Где-то наверху послышался громкий топот, и Бекки осел на пол, оставляя руку на столешнице. Он практически её не чувствовал, или боль просто была слишком сильной. Юноша ведь ударил ещё раз, для верности… и ещё. Странно, что после первого удара боль как-то притупилась, а может ему просто показалось. Хотя наверное просто душевная боль была сильнее.
Пробовать шевелить ладонью он даже не будет, несмотря на то, что инстинкт самосохранения куда-то испарился. Наверное Бекхён мог бы спокойно взять и проткнуть себя ножом, не подумав. А может он не до такой степени ещё сошёл с ума. Идея изуродовать себе руку изжила себя так же быстро, как и появилась. Бекки просто не стал долго думать, поддавшись сумасшествию. Может его Чанёль во сне покусал? Странные замашки это больше по его части.
Хлопок двери и на пороге кухни появился Чанёль и удивлённо посмотрел на юношу. Рука у него была всё ещё на столешнице. Он не двинул её не на сантиметр. Страшно снова испытать боль, видимо инстинкт самосохранения вернулся. Возле ладони валялся небольшой молоточек, и богатенький, медленно подойдя поближе, с ужасом взглянул на него, а потом на руку. «Может он подумал, что я хотел отрубить себе пальцы?». Парень вполне мог решить так, потому что с другой стороны молоточка был мини-топорик. С одной стороны идея и правда неплохая, но с другой – видимо он ещё не совсем сошёл с ума. Но это дело поправимое.
Болевой шок, судя по всему, прошёл, и Бекхён резко закричал, пугая хозяина и сбежавшуюся прислугу. Теперь он чувствовал адскую боль, исходящую от ладони. Пальцев он совсем не чувствовал, хотя через такой ад вообще сложно что-то почувствовать.
- Бекхён, - тихий шёпот Чанёля звучал слишком ошарашено, слишком шокировано.
От боли поднялась температура, и невольно терялось сознание. Кажется, кто-то вызвал скорую, а может и нет. Но уже и неважно. Бекхёна больше волновало, почему от переломанных пальцев такая адская боль. Это же всего лишь пальцы…
***
- Костяшки почти раздроблены, - качал головой врач. Бекки вкололи обезболивающего, и ему стало немного полегче. Он сидел в кабинете хирурга один. Хозяин не стал ехать с ним, приставив к нему лишь одну из служанок.
- Срастить будет очень тяжело, к тому же кости на некоторых пальцах тоже не в очень хорошем состоянии, - врач бурчал себе это под нос, заполняя какие-то бумаги, - кисть после лечения вряд ли будет выглядеть эстетично.
- Плевать, - безразлично выдохнул Бекхён. Его больше волновало, что хозяин совсем не волнуется о нём.
- Думаю, вам лучше остаться в больнице, пока все кости не срастутся. На дому лечение будет намного медленней, - врач внимательно смотрел на пациента, но тому было всё равно.
- Если хозяин позволит, я переговорю со служанкой, - всё так же безжизненно бормотал Бекки.
- Можно вопрос? – тяжело вздохнул мужчина.
- Конечно.
- Мне до сих пор не сказали, почему у вас такие переломы на руке. Вы приехали ещё вчера со служанкой, но пока мы делали анализы и рентген, мне ничего не доложили что и как, - врач даже немного сердился.
- Я бил молотком по руке, вот так просто, - пожал плечами юноша, встал и поклонился, - я пойду.
- Что сказал врач? – девушка суетливо семенила рядом с ним, пока Бекхён шёл к себе в палату, - что передать хозяину?
- Сказали, что мне нужно оставаться в больнице, - безразлично бросил через плечо юноша и захлопнул перед её носом дверь. Просто оставьте его одного.
***
Он не знал, сколько времени прошло. Странно, но счет времени совсем пропал для него. Ему разрешили остаться в больнице, хотя он неуверен, что его хозяину вообще было до этого дело. Кости, не смотря на такие страшные переломы, срастались как на собаке, поэтому, если посудить, Бекхён был в больнице не так уж и долго. Но точно он не знает. Просто на улице уже почему-то не так тепло, да и цветы куда-то пропали, оставив лишь бутоны с семенами.
- Как время быстро летит, - пролепетал юноша.
За ним должны были приехать. Или не должны? Вроде бы он докладывал служанке, что его выписывают сегодня. Может его забыли? Если так, то что же делать? Где дом он не помнит, а больше идти и некуда. Кому Бекки нужен? Да и хозяину то, наверное, не особо.
Сердце невольно дрогнуло, когда юноша заметил приближающуюся машину. Она остановилась прямо возле него и дверь с пассажирской стороны открылась. Бекхён не задумываясь тут же сел и пристегнулся. Сердце стучало как ненормальное, а на лицо лезла непрошенная улыбка. «Хозяин приехал за мной». Юноша повернулся лицом к парню, внимательно рассматривая его.
Чанёль был на удивление спокоен. Он не сводил взгляда с дороги, не смотря на то, что на самом деле внутри бушевала буря. Смесь невероятного количества гнева и мелких щепоток сожаления, любви и беспокойства была просто ядерной, рвущейся изнутри. Но не сейчас, сейчас он в дороге и ещё не совсем самоубийца. Он потерпит до дома, дома никто не увидит, никто не узнает. Прислуга не осмелится и не ослушается. Его кукла. Его кукле надо преподать урок.
- Спрячь от моих глаз свою левую руку, - холодно прошипел парень, - она уродлива.
Бекки дёрнулся словно от пощёчины, пряча ладонь в рукав. Да, рука естественно срослась не очень хорошо, но врач же предупреждал. Осталось множество мелких шрамов, ко всему прочему. Но если не присматриваться, то ничего страшного, хоть и с изящной правой ручкой не сравнить.
Когда они вошли в дом, то Бекхён как-то удовлетворённо выдохнул. Несомненно, для него это действительно дом, свой дом, родной дом. И вновь радость от того, что хозяин приехал за ним, захлестнула его с новой силой. Взглядом полным благодарности он взглянул на него и тут же вздрогнул, столкнувшись со встречным взглядом, полным ярости. Лёгкий замах и тихий вскрик юноши. Но всё не закончилось одним ударом. Они начали сыпаться один за другим, начиная с пощёчин, до конкретных ударов по челюсти. Невольно осев на пол, Бекхён поднял спокойный и верный взгляд на взбешённого хозяина. Это подействовало на него как красный цвет на быка, и он начал допинывать ногами, слушая тихие поскуливания своей куклы. Парень ничего не говорил, просто слова, рвущиеся наружу, перемешались в жёсткий микс матов и ругательств, и он бы всё равно ничего не смог объяснить. Чанёль и сам-то не понимал, почему злился. То ли на его глупость, то ли на его чувства, а может из-за действий его мальчика. А Бекки просто терпел, чувствуя эту истерику на себе. Ему было ещё больше непонятно, и одновременно ему и не хотелось понимать. Пусть хозяин его бьёт сколько угодно, лишь бы чуток обращал не него внимание, ну совсем-совсем чуток, хотя бы вот такое внимание.
Чанёлю показалось этого мало, а может и бил слабо, только опустившись на колени, он начал сдирать со скрючившегося юноши одежду. Какая сейчас разница какое на нём шмотьё и есть ли на нём макияж? Чанёль по-своему украсит свою куклу: укусами, царапинами и засосами. Крепко держа Бекхёна за руки, он ставил свои метки, а тому это даже нравилось, ярко контрастируя с ранними ударами. Может он мазохист? Да, хозяин сделал из него мазохиста. Юноша тихонько постанывал, только уже не от боли, а от лёгких отголосков удовольствия. Чанёль тут же от него оторвался.
- Как мерзко, - поморщился он, - тебя возбуждает такое. Смотри-ка, ты полностью наг передо мной, весь в ссадинах, с разбитым лицом, и получаешь удовольствие от этого? Хочешь, я могу каждый день делать такое с тобой?
- Как вам будет угодно, хозяин, - прошептал Бекхён. Пускай. Пускай бьёт. Он хочет, чтобы хозяин его бил.
- Пошел вон! – проревел Чанёль, отправляясь к бару. Бекки осторожно поднялся с пола, легонько шипя от боли, и направился в ванную. Нет, не смывать раны, а снимать напряжение внизу живота…
