позицию, т.е. оправдать собрание множества выдвигаемых специалистами критериев научности знания, которые в сумме смогли бы более-менее обоснованно отделять науку от вненауки. В этом случае можно сказать, что науку характеризует: отражение сущности явлений и процессов (открытие законов, определяющих именно такое протекание событий); надличностный, объективный характер (в искусстве не будь М. Булгакова, не было бы «Мастера и Маргариты», в науке, если бы Ч. Дарвина не открыл законы эволюции, их все равно бы открыли); установка на доказательность, ярко выраженная антиумозрительность (внутренняя убежденность ученого, что нельзя делать пустых, не подкрепленных серьезными данными утверждений, какими бы гениальными они не казались; стремление ученого, прежде всего, опираться на опытные данные, а не на слова; близость к агностицизму – все, что за рамками опыта, непознано или выходит за сферу компетенции науки); скептическое отношение к авторитетам, интеллектуальная самостоятельность («Платон мне друг, но истина дороже»); логическая выверенность теории, рациональность (строгое определение понятий, связная последовательность изложения, отсутствие противоречий, недоказуемых положений); эмпирическая подтверждаемость (наличие множества опытных данных, не оставляющих сомнения в правомерности научных утверждений); практическая осуществимость (создание на основе науки зданий, ЭВМ, и т.д.).

38. Проблема истины. Вера и знание

Истина – соответствие мысли предмету мысли (Аристотель). До XIX в. в философии и науке господствовала «классическая концепция истины». Истина абсолютна, одна для всех времен и народов, вечна, неизменна, очевидна (Декарт). Заблуждение – то, что доказало раз и навсегда свою неистинность. Скептики всех времен отрицали возможность получения истины, примеры подобного они легко находили в истории (Ленин до и после перестройки). Указанное противопоставление попытался сохранить в единой концепции истины Г. Гегель. Он начал учить об истине как о поступательном движении от одной относительной истины к другой, что синтезирует догматизм и релятивизм. В заключение Гегель все же пришел к Истине, т.е. фактически снова вернулся к «классическому пониманию истины». Критическое переосмысление этих мыслей – основа для современного диалектического понимания истины.

Истина есть единство абсолютности и относительности. Абсолютное здесь означает то объективное содержание знания, которое осуществляется в бесконечном познании всех поколений людей. Абсолютное как абсолютное вряд ли будет нам доступно, но истина должна содержать в себе частичку этой объективности, абсолютности, иначе она не может быть истиной. Относительное здесь означает то субъективное содержание знания, которое будет отброшено в дальнейшем как заблуждение. (У Дарвина: идея эволюции относится к абсолютному знанию, утверждение, что между человеком и обезьянами только количественное различие – к относительному.) Истина есть процесс движения от одной относительной истины к другой в направлении предела, абсолютной истины (развитие взглядов на строение атома, ЭВМ). Процесс получения истины нелинейный, в котором современные истины и заблуждения могут меняться местами (уже в античности высказывались предположения о вращении Земли вокруг Солнца, что на протяжении веков считались заблуждением). Истина конкретна. Современные истины нужно брать осуществляющимися в данное время и в данном месте, в них нужно предполагать наличие абсолютности и относительности, а также иметь в виду, что истина отражает только один из аспектов изучаемого бесконечного объекта (красный диплом выпускника университета еще не означает, что он состоится в свой профессии). Существуют критерии истины (см. критерии науки).

Приведенное понимание истины исходит из познаваемости мира. Для агностиков это невозможно, аристотелевское, корреспондентское определение истины некорректно. Для них истина – это «свойство самосогласованности знаний», «полезность, эффективность знания» (прагматизм), «соглашение» (конвенционализм). Спор о соотнесенности знания с реальностью понимается как проблема объективности истины. Возможно, диалектическая концепция истины, не отрекаясь от объективной истины, могла бы учесть и абсолютную правоту агностицизма: у человечества нет окончательных гарантий ни в одном из вопросов. Отсюда следует признать, что любое научное утверждение всегда заканчивается принимаемой без доказательства аксиомой, т.е. принимается на веру. Признавая это, нужно бороться за то, что научная вера в завтрашний восход Солнца качественно отличается от религиозной веры в триединство Бога.