Советская культура 50-х – 60 гг. XX века

Социально-политический контекст: Политическая эволюция данного периода характеризуется столкновением двух противоречащих друг другу тенденций, которые волнами сменяли друг друга, хотя иногда были и вполне синхронными; столкновением, порождавшем ощущение непоследовательности и даже иррациональности проводимой политики. С одной стороны, предпринятая после смерти Сталина попытка «коллективного руководства», осуждение «культа личности» на XX (февраль 1956 г.) и XXII (октябрь 1961 г.) съездах партии, публикация ряда «либеральных» произведений (напр., повести А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича»), курс на «разрядку напряженности» в международной политике, проведение в Москве в 1957 г. Всемирного фестиваля молодежи и студентов свидетельствовали об определенной «либерализации» политической жизни, с другой стороны, единоличное утверждение у власти Н.С. Хрущева, ставшего объектом нового культа, периодически проводимые им «воспитательные беседы» с «зарвавшейся» интеллигенцией, волюнтаристские решения в экономике, введение войск в Венгрию в 1956 г., Карибский кризис 1962 г. отсылали к подходам и стилю руководства недавнего прошлого. Неясность проводимого Хрущевым политического курса вызывала раздражение как «либералов», так и «консерваторов», и предопределила его отставку в 1964 г., после которой была предпринята новая попытка коллективного руководства». В политике вновь начинают доминировать «охранительные», консервативные тенденции, ярким проявлением которых (воспринятым как знаковые либеральной частью общества) становятся частичная реабилитация Сталина и введение советских войск в Чехословакию в 1968 г.

Социально-экономический контекст: Описываемый период характеризуется структурными изменениями в экономике и интенсивным развитием областей, олицетворяющих научно-технический прогресс: химическая промышленность, авиационная промышленность, атомная энергетика, ракетостроение. В 1957 г. СССР запускает первый искусственный спутник, в 1961 г. полет в космос совершает Юрий Гагарин. В рамках крупномасштабных экономических проектов осваивается Сибирь, происходит бурный рост городов, резко возрастает социальная мобильность. Происходит значительный рост интеллигенции, необходимой для практического осуществления проводимых реформ. Идет активное жилищное строительство. Знаменитые хрущевские пятиэтажки («хрущебы») позволяют множеству семей перебраться из «комммуналок» в отдельные квартиры. Значительные изменения происходят и в сельском хозяйстве. Главный их вектор можно обозначить как попытку индустриального развития колхозов на основе передовых технологий, новой техники и по новому мыслящих кадров, другой стороной отмеченной установки становятся крупномасштабные проекты, носящие экстенсивный (целина) или универсалистский (кукуруза) характер. Однако наряду с этим осуществляются (хотя и гораздо менее последовательно) шаги по улучшению жизненного уровня крестьян: заметно повышаются государственные закупочные цены на все основные виды колхозной продукции, происходит списание долгов с колхозов, снижение налогов с приусадебных участков и т.д.

 

Смерть Сталина стала рубежом, за которым последовали кардинальные трансформации советской культуры. Уже реабилитация врачей в 1953 г., по воспоминаниям очевидцев, породила у вполне ортодоксально мыслящих советских людей определенные вопросы, но решающие изменения связаны с XX съездом партии. В эпически цельном сознании советского человека произошел трагический надлом. Так, по данным крупного историко-социологического исследования, проведенного в 1998–1999 гг., поверила обвинениям против Сталина приблизительно треть опрошенных, не поверило чуть больше трети, т.е. общество раскололось фактически пополам. Трагизм ситуации воплощается в фигуре самого Хрущева. Это отчетливо видно в его мемуарах, которые в этом смысле резко отличаются от мемуаров Кагановича или воспоминаний Молотова, не оставляющих места сомнениям. Подчеркивая, что Сталин – настоящий марксист, мыслил стратегически правильно, он раз за разом возвращается к вопросу о том, как можно было уничтожить столько соратников, преданных партии людей, и не знает, что на него отвечать. Принятая на XXII съезде КПСС в 1961 году третья программа партии, в которой прямо говорится о том, что к 1980 году в СССР будет в основном построено коммунистическое общество – импульсивная попытка преодолеть трагический разрыв, произошедший после ХХ съезда, и вновь придать обществу эпическую целостность, попытка смотреть вперед, а не назад, и уйти от вопросов, на которые нет ответа.

С другой стороны, в пространстве советской культуры появляется поколение людей, закончивших советские институты, освоивших недоступный для предшествующего поколения язык марксизма и потенциально готовых самостоятельно размышлять над глобальными историческими проблемами, а не делегировать это право какому-либо медиатору. Опыт войны, через которую прошли многие из них, и увиденной собственными глазами Европы давал дополнительные основания для таких размышлений.

Следствием двух указанных обстоятельств (кризис «веры в вождя», в справедливость многих принятых в прошлом политических решений, и появление людей, способных мыслить самостоятельно в рамках советской культурной модели) становится отказ от постулата о партии как носителе объективной истины. Лишившись харизматического оправдания, власть превращается в то, чем она традиционно являлась для русского человека – в бюрократию, мешающую полноценной жизни. Мотив чиновника, препятствующего движению вперед – один из ключевых для 60-х. С другой стороны, деятелям оттепели не чужд определенный «социальный оптимизм» и вера в возможность реформирования политической системы, поэтому попытки «хождения во власть» или поиски компромисса с властью составляют важные штрихи эпохи.

Поиски новых смыслов ведутся по двум направлениям: восстановление подлинной картины прошлого, «очищение от лжи», и выявление не тоталитарных социальных траекторий, ведущих в будущее. Место харизматического лидера, оставшееся вакантным, занимают писатель и ученый. То, что Солженицын и Сахаров формируются в указанный период как две ключевые политические фигуры, – крайне символично для традиции. Идеал служения науке, характерный для поколения «оттепели» и сохраняющий основные ценностные характеристики идеала служения партии (аскетизм, беззаветная преданность и т.д.), связан именно с этим социально нагруженном представлении об ученом как обладателе харизматического знания, ведущего в будущее. Такое представление о харизматичности науки становится общим местом для литературы, драматургии и кинематографа шестидесятых (повесть А. и Б. Стругацких «Понедельник начинается в субботу», фильм М. Ромма «Девять дней одного года», роман В. Дудинцева «Не хлебом единым» и др.). В последнем произведении, опубликованном в год XX съезда и оказавшем, по воспоминаниям, заметное влияние на общество, отчетливо заметен смысловой сдвиг ценностей «шестидесятников» по отношению к ценностям предыдущего периода. Главный герой – изобретатель-одиночка Дмитрий Алексеевич Лопаткин, разработавший проект печи для отливки чугунных труб, - противостоит хорошо отлаженной бюрократической машине, для представителей которой интересы будущего отступают перед интересами карьерного роста, статуса, доступа к материальным благам. В населяемом ими мире нет места ни дружбе, ни настоящей любви, о чем прямо говорит своей жене главный оппонент Лопаткина директор завода Леонид Сергеевич Дроздов. Этим формальным взаимоотношениям чиновников в романе противостоят человеческие связи людей круга Лопаткина: связи дружбы, вытекающей из общего дела (дружба Лопаткина с изобретателем Бусько), и любви, опять же основанной на этом общем деле, любви-дружбы (отношения Дроздовой и Лопаткина). Безликому коллективизму, за который ратует в своих репликах Дроздов, коллективизму, воплощенному в механически функционирующей иерархической системе, противостоит героизм одиночек, объединенных вокруг общего дела.

Важный момент в трансформации системы ценностей – противопоставление представлений о счастье как материальном изобилии, опирающееся на тезис о приоритете материального базиса над духовной надстройкой, счастью, воплощенному в творчестве на благо других. Отчетливое выражение этого мотива можно найти в значимой для 60-х пьесе Виктора Розова «В поисках радости», где главный герой пьесы осуждает «мещанское» представление о коммунизме как об эпохе, когда каждый сможет «тащить в дом, сколько влезет», и противопоставляет ему образ общества, в котором каждый человек будет богат умом и сердцем.

Мещанин, наряду с бюрократом (точнее, выражая другую его ипостась), становится главным врагом нового человека. При этом понятие мещанства, связываясь с внешними атрибутами одежды, интерьера, предельно размывается, теряет свою смысловую определенность, что вызывает необходимость в более глубокой интерпретации. Как замечает в книге 1965 г. критик Лев Аннинский, «обыватель – это то, что остается от человека, когда он изымает из себя личность, когда он перестает отвечать за себя, когда он теряет в себе человека… есть лишь один действительный путь борьбы против мещанства – пробуждение в человеке личности».

Понятие личности как «неделимого единства твоего и общего» - одно из важных открытий 60-х. Коллективистское начало не исчезает, но оттеняется личным пространством, открываемом в человеке. Резко расширяется круг чтения: атрибутом «культурности» становится уже не чтение краткого курса ВКП (б), как это было в 30-е годы, а знание литературы XIX века, Достоевского, Толстого, поэзии и философии «серебряного века», западной философии (экзистенциализм), восточных религиозных традиций (брахманизм, буддизм, даосизм). Широта раскрывающихся далей вместе с романтически-оптимистическим восприятием будущего порождают близкое к ренессансному мироощущение. «Бас Гяурова, смычок Иегуди Менухина, реакция Коноваленко, перо Евтушенко, кулак Попенченко, и в стихотворстве одарен, и во всем, во всем, куда ни ткнись, везде он, Левка Малахитов, - первый номер», - так, в немного ироничных, но теплых тонах описывает героя эпохи Василий Аксенов в повести «Рандеву».При сохранении ощущения единой культурной целостности (формирующиеся малые круги ощущаются еще как часть большого) в этот период, главным образом, в городах, заметно усложняется социальная ткань: появляются «домашние» научные семинары, клубы самодеятельной песни, компании туристов и альпинистов. Как итог интеллектуального брожения шестидесятых формируется несколько противостоящих официальному вариантов дальнейшего культурного развития, отчетливо объединяющихся в две группы. Одна из них связывается с православием, мироощущением крестьянства, землей и отсылает в итоге к различным почвенническим теориям второй половины XIX века, переосмысленным в новом контексте, вторая – с романтически трактуемыми идеями западной демократии и либерализма. Разрывая сковывавшие ее идеологические рамки, советская культура воспроизводит на новом витке спор понимаемых в широком смысле «славянофилов» и «западников», т.е. оказывается в поле идей русской культуры второй половины XIX века. Часто подчеркиваемая общность между 60-ми годами XIX и XX века не несет в себе ничего мистического – она органично вытекает из особенностей типологии и развития советской культуры.