Смерть А. И. Чехова и его посмертная жизнь 21 страница

С химерами святые в хороводы

В один живой венок заплетены.

 

Спокойно дышат в нишах исполины;

Младенец спит: резвись, дитя, играй!

Взгляни сюда: в твой детский, вешний рай

Идут со стекол пестрые павлины.

 

НОЧЬ В НОРМАНДИИ

 

Какая бархатная тьма!

Как дышат в темноте деревья!

Как тихо ночь зажгла сама

Огни небесного кочевья...

 

Шагать вперед и знать, что ты

Еще и петь и плакать можешь,

Что чьи-то думы и мечты,

Быть может, песнею встревожишь,

 

Что молодость не вся прошла

И что душа юна, как прежде,

Что жизни быстрого крыла

Касанье на твоей одежде:

 

Ее полет — и твой полет...

А по пути угасшей лавы

Все стелют под ногами мед

Отсыревающие травы.

 

СТРОГОСТЬ К СЕБЕ

 

Все выноси: обман, клевет

Поток обильный, неудачи,

Потерю друга, горечь лет

И трудности большой задачи.

 

Спокоен будь, и тверд, и прям,

В бореньях духа ровно стоек,

И мудрой волею упрям

В расчетах творческих построек.

 

Свою мечту трудом твори,

Пока живешь и правду ценишь,

И только в час, когда изменишь

Себе, — умри.

 

ИЮНЬ

Июнь. Вчера гроза шумела,

И ливень, рухнув с высоты,

Залил поля; земля немела

От тяжкой неба черноты.

 

Но лишь последние зарницы

В ночи погасли, отсверкав,

Как вновь с утра ликуют птицы

И мягко стебли влажных трав

 

Колеблет воздух; нар горячий

Душист и прян, кок зрелый мед,

И купол неба, снова зрячий,

Склоняясь, влагу жадно пьет.

 

Как струны в мировом органе,

Лучи дрожат и славят зной,

И вторит им наш мир земной,

Забыв о темном урагане.

 

СТАРИННАЯ ПЕСНЯ

 

Треплет в поле ветерок,

Треплет ивовый кусток —

Под кустом мальчонка.

Как скотину и поле пас,

Как страдал от синих глаз —

Молодой мальчонка...

 

Как под горку за водой,

В полуденный водопой —

Не гляди, мальчонка!

Как ходила из села

Душа Маша весела —

Отвернись, мальчонка!

 

Как дарил ее платком,

Как назвала дураком:

Глупый ты, мальчонка!

Как послал сватов вдовец —

С богатеем под венец...

Не тужи, мальчонка!

 

Как в слезах да в горе шла,

Как тоска ее взяла –

Отгони, мальчонка!

Да как к речке за водой.

Да как в речку с головой...

Где же ты, мальчонка?

 

Треплет в поле ветерок.

По реке плывет платок...

Поспешай, мальчонка!

Как страдал от синих глав,

Как ил речки девку спас —

Удалой мальчонка.

 

Как ее домой принес,

Как вдовцу наклеил нос...

Молодец, мальчонка!

Да как песенке конец,

Да как в церковь под вене –

Маша да мальчонка.

 

В УБРАНСТВЕ

СВЕТЛОЙ НИЩЕТЫ

Покинул я семью и дом,

Меня касатки провожали,

И тени их, двоясь, дрожали

Над опрозраченным прудом.

 

Был в жемчугах низинный дол,

И травы мне ласкали ноги,

И по обочинам дороги

Кивал кустарник, нищ и гол.

 

Я шел один, и даже ты,

Души печальная подруга,

Не узнавала правды друга

В убранстве светлой нищеты.

 

НЕВЕРОЯТНО УМЕРЕТЬ

 

Невероятно умереть,

Когда ничто не умирает,

Когда и облак в небе тает

Затем лишь, чтобы прошуметь

Дождем веселым и блестящим.

 

Слежу за голубем летящим:

Он был — и нет! Но за горой

Опять вечернею порой,

В прозрачном воздухе купаясь,

Кренит упругое крыло;

 

То исчезая, то являясь,

Умрет на миг мое весло

И вновь скользит в сквозистой сени...

 

О други! В легкости весенней,

Когда всему цвести да зреть, —

Невероятно умереть.

 

ВСЕ СЧАСТИЕ

 

Все счастие: сама печаль,

И боль, и слезы, и тревоги.

Любовь – как горный кряж, а вдаль

Бегут долины и отроги.

 

И что бы ни таилось в них,

Многообразием богато,

Все окропит из сердца стих,

И все для сердца будет свято.

 

Живой струей с высот спета

Из недр, сокрытых так глубоко,

Вы, воды горного потока, —

Любви бессмертная душа.

 

РЕПЕЙНИК

Ущерб и солнца, и тепла,

И сладких: запахов, и меда,

И уж горят, как пятна йода,

Края дубового листа.

 

И уж сентябрьских первых дней

Густеют зноя капли пряно,

Где в ломкой заросли бурьяна

Суровым кактусом репей

Царит и холодно и рдяно.

 

Наследник цепкий и скупец!

Последняя в нем дышит роза,

И иглы первые мороза

Плетут его ветвей конец.

 

 

Как голову седую Лира,

Покинутого короля,

Храпят на пепелище мира

Репейник бурые поля.

 

И, разметав седые кудри

И тернием главу убрав,

Еще трагичней и премудрей

Царит он меж поникших трав.

 

Но есть и кротость в скорби лика:

Еще цела, встречая ночь

Без слей, без жалобы, без крика,

У ног владыки повилика —

Корделия, родная дочь.

 

УТВЕРЖДЕНИЕ

 

Как может минуть молодость, пока

Так сине небо, ветры так упруги,

Пока струится млечная река,

Пока горит огонь в глазах подруги?

 

Любовь и звезды, ветер, небеса —

Все это царственно правдиво, вечно,

А молодость, как мудрость и краса,

Как жизнь сама — в любови бесконечна.

 

ПОКОНЧЕН ДЕНЬ

 

Покончен день, и вот итог:

Не стал я старше, стал моложе,

И если будет легкий вздох,

То радостный, когда на ложе

 

Прилягу с тем, чтобы зарю

Трудом, всегда любимым, встретить

И новый день опять приветить:

Дышу, любя; любя, творю.

 

ОСВОБОЖДЕННАЯ ЗЕМЛЯ

 

Опять и нивы, и луга,

И теплый ветер пред закатом,

II на урочище покатом

Вдали душистые стога.

 

Родной мой край! С какой любовью

Тебя свободная рука,

И плуг, и заступ, и кирка

Озолотят богатой новью!

 

На праздник солнца и земли,

Зерна благословляя роды,

Ворвался — радостно внемли —

Непобедимый ветр свободы...

 

Как воздух, солнце и вода —

Он равноправен, он — стихия,

И ты — как мать, моя Россия,

Освобожденного труда!

БЕЗ СЛОВ

 

Роща темнеет угрюмо,

Чуть серебрится роса:

Самые тайные думы —

Что увлажняют глаза.

 

Кажется, па небе пусто,

Звезды еще впереди:

Самые яркие чувства –

Те, что сокрыты в груди.

 

Вечер, и тихие свечи;

Речки недвижная гладь:

Самые нежные речи —

Что не сумел и сказать.

 

ВЕСЕЛЫЕ СКВОРЦЫ

 

Вагоны стоят, но смотрят на юг:

Ялта, Алупка и Коктебель,

В тесном вагоне запомнил я двух,

И каждый на них — как колыбель.

 

На земле колыбели — много веков,

Но всегда в колыбели: уа-уа!

Так и у этих двух стариков

Через темную зиму — весна.

 

Он пошарил: забыл на столе очки!

Полезла в мешочек она: нет кошелька!

И он засмеялся: кхи-кхи!

И она засмеялась: кха-кха!

 

И много в вагоне было людей,

Но солнце на этих легло:

Восемьдесят зим лежало на ней,

И она их носила, легко.

 

И пока на лавку не села она,

Он все продолжал стоять:

Восемьдесят шестая весна,

А позади восемьдесят пять.

 

 

И я оглядел от конца до конца

И не нашел моложе их двух.

Они щебетали, как два скворца

Перед отлетом на юг.

 

ДАВНЕЕ

 

Одновременно тихой мальчик,

Но и шалун и виршеплет,

В чернилах часто мазал пальчик,

Марал и книжный переплет.

 

Под вечер — лампа, кот и вьюга,

Огонь в печи и вой в трубе,

И Лермонтова я, как друга,

Закрою и прижму к себе.

 

И переплет вопьется жестко,

А стих летит, душа поет,

И сердце стало каплей воска,

А за окном сияет лед.

 

Уж никогда с такою страстью

Других я книг не испивал,

Никто с такой живою властью

Душою не овладевал.

 

И заключив в ручонках детских

Неоценимый тайный клад,

Я сам в каракулях простецких

Певал на лермонтовский лад.

 

Бог знает как, каким узором

Ковалась цепь времен, но я

Следил муть лермонтовским взором

За нашим крохотным простором

Нелермонтовского бытия.

 

ГОРНЫЙ КОЗЕЛ

 

Когда крепчает ветер злой,

Козел нагорный морщит брови,

И чем лютее жадный вой.

Тем он упорней и суровей.

 

Он мал, но цепок, как орел,

Его упорство равно бою.

И крепость он свою обрел

В единстве с печною скалою.

 

ДОБРЫЙ СОВЕТ

 

Остерегайся даже шуткой

Задеть любимую печаль,

От слишком резкого движенья —

Подумай, и — остерегись.

 

И малое весомо в мире;

Ступай воздушно и легко:

Есть и в походке диссонансы,

И их неправоту признай.

 

Когда неправоту признаешь,

Из злого процветет добро:

Единственное употребленье

Неправды — в правду претворить!

 

ПРИХОД ПОЭТА

 

Когда приходит в дом поэт, —

Вы замечали это, други? —

Глаза, зрачок и брони-дуги;

Вошел поэт: поэта нет!

 

Пред нами милый человек,

И разговор — как звон стакана,

Уходит поздно; или рано?

Да, штору первый луч рассек!

 

Табак; вино; и горсть листков

Небрежно обронил в передней;

Так было нынче и намедни:

Глаза, зрачок — и был таков!

 

Ушел поэт: поэта нет!

Но свет и воздух — все иное:

Поэт — как небо голубое;

Поэт — он здесь; он утро, свет.

 

 

ПОД ДОЖДЕМ

В веселом громе под дождем

Отец и девушка бежали,

Мгновенным брызгали огнем

На тучах грозные скрижали.

 

Она разулась на бегу,

Вода меж пальцев льет, играя,

Отец под зонт, спина в дугу,

А на усах роса седая.

 

В автомобиле гражданин

Плывет в потоп подобно Ною,

Автомобиль сейчас — дельфин

И будто брызгает слюною.

 

С зонта облиты и до пят,

И в трех руках корзина вишен,

На вишнях туфельки лежат,

И ручки скрип, как всхлипы, слышен.

 

Был громкий гром и влажный смех,

В корзине вишни, в сердце ливень...

Тот миг, открытый не для всех,

В грозе и ливне — дивно дивен.

 

ГЛАЗА

 

Кудри седеют, но небо —

Но небо, как бирюза,

И косточки отдыха требуют,

Но — не седеют глаза.

 

Видеть плесканье людское,

Молодость мира любить,

Жить в неспокойном покое:

Глаз сединой не губить!

 

И когда лягут полотна

И отбушует гроза,

Под веками, сжатыми плотно,

Пусть — неседые глаза!

 

 

ЛИВЕНЬ В ГОРАХ

 

Холодный, бешеный, стальной

Грохочет воздух надо мной

И солнце дымное сияет.

Оно сечет своим кнутом,

И небо рушится, и гром

Зигзагами огня пылает.

 

И пули меткого дождя,

Озон грозовый бороздя,

Стремительный вливают холод

В переплетенный виноград...

И вот чему-то дико рад

И буйной молодостью молод!

 

И, сам как ливень, в купы рощ

Я опрокинул бы всю мощь,

В тюрьме телесной запертую...

И вот взамен тех тесных стен

Я рву немой словесный плен

И струями дождя ликую!

 

ВЕЧЕР

 

Еще горит златое пламя,

И мирен дом, и светел труд;

Еще волнистые над нами

На выси облака плывут;

 

Еще мы дышим, живы, живы,

Нам плещут небо и вода:

Так вечером глядятся ивы

В покой затихшего пруда.

 

НЕ ВЫРАЗИТЬ

 

Не выразить, не передать,

Но вымолвить хотя б названье:

Возможно ль воздух рассказать

Или поймать зари сиянье?

 

 

Но шепоты души — возьми!

Прими и ветер, и раздумье,

И шорохи моей земли

В зеленом свете новолунья...

 

ПОД МУЗЫКУ

 

Под музыку, закрыв глаза,

Перебираю эпизоды:

Как рассказать и чем связать

Мои рассыпанные годы?

 

И я учусь, как нижут звук

На нить мелодии старинной, —

И мысли жар, и сердца стук,

И лепет юности невинной.

 

И что просыплется порой, —

Так надо! — и не подбираю:

Заворожен чужой игрой,

Свою я музыку слагаю,

 

И слышит ухо, видит глаз,

Как скрытое вдруг приоткрою

И как слова па ветке фраз

Блеснут серебряной росою.

 

ЛЕГКОЕ ДЫХАНИЕ

 

Слышна мне поступь ласкового мая,

Легко дышать под вечер наших лет,

А ветерок, за плечи обнимая,

Свежо уводит от забот и бед,

И голову клоню, ему внимая.

 

Я здесь один. Тебя со мною нет.

Но рядом ты, незримая, живая;

И по траве слежу твой зыбкий след,

И, милые мне плечи обнимая,

Легко ступаю по закату лет.

 

ТАК БЫЛО

 

Однажды я уснул на дне морском.

Весь океан ушел, и дно дымилось,

И пахло мокрым крабом и песком,

И смутное, прекрасное мне снилось.

 

И пел соленый воздух надо мной,

Как бы играя кружевною пеной,

И снилось мне, что и объят волной,

Пленен навек зеленою сиреной.

 

И было небо голубое мне

Так несказанно мило и печально,

Как это только может быть во сне,

Как было в юности первоначальной.

 

И плен был сладок и тяжел. Вдали,

Над грудью волн и над моею грудью,

Могучие дышали корабли,

Взрывая носом кожу изумрудью.

 

Быть как ничто, едва-едва дымясь,

Вдыхая соль и воду выдыхая,

Трудов и дней порвать навеки связь,

Родную землю влаге предавая?..

 

Но сердце дало знак. Спасен судьбой,

Преодолел я веками громады,

И вижу солнца сгусток над собой,

И слышу вой отвергнутой наяды!

 

И я вскочил. За мной дышал прилив,

Медлительный, и быстрый, и недобрый,

А впереди незалитый залив

И острых скал изъеденные ребра.

 

Я смерил путь. Но сил не размерял.

Я был стрелой и размышлял недолго.

Был вечер тих, закат багряно-ал,

И где-то в далях — и Москва и Волга!

 

 

И где-то в далях милая земля,

Покинутая мною для Бретани,

И голос пушкинской, в родных полях

Еще не найденной, но норной Тани.

 

Прилив —нагнал... Пусть мокрый я,

смешной,

Но вот судьба свою явила милость:

Тепло дышали камни подо мной,

И жизнь во мне, как молоко, струилась.

 

В НОЧНОЙ ТИШИНЕ

 

Устал усталостью рабочей,

Но мне легка ночная тишь,

И знаю: ты из междустрочий

Мое дыханье ощутишь.

 

Оно одно с твоим дыханьем,

Как и моя — с твоей рука,

Одним колышет колыханьем

Нас жизни быстрая река.

 

И берега одни и те же,

Один нам воздух голубой,

И я закидываю мрежи,

Что вместе ткали мы с тобой.

 

ИНЕЙ

 

Тебе не жаль весны кудрявой,

Плакучей зелени берез,

Когда налево и направо

Сверканье белых зимних слез.

 

Как бы сквозь сон деревья дышат

В невинном снеговом цвету,

И голубь, шевелясь на крыше,

На ту воркует красоту.

 

Как тихо на душе! Долина

Сердечная теплым-тепла,

И в памяти опять калина

Забытым снегом зацвела.

 

СТИХИ О ПРОЗЕ

 

Как музыка — как чеховская проза —

Архитектурной строгостью мороза

Легла зима на гладкое стекло.

И в простоте классической структуры

Знакомые и давние фигуры

Лучат сквозь холод тайное тепло.

 

ПРИСЛУШАЙСЯ К СЕБЕ

 

Прислушайся к себе: как холм, где дышат воды,

И звезды, и века, и ветры, и народы,

Звенит, и рушится, и плещет водомет,

И в сотах, что в груди, вскипает жаркий мед.

 

Прислушайся к себе: как дуб колышет крону,

И падает листва к родительскому лону...

О мать-вселенная! Живу, дышу с тобой —

Неумирающей — я жизнию одной.

 

ПИСЬМО

 

Между елей сумрачно зеленых,

Как закатные на небе облака,

Светят золотые клены:

Так на солнце светится рука.

 

Не один, всегда и здесь со мною,

Рядом ты — ровна, светла, легка:

Вижу, чувствую тебя такою,

И в душе стихи — как облака.

 

Что ж, что осень? Нежное, простое

Не стареет сердце и у старика,

И когда мы двое, а всегда мы двое

Мы как розовые утром облака.

 

РОДНИК

 

Опять, склонясь, в родник заброшенный

Гляжу и слышу плеск земли.

Отавы запах свежескошенной

И солнце в золотой пыли.

 

Порхает бабочка над склонами,

И кашка медом зацвела,

И над лугами, вновь зелеными,

Летит заботливо пчела.

 

Воспоминанья, явь, последняя

Тропинка жизни, все — одно:

Всему прошедшему — наследник я.

А для грядущего — зерно.

 

 

ДОНСКИЕ СТИХИ

СМЕРТЬ ВОИНА ДРЕВНЕЙ РУСИ

Цветов земных в охапку,

Колчан и лук в обнимку,

Моей земле родимой

Последние слова:

 

Прощайте, ветры в поле,

Прощайте, зори в небе,

Прости, река степная,

Бери меня, курган!

 

С тобой и не расстанусь,

В твоем могучем теле

Земли щепотью малой

Останусь я лежать.

 

Придут родные братья

Дозором мне на смену,

Кренить я буду землю

Под верною ногой.

 

Гуляйте, ветры, в поле!

Цветите, зори, в небе!

С тобой живу навеки,

Родимая земля!

 

ЛУННАЯ НОЧЬ

 

Тихо Дон у моря плещется,

Чайка села на волнах...

Старина сквозь быль мерещится,

Зацветает давний прах.

 

Так и Русь дышала юная

На заветных рубежах,

Ночь плыла такая ж лунная —

В росах, звездах, соловьях...

 

 

Вдруг — тревога! Стан колышется:

Шлемы, брони и мечи!

И певца призывы слышатся —

Кратки, ясны, горячи:

 

«За родную землю Русскую!

За отцовские поля!»

Сам надел кольчугу узкую

И садится на коня:

 

«Смерть — за родину! Победа ли —

Также родине моей!

Меж затменьями и бедами

Солнце жарче и светлей!»

 

Степью шли и перевалами,

Пролагая Руси путь,

Пальцами, от крови алыми,

Зажимали крепко грудь...

 

Меж других и ты шел поступью

Ратной, смелой и прямой,

И следил, как бьется россыпью

Дон желанный, голубой...

 

Так Степному Полю буйному

Слал ты стрелы — тих и лих,

Дону пел ты тихоструйному

Мерный, верный, крепкий стих.

 

Так и я стою над волнами —

Новый, юный ратник я —

И пою струями полными

Крепкогрудого коня.

 

Русь во мне — такая ж юная,

Сбережем ей мирный сон!

Да и ночь — какая ж лунная...

Здравствуй, тихий, вольный Дон!

 

СЛОВО О ПОЛКУ

Где кучами шеломы

Покрыли мертвых стан,

Маячит нам знакомый

Седой старик — курган.

Где тучи стрел летели —

Там стали камыши.

О стрелах этих пели

В плену, в ночной тиши.

 

И был тот звук печален,

Как вздох самой земли:

Где капли кропи пали —

Там маки зацвели.

 

Так памятью былого

Полна моя земля,

Так жизнью дышит «Слово»,

Так нм дышу и я.

 

Былой, отшедшей славы

Не умирает зов...

Как медом дышат травы!

Как крепок хмель веков!

 

НА ПОЛЕ ДАЛЬНЕМ

 

Предок твой на поле дальнем

Спит глубоким сном,

В веке юном, в веке давнем

Помнили о нем.

 

В битве пал он от поганых:

Не попасть в полон!

Изможден, в ныли и ранах,

Землю обнял он.

 

И его объятьем нежным —

Тишины полна —

Сном последним, неизбежным

Приняла она.

 

В старых песнях поминали

Павших молодцов,

В древних былях воспевали

Прадедов, отцов.

 

 

Нынче — наш простор и время,

И не страшен враг:

Чае придет – и ногу в стремя,

Повода в руках!

 

Что чужое — нам не надо:

Только нас — не тронь

Дышит нам весна из сада,

Весел борзый конь!

 

МОЛОДОСТЬ

Нам из сада яблонь дышит,

Ветер рожь в полях колышет,

Движет в водах облака

Говорливая река.

 

Край раскинут необъятный,

Для чужого непонятный,

Нам — родимый, вольный край...

Сердце, пой в груди, играй!

 

На просторе на широком —

Так, куда ни кинешь оком, —

Сердцу жаркому тепло,

Взору светлому светло!

 

Так у Дона на причале

Волны легкие качали

Наш челнок сторожевой...

Сердце, смейся! Сердце, пой!

 

ПОЭТЫ

 

Как огромные озера —

Одиссея, Илиада;

У ворот суровых ада

Стал с горящим взором Дант;

 

Горный дух царит Шекспира,

Как змея — сарказм Вольтера:

Свыше всякой меры мера,

Что ни призрак, то гигант!

 

 

Там для слуха и для взора

Водопад кипит над кручей:

То, одевшись в мрак и тучи,

Лорд-поэт поет свой век.

 

Но меж них по стогнам мира

Просто, весело и мудро

Наш родной и темнокудрый

Бродит Пушкин-человек.

ДО КАПЛИ

Ах, если бы молодость знала!

Ах, если бы старость могла!

На небе, расцвеченном алым.

Закатная тучка легла.

 

Но знанья нажитого бремя

Дождем опрокинь на луга,

Где в давнее, юное время

Ребенка ступала нога;

 

С веселою силою, смело

Шумя меж зеленых ветвей,

Твори свое верное дело

И сердце до капли пролей!

 

ГОЛОС СЧАСТЬЯ

 

Между забот, среди ненастья

Порою тишина найдет,

И голос милый, голос счастья

Тебя чуть слышно позовет.

 

Внимай ему! Года проходят —

Сегодня нечет, завтра чет —

И дни за горизонт уводят:

Нее понемногу протечет!

 

Поверь ему! Взгляни свободно —

Плывут рядами корабли

По глади синей, глади водной:

И жизнь и мир — они твои!

 

 

«ДОМ С МЕЗОНИНОМ»

 

Дом с мезонином. Парк. Две девушки-сестры.

Люблю ли я? Люблю. И вот рука невольно

Палитру ищет, кисть. И чувства вновь остры,

И молод снова я: мне радостно и больно.

 

И с мезонином дом — как он уныл и пуст!

Она уехала, чужой покорна власти...

Прохлада осени. И облетает куст,

Зацветший поздно так под дуновеньем страсти.

 

И все же не хотят опасть мои мечты,

И много лет спустя шепчу: «Мисюсь, где ты?»

 

АВТОБУС

 

О детстве, Пушкине, о снеге,

Москву окутывавшем в шаль,

Я думал; шел, легко дышал.

 

Мне было хорошо, как будто

Разнообразный мир, живой

Звучал и плыл, дышал — со мной.

 

И на душе легко, просторно.

И снова молодость плыла,

И даль была легка, бела...

 

Чего хотеть еще? И вижу:

Автобус... люди... и висят —

Живая кисть — как виноград!

 

И женщина — портфель в отлете,

Чуть держится — одним носком,

Мгновенье — упадет, как ком!

 

И вдруг, — в мгновенье! — с тротуара

Свернув, бежит с конца в конец:

Не мальчик, нет, и не юнец!

 

Но так бежит, когда б родную,

Давно не виденную мать

Мальчишка-сын спешит обнять...

 

Автобус мимо, он вприскочку

Людей цепочку охватил

И — кверху! — сколько было сил...

 

И падавшую удержал, и втиснул

И соскочил на белый снег,

И скрылся на виду у всех.

 

Иду... Но нет еще названья

Для гордых новых чувств моих:

Ищи его, мой верный стих!

 

ДВЕ МУЗЫ

 

Я видел сон, как в виде голубей

В Михайловском к нему глотали музы,

И с ними было небо голубей,

Снега белей и крепче дружбы узы.

 

Их было две. Историей одна

И знанием, накопленным веками,

И мудростью дышала у окна,

Запорошенного снегами;

 

Другая же садилась на плечо:

Не знания, а чувства в сердце пели,

И день живой дышал в ней горячо,

И средь зимы был слышен звон капели.

 

РОЖДЕНИЕ СТИХА

 

Тугой бутон стоит недвижно,

Как вылеплены лепестки,

Лишь сок живой незримо брызжет

По жилкам потайной реки.

 

Но пот — всего одно мгновенье —

И ты душистою волной

Задышишь, роза, вся — движенье...

 

Не таково ль и в нас рожденье

Стиха иль музыки живой?

 

БОДРОСТЬ

 

Подняться над самим собою,

Окинуть глазом и себя,

Поспорить и с своей судьбою —

Вот то кляня, а то любя...

 

Разворотить и перестроить,

Дать веткам новым зацвести,

Привычный урожай — утроить

И плод нежданный принести!

 

Кто преградил дорогу силам?

Кто песне заказал полет?

Стареет мир? Но слушай, милый:

Идет весна — и рушит лед!