Когда говорит он ложь, говорит своё,
ибо он лжец и отец лжи.
Иоанн 8:44
Когда Максим только ещё начинал свою карьеру в НКВД, он частенько хвалился, что работает вместе со знаменитой чекисткой Зинаидой Генриховной Орбели.
Прославилась она тем, что, будучи из старого дворянского рода, не то княжна, не то полукняжна, в возрасте 17 лет она сбежала из Смольного института благородных девиц и пошла работать в ЧК, где собственноручно занималась расстрелами.
Да так, что про неё распевали песню:
Эх, яблочко, куды котишься?
В лапы к Зинке попадёшь — не воротишься!
Одно время она была начальником губернского ЧК и, в порядке классовой сознательности, расстреляла даже собственных родителей. Причём, собственноручно.
Потом, её жестокости оказались слишком даже для ЧК, и её саму чуть не расстреляли. Но, за неё вступился сам Троцкий, и, ссылаясь на пролетарскую гуманность, это дело как-то замяли.
Наслышавшись про её подвиги, Борис очень удивился, когда встретил Зинаиду Генриховну в первый раз.
Это была очень приятная молодая женщина с красивым лицом и умными глазами, высокая и стройная, с быстрыми и уверенными движениями холёных рук и с энергичной пружинистой походкой.
Даже чувствовалось, что она действительно что-то вроде княжны из института благородных девиц.
Но эта девица была в военной форме, а на малиновых петлицах хищно поблёскивали остренькие ромбы — генерал НКВД.
Потом Борис часто встречал её на новой квартире Максима. Она заботливо помогала Ольге по хозяйству или трогательно нянчилась с ребёнком.
Иногда Ольга возила ребёнка в коляске по Петровскому парку, а рядом прогуливалась Зинаида Генриховна и несла бутылочку с молоком.
Иногда вместе с ними прогуливался и брат Зинаиды Генриховны — чудаковатое существо, которого все называли героем Перекопа.
Говорили, что во время гражданской войны он был командиром кавалерийской дивизии или корпуса и прославился невероятной храбростью.
Но, при взятии Перекопа, его контузило в голову и повредило мозги. С тех пор он жил на особой пенсии Совнаркома и чудил. Другого за такие фокусы давно бы посадили, но ему, как герою Перекопа, всё сходило безнаказанно.
За особые заслуги перед советской властью, ему подарили целый барский особняк, где он жил один в двадцати пяти комнатах. Правда, в одной из комнат он держал своего старого боевого друга — белую кобылу.
Кроме того, он заставлял всех обращаться к нему не по имени и отчеству, а звать его героем Перекопа, говоря, что это его титул, пожалованный ему советской властью. На другое имя он просто не отзывался.
Когда герой Перекопа вышагивал по улице, его всегда сопровождала стайка любопытных мальчишек в ожидании, что он выкинет какое-нибудь новое антраша.
В своё время, этим занимался и Борис. Зато взрослые, наоборот, недолюбливали героя Перекопа и старались не замечать его.
Если Зинаида Генриховна выглядела очень красивой, то её братец был, зато, на редкость безобразен. Это была точная копия батьки Махно, как его показывали в фильме «Красные дьяволята».
Ростом он был с карлика и потому всегда носил специальные, сделанные на заказ, сапоги с высокими, почти как у женщин, каблуками и лакированными голенищами.
После фронтовых ранений, одна нога была у него короче другой и не сгибалась. Потому, он весь был какой-то перекошенный и сильно хромал.
Лицо у него было такое бледное и бескровное, как у покойника. А на этом белом лице — глаза чёрные и колючие, как гвозди.
Голову героя Перекопа украшала высоченная копна чёрных, как сажа, и жёстких, как проволока, волос, которые спадали ему до плеч, как львиная грива.
Одни говорили, что после контузии, малейшее прикосновение не только к черепу, но даже и к волосам вызывает у него мучительные головные боли. Потому он не стрижётся и даже зимой ходит без шапки.
Другие же уверяли, что герой Перекопа, наоборот, целые дни просиживает в парикмахерской, и что его необычайная шевелюра всегда тщательно расчесана, напомажена и надушена, и что у него даже шестимесячная завивка — перманент.
Потому, некоторые считали, что он отпустил себе такую гриву нарочно, чтобы казаться выше ростом.
Помимо всего прочего, герой Перекопа ещё изобрёл себе свою собственноручную фантастическую военную форму: ярко-красные кавалерийские галифе с кожаной серёдкой и ярко-синяя гимнастёрка с кавказским наборным пояском из чернёного серебра и перекрещенными на груди ремнями.
Слева у него болталась кривая кавказская латка в серебряных ножнах, а справа — огромный маузер в деревянной кобуре и с золотой дощечкой — Почётное золотое оружие Реввоенсовета.
В общем, когда герой Перекопа шёл по улице, то на него было страшно смотреть. Но, после того, как он несколько раз поднимал пальбу из маузера по воробьям и гонялся за мальчишками с обнажённой шашкой, его потихоньку разоружили.
Маузер у него отобрали и оставили только пустую кобуру с золотой дощечкой. А шашку заклепали так, что она не вынималась из ножен.
Когда у героя сдохла его старая боевая подруга — белая кобыла, он устроил ей похороны с военным духовым оркестром, похоронил её у себя в саду и поставил мраморный памятник, на котором были лавровые венки и приспущенные знамёна.
Памятник этот он привёз с какого-то подмосковного кладбища, с могилы какого-то царского генерала.
Потом взамен белой кобылы герой Перекопа купил себе огромный мотоцикл, отвинтил глушители и носился на нём с таким шумом и грохотом, что окрестные старушки только крестились: «О Господи, опять этот чёр-р-рт на своём трандулете катается!»
Мотоцикл у него отбирать не пришлось, так как, вскоре, он разбился в лепёшку вместе с мотоциклом.
Окрестные старушки надеялись, что герой Перекопа, наконец-таки, околеет. Но он выжил.
Выходила его Зинаида Генриховна, которая ухаживала за своим прославленным братцем, как за малым ребёнком, и кормила его с ложечки до тех пор, пока он опять не встал на ноги.
А как только встал, опять принялся чудить ещё пуще прежнего.
Когда началась Великая Чистка, герой Перекопа стал выходить из моды. Сначала у него отобрали дом.
Тогда он переселился в соседнюю гостиницу и привёз туда с собой только две вещи: огромный концертный рояль, на котором он не умел играть, и свой собственный портрет размером во всю стену, верхом на белой кобыле и с шашкой наголо.
Весь день он сидел у рояля, бренчал двумя пальцами что-то никому не понятное и любовался на свой портрет.
Потом герой Перекопа вдруг исчез. Поговаривали, что его посадили за портрет. Нельзя вешать такой большой собственный портрет в стране, где есть более великий человек.
В этом усмотрели оскорбление Сталина. Вместе с героем Перекопа исчезла и его сестра Зинаида Генриховна.
Говорили, что она занималась в НКВД вредительством: расстреливала не тех, кого надо, а наоборот, то есть, по заданию троцкистско-зиновьевского террористического центра.
— Макс, — сказал Борис, — а за что посадили героя Перекопа?
— За дело, — буркнул комиссар госбезопасности.
— Значит, ты сам не знаешь, — поддел младший.
— Я — и не знаю?! — вскипел тот. — Так ведь это ж я его и посадил.
— А за что? — допытывался младший.
И тут Максим рассказал довольно невероятную историю. Оказывается, герой Перекопа никаким героем не был, а Перекопа он и в глаза не видел.
В действительности, он когда-то был парикмахером и актёром-любителем и страшно любил выступать на сцене в героических ролях. А потом он взял и выдал себя за героя Перекопа.
— Ну, значит, хороший артист, — сказал студент. — И глупая ваша советская власть, если её так просто обмануть.
— Всё это далеко не так просто, — сказал комиссар.
Оказывается, когда-то герой Перекопа действительно существовал. Но это был совсем другой человек. И человек действительно безумной храбрости.
Такой храбрости, что даже когда гражданская война окончилась, герой всё продолжал воевать и громил всё направо и налево, до тех пор, пока его не посадили в ЧК.
Там выяснилось, что когда-то он принадлежал к партии анархистов-максималистов, которые имели свою штаб-квартиру в Швейцарии. Потом он, в процессе революции, примкнул к большевикам.
Во время гражданской войны про этого героя ходили легенды. Он был болен диабетом и потому должен был постоянно делать себе впрыскивания лекарств.
Но, несмотря на эту тяжёлую болезнь, он был настолько предан революции, что, не вылезая из седла, вынимал из кармана шприц, прямо через штаны делал себе укол и вёл свои дивизии в лоб на белогвардейские пулемёты.
В ЧК же выяснилось, что он был просто наркоманом и вкалывал себе через штаны не что-либо, а морфий.
А безумная храбрость героя объяснялась тем, что это был просто полусумасшедший, который уже несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством.
Вот он и искал смерти в бою. Когда его расстреливали, он счастливо улыбался и распевал марш анархистов:
Цыплёнок жа-ареный, цыплёнок ва-ареный,
Цыплёнок тоже хочет жить!
Его пойма-али, арестова-али,
Ему не да-али долго жить!
Это было на юге России. Несколько лет спустя, Зинаида Генриховна нашла дело расстрелянного героя Перекопа в Центральном архиве ЧК в Москве и заметила, что он очень похож на её брата.
Вплоть до того, что тоже хромой. И тут ей пришла в голову идея. Все чекисты, имевшие отношение к делу героя Перекопа, за это время уже сами погибли. Значит, свидетелей нет.
Кроме того, это дело было сугубо секретное и о расстреле героя нигде не сообщали. Зато, о его подвигах писали много и во всех газетах.
Зинаида Генриховна посовещалась со своим братцем, и тому эта идея очень понравилась. В архиве ЧК хранились все документы и революционные регалии расстрелянного героя. Зинаида Генриховна передала всё это братцу, а остальное дело уничтожила.
По фотографии мёртвого героя братец соответственно изменил свою внешность: отпустил себе дикую шевелюру, которую носил герой, заказал себе такую же живописную военную форму, какая была у героя.
В то смутное послереволюционное время было много всяких чудаков, и никто ничему не удивлялся. Так актёр-любитель, мечтавший о героических ролях, перевоплотился в настоящего героя Перекопа.
— Что же вы теперь с этим героем сделали? — спросил Борис.
— Я положил перед ним все доказательства и говорю:
«Ну, сознавайся!» А он говорит: «Не-ет, я жил героем — и умру героем!» Я говорю: «Довольно играть. Ты, дурак, не на сцене, а в НКВД. Я тебя в Сибирь законопачу».
А он своё: «Я лучше в Сибирь пойду. Но зато все будут знать, что я герой Перекопа. Пострадал за правду!» — Комиссар госбезопасности беспомощно развел руками:
— Вот и поговори с ним. Этот идиот так вжился в свою роль, что уже сам не понимает, где правда, а где фантазия. А ведь, в действительности, это совершенно безобидное существо.
Он только на вид страшный. А на самом деле, он жалкий трусишка. Но ради маски героя, готов хоть в Сибирь. А во всём виновата эта проклятая Зинка. Та выглядит, как ангел, а на самом деле — это сатана в юбке.
— А как же это дело раскрыли? — спросил Борис.
— У меня новый метод. Я иду не от преступления к преступнику, а наоборот — от преступника к преступлению.
— Как так?
— Очень просто. Беру человека. Даю ему лист бумаги и говорю: «Ну, пиши — признавайся!»
— Здорово, — сказал студент. — Этак и я что-нибудь напишу — что воровал у соседей яблоки.
— Дурак, — сказал доктор социальных наук. — Это метод научный. Я беру не просто людей, а таких людей, где я знаю, что за ними есть какие-то преступления. Я только не знаю, какие именно. Вот такому типу я и говорю: «А ну, признавайся!»
— А если он ничего не делал?
— Если сейчас не делал, так потом сделает.
— Ну и метод, — сказал студент.
— Да, вот этим самым методом, — сказал комиссар госбезопасности, — я и раскрыл дело героя Перекопа. Я знал, что за Зинкой будет куча преступлений. Порылся — и нашёл.
— Значит, за это её и посадили?
— Нет, это шелуха... За ней много делишек похуже...
— А что ещё?
— Это служебная тайна, — сухо сказал комиссар. За спиной Максима лежала на полке большая плоская коробка, а в ней коллекция каких-то значков с нумерованными табличками.
На одном из значков поблёскивала маленькая золотая эмблема — череп и скрещённые кости. Как на пиратском флаге. Значки — определённо не пионерские.
Рядом пятнистая коричневая ракушка размером с половинку грецкого ореха. Ракушка в оправе из тонкой платиновой проволоки в форме подвески или кулона.
К ней прикреплена табличка, заполненная каллиграфическим почерком военного писаря НКВД: «Дело «Голубой звезды». Экспонат, №127-Д. Конфисковано при обыске у г-ки Орбели Зинаиды Генриховны».
— Макс, что это за игрушка? — спросил Борис.
— Это жук, — ответил комиссар.
— Какой же это жук, если это ракушка?
— Это их тайный жаргон. Эта ракушка заменяет скарабея, который изображал навозного жука.
— А на чёрта он тебе сдался, этот жук?
Комиссар-чернокнижник поморщился, словно ему надоело растолковывать высшие премудрости всяким идиотам.
Потом, он стал бормотать, что в Древнем Египте были особые тайные секты, у которых навозный жук с шариком служил символом солнцеворота и жизневорота. Чтобы узнавать друг друга, члены этих сект пользовались скарабеями, как тайным значком.
Но главная тайна заключалась в том, что, в своё время, эти тайные секты представляли собой нечто, вроде древнеегипетских врагов народа.
Потому они прятались по заброшенным пирамидам, а древнеегипетское НКВД охотилось за ними. Когда их ловили, то, согласно тогдашней технике, их забивали до смерти камнями.
Позже подобные тайные секты существовали и в Европе, но, в качестве условных значков, они пользовались ракушками, которые сверху напоминают жука.
Позже эти ракушки стали условным значком только для женщин, балующихся всякими дианическими культами.
— Ладно, — сказал Борис. — Так что же там за тайна?
— Переверни эту ракушку на спину, — буркнул комиссар госбезопасности. — Видишь, что это напоминает? По женской части...
— Да-а-а, похоже на то, — согласился Борис. — Ну и символика!
Таинственная ракушка изображала собой женский символ, который обычно рисуют на стенках общественных уборных.
Как-то Борис нашёл в комнате Максима книгу некоего Джорджа Синклера под названием «Невидимый мир сатаны», которая была издана в Эдинбурге в 1875 году.
На полях стояли пометки со ссылками на героя Перекопа и его сестру — генерала НКВД Зинаиду Генриховну в связи с каким-то делом «Голубой звезды». А в этой книге описывалось следующее:
«...Томас Вэйр, который был лицемерным пуританином и даже возглавлял строгую пресвитерианскую общину, и которого в Эдинбурге считали почти святым, всё это время тайно вёл жизнь отвратительного разврата и погряз в самых мерзостных и противоестественных преступлениях.
В 1670 году, когда ему исполнилось семьдесят лет, его обуяли ужасные припадки раскаяния и отчаяния, угрызения его нечистой совести довели его до грани умопомрачения, и его муки могло облегчить только полное, откровенное и публичное покаяние в своих злодеяниях.
В течение нескольких месяцев его община, чтобы избежать скандала и позора, пыталась замять всё дело, но его духовник раскрыл тайну лорду — мэру города, и тот распорядился учредить дознание.
Несчастный старик, настоятельно заверявший, что “ужасы Господни, которые тяготят его душу, заставили его сознаться и принести повинную”, Томас Вэйр был арестован вместе со своей слабоумной сестрой Джин, которая была замешана в его отвратных делах».
Борису вспомнилось, как герой Перекопа торжественно вышагивал по улицам в своих красных галифе, с кривой шашкой и огромным маузером — золотым оружием Реввоенсовета. А в книжке дальше стояло:
«...Всё время, пока Томас Вэйр находился в застенке, он болезненно ощущал на себе тяжёлый гнев Божий, что приводило его в отчаяние, и нескольким исповедникам, которые навещали его, он признавался:
“Я знаю, что я осуждён на вечное проклятие и мой приговор уже подписан небом... Потому я не нахожу в моей душе ничего, кроме темноты, мрака, пепла, и это жжёт меня, как на дне ада”.
Столь неожиданное возмущение чувств, ненависть к мерзким делам, в сочетании с полной неспособностью отречься от них, вполне понятны в семидесятилетнем старце, чья плоть изъедена годами излишеств, а разум ослаб от тяжёлого напряжения, когда приходилось постоянно играть искусственную и трудную роль».
Борис вспомнил, как он встречал Зинаиду Генриховну на квартире Максима, как она трогательно помогала Ольге по хозяйству. Или как они гуляли с ребёнком в Петровском парке. А рядом шкандыбал колченогий герой Перекопа и заботливо нес бутылочку с молоком.
А «Невидимый мир сатаны» сообщал:
«Сестра Томаса Вэйра отчаянно обвиняла своего брата в колдовстве. Хотя, за ним уже давно шла подобная дурная слава и люди передавали необычайные истории о его занятиях магией и заклинаниями, но колдовство не было главным обвинением, предъявленным ему в официальном суде.
Он был признан виновным в прелюбодеянии, блуде, кровосмесительстве и содомии и, по этим пунктам, осуждён к удушению петлёй с последующим сожжением на костре между Эдинбургом и Лейтом в понедельник 11 апреля 1670 года, чтобы его тело превратилось в пепел.
Его юродивая сестра Джин Вэйр была осуждена за кровосмесительство и колдовство и 12 апреля повешена на рыночной площади в Эдинбурге».
Когда Борис спросил, какое это имеет отношение к герою Перекопа и Зинаиде Генриховне, Максим уклончиво ответил:
— Сравнительный психоанализ. Судьи инквизиции разбирались в этих делах лучше, чем судьи в наше время.
Хотя, герой Перекопа и был на редкость безобразен, но, в своё время, Зинаида Генриховна частенько говорила, что он, как это ни странно, пользуется огромными успехами у женщин.
Да и по городу тоже ходили слухи, что герой Перекопа страшный сердцеед и у него постоянно какие-то романтические истории.
Ведь, говорят же, что некоторые женщины специально любят уродливых мужчин. Так, герцогиня Альба любила художника Гойю за его безобразие, чтобы этим подчеркнуть свою собственную красоту.
Вспоминая загадочное самоубийство Ольги, Борису иногда казалось, что, может быть, у неё был просто романчик с героем Перекопа.
А когда Максим узнал об этом, то... Потому он и избегает об этом говорить, а выдумывает всякие средневековые психоанализы.
Ведь, красавица Ольга, хотя и выглядела, как мадонна, но тоже была какая-то странная. Ведь, недаром из-за неё уже было два самоубийства.
Пока начальник 13-го отдела НКВД был на службе, Борис сделал у него в комнате маленький обыск. Надеясь, что в его чертовщине никто не разберётся, Максим теперь уже не прятал свои бумаги, а прятался за всякими условными шифрами.
Под коробкой, в которой хранились странные значки с символами смерти, Борис нашёл папку с именем Зинаиды Генриховны Орбели.
Вместо обычной анкеты о социальном происхождении, сверху лежала схема семейного дерева Орбели. А сбоку были пометки карандашом: «Один дед был алкоголиком и повесился, а бабушка ушла в монастырь. Второй дед был известным доктором-психиатром, а бабушка была нигилисткой».
Дедушка-психиатр и бабушка-нигилистка организовали в Москве какое-то религиозно-философское общество «Голубая звезда».
Но общество это, хотя сугубо гуманитарное и либеральное, было почему-то тайным. Потому одни называли их гуманистами, а другие — сатанистами. Этому-то деду и принадлежала коллекция таинственных значков с символами смерти.
Позже, в этом самом тайном обществе гуманистов-сатанистов, сиятельный князь Орбели и познакомился со своей будущей женой, которая была дочкой психиатра и нигилистки.
Если папа Орбели был самым настоящим князем, то мама была зашифрована под странным обозначением — марсианка.
Итак, бывшая героиня революции и прославленная чекистка Зинаида Генриховна по крови была полукняжна, полумарсианка. А сбоку приписка карандашом: «Полукровка помесь сатаны и антихриста. Типичное явление».
Видимо, Максим начитался фантастических романов про марсиан, которые хотят захватить власть на земле, и перенёс этих марсиан, как шифр для 13-го отдела. Ну и добавил ещё библейский персонал в лице антихриста. Но что это за коктейль из сатаны и антихриста?
А сбоку деловая приписка: «Этот процесс мы имеем в семьях Ленина и, по-видимому, Гитлера и Гиммлера. А в семье Сталина — этот процесс идёт в обратном порядке».
В религиозно-философском обществе «Голубая звезда» занимались философией Соловьёва и Бердяева, которых называли богоискателями.
А рядом лежала справка специалистов 13-го отдела. Богоискатель Соловьёв жаловался, что его искушают бесы, и лечился от этих бесов скипидаром. Умер он в результате отравления самодельными леденцами со скипидаром.
На полях заключения доктора философии Руднева: «Этому богоискателю нужно было не глотать скипидар, а мазать этим скипидаром задницу».
А о философе Бердяеве, которого некоторые считают крупнейшим русским философом 20 века, специалисты 13-го отдела давали такую справку.
Начал он с марксизма, за что побывал в ссылке. Потом, ударился в богоискательство. За это богоискательство в 1915 году был отдан под суд юрисдикции Святейшего Синода, который приговорил его к вечной ссылке в Сибирь, явление в русской истории совершенно исключительное.
От Сибири его спасла Февральская революция. Но вскоре и правительство Керенского посадило этого философа за решётку.
Из-за февральской решётки его освободила Октябрьская революция. Но вскоре и большевики решили избавиться от неугомонного богоискателя и в 1922 году выслали его вместе с группой собратьев за границу.
Резюме философии Бердяева. Рассуждения о человекобоге и богочеловеке. Философия доброго зла и злого добра: «Иногда хорошо идти по пути зла, так как это приведёт к высшему добру».
Проповедь «товарищества в Антихристе, царства князя мира сего». Метафизика трагической свободы, которая «коренится в Ничто». Писал Дьявол и Антихрист с большой буквы.
Был экзистенциалистом, то есть, утверждал экзистенцию сатаны. Лизал зад антихристу. Расхваливал тайные общества, вроде «Голубой звезды». Является создателем раскола в православной церкви за границей. Смотри дело: Свято-Бердяевская духовная академия.
На полях заключение доктора философии Руднева: «Философия Бердяева — это типичное философское 69, например, его доброе зло и злое добро. Прав был Святейший Синод, когда приговорил его к вечной ссылке в Сибирь».
Затем, шёл отпечатанный на старомодной пишущей машинке список членов тайного общества «Голубая звезда». Список этот был составлен в ЧК в 1918 году.
Рядом протокол допроса одного из членов этого религиозно-философского общества. Помимо философии Соловьёва и Бердяева, они интересовались антропософией Штейнера, оккультной теософией мадам Блаватской, поисками счастья по методу Гурджиева, культом йогов и всякой мистикой.
А в области религии, в поисках нового бога, эти богоискатели экспериментировали с тем, что когда-то называлось чёрной мессой.
Они устраивали подобие алтаря. Но вместо распятия распинали в алтаре голую женщину, обязательно девственницу, которая символизировала Деву Марию.
Потом богоискатели становились в очередь и прикладывались к модернистическому распятию — взасос целовали и лизали голую деву в святая святых.
Сбоку выцветшими от времени фиолетовыми чернилами приписка рукой чекиста, который снимал этот допрос в 1918 году. С грубой откровенностью варвара он писал: «Да ведь это просто шайка каких-то выродков. Это не философы, а плизы...»
Таинство причастия богоискатели тоже модернизировали по-своему. Христиане причащались из чаш со святыми дарами, наполненными вином и просфорой, что символизировало кровь и плоть Спасителя.
А богоискатели-модернисты, по правилам чёрной мессы, наполняли эти чаши мочой и экскрементами, становились в очередь и вкушали их.
Рядом выцветшими фиолетовыми чернилами приписка варвара-чекиста: «Да ведь это просто г...еды. Вот же чёртова гнилая интеллигенция. А потом прячутся за всякую философию».
Внизу, более позднее и более культурное примечание специалиста из 13-го отдела НКВД: «Куннилингус. Уринофилия. Копрофилия. Имитация чёрной мессы средних веков (см. приложение № 8)».
Тут же приложение №8: фотокопия какого-то протокола средневековой инквизиции с описанием чёрной мессы, где сатанисты 16 века жгут чёрные свечки и занимаются тем же самым, что и богоискатели 20 века.
В списке тайного общества «Голубая звезда» имена князя Орбели и его жены были помечены крестиком. А рядом красными чернилами ровным и красивым почерком написано: «Расстрелять». И внизу тем же красивым почерком надпись: «Председатель Губ-ЧК — Зинаида Орбели».
Одновременно воспитанница института благородных девиц рекомендовала высшему начальству поставить раком и перестрелять всех остальных богоискателей. Но за них вступился сам Троцкий.
Его поддержали нарком просвещения Луначарский, который, в своё время, тоже интересовался богоискательством, и управделами Совнаркома Бонч-Бруевич, который, до революции, занимался богоискательством вместе со Львом Толстым, а после революции стал управделами у самого Ленина.
Затем, следовала справка специалистов 13-го отдела НКВД. Когда молодой революционер Троцкий сидел в жандармской тюрьме в Одессе, он использовал это время для самообразования и читал массу книг, которые он получал по спискам.
Позже, из архивов царской жандармерии, списки этих книг, написанные рукой Троцкого, попали в руки 13-го отдела НКВД.
Но всё это были не труды Карла Маркса, над которыми Троцкий только насмехался, и не книги по истории коммунизма, а книги по теории и практике тех самых эзотерических тайных обществ, которые одни называют гуманистами, а другие — сатанистами.
Троцкий тщательнейше штудировал эти книги и, чтобы не забыть, даже составил себе объёмистый конспект в 1000 страниц. Об этом таинственном конспекте, который позже бесследно исчез, упоминали и заграничные биографы Троцкого.
Хотя в 1918 году дело «Голубой звезды» было закрыто по приказу гуманиста Троцкого, но в 1936 году, НКВД снова взялось за это дело. В списке было несколько сот человек.
Часть из них была выслана за границу, опять-таки, при помощи гуманиста Троцкого, часть умерла. Но теперь 13-й отдел тщательно проверял всех родственников, детей и даже знакомых этих богоискателей.
В этом списке Борис нашёл несколько знакомых имён. Здесь были отец Ивана Странника, с которым Борис учился в одном классе. Отца этого тоже звали Иваном, и специалисты 13-го отдела давали о нём такую справку.
До революции он был мелким поэтом-футуристом и писал под псевдонимом Иван Морт.
Но специалисты 13-го отдела были более образованны, чем варвары-чекисты 1918 года, они даже знали латынь, и потому их заинтересовало следующее: почему это Иван Странник-Морт выбрал себе псевдоним, который по-латыни означает смерть?
Если богоискатель Бердяев утверждал, что сатана и антихрист существуют — конечно, с точки зрения абстрактной философии, — то следователи 13-го отдела подходили к этому, с точки зрения диалектического материализма и всерьёз считали, что сатана и антихрист не только существуют, но даже и женятся.
Да, они писали о каких-то смешанных браках... между сатаной и антихристом!
Такой странный смешанный брак был у поэта Ивана Странника-Морта. Кроме того, он был наркоманом. Кроме того, у него жена — хромоножка.
Кроме того, после революции, эта хромоножка работала в ЧК. А потом, от этой нервной работы, её разбил паралич, и, с тех пор, она прикована к постели.
Затем, шла всякая достоевщина. Жена-марсианка годами лежала в постели и делала под себя. А любящий муж-футурист бегал кругом с ночным горшком. А потом, чтобы отдохнуть, нюхал кокаин.
Но это ещё не всё. Хотя и разбитая параличом, эта жена, в довершение всех благ, ещё страдала нимфоманией.
А любящий муж самоотверженно водил к ней любовников. А потом, чтобы успокоиться, опять нюхал кокаин.
Среди постоянных клиентов этой нимфоманки был какой-то армянин. А рядом примечание 13-го отдела: «Потому эти фокусы и называют — армянские шутки. Знаем мы эти шутки».
Вслед за шутливым армянином, на очереди стоял какой-то бывший монах-расстрига, которого выгнали из монастыря за блуд.
А 13-й отдел всё это аккуратно регистрировал. Дело в том, что специалисты 13-го отдела подозревали, что Иван Странник немножко странный, немножко ненормальный.
Но сам он, начитавшись Бердяева, считал себя не то человекобогом, не то богочеловеком, на которого возложена какая-то особая миссия.
Потому, работая цензором в отделе печати горсовета, так же как и в своей личной жизни, он делал там всё наоборот.
Он пропускал через цензуру вредную декадентскую писанину своих собратьев, говоря, что это — его партия, и зажимал здоровую пролетарскую литературу, говоря, что это — бред сивой кобылы.
Потому, специалисты 13-го отдела поставили его в список вредителей. И за подписью доктора Быкова, майора медслужбы НКВД, такое заключение: «Лечить его трудом по методу Толстого. Кстати, Достоевскому это лечение очень помогло».
Тут же медицинская справка о его сыне Иване Страннике-младшем. У сына, оказывается, какой-то странный физический дефект, который по-учёному называется «фимозис», а по-русски — «незалупа».
