Мы и сотни футов не преодолели, как ухитрились безнадежно заблудиться.
В этот раз туннель оказался ничуть не похожим на тот, в котором мы с Аннабет побывали. Скорее он напоминал систему канализационных стоков, выложенных кирпичом, с чугунными решетками люков через каждые десять футов. Из чистого любопытства я включил фонарик и заглянул в один из них, но не обнаружил ничего интересного. Его пасть зияла абсолютной чернотой. Правда, в какой-то момент мне показалось, что по ту сторону решетки люка раздаются чьи-то голоса, но, может быть, это всего лишь завывал ветер.
Аннабет изо всех сил старалась не сплоховать в роли главы экспедиции. Например, придумала, что при движении вдоль туннеля нам следует держаться левой стены.
– Если каждый из нас будет идти, не отрывая от стены левой руки, – сказала она, – то мы легко сумеем отыскать обратную дорогу, следуя в противоположном направлении.
К несчастью, как только мы последовали ее совету, левая стена вдруг исчезла и мы оказались в центре круглой пещеры, из которой выходило восемь туннелей. И мы понятия не имели, по какому из них мы сюда вошли.
– Фу-ты, незадача. – В ворчании Гроувера слышался страх. – Каким путем мы шли сюда?
– Надо вернуться назад, – решила Аннабет.
Смешно, но все мы при этом направились в разные стороны. Не имея никакого понятия о том, откуда мы только что вышли, теперь ни один из нас не знал, каким путем мы могли бы вернуться в лагерь.
– С левой стеной ничего не получилось, – примирительно сказал Тайсон. – Что теперь делаем?
Луч фонарика, который держала в руках Аннабет, обежал арки восьми туннелей. Насколько я мог видеть, они были совершенно одинаковые.
– Сюда, – скомандовала она, показывая на один.
– С чего ты так решила? – поинтересовался я.
– Применив метод дедукции.
– Значит, это всего лишь твое предположение?
– Ладно, пошли.
Туннель, который она выбрала, стал быстро сужаться, кирпичная кладка стен сменилась серым цементом, а высота так быстро уменьшалась, что скоро нам пришлось идти пригибаясь. Бедняга Тайсон с его ростом вообще уже двигался ползком.
Хриплое и частое дыхание Гроувера было единственным звуком, слышимым в тишине лабиринта.
– Я больше не выдержу, – шепотом сообщил он. – Долго нам еще идти?
– Мы двигаемся по туннелю всего минут пять, не больше, – отвечала ему Аннабет.
– Не может быть. Мы здесь ужасно давно, – стоял на своем Гроувер. – И с чего бы это Пану вздумалось забрести сюда? Для бога дикой природы здесь самое неподходящее место.
Мы продолжали продвигаться вперед. И как раз в тот момент, когда я решил, что туннель стал слишком узок и дальше нам путь закрыт, коридор внезапно оборвался и мы очутились в огромном помещении. Я пробежал фонариком по стенам и не смог сдержать возгласа изумления:
– Ух ты!
Все стены покрывала красочная мозаика. Конечно, изображения потускнели и потеряли прежнюю яркость, но разобрать первоначальные цвета – красный, синий, зеленый, золотой – еще можно было. Бежавший по верху фриз изображал богов-олимпийцев на пиру. Там был и мой отец Посейдон со своим трезубцем. Он держал в руке грозди винограда, готовый вручить их Дионису, чтобы бог виноделия превратил их в вино. Зевс веселился в окружении сатиров, Гермес летел куда-то в крылатых сандалиях. Картины прекрасные, но не отличавшиеся достоверностью. Мне доводилось видеть богов. Дионис и вполовину не был так красив, а нос Гермеса не настолько велик, как изображалось здесь.
В центре помещения возвышался трехъярусный фонтан, но выглядел он давно пересохшим.
– Что это за место? – пробормотал я почти про себя. – Оно напоминает…
– Рим, – подсказала Аннабет. – Мозаики, которые ты видишь, были созданы две тысячи лет назад.
– Как? Это Рим?
Я, конечно, не силен в древней истории, но что-то мне подсказывает, что пределы Римской империи не простирались до Лонг-Айленда.
– Лабиринт представляет собой нечто вроде лоскутного одеяла, – объяснила мне Аннабет. – Я уже говорила тебе, он составлен из отдельных фрагментов. Это единственное архитектурное сооружение, способное изменять свою форму и размеры самостоятельно.
– Ты говоришь о лабиринте так, будто он живой.
Протяжный стон пронесся по переходу, тянувшемуся впереди нас.
– Давайте не будем говорить о нем как о живом, хорошо? – прошелестел испуганный голос Гроувера. – Пожалуйста.
– Договорились. Вперед! – скомандовала Аннабет.
– Куда вперед? Туда, откуда раздались те неприятные звуки? – спросил Тайсон. Кажется, даже он нервничал.
– Именно туда. Все, созданное архитектором, подвержено старению. И то, что пещера, в которой мы находимся, кажется такой древней, это добрый знак. Мастерская Дедала должна находиться в самой старой части лабиринта.
Здравая мысль. Но скоро лабиринт начал насмехаться над нами – мы прошли футов пятьдесят, и стены его опять стали цементными, по ним сбегали медные трубы канализации. Теперь все они были покрыты рисунками и надписями, сделанными из распылителей. Вдруг сверкнул неоновый щит с надписью «ЛУЧШИЙ ФИЛЬМ ГОДА».
– Почему-то мне это не кажется работой римлян, – услужливо сказал я.
Аннабет испустила глубокий вздох и ринулась вперед.
Каждые несколько футов туннель ветвился, образовывая переходы, повороты, развилки. Пол под нашими ногами из цементного сначала превратился в глиняный, глина сменилась кирпичной кладкой, на место которой снова пришел цемент. Во всем этом не было ни капли смысла. В какой-то момент мы неожиданно обнаружили, что находимся в винном погребе – вокруг нас громоздились на деревянных полках сотни запыленных бутылок, – словно оказались под чьим-то домом. Только лестницы наверх в этом погребе определенно не было, нас окружали туннели, туннели и еще раз туннели.
Мы пошли дальше. Теперь потолок покрыли деревянные планки, наверху над нами стали раздаваться голоса, послышалось шарканье чьих-то ног. Мне показалось, что мы очутились под каким-нибудь баром. Мысль о том, что сейчас мы встретим людей, подбодрила нас на какое-то мгновение, но потом стало ясно, что добраться до них нам не удастся. Оттуда, где мы находились, выхода не было.
Именно тогда мы в первый раз наткнулись на скелет.
Одежда на нем была белого цвета и по виду немного напоминала рабочую куртку. Рядом с ним на земле стоял деревянный ящик с бутылками.
– Молочник, – догадалась Аннабет.
– Что? – не понял я.
– Такие люди раньше развозили молоко.
– Нет, я не об этом. Я знаю, что такое молочник, только… только они жили на свете, еще когда моя мама была маленькой. А что он сейчас тут делает?
– Некоторые люди оказывались в лабиринте случайно, по ошибке, – объяснила мне Аннабет. – Другие пытались изучать его специально, и больше их никто никогда не видел. Когда-то давно, на Крите, даже совершали человеческие жертвоприношения, обрекая жертву на гибель в лабиринте…
– Он здесь уже очень давно! – перебил ее взволнованным восклицанием Гроувер.
Сатир указал на бутылки у ног молочника, щедро покрытые белой пылью. Пальцы скелета вцепились в кирпичную кладку стены с такой силой, будто он до последней минуты своей жизни пытался выбраться отсюда.
– Обыкновенные кости, – сказал Тайсон. – Не волнуйся ты так, сатирище. Молочник давно помер.
– Молочник меня не волнует, это я из-за запаха. Чудовища. Разве ты не чувствуешь?
– Чудовищ тут хватает, – кивнул Тайсон. – Но подземелье и должно так пахнуть. Монстрами и разными мертвыми молочниками.
– Очень рад, – прохныкал Гроувер. – А то я боялся, что мне это только чудится.
– Нам необходимо спуститься в лабиринт глубже, – сказала Аннабет. – Ведь должен же быть путь к самому его центру.
Она велела идти направо, затем свернуть налево, и скоро мы очутились в переходе, стены которого были облицованы нержавеющей сталью. Сразу возникло ощущение, что мы находимся в самолете. Вскоре мы снова пришли в римскую комнату с фресками на стенах и фонтаном.
Но на этот раз мы здесь были не одни.
* * *
Прежде всего я увидел его лица. Оба его лица. Они выступали по обеим сторонам головы над плечами так, что сама голова казалась намного шире, чем обычно. При этом сильно смахивала на голову рыбы-молот. При взгляде на него спереди все, что вы могли видеть, были огромные оттопыренные уши и короткие бакенбарды под ними.
Одеждой он здорово напоминал какого-нибудь нью-йоркского швейцара: длинное черное пальто, начищенные до блеска ботинки и черный цилиндр, лишь каким-то чудом удерживающийся на этой двойной голове.
– Ну, Аннабет, – произнесло левое лицо. – Давай поторапливайся, что ли.
– Не обращайте на него внимания, мисс, – проворковало правое лицо. – Этот тип ужасно груб. Пожалуйте сюда, мисс.
У Аннабет аж челюсть отвисла.
– Я… э-э, я не…
– У этого забавного человека два лица, – неуверенно произнес Тайсон, нахмурившись.
– Главное, что у этого, как ты выразился, «забавного человека» имеются уши! – загремело левое лицо. – Проходи, девушка, не задерживай!
– Ни в коем случае, – возразило лицо справа. – Сюда, мисс, будьте добры. Обращайтесь только ко мне, мисс.
Двуликий пристально изучал Аннабет, насколько мог это сделать, не поворачивая головы и рассматривая ее только уголками глаз. Невозможно было глядеть на него прямо и одинаково хорошо видеть оба лица. Вдруг я догадался, почему оба эти лица так заигрывали с Аннабет – они хотели, чтобы она выбрала одного из них.
Позади двуликого имелись два входа, закрытые деревянными дверями с огромными железными замками. Хотя в первый раз, когда мы пришли сюда – это я точно помнил, – никаких дверей тут не было. Двуликий держал серебряный ключ, то и дело перекладывая его из левой руки в правую и обратно. Я все еще не мог решить окончательно: та ли это вообще комната? Хоть изображения на фризе точно были те же самые.
Двери, через которые мы только что вошли сюда, неожиданно исчезли и на их месте мгновенно образовались новые мозаичные картины. Обратная дорога закрыта.
– Двери за вашими спинами заперты, – сказала двуликому Аннабет.
– Еще как, – проскрипело левое лицо.
– Куда они ведут?
– Одна из них – наверняка туда, куда вам надо, мисс, – бодренько встряло правое. – А другая, с такой же вероятностью, к смерти.
– Я… кажется, я знаю, кто вы, – заявила Аннабет.
– Тоже мне, умная нашлась, – процедило левое. – Лучше побыстрее выбери дверь и выметайся. Что я с тобой, целый день буду тут возиться?
– Почему вы так стараетесь запутать меня? – откровенно спросила Аннабет.
И правое лицо расплылось в улыбке.
– Вы у нас теперь главная, дорогая мисс. Право решать принадлежит только вам. И груз ответственности тоже на вас. Ведь это именно то, к чему вы стремились.
– Я…
– Знаем мы тебя, Аннабет, – угрюмо продолжал левый. – И знаем, против чего ты борешься. И до чего ты нерешительная и неповоротливая. Но рано или поздно сделать выбор тебе все равно придется. Какое бы решение ты ни приняла, оно погубит тебя.
Я не понял, о чем он толкует, но, похоже, что за этими словами стояло нечто большее, чем выбор одной из дверей.
Все краски отхлынули от лица Аннабет, и она прошептала:
– Но… я не знаю…
– Оставь ее в покое, – заговорил я. – Кто ты вообще такой?
– Я ваш лучший друг, – быстро заявило правое лицо.
– А я злейший враг, – ответило левое.
– Я бог Янус, – сказали они одновременно. – Бог дверей. Входов и выходов. Начал и окончаний. Бог выбора.
– Скоро мы и с вами, Перси Джексон, встретимся, – ухмыльнулось правое лицо, – но сейчас черед Аннабет. – И радостно расхохоталось. – Забавно, ей-богу!
– Заткнись! – проворчало левое. – Тут не до шуток. Неправильный выбор погубит твою жизнь, девушка. И не только твою, но и твоих друзей-приятелей. Но я ни на чем не настаиваю, Аннабет. Выбирай!
Мне вдруг пришла на память строка из пророчества оракула: «Чадо последней надежды Афины».
– Не делай этого, – прошептал я.
– Извините, но без этого никак, – посуровело правое лицо.
Аннабет облизнула губы и неуверенно начала:
– Я… я выбираю…
Но прежде чем она указала на дверь, комнату затопил яркий, сияющий свет.
Ладони Януса взметнулись к лицам, прикрывая глаза. Спустя мгновение свет стал чуть более приглушенным и мы увидели, что у фонтана стоит женщина.
Она была высокого роста, с грациозной фигурой, длинными, каштанового цвета волосами, заплетенными в косы золотыми лентами. Когда она двигалась, белая ткань ее будто бы совсем простого платья переливалась всеми цветами радуги, как маслянистая пленка на поверхности воды.
– Янус, – строго произнесла женщина, – мы снова создаем трудности?
– Н-нет, госпожа, – испуганно пробормотало правое лицо.
– Да! – отрезало левое.
– Заткнись, – прошипело правое.
– Что? – удивилась женщина.
– Не вам, госпожа, как можно! Это я сам с собой.
– Понятно, – кивнула дама в белом платье. – Тебе прекрасно известно, что ты явился сюда преждевременно. Время выбора для этой девочки еще не настало, поэтому я предоставляю тебе самому сделать его: либо ты оставляешь героев в покое и ими занимаюсь я, либо я обращаю в дверь тебя и разбиваю ее!
– В какую дверь? – спросило левое.
– Да заткнись же!
– Я только потому спросил, что французские двери, например, очень красивые. – Левое лицо явно потешалось. – К тому же дают много дневного света.
– Заткнись, кому говорю, – захныкало правое. – Я не вам, что вы, госпожа! Конечно, я смоюсь. Я ведь сюда просто позабавиться явился. Сделать свою работу. Предложить выбор или еще что-нибудь такое.
– Создать затруднения, – поправила его женщина. – А теперь убирайся!
Левое лицо пробормотало:
– Никогда не даст повеселиться.
Двуликий бог поднял повыше серебряный ключ, сделал вид, будто вставляет его куда-то в воздух, и исчез.
Женщина обернулась к нам, и страх охватил мое сердце. В ее глазах полыхала такая уверенность в своей силе! «Ими занимаюсь я», – сказала она. По-моему, это не сулило нам ничего хорошего. В эту минуту я уже пожалел, что мы не покончили дело с Янусом. Но тут женщина улыбнулась.
– Вы, наверное, проголодались, – сказала она. – Садитесь, мы с вами побеседуем и заодно поедим.
Она слегка повела рукой, и старый римский фонтан ожил. Сверкающие струи чистой воды взметнулись вверх. Перед нами прямо из воздуха вырос мраморный стол, на котором стояло множество блюд с сэндвичами и кувшинов с лимонадом.
– Но кто вы? – осмелился спросить я.
– Меня зовут Гера, – улыбнулась женщина. – Богиня небес.
* * *
Однажды мне уже приходилось встречаться с Герой, это произошло, когда я оказался на Совете богов, но тогда я не уделил ей много внимания. Поскольку вокруг меня была целая толпа других олимпийцев, которые спорили о том, надо меня убить или пока не стоит.
Но я точно помню, что тогда она совсем не походила на обычную женщину. Конечно, когда боги заседают на Олимпе, в них росту футов по двадцать и на обычных мужчин и женщин они мало похожи. А сейчас Гера выглядела почти совсем как чья-нибудь мама.
Она положила каждому из нас на тарелку сэндвичей и стала разливать лимонад.
– Гроувер, дорогой, – улыбнулась она сатиру, – не забывай, пожалуйста, как правильно пользоваться салфеткой. Не надо ее жевать.
– Хорошо, мэм.
– Тайсон, ты почему плохо кушаешь? Положить тебе еще сэндвич с арахисовым маслом?
Тайсон с трудом подавил сытую отрыжку и благовоспитанно ответил:
– Да, добрая госпожа.
– Повелительница Гера, – обратилась к богине Аннабет, – я не могу поверить своим глазам. Как вы оказались в лабиринте?
Гера улыбнулась, затем вдруг едва заметно провела в воздухе пальцем, и волосы Аннабет сами собой расчесались, а с лица исчезли пятна грязи и темные подтеки.
– Конечно, я пришла для того, чтобы взглянуть на вас, – ответила богиня.
Мы с Гроувером обменялись тревожными взглядами. Когда боги, знаете ли, приходят взглянуть на вас, это не означает, что они поступают так по доброте сердечной. Скорей всего, ими руководят совсем иные соображения. Им от вас наверняка что-нибудь нужно.
Но даже эти мрачные мысли не могли помешать мне уплетать сэндвичи с индейкой и швейцарским сыром, чипсы и лимонад. Я и не знал, что так проголодался. Тайсон тот вообще закидывал в рот сэндвичи с арахисовым маслом практически без перерыва, а Гроувер поглощал лимонад, одновременно закусывая одноразовым стаканчиком, для чего сворачивал его наподобие вафельной трубочки.
– Я не думала… – с деланной наивностью сказала Аннабет, – не думала, что вам нравятся герои.
– Ты так решила из-за моей пустяковой размолвки с Гераклом? – На губах Геры мелькнула снисходительная улыбка. – Я, право, даже не ожидала, что пресса так раздует это небольшое недоразумение.
– Разве вы множество раз не пытались убить его? – уточнила Аннабет.
Гера небрежно отмахнулась.
– Дела давно минувших дней, дорогая. Кроме того, этот мальчуган был одним из детей моего возлюбленного супруга… от другой женщины. Ну и однажды мое терпение истощилось, признаю. Но с тех пор у нас с Зевсом не бывает разногласий. Мы проверили наши чувства и пришли к полному взаимопониманию. После одного, незначительного по своей сути, инцидента.
– Вы имеете в виду с тех пор, как Зевс породил Талию?
Не успел я произнести эти слова, как тут же пожалел о них. Едва Гера услышала имя нашей подруги-полукровки, дочери Зевса, как ее глаза с холодной ненавистью вонзились в меня.
– Ты, кажется, Перси Джексон? Один из Посейдоновых… гм… деток? – У меня появилось отчетливое чувство, что она хотела произнести совсем другое слово. – Насколько я припоминаю, прошлой зимой на Совете я высказалась в пользу того, что тебе следует сохранить жизнь. Надеюсь, мне не придется раскаяться в этом.
Выстрелив в меня этими словами, она снова обернулась к Аннабет, и на губах ее опять запорхала самая солнечная улыбка:
– Во всяком случае, к тебе я, без сомнения, отношусь с горячей любовью, деточка. И считаю задание, данное тебе, очень сложным. Особенно если сюда начнут вмешиваться всякие Янусы.
Аннабет опустила глаза.
– Почему он оказался здесь? Я чуть с ума не сошла от страха.
– Он этого и добивался, – кивнула Гера. – Тебе следует знать, что младшие боги, такие как этот Янус, например, всегда чувствуют себя уязвленными незначительностью своей роли в управлении вселенной. Боюсь даже, что некоторые из них не питают особой любви к обитателям Олимпа и легко могут решиться оказать поддержку моему отцу.
– Вашему отцу? – удивился я. – Ах да, точно. Я и позабыл, что отцом Геры, как и ее супруга Зевса, и Посейдона, между прочим, и вообще всех старших олимпийцев, был именно Кронос. А уж мысль о том, что он является моим родным дедушкой, показалась мне такой дикой, что я постарался выбросить ее из головы как можно скорей.
– За младшими богами нужен глаз да глаз, – продолжала между тем Гера. – Янус. Геката. Морфей. Они оставили Олимп, давно перестали там появляться и к тому же…
– К ним ведь отправился Дионис, – вспомнил я. – Он пошел проведать младших богов.
– Это так. – Взгляд Геры устремился на выцветшие фрески с изображением олимпийцев. – Видите ли, в трудные времена и богам случается утратить истинную веру. Они начинают верить во всякие глупости, фетиши. Теряют ориентировку, не видят главного и впадают в эгоизм. Но я, как вам известно, являюсь богиней супружества и привыкла проявлять настойчивость и упорство. Вам необходимо выступить против хаоса и раздоров. Не терять веры в богов. Неизменно стремиться к одной цели.
– А какова ваша цель? – спросила Аннабет.
– Сохранить семью богов-олимпийцев в целости, конечно, – улыбнулась Гера. – В настоящее время лучший путь к этому – помогать вам. Зевс, должна признаться, не часто позволяет мне вмешиваться в дела смертных. Но однажды, лет сто назад, для достижения некоей важной для меня цели он даровал мне исполнение одного моего желания.
– Желания?
– Прежде чем ответить, позволь я дам тебе совет. Причем сделаю это совершенно бесплатно. Мне известно, что вы разыскиваете Дедала. Его лабиринт является для меня такой же загадкой, как и для вас. Но если вас интересует судьба изобретателя, то я бы на вашем месте нанесла визит моему сыну Гефесту в его кузницу. Дедал был великим умельцем, и сердце Гефеста принадлежало ему единственному из смертных. Никем из людей так не восхищался бог-кузнец. Если существует кто-то, кому известна судьба Дедала, или тот, кто поддерживает с ним связь, это мой сын Гефест.
– Но как нам к нему добраться? – спросила Аннабет. – Я и сама стремилась к этому. Мое самое большое желание – найти путь в лабиринте.
Гера выглядела разочарованной.
– Так и будет. Но то, чего ты желаешь, ты, собственно, уже получила.
– Не понимаю.
– Средства для достижения твоей цели у тебя уже имеются. – Тут Гера глянула прямо на меня. – Ответ знает Перси.
– Я? – изумился я.
– Но это несправедливо, – возразила Аннабет. – Вы не говорите нам, что это за средство.
– Получить что-либо из чужих рук или добиться этого в результате собственных усилий – разные вещи. – Гера покачала головой. – Не сомневаюсь, что твоя мать Афина согласилась бы со мной.
Над комнатой, где мы сидели, послышался отдаленный раскат грома. Гера встала.
– Меня призывают. Зевс гневается. Подумай над тем, что я сказала, Аннабет. Разыщите Гефеста. Насколько я знаю, вам придется наведаться на некое ранчо, но мой совет – не задерживайтесь там. И используйте все средства, которые имеются в вашем распоряжении, какими бы простыми они вам ни казались.
Она слегка махнула ладонью в сторону обеих дверей, и те растаяли. За ними оказались два туннеля, одинаково темные и зловещие.
– И последнее, Аннабет. Я отложила наступление дня, когда тебе предстоит сделать выбор. Но я не отменила его. Совсем скоро, как и сказал Янус, тебе придется принять решение. Сделать выбор. Прощайте!
Богиня приподняла руку и тут же растаяла, прямо на наших глазах обратившись в белый туман. В такой же туман обратилась и пища, так что Тайсон чуть не подавился сэндвичем, который прямо у него во рту прикинулся туманом. Замолкло журчание воды в фонтане. Мозаики на стенах начали тускнеть, посерели и опять стали почти неразличимыми. Комната больше ничем не напоминала место, где каждому хотелось бы устроить пикник.
Аннабет вскочила на ноги.
– И это называется помощь? «Скушайте сэндвич, детки. Загадайте желание. Как жалко, что я не могу помочь вам!» Ф-фу!
– Ф-фу, – согласился Тайсон, грустно глядя на опустевшее блюдо.
– Погодите-ка, – прервал их Гроувер, – она, кажется, сказала, что ответ знает Перси. Это уже что-то.
И все в упор уставились на меня.
– Ничего я не знаю, – огрызнулся я. – Понятия не имею, что она тут наговорила.
Аннабет тяжело вздохнула.
– Ладно, все нормально. Пора идти.
– Куда? – спросил я.
На самом деле мне ужасно хотелось спросить, что именно Гера имела в виду, когда говорила о важном выборе, который Аннабет предстоит сделать. Но оба наших спутника, Тайсон и Гроувер, прямо горели нетерпением. Они вскочили на ноги чуть ли не одновременно, будто отрепетировали это заранее.
– Налево, – так же разом сказали они оба.
– С чего вы решили? – нахмурилась Аннабет.
– Потому что справа на нас что-то движется, – объяснил Гроувер.
– И очень большое, – подтвердил Тайсон. – И до чего быстро катится!
– Действительно, почему бы не налево? – положил я конец спору, и мы бросились бежать по левому коридору.
