В. Г. Черткову и Ив. Ив. Горбунову. 21 страница

По словам Поши и у вас очень хорошо. Это прекрасно. Пользуйтесь свободой от Посредника.

(5) Я кончил, кажется, о религии и теперь хочу кончить о франко-русских празднествах и пошлю в "Daily Chrinicle" и к Suttner (6) в ее журнал "Die Waffen nider". (7) Хороший журнал. Я нынче получилъ один N с переводом из Figaro места о рекрутском наборе.

Привет всем вашим.:

 

Л. Т.

 

 

Публикуется впервые. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: "Я. П. N 377 1 (7) нояб. 93". Письмо написано, вероятно, не позднее 30 октября, так как Толстой упоминает, в числе живущих в Ясной Поляне В. А. Кузминскую, которая уехала в Москву 31 октября.

Ответ на письмо Черткова от 20 октября, в котором Чертков писал: "...Вы, вероятно уже получили мое черновое письмо о Дрожжине. Как раз в то время, как вы ему писали, а все думал о том, что хорошо было бы вам ему написать. Письма он получает через меня и солдата помимо начальства, так что ваше письмо повредить ему не может, а помочь очень может, судя по часто очень сравнительно бессодержательным письмам, которые он получает от своих друзей, проходящие через мои руки. Для того чтобы вы живее перенеслись в его положение, посылаю вам заказным на Тулу последние письма его к Изюмченко, хотя мне не успели еще их переписать. И потому прошу вас, не выпуская их из рук, тотчас по прочтении вернуть их мне заказным же. -- Посылаю вам, потому что привык делиться с вами нашими радостями, также письмо от брата Галиного, Иосифа Константиновича, которого вы не знаете. Он гостил у нас летом, был у Хилкова и вообще радует нас ярким зарождением в нем истинной жизни".

 

(1) Письма Е. Н. Дрожжина и Н. Т. Изюмчепно, о которых писал Чертков в письме от 20 октября.

(2) Иосиф Константинович Дитерихс (1868--1932)--брат А. К. Чертковой. О нем см. письма 1898 г., т. 71.

В архиве Черткова, среди писем 1893 г., хранится бездатное письмо И. К. Дитернхса, с подчеркнутыми синим и красным карандашом отдельными фразами, которое, по-видимому, Чертков посылал Толстому. В этом письме И. К. Дитерихс писал о том изменении в его взглядах, которое произошло за последние годы и, хотя не привело его еще полному внутреннему перевороту, однако, заставило по иному смотреть на жизнь: "Воспитание, среда и мои восторженные взгляды и убеждения казались мне единственно законными и мудрыми, с ними мне больно было расставаться, как с единственно прочным, своим... Для меня пока и так уж много -- в одном сознании желания добра и жизни, вам подобной. Я не гожусь на подвиги большие, на борьбу и жизнь чистую. Зачем себя калечить в тщетных попытках? Довольно с меня и того пока, что я разуверился в былых идеалах жизни, что они мне кажутся смешными, жалкими, что буду вновь ощущать в груди сердце, ставшее мягким и способным на отзывчивость к добру".

(3) Записка, составленная Н. Т. Изюмченко, другом Е. Н. Дрожжина, отбывавшим вместе с ним заключение в Воронежском дисциплинарном батальоне. Напечатана под заглавием: "В дисциплинарном батальоне". Записки Д. Т. Изюмченко, изд. "Свободного слова" под ред. В. Черткова, Christchurch, England, 1905.

(4) Толстой жил в Ясной Поляне в этом окружении лишь до конца октября. 31 октября из Ясной Поляны уехала В. А. Кузмииская, в первых числах ноября уехали М. А. Шмидт в Овсянникове, Б. Н. Леонтьсв, переписывавший в Ясной Поляне рукописи Толстого,--в Полтаву, и Толстой остался с Марьей Львовной, с которой и прожил в Ясной Поляне до 11 ноября.

(5) Абзац редактора.

(6) Баронесса Берта фон Зуттнер (1843--1914) -- немецкая писательница, пацифистка, составившая себе известность романом "Die Waffen" ("Долой оружие"), 1889 г., сюжет которого взят из эпохи франко-прусской войны. Основательница и председательница австрийского общества друзей мира и почетная председательница бернского международного бюро мира.

(7) "Die Waffen nieder" ("Долой оружие"), ежемесячный журнал, издававшийся в Дрездене под редакцией Б. Зуттнер с 1892 по 1899 г. и посвященный пропаганде идеи пацифизма.

 

 

* 352

 

1896 г. Ноября 3. Я. П.

 

Как раз сделал то, что вы просите не делать: написал пропасть писем более или менее трудных и ваше оставил на последнее.

Писать мне вам нечего, п[отому] ч[то] по последним известиям у вас все хорошо и у меня также. Мы живем с Машей в Ясной, с нами еще Леонтьев. И жизнь наша идет очень хорошо.

(2) Я, кажется, кончил о религии. Но с Тулоном сделалось то, что он мне опротивел. (3) Какой то очень определенный голос говорит мне, что это не то, что осталось жить немного, и такими пустяками заниматься не надо. Я в первый раз так явно слышу этот внутренний голос и очень рад этому. Должно быть все таки есть маленькое двнжение вперед. Теперь я в раздумьи, за что взяться. Об искусстве и науке на втором месте, а хочется послесловие закончить. (4) Кажется, нужно.

Вчера получил от Страхова письмо: он пишет, что "[Царство] Б[ожие]" встречено тихо, но враждебно; цензура признала эту книгу самой вредной из всех, к[оторые] когда либо просматривались ею. (5) Это вероятно иностранная цензура.

(6) Еще мне кажется, что хочется писать ту драму, о к[оторой] я вамъ говорил. (7)

Я, как вы видите на письме вам, думаю сам с собой.

Кто теперь с вами? Вы одни? Поша приехал от вас очень довольный вами обоими.

Ну, прощайте пока, оба с Димой.

 

Ваш

Л. Т.

 

 

Публикуется впервые. На подлиннике надпись чернилами: ".N 348. Ясн. Пол. (5?) ноября 1893 г." Письмо это не могло быть написано 5 ноября, так как этим днем датируется другое письмо Толстого. Письмо датируется 3 ноября на том основании, что в этот день Толстой написал ряд писем разным лицам, о чем он упоминает в комментируемом письме, и потому, что письмо И. П. Страхова, о котором Толстой пишет, что получил его "вчера", было написано в Петербурге 29 октября и трудно предположить, чтобы оно было получено в Ясной Поляне позже 2 ноября.

 

(1) Написано: вашего

(2) Абзац редактора.

(3) Такое отношение к работе над рукописью статьи "Христианство и патриотизм" не было длительным у Толстого: в ближайшие дни после этого письма Толстой вернулся к этой работе (см. письмо N 353).

(4) По-видимому, Толстой имеет, в виду послесловие к книге "Царство Божие внутри вас", которое он предполагал написать, но оставил эту работу в самом начале. Другое послесловие -- заключение к отчетам о помощи голодающим, над которым Толстой работал в октябре 1893 г., он мог в это время считать законченным, что видно из даты окончания этой рукописи "28 октября 1893 г." См. "Ненапечатанное заключение к последнему отчету о помощи голодающим", изд. M. Elpidine, Carouge-Geneve 1895.

(5) Н. Н. Страхов писал Толстому в письме от 29 октября 1893 г.: "Ваша книга "Царство Божие" встречена тихо, но очень враждебно, как и следовало ожидать. Цензура объявила, что это самая вредная книга из всех, которые ей когда-нибудь пришлось запрещать" ("Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым 1870--1894", изд. Общества Толстовского музея, Спб. 1914, стр. 4531. Н. Н. Страхов имеет в виду цензуру для иностранных изданий, которая отказалась допустить в Россию изданный в это время за границей французский перевод "Царства Божия".

(6) Абзац редактора.

(7) Вероятно, "И свет во тьме светит". Произведение это Толстой задумал в конце восьмидесятых годов, но оставил его незаконченным, хотя неоднократно возвращался к нему в последующие годы. Было напечатано в "Посмертных художественных произведениях Л. П. Толстого", т. 11, изд. А. Л. Толстой, М. 1911.

 

 

* 353.

 

1893 г. Ноября 5. Я. П.

 

Письмо мое разъехалось с вашим последним письмом. Пишу это только, чтобы ответить вам на занимающий вас вопрос. Не обвиняйте меня в желании eluder la question, (1) напротив, я хочу быть вполне искренним.

"Справедливы ли мои осуждения высших властей в корыстности и лицемерии?"

Я не могу знать, справедливы ли. Думаю, во многих, в большинстве случаев несправедливы. Но для того, чтобы выделить в поступках и жизни этих людей то, что дурно (корыстно, лицемерно), от того, что хорошо (безкорыстно, искренно), нужно особую сложную (преимущественно художественную) работу, кот(орая] не входила в мои цели при писании книги. При разрешении же вопроса о том, что лучше, осудить не невинных, а не совсем виновных, или дать виновным случай и повод оправдывать себя (к чему мы все так склонны), я считал и считаю, что лучше первое.

Сейчас получил письмо от Хилкова. Его мать (2) приехала с полицейским приставом к нему из Тифлиса и отобрала от него и его жены их детей (по высочайшему повелению), увезла их. Разве вы не видите, как она и все те, к[оторые] причастны этому безумно жестокому делу, объясняют все это хорошими намерениями. Где тут разобрать, насколько они искренни и безкорыстны. Одно -- стараться как бы самому не связаться чем нибудь с их делами и не стать участниками в них.

Я пересматривал Лаодзе (3) и теперь стал читать Legge, (4) том, где Mih Te, и мне хочется составить книгу о китайской мудрости и в особенности рассуждение о том, что природа человеческая добрая, и природа человеческая злая, и что люди должны быть эгоисты индивидуалисты, или должны быть любящими. Все это мне очень, очень интересно и важно, и хочется это сделать всем доступным и об этом написать.

Пожалуйста, пришлите мне, если вам ненужны, остальные книги Legge и Photier, (5) если они у вас.

Я вам написал, что статья о Тулоне оттолкнула меня, и я принял это за внутрений голос. Это было очень глупо с моей стороны. Я опять ею занят, хотя хорошего в ней очень мало. (6)

Передайте мой привет и любовь Анне Конст[антиновне] и Лизавете Ив[ановне]. Я не знал, что она с вами.

Хорошо бы вам проводить ее до нас.

Об отъезде своем телеграфирую.

 

5 ноября.

 

Л. Т.

 

 

Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан:"Толстой и Чертков", стр. 204. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: "N 349. Я. П. 5 нояб. 93".

Ответ на неразысканное письмо Черткова, в котором он, очевидно, вновь поднимал, неоднократно затрагивавшийся уже им в его письмах вопрос об излишней резкости тона в произведениях Толстого, в частности в "Царстве Божием". Этой же темы Толстой касается в письмах NN 330, 350 и 358.

 

(1) [уклониться от ответа на вопрос]

(2) Княгиня Юлия Петровна Хилкова, мать Д. А. Хилкова, находившегося в ссылке в Тифлисской губернии, испросила разрешения Александра III на то, чтобы отобрать у Д. А. Хилкова его детей от гражданского брака с Ц. В. Винер, Бориса, 5 лет, и Ольгу, 3 лет, на том основании, что они, как рожденные в гражданском браке, не будут иметь титула и состояния и что получают не надлежащее воспитание. 21 октября 1893 г. кн. Ю. П. Хилкова, явившись в сопровождении полицейских властей, отобрала у жены Хилкова ее детей и увезла их в Петербург, взяв их на воспитание и не согласившись вернуть их, несмотря на настояния родителей.

Письмо Д. А. Хилкова к Толстому об этом насилии не разыскано и, вероятно, было отобрано при обыске у Черткова в 1897 г., когда у него было взято много материалов, первоначально собранных им для подготовлявшегося им письма к Александру III и впоследствии частично им использованных для его книги: "Похищение детей Хилковых". Материалы, собранные В. Чертковым, изд. "Свободного слова", Christchurch, England, 1901. Большая часть материалов по делу об отобрании детей у Хилковых, собранных Чертковым, осталась неопубликованной, так как была отобрана при обыске.

(3) Толстой имеет в виду редактирование перевода книги Лао-Тзе "Тао-те, кинг" (см. письмо N 346). В связи с этой работой Толстой написал В. В. Стасову письмо от конца октября, запрашивая у него сведения о некоторых переводах сочинения Лао-Тзе на иностранные языки, книгах о религии Китая и прося его содействия для получения этих изданий.

(4) Толстой имеет и виду второй том английской книги: "The Chinese classics", translated into English, with preliminary essays by James Legge, v. II, London, 1875, стр. 94--123.

(5) Книга Потье о Лао-Тзе, заключающая перевод его писаний: "Lao-Yseu, traduit par S. Pauthier", Paris 1838.

(6) Толстой, возобновив работу над статьей "Христианство и патриотизм", закончил ее в начале 1894 г. В письме от 3 декабря М. Л. Толстая писала Черткову: "Тулон всё это время усиленно работается. Сегодня отец подписался под ним и говорит, что кончил, но я не верю, так как он давно уже говорит это, и сейчас буду очищать ему его для работы завтра. За это время он очень вырос и стала порядочная статья, много больше "Религии". Черновые не посылаю вам, потому что часто приходятся из них выбирать выпущенное". В письме от 22 декабря М. Л. Толстая писала: "Отец всё еще не кончил Тулона" (АЧ). В первом издании статьи дана дата ее окончания: "17 марта 1894 г. Москва".

(7) Е. И. Черткова должна была возвращаться из Воронежской губернии в Петербург и Толстой полагал, что В. Г. Чертков, поехав провожать мать, мог бы заехать в Ясную Поляну.

 

На это письмо Чертков отвечал письмом от 12 ноября 1893 г., в котором писал: "Я так хорошо понимаю всё, что вы думаете, когда знаю, что вы думаете. Так и теперь я понимал и то, почему внутренний голой отталкивал вас от статьи о Тулоне, и то, почему вы потом захотели кончить эту статью. И мне кажется, что то и другое было основательно. Я думаю, что в вашем положении следует всегда стараться высказать всё то, что выпрашивается у вас из души, потому что я знаю и вижу, как это всегда бывает нужно людям. Но на менее существенном следовало бы не слишком долго останавливаться, а излагать как бы мимоходом, почти не перечитывая, для того чтобы экономизировать время и труд для тщательной обработки наиболее важного. И это в вашем случае тем осуществимее, что ваше первоначальное, сырое изложение ваших мыслей отличается характерными и вам одним свойственными -- индивидуальною непосредственностью, свежестью и силою, которые для многих читателей еще обворожительнее и своей заразительностью убедительнее иногда даже наиболее обработанных ваших писаний.

Я так рад, что вы хотите заняться всем доступною передачей китайской мудрости. Не помню, писал ли я вам об этом в свое время, но я горячо сочувствовал начатому вами рассуждению о мировых религиях. Всё, чем вы заняты и что пишете, мне всегда дорого и всегда представляется тем самым, чтб нужно. Но у меня есть мерка, которую, когда прикладываю к вашим писаниям, то они распадаются на две категории: одну, состоящую из таких ваших мыслей, до которых, как мне кажется, человечество может с течением времени, хотя бы и очень продолжительного, но само дойти; другую--из мыслей, вытекающих из вашей индивидуальной точки зрения на мир, хотя свойственной и всему человечеству, но, как мне представляется, сконцентрированной именно в вас, как бы в фокусе. И по отношению к этой стороне вашего понимания жизни мне думается, что, как в прошлом было смутно то, что вы теперь освещаете вашим сознанием, так и в будущем навсегда останется расплывчатою эта область, если вы теперь, при человеческой жизни вашей, не направите на нее вашу зрительную трубу, самой природой так приспособленную, что у нее фокус точно наведен именно для этой области. И в этой области, как мне кажется, лежат религии человечества, среди которых вы можете разобраться, как никто раньше или после вас, процеживая их, отделяя положительное от отрицательного, важное от неважного, общее от частного, и приводя всё к одному округленному целому с пропорциональным взаимным перспективным отношением частей. И потому, когда я увлекаюсь соблазном думать о том, что лучше всего делать другим, то по отношению к вам мне больше всего хотелось, чтобы вы занялись и китайскою мудростью и всеми другими немногими основными религиями человечества; чтобы вы сделали ваш собственный обзор их. Это нужно для теперешних и будущих людей всех религий, в том числе и христиан. Изложение, разумеется, должно было бы быть самым общедоступным, что впрочем вышло бы само собою, так как основы всех религий всегда складываются в форму всегда простую и общечеловеческую. (Не хотите ли, чтобы я вам выслал копию с ваших начатых отрывков о религиях, которые у меня сохранились?) -- Очень вы меня утешили вашим объяснением тона ваших обличений в "Царство Божие". Я вас вполне понял. И я с одной главной стороны вполне удовлетворен. И я не хочу вам больше об этом вопросе писать, потому что боюсь вам надоесть. (В отношении одной стороны дела у меня еще сохранилось сомнение, которым хотелось бы с вами поделиться, но я сделаю это только в том случае, если вы сами меня попросите об этом.)".

 

 

* 354.

 

1893 г. Ноября 11. Я. П.

 

Уезжаем Москву одиннадцатаго.

 

Толстые. (1)

 

 

Публикуется впервые. Телеграмма. Подана 11 ноября в 7 ч. 1.6 к. пополуночи со станции Козловка-Засека. На телеграфном бланке адрес: "Ольгинская Воронежско Ростовской ж. д.. Черткову". На подлиннике пометка черным карандашом: "350".

 

(1) Толстые -- Лев Николаевич и Марья Львовна.

 

 

* 355.

 

1893 г. Ноября 12. Москва.

 

Москва, Хамовники, 12 ноября.

 

Получил ваше письмо с письмом Цебриковой, (1) а писем ваших к Поше, к[оторые] он переслал мне, еще не получил, т[ак] к[ак] он со мной разъехались.

Но я знаю от Поши, в чем дело; и очень радуюсь за вас и желаю и надеюсь, что эта перемена вашей жизни пойдет, все усиливаясь, и облегчить вас. (2) Я вам писал о китайцах, прося прислать мне Legge'а и Pothier, и хотел делать эту работу, (3) теперь же мне ясно, что эту работу должны сделать вы, и что вы эту работу сделаете легко и прекрасно.

Работа состоит в том, чтобы перевести Legge'а две книги: Конфуция и Менце со всеми его исследованиями о жизни этих мудрецов и о современных и близких им философах. (4) (Я не помню книгу о Конфуции, но в Менции изложение этих философов, в числе к[оторых] Ми-ти, необычайно не только интересно, но важно.) Сам Менций тоже чрезвычайно интересен.

Если вам напишется предисловие к этой книге (надо составить одну книгу: китайские мудрецы), то это будетъ прекрасно, если же нет, то простой перевод Legge'а только с выключением некоторых слишком исключительно догматически христинских рассуждений, будет одной из лучших книг интеллигентного Посредника. Во-первых, для большинства публики все это совершенно ново; во-вторых, предметы, о кот[орых] говорится, самые важные в мире и говорится о них серьезно; в-третьих, высказывается превосходно много высоконравственных вещей. Так что как только вы мне напишете, что согласны, я вышлю вам то, что будет у меня. Будду же кончайте. (5) Он у вас прекрасно начат. И не слишком глубоко забирайте плугом. Le mieux est l'ennemi du bien. (6) По поручению Цебриковой постараюсь сделать, что могу.

Нынче пишу вам первому, но как видите это невыгодно для качества письма.

(7) Привет вашим. Я вчера приехал сюда в Москву, и мне очень грустно, но это от того верно, что нездоровится.

 

Л. Толстой.

 

 

Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан в ТК 1913, стр. 107--108. На подлиннике надпись чернилами: "N 351".

Толстой отвечает на письма Черткова от 4 и 5 ноября. В письме от 5 ноября Чертков писал, что пересылает полученное им письмо писательницы М. К. Цебриковой, которая писала ему, что ее знакомый слесарь Алеев, работавший в железнодорожных мастерских, уволен, как политически неблагонадежный, и спрашивала Черткова, не может ли он доставить Алееву место слесаря, сторожа или надсмотрщика, причем указывала, что такие люди, как он, могут быть полезны в больших имениях. Далее Цебрикова писала: "Нельзя ли через Толстого что-нибудь найти? Надеюсь, что вы не откажете в моей просьбе. Надо выручить человека, которого полиция озлобляет так безрассудно".

В письме от 4 ноября Чертков писал: "Поша вам перешлет мои письма, в которых я сообщаю ему, что решился или, вернее, был приведен обстоятельствами к тому, чтобы решиться постараться покрывать расходы по жизни своей семьи литературным заработком (конечно, несамостоятельными работами: продавать то, что я имел бы сказать от себя, я никогда не мог бы; а-- переводными, компиляционными и т. п.). --Мне почему-то чувствуется, что вы не особенно одобрите это решение. Но, во-первых, вы не знаете обстоятельств дела, и излагать их письменно заняло бы слишком много времени. Скажу только, что мне было всё больше и больше в тягость жить на деньги, выбиваемые Шраммом от здешних крестьян, а один последний толчек заставил меня на этих днях решиться изменить мое отношение к этим деньгам, хотя, конечно, это вовсе не исправляет моего отношения к деньгам вообще. Из нового моего положения, кроме благотворного воспитательного влияния на меня лично, получится еще та выгода, что мы будем энергичнее сокращать свои личные расходы, когда каждый истрачиваемый рубль будет соответствовать известному количеству моего личного усидчивого труда. -- Во-вторых, если я и ошибаюсь, за то во всяком случае чувствую, что должен был пройти через фазис хотя бы только интеллигентного заработка, быть может только для того, чтобы в свое время ясно увидеть тщету всего этого. -- Теперь обращаюсь к вам с просьбою: Если вам придет в голову какая-нибудь работа, подходящая для меня, то, пожалуйста, сообщите мне. Быть может, найдется не простой перевод, а компиляция, реферат, сокращение, переложение, что-нибудь такое, в чем может пригодиться известное вам мое отношение к предмету. Это было бы для меня приятнее всего. Но за неимением этого я охотно взялся бы за простой перевод. -- Работу эту хотелось бы, если удастся, сначала поместить в какой-нибудь журнал, а потом сдать "Посреднику". Вы очень помогли бы мне указанием.

У меня есть в запасе прекрасная работа -- окончание изложения о Будде. Но хотелось бы раньше исполнить какую-нибудь другую, более простую, для того, чтобы определить себе приблизительный естественный размер своего заработка в час. А то Будда займет много времени, которое не скажется во внешнем результате, и я буду в затруднении относительно размера заработка".

 

(1) Мария Константиновна Цебрикова (1835--1917)--писательница, сотрудничавшая в "Отечественных записках" и в других периодических изданиях, писавшая по вопросам женского профессионального движения, работавшая в области детской и общедоступной литературы. О ней см. т. 85, стр. 188.

(2) Толстой имеет в виду намерение Черткова отказаться от средств, получавшихся им от доходов с имения, принадлежавшего его матери и управлявшегося В. С. Шраммом, которого Чертков упрекал в эксплоатации местных крестьян. В записи, сделанной на отдельном листке, с пометкой 4 июня, и вложенной в записную книжку Черткова за 1843. г., Чертков писал: "Обстоятельства теперь так сложились, что я признал наконец необходимым по возможности воздерживаться от принятия от моей матери на расходы по моей жизни денег, получаемых ею от эксплуатации ее имения через посредство В. С. Шрамма. Для осуществления этого я решился заняться по мере сил так называемым "литературным заработком". Брать плату я считаю для себя позволительным только за более или менее механическую работу, переводную, компиляционную и тому подобное; но никак не за "творческую", т. е. не за такие писания, которые являлись бы результатом моей внутренней душевной жизни и потребности поделиться с людьми тем, что бог мне положил на душу сказать им. Таким образом я не мог бы брать гонорара ни за статьи " Злая забава " или " Не убий", ни за задуманные свои работы об обращении с маленькими детьми, о христианском мышлении и проч. Но за изложение жизни и учения Будды, за редактирование чужих работ, за переводы, компиляции и тому подобное, я считаю, что могу брать плату. В этом я не вижу никакого подобия справедливости по отношению к простому рабочему народу. Материальные жизненные средства идут от них, и они своим хлебным трудом содержат всю интеллигенцию. Так что "литературный заработок" есть не что иное, как дележ между разбойниками результата чернорабочего труда, отобранного у народа. Но тем не менее для меня переход из барского положения в положение интеллигентного труженика есть шаг вперед. Он наверное воспитательно благотворно отразится на мне".

О том же Чертков писал П. И. Бирюкову в письмах, упоминаемых Толстым в комментируемом письме, причем ставил перед П. И. Бирюковым вопрос о возможности регулярного литературного заработка путем работы для книгоиздательства "Посредник". П. И. Бирюков ответил Черткову, что считает его намерение не осуществимым, и подробно высказал свои соображения в письмах от 4 и 8 ноября, представляющих интерес, поскольку они с одной стороны отчетливо выясняют обстоятельства, ни позволявшие Черткову отказаться от прежних источников средств для существования, с другой стороны дают представление о нормах оплаты литературного труда в книгоиздательстве "Посредник". В первом из этих писем, посланном предварительно для прочтения Толстому, П. И. Бирюков писал: "Я жду помощи не только литературной, но и денежной именно от тебя, потому что продажа книг еще не совершила того оборота, который может давать доход. Как же я могу обещать тебе постоянный заработок?.. "Посредник" при теперешнем его состоянии не может дать постоянного литературного заработка. Но если позволишь высказать мне свое мнение то я бы тебе советовал употребить все усилия воли и ума, чтобы устроить свою жизнь независимо от литературного заработка, помня то, что откуда бы ни шли деньги, они всегда одинаково скверны, и потому единственным решением вопроса при невозможности обходиться без них, будет тратить их возможно меньше, а откуда они идут это безразлично". В письме от 8 ноября П. М. Бирюков писал Черткову, что от первоначальной сметы расходов "Посредника" получается экономия в 25 рублей в месяц, "которые я хочу предложить тебе с тем, чтобы ты разделил с ней [сотрудницей Посредника" Е. И. Баратынской] обработку иностранного литературного материала. 25 рублей есть цена четырехчасовой работы в день (принимая 8 часов за полный рабочий день, оплачиваемый в 50 р.)..." Крайне незначительные размеры литературного заработка, который можно было иметь посредством переводов, были недостаточны для Черткова, и его намерение отказаться от средств, получаемых им от матери, осталось неосуществленным.

(3) См. письмо N 353.

(4) Толстой имеет в виду книгу J. Legge, "The Chinese classics", London 1875--1876, в которой напечатаны в английском переводе классические произведения религиозных учителей Китая -- Конфуция, Лао-Дзе и Менция. Мысль Толстого о переводе этой книги для серии изданий "Посредника", предназначенных для интеллигентных читателей, не получила осуществления.

(5) Толстой имеет в виду начатое Чертковым общедоступное изложение жизни и учения Будды, оставшееся не законченным. Об этой работе см. т. 86, стр. 34 и 209.

(6) [Лучшее -- враг хорошего.]

(7) Абзац редактора.

 

 

* 356.

 

1893 г. Ноября 24. Москва.

 

Получила ваше коротенькое письмецо и, хотя устал и не напишу нужного, хоть несколькими словами отвечу вам.

(1) Книги о китайской мудрости хочется еще просмотреть, чтобы яснее составить себе план; но до сих пор не успел этого сделать. Как сделаю на днях, так пришлю вам. Чудесная работа. (2)

(3) О Хилкове попрошу сейчас дочерей послать вам письмо его и его матери. (4) Все это очень коротко. Жаль, что это задержало отсылку вашего письма о Дрожжине.

Нынче получил трогательное письмо от Русанова (5) интересное письмо от француз[ского] аббата, преподавателя, который отчасти соглашается с мыслями "Le Salut" и отчасти возражает им. (6)

Вчера через час после получения вашего письма о (7) том, чтобы не спорить с Гротами, как раз пришли Гроты, т. е. Грот с профессором истории, и я по слабости своей сделал то самое, что вы не советуете -- и так справедливо -- делать.

Еще получил прелестную книгу о Франциске Ассизском Paul Sabbatier. Только что вышедшая книга, большая, прекрасно написанная. (8) Это будет прелестная книга для Посредника, только бы цензура не помешала. Я три дня ее читал и ужаснулся на свою мерзость и слабость, и хоть этим стал лучше.

 

Прощайте пока. Любящий вас

 

Л. Т.

 

24 Поя[бря].

 

 

Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 108; Б, III, стр. 218. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: "N 352. Москва 24 ноября 93".

Ответ на письма от 18 и от 21 ноября. В первом из этих писем Чертков писал по поводу предложения Толстого заняться составлением книг "о религиях Китая": "Я очень рад вашему "заказу", Лев Николаевич. Пожалуйста, пришлите книги Лэггэ о Китае. Я понял ваши указания относительно требуемой работы и постараюсь исполнить ее, в точности согласуясь с ними. Пока мы еще живы и сношения между нами не прерваны, буду доставлять вам мою работу по частям. Я как раз, еще с осени, собирался заняться мудростью китайской; кое-что я слыхал о ней от Жени, и это меня очень притягивало. Последние дни я кое-что переводил о Берклее -- книгу о нем Fraser'a. -- Но эта работа меня не удовлетворила, хотя я думаю, что было бы очень полезно для нашей "философствующей" интеллигенции поближе познакомиться с Берклеем, так как он отлично подставил ножку их "философским основаниям". Я встретился с ним на одной мысли, которая у меня сложилась так: не знаю, в действительности ли я вижу внешнее, знаю только, что и вижу его действительно. Мир сознаю я; но в своем ли я сознании, даже этого не знаю; иногда знаю, что в чужом -- в его сознании. Но раз я сознаю внешний мир, то представление ли он или действительность -- я одинаково сознаю к нему некоторое отношение; и вот это-то мое сознаваемое отношение должно соответствовать моему представлению. Таким образом я устранил для себя всякую заботу о том, следует ли отдаваться жизни, если она сон. У Берклея я нашел подтверждение первой части этого, и кроме того напал у него на много хороших мыслей. Следовало бы его всего кому-нибудь из нас перечесть и сделать выборки, что перевести в виде дополнения к переводу книги Фрезера о нем. Посылаю вам то, что я успел перевести. Если не пригодится, то верните мне через "Посредник". Посылаю и книгу Фрезера о нем, но ее непременно прошу вернуть мне, так как я ее "зачитал" и хочу справиться у прежнего ее хозяина, могу ли сохранить.