Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 6 страница

Вот это действительно ценное признание! Перед освобождением крестьян царь на­мекал дворянам на народное восстание, говоря: лучше освобождать сверху, чем ждать, когда станут сами освобождать себя снизу. И вот теперь прислужничающая правитель­ству газета признается, что настроение рабочих внушает ей но меньше страха, чем на­строение крестьян «перед волей». «Лучше сверху, чем снизу»! Глубоко заблуждаются газетные лакеи самодержавия, находя «подобие» между тогдашним и теперешним тре­бованием преобразований.

80___________________________ В. И. ЛЕНИН

Крестьяне требовали отмены крепостного права, ничего не имея против царской власти и веря в царя. Рабочие восстановлены прежде всего и больше всего против правитель­ства, рабочие видят, что их бесправие перед полицейским самодержавием связывает их по рукам и ногам в борьбе с капиталистами, и рабочие требуют поэтому свободы от правительственного самовластия и правительственного бесчинства. Рабочие волнуются тоже «перед волей», — но это будет воля всего народа, вырывающего политическую свободу у деспотизма.

* * *

Знаете ли, какой величайшей реформой хотят заткнуть недовольство рабочих и про­явить к ним «государственную попечительность»? Если верить довольно упорным слу­хам, — идет борьба министерства финансов с министерством внутренних дел: послед­нее требует, чтобы фабричную инспекцию передали в его ведомство, уверяя, что тогда она меньше будет потакать капиталистам и больше заботиться о рабочих, предупреж­дая этим волнения. Пусть готовятся рабочие к новой царской милости: фабричные ин­спектора оденут новые мундиры и будут зачислены по другому ведомству (вероятно, с повышением содержания) и притом по тому самому ведомству, которое так давно и так любовно (особенно департамент полиции) печется о рабочих.

«Искра» № б, июль 1901 г. Печатается по тексту

газеты «Искра»

УРОКИ КРИЗИСА

Вот уже почти два года, как тянется торгово-промышленный кризис. И он, по-видимому, все разрастается, захватывая новые отрасли промышленности, распростра­няется на новые районы, обостряется новыми банковыми крахами. Наша газета, начи­ная с декабря прошлого года, в каждом номере отмечала так или иначе развитие кризи­са и его гибельные действия. Пора поставить общий вопрос о причинах и значении это­го явления. Для России оно сравнительно ново, как нов и весь наш капитализм. В ста­рых же капиталистических странах, т. е. в таких странах, в которых большинство про­дуктов производится на продажу, в которых большинство рабочих не имеет ни земли, ни орудий труда и продает свою рабочую силу, нанимаясь в чужие хозяйства, нанима­ясь к собственникам, владеющим землей, фабриками, машинами и проч., — в капита­листических странах кризис есть явление старое, повторяющееся от времени до време­ни, как припадок хронической болезни. Кризисы можно поэтому предсказывать, и, ко­гда в России стал особенно быстро развиваться капитализм, — в социал-демократической литературе был предсказан и теперешний кризис. В брошюре «Задачи русских социал-демократов», написанной в конце 1897 г., говорилось: «В настоящее время мы переживаем, видимо, тот период капиталистического цикла (оборота, повто­ряющего одни и те же события, как повторяются зима и

82___________________________ В. И. ЛЕНИН

лето), когда промышленность «процветает», торговля идет бойко, фабрики работают вовсю и, как грибы после дождя, появляются бесчисленные новые заводы, новые пред­приятия, акционерные общества, железнодорожные сооружения и т. д. и т. д. Не надо быть пророком, чтобы предсказать неизбежность краха (более или менее крутого), ко­торый должен последовать за этим «процветанием» промышленности. Такой крах ра­зорит массу мелких хозяйчиков, бросит массы рабочих в ряды безработных...» И крах наступил — такой крутой, какого еще Россия не видывала. От чего же зависит эта ужасная хроническая болезнь капиталистического общества, возвращающаяся так пра­вильно, что ее можно предсказывать?

Капиталистическое производство не может развиваться иначе, как скачками, два ша­га вперед и шаг (а иногда и целых два) назад. Как мы уже заметили, капиталистическое производство есть производство на продажу, производство товаров на рынок. А распо­ряжаются производством отдельные капиталисты, каждый поодиночке, и никто не мо­жет в точности знать, сколько именно и каких именно продуктов требуется на рынке. Производят наугад, заботясь только о том, чтобы перегнать друг друга. Вполне естест­венно, что количество произведенного может не соответствовать потребности рынка. И эта возможность особенно велика, когда громадный рынок внезапно расширяется на новые, неизведанные и громадные области. Так именно обстояло дело, когда начина­лось недавно пережитое нами «процветание» промышленности. Капиталисты всей Ев­ропы протянули лапы к населенной сотнями миллионов части света, к Азии, в которой до тех пор только Индия да небольшая часть окраины была связана тесно со всемир­ным рынком. Закаспийская дорога стала «открывать» для капитала Среднюю Азию, «Великая Сибирская дорога» (великая не только по своей длине, но и по безмерному грабежу строителями казенных денег, по безмерной эксплуатации строивших ее рабо­чих)

См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 465—466. Ред.

УРОКИ КРИЗИСА________________________________ 83

открывала Сибирь, Япония стала превращаться в промышленную нацию и попробовала пробить брешь в китайской стене, открывая такой лакомый кусок, который сразу ухва­тили зубами капиталисты Англии, Германии, Франции, России и даже Италии. По­стройки гигантских железных дорог, расширение всемирного рынка и рост торговли — все это вызвало неожиданное оживление промышленности, рост новых предприятий, бешеную погоню за рынком для сбыта, погоню за прибылью, основание новых об­ществ, привлечение к производству массы новых капиталов, составленных отчасти и из небольших сбережений мелких капиталистов. Неудивительно, что эта бешеная всемир­ная погоня за новыми неизвестными рынками привела к громадному краху.

Чтобы ясно представить себе эту погоню, надо принять во внимание, какие колоссы участвовали в ней. Когда говорят: «отдельные предприятия», «одиночные капитали­сты», то часто забывают, что в сущности эти выражения неточны. В сущности, отдель­ным и одиночным осталось только присвоение прибыли, а само производство стало общественным. Гигантские крахи только потому и стали возможны и неизбежны, что в подчинении у шайки богачей, ищущих одной наживы, оказались могучие обществен­ные производительные силы. Поясним это примером из русской промышленности. В последнее время кризис распространился и на область нефти. А в этой промышленно­сти ворочают такие, напр., предприятия, как «Товарищество нефтяного производства бр. Нобель». В 1899 г. товарищество продало 163 млн. пуд. нефтяных продуктов на сумму 537г млн. руб., а в 1900 г. уже 192 млн. пуд. на сумму 72 млн. руб. В один год увеличение производства в одном предприятии на I8V2 млн. руб.! Такое «одно пред­приятие» держится объединенным трудом десятков и сотен тысяч рабочих, занятых до­быванием нефти, переработкой ее, доставкой ее по нефтепроводам, железным дорогам, морям и рекам, занятых постройкой необходимых для этого машин, складов, материа­лов, барж, пароходов и пр. Все эти десятки тысяч рабочих

84___________________________ В. И. ЛЕНИН

работают на все общество, а распоряжается их трудом горсточка миллионеров, которая присваивает себе всю прибыль, приносимую этим организованным трудом масс. (Т-во Нобель получило чистой прибыли в 1899 г. — 4 млн. руб., а в 1900 г. — 6 млн. руб., из которых акционеры получили по 1300 руб. на пай в 5000 руб., а пять членов правления получили награды 528 000 руб.!) Если несколько таких предприятий бросаются в бе­шеную гонку для захвата места на неведомом рынке, то удивительно ли наступление кризиса?

Мало того. Чтобы получилась прибыль от предприятия, надо продать товары, найти покупателей. И покупателем должна быть вся масса населения, потому что громадные предприятия производят горы и горы продуктов. А во всех капиталистических странах девять десятых населения состоит из нищих: из рабочих, получающих самую скудную заработную плату, из крестьян, живущих в массе еще хуже рабочих. И вот, когда круп­ная промышленность во время процветания размахивается произвести как можно больше, — она выбрасывает на рынок такую массу продуктов, что за них не в состоя­нии заплатить неимущее большинство народа. Количество машин, орудий, складов, железных дорог и проч. все возрастает, но это возрастание от времени до времени пре­рывается, потому что масса народа, для которого в конце концов предназначены все эти улучшенные способы производства, остается в бедности, доходящей до нищенства. Кризис показывает, что современное общество могло бы производить несравненно больше продуктов, идущих на улучшение жизни всего трудящегося народа, если бы земля, фабрики, машины и проч. не были захвачены кучкой частных собственников, извлекающих миллионы из народной нищеты. Кризис показывает, что рабочие не мо­гут ограничиться борьбой за отдельные уступки со стороны капиталистов: во время оживления промышленности такие уступки можно завоевать (и русские рабочие своей энергичной борьбой не раз завоевывали себе уступки в 1894—1898 гг.), — но приходит крах, и капиталисты не только отбирают назад данные ими

УРОКИ КРИЗИСА________________________________ 85

уступки, но и пользуются беспомощностью рабочих для еще большего понижения пла­ты. И так неизбежно будет продолжаться до тех пор, пока армии социалистического пролетариата не низвергнут господства капитала и частной собственности. Кризис по­казывает, как близоруки были те социалисты (называющие себя «критиками», должно быть, на том основании, что они без критики перенимают учения буржуазных экономи­стов), которые два года тому назад шумно заявляли о том, что крахи становятся теперь менее вероятными.

Уроки кризиса, разоблачающего всю нелепость подчинения общественного произ­водства частной собственности, так назидательны, что теперь и буржуазная печать тре­бует усиления надзора — напр., над банками. Но никакой надзор не помешает капита­листам основать во время оживления такие предприятия, которые неминуемо потом банкротятся. Алчевский, бывший основателем обанкротившихся земельного и торгово­го банков в Харькове, доставал себе правдами и неправдами миллионы рублей для ос­нования и поддержки горнопромышленных предприятий, суливших золотые горы. И заминка в промышленности погубила эти банки и горные предприятия (Донецко-Юрьевское общество). Но что означает эта «гибель» предприятий в капиталистическом обществе? Это означает, что слабые капиталисты, капиталисты «второй величины», вытесняются более солидными миллионерами. Харьковского миллионера Алчевского заменяет московский миллионер Рябушинский, который, как более богатый капиталом, будет еще сильнее давить на рабочего. Замена второстепенных богачей первостепен­ными, увеличение силы капитала, разорение массы мелких собственников (напр., мел­ких вкладчиков, теряющих с крахом банка все имущество), страшное обнищание рабо­чих — вот что ведет за собой кризис. Напомним еще описанные в «Искре» случаи, что капиталисты удлиняют рабочий день и стараются при расчете заменить сознательных рабочих более покорными сермягами.

В России вообще действие кризиса неизмеримо сильнее, чем в какой-нибудь другой стране. К застою

86___________________________ В. И. ЛЕНИН

в промышленности присоединяется у нас голодовка крестьян. Безработных рабочих высылают из городов в деревни, но куда будут высылать безработных крестьян? Вы­сылкой рабочих хотят очистить от беспокойного народа города, но, может быть, высы­лаемым удастся пробудить хоть часть крестьян от их вековой покорности и поднять их на заявления не одних только просьб, но и требований? Рабочих и крестьян сближает теперь не только безработица и голод, но также и тот полицейский гнет, который отни­мает у рабочих возможность соединения и защиты, отнимает у крестьян даже прихо­дящую к ним от доброхотных жертвователей помощь. Тяжелая полицейская лапа ста­новится во сто раз тяжелее для миллионов народа, потерявшего всякие средства к жиз­ни. Жандармы и полиция в городах, земские начальники и урядники в деревнях ясно видят, что ненависть к ним растет, и они начинают бояться не только деревенских сто­ловых, но и газетных объявлений о сборе пожертвований. Боязнь пожертвований! И вправду, верно, на воре шапка горит. Когда вор видит, что обокраденному им человеку прохожий протягивает подаяние, — вору начинает казаться, что они подают друг другу руки, чтобы общими силами расправиться с ним.

«Искра» № 7, август 1901 г. Печатается по тексту

газеты «Искра»

КРЕПОСТНИКИ ЗА РАБОТОЙ

Вышел новый закон 8-го июня 1901 г.: об отводе частным лицам казенных земель в Сибири. Какое применение получит новый закон, — это покажет будущее. Но уже са­мый характер этого закона настолько поучителен, так наглядно показывает он непод-крашенную натуру и истинные стремления царского правительства, что стоит обстоя­тельно разобрать этот закон и позаботиться о самом широком распространении знаком­ства с ним в рабочем классе и крестьянстве.

Подачки благородным дворянам-помещикам давно уже делает наше правительство: оно устроило для них дворянский банк, дало тысячи льгот по выдаче им ссуд и отсроч­ке недоимок, оно помогло им устроить стачку миллионеров-сахарозаводчиков для по­вышения цен и увеличения прибыли, оно позаботилось о местечках земских начальни­ков для промотавшихся дворянских сынков, оно устраивает теперь благородным вино­куренным заводчикам выгодный сбыт водки в казну. Но посредством отвода земель оно уже не только дает подачку самым богатым, самым знатным эксплуататорам, — оно создает новый класс эксплуататоров, оно обрекает миллионы крестьян и рабочих на постоянную кабалу новым помещикам.

Рассмотрим главные основания нового закона. Надо заметить, прежде всего, что за­кон этот — прежде чем министр земледелия и государственных имуществ внес его в Государственный совет — обсуждался в особом

В. И. ЛЕНИН

совещании по делам дворянского сословия. Всем известно, что в настоящее время всего более бедствуют в России не рабочие и не крестьяне, а дворяне-помещики, и вот «осо­бое совещание» не замедлило изыскать способ помочь их бедствию. Казенные земли будут в Сибири продаваться и отдаваться в аренду «частным лицам» под «частновла­дельческие хозяйства», причем нерусским подданным и инородцам (в число инородцев входят и евреи) навсегда запрещается какое бы то ни было приобретение этих земель, а сдача в аренду (эта, как увидим, самая выгодная для будущих помещиков операция) разрешается исключительно дворянам, «которые, — гласит закон, — по хозяйственной благонадежности своей являются желательными, в правительственных видах, земле­владельцами в Сибири». Итак, правительственные виды состоят именно в том, чтобы трудящееся население было порабощено крупным землевладельцам-дворянам. На­сколько крупным, — видно из того, что размер продаваемых участков не должен пре­вышать, по закону, трех тысяч десятин, размер сдаваемых в аренду участков не огра­ничен вовсе, а срок аренды определен до 99 лет/ Бедствующему помещику нужно, по расчету нашего правительства, в двести раз больше земли, чем крестьянину, которому нарезывают в Сибири по 15 дес. на семью.

И притом каких только льгот и изъятий не предусматривает закон относительно по­мещиков! Арендатор в течение первых пяти лет никакой платы не вносит. Если он по­купает арендуемую им землю (а он имеет на это право, по новому закону), то пользует­ся рассрочкой продажной цены на 37 лет. По особому разрешению допускается и отвод для продажи более трех тысяч десятин земли, и продажа по вольной цене, а не с пуб­личного торга, и отсрочка недоимки на один год и даже на три года. Не надо забывать, что воспользуются вообще новым законом только высшие сановники и лица, имеющие связи при дворе и т. п., — таким лицам все эти льготы и изъятия даются шутя, после пары слов в гостинном разговоре с губернатором или министром.

КРЕПОСТНИКИ ЗА РАБОТОЙ___________________________ 89

Но — вот беда. Какую пользу извлекут из кусочков земли хотя бы и по три тысячи десятин все их владельцы-генералы, если не найдется «мужика», вынужденного на этих генералов работать? Как ни быстро растет народная нужда в Сибири, все же тамошний крестьянин несравненно самостоятельнее «российского» и к работе из-под палки мало приучен. Новый закон старается его приучить. «Предназначаемые для частновладель­ческих хозяйств земли нарезаются, по возможности, вперемежку с площадями, наде­ленными крестьянам», — гласит ст. 4 закона. Царское правительство заботится о «за­работке» для бедных крестьян. Десять лет тому назад тот самый г. Ермолов, который теперь, в качестве министра земледелия и государственных имуществ, внес в Государ­ственный совет закон об отводе казенных земель в Сибири частным лицам, издал (без своей подписи) книгу «Неурожай и народное бедствие». В этой книге он прямо заявлял, что нет основания разрешать переселение в Сибирь тем крестьянам, которые могут иметь «заработки» у местных помещиков. Русские государственные люди не церемо­нятся выражать чисто крепостнические взгляды: крестьяне созданы для работы на по­мещиков, и потому крестьянам не следует даже «разрешать» переселяться, куда они хотят, если от этого помещики лишатся дешевых рабочих. А когда крестьяне, несмотря на все затруднения, волокиту и даже прямые запрещения, стали продолжать сотнями тысяч выселяться в Сибирь, — тогда царское правительство, точно бурмистр старого барина, побежало за ними вдогонку, чтобы донять их и на новом месте. Если «впере­межку» с скудными наделами и крестьянскими землями (лучшие из которых уже заня­ты) окажутся участки благородных помещиков по три тысячи десятин, — тогда, пожа­луй, в скором времени мало будет и соблазна переселяться в Сибирь. И земли новых помещиков будут тем быстрее повышаться в цене, чем теснее станет жизнь окрестных крестьян: придется этим крестьянам и наниматься задешево и снимать помещичьи зем­ли втридорога — совсем как в «России». Новый закон прямо о том и заботится, чтобы создать

90___________________________ В. И. ЛЕНИН

поскорее новый рай для помещиков и новый ад для крестьян: именно насчет сдачи зем­ли в аренду на один посев сделана особая оговорка. Вообще говоря, на передачу взятой в аренду казенной земли требуется особое разрешение, а передача на один посев до­пускается совершенно свободно. Помещик может ограничить все свои заботы тем, что наймет приказчика, который будет сдавать землю подесятинно живущим «вперемеж­ку» с помещичьим имением крестьянам — и посылать барину чистые денежки.

Впрочем, не всегда захотят дворяне вести даже и такое «хозяйство». Они могут сра­зу получить куш, если перепродадут казенную землю настоящим хозяевам. Недаром ведь новый закон выходит именно в такое время, когда в Сибирь проведена железная дорога⁵⁶, когда ссылка в Сибирь отменяется⁵⁷, а переселения в Сибирь возросли в гро­мадных размерах: все это неминуемо поведет (и ведет уже) к повышению земельных цен. Поэтому отвод казенных земель частным лицам в настоящее время есть, в сущно­сти, расхищение казны дворянами: казенные земли повышаются в цене, а их на особо льготных условиях сдают и продают всяким генералам, которые этим повышением цен и воспользуются. Напр., в Уфимской губ. в одном только уезде дворяне и чиновники сделали такую операцию с проданными им (на основании подобного же закона) земля­ми: они заплатили казне за земли 60 тыс. руб., а через два года продали эти же земли за 580 тыс. руб., т. е. получили за простую перепродажу больше полумиллиона рублей! Можно себе представить по этому примеру, сколько миллионов попадет в карманы бедствующих помещиков благодаря отводу земель по всей Сибири.

Правительство и его сторонники выдвигают для прикрытия этого наглого хищения всякие возвышенные соображения. Говорят о развитии культуры в Сибири, о важном значении образцовых хозяйств. На самом деле крупные имения, ставящие в безвыход­ное положение соседних крестьян, могут в настоящее время усилить только самые не­культурные приемы эксплуа-

КРЕПОСТНИКИ ЗА РАБОТОЙ___________________________ 91

тации. Образцовые хозяйства не создаются посредством казнокрадства, и отвод земель поведет к простому маклерству землей со стороны дворян и чиновников, либо к про­цветанию кабальных и ростовщических приемов хозяйства. Благородные дворяне в союзе с правительством для того устранили от казенных сибирских земель евреев и прочих инородцев (которых они стараются выставить перед темным народом особенно беззастенчивыми эксплуататорами), чтобы самим заняться без помехи самого низкого сорта кулачеством.

Говорят еще о политическом значении дворянско-поместного сословия в Сибири: среди интеллигенции там особенно много бывших ссыльных, людей неблагонадежных, и вот, дескать, в противовес им надо создать надежный оплот государственной власти, надежный «земский» элемент. И в этих толках заключается гораздо больше и более глубокой правды, чем воображают «Гражданин»⁵⁸ и «Московские Ведомости». Поли­цейское государство настолько восстановляет против себя массу населения, что ему необходимо искусственно создавать группы лиц, способных служить столпом отечест­ва. Ему необходимо создать класс крупных эксплуататоров, которые бы всем были обя­заны правительству, которые зависели бы от его милости, которые извлекали бы гро­мадные доходы самым низменным способом (маклерство, кулачество) и в силу этого являлись бы всегда надежными сторонниками всякого произвола и угнетения. Азиат­скому правительству нужна опора в азиатском крупном землевладении, в крепостниче­ской системе «раздачи имений». И если в настоящее время нельзя раздавать «населен­ные имения», то можно раздать имения вперемежку с землями нищающих крестьян; если неудобно прямо раздарить тысячи десятин придворным лизоблюдам, то можно прикрыть раздачу обставленными тысячами льгот продажей и «арендой» (на 99 лет). Как же не назвать крепостнической эту поземельную политику по сравнению с позе­мельной политикой современных передовых стран, напр., Америки? Там никто не сме­ет

92___________________________ В. И. ЛЕНИН

рассуждать о разрешении или неразрешении переселений, потому что каждый гражда­нин имеет право переселяться куда ему угодно. Там свободные земли на окраинах го­сударства по закону имеет право занять всякий, кто хочет заниматься сельским хозяй­ством. Там создается не класс азиатских сатрапов, а класс энергичных фермеров, кото­рые развили все производительные силы страны. Там рабочий класс, благодаря обилию свободных земель, занял первое место по высоте жизненного уровня.

И в какое время выступило наше правительство со своим крепостническим законом! Во время самого сильного промышленного кризиса, когда десятки и сотни тысяч не на­ходят занятия, во время новой голодовки миллионов крестьян. Правительство все забо­ты направило на то, чтобы не «шумели» о бедствии. Для этого оно повысылало на ро­дину безработных рабочих, для этого оно передало продовольственное дело из рук зем­ства в руки полицейских чиновников, для этого оно запретило частным лицам устраи­вать для голодающих столовые, для этого оно заткнуло рот газетам. И вот, когда не­приятный для сытых «шум» о голоде прекратился, — царь-батюшка принялся помо­гать, помогать бедствующим помещикам и несчастным генералам-придворным. Повто­ряем: наше дело теперь — просто распространить сведения о новом законе. Ознако­мившись с ним, самые неразвитые слои рабочих, самые серые и забитые крестьяне поймут, кому служит правительство и какое правительство нужно народу.

«Искра» № 8, 10 сентября 1901 г. Печатается по тексту

газеты «Искра»

ЗЕМСКИЙ СЪЕЗД

Общественное оживление, волной прокатившееся по стране вслед за событиями вес­ны этого года, не прекращается; в различных формах оно сказывается во всех слоях русского общества, еще в январе нынешнего года казавшегося глухим и чуждым созна­тельной работе русской социал-демократии. Правительство изо всех сил выбивается, чтобы поскорее успокоить взволновавшуюся общественную совесть обычными мыль­ными пузырями, вроде манифеста 25-го марта о «сердечном попечении», вроде так на­зываемых реформ Ванновского или торжественно-шутовских поездок по России Сипя-гина и Шаховского... Кое-кто из наивных русских обывателей действительно будет ус­покоен этими мерами, но далеко не все. Даже современные земцы, наполовину состоя­щие из запуганных чиновников, начинают, по-видимому, выходить из того состояния непрестанного трепета, в который они были повержены отходящей в историю эпохой безвременья «царя-миротворца».

Освободившаяся от элементарных покровов стыдливости ее величество бюрократия вызывает чувство негодования и гадливости и у них, робких людей с почти атрофиро­вавшимся гражданским мужеством и гражданской нравственностью.

Нам сообщают, что в конце июня в городе NN (из предосторожности не сообщаем названия города) был устроен съезд земских деятелей. Присутствовало на нем, как го­ворят, человек 40—50 земцев нескольких губерний.

Собрались земцы, конечно, не для разрешения политических вопросов, а для разре­шения мирных, чисто земских задач, собрались «без нарушения круга

94___________________________ В. И. ЛЕНИН

ведомства и пределов власти», как образно выражается земское положение (ст. 87); од­нако собрание это было созвано без разрешения и ведома администрации и, следова­тельно, выражаясь словами того же положения, собрание состоялось «с нарушением порядка действия земских учреждений», а собравшиеся земцы от мирных, невинных вопросов незаметно для себя перешли к обсуждению общего положения вещей. Такова логика жизни: добросовестные земцы, как они ни открещиваются порой от радикализ­ма и нелегальной работы, силою вещей наталкиваются на необходимость незаконных организаций и более решительного образа действий. Не мы, конечно, будем осуждать этот естественный и совершенно правильный путь. Пора, наконец, и земским деятелям дать энергичный и организованный отпор закусившему удила правительству, убивше­му сельское самоуправление, изуродовавшему самоуправление городское и земское и с ослиной последовательностью замахнувшему свой топор над последними остатками земских учреждений. Говорят, на съезде один старый и почтенный земец, при обсуж­дении вопроса о том, как бороться с законом о предельности земского обложения, вос­кликнул: «Земские люди должны, наконец, сказать свое слово, или они никогда уже его не скажут!» Мы совершенно согласны с этим воплем либерального деятеля, готового бросить вызов к открытой борьбе с чиновным самодержавием. Земство накануне внут­реннего банкротства. И если лучшие земцы теперь не примут решительных мер, если не порвут со своей обычной маниловщиной, со своими мелкими, второстепенными вопросами — «лужением тазов», как выразился один из маститых земцев, — земство обезлюдеет и обратится в обыкновенное «присутственное место». Эта бесславная смерть неизбежна, ибо нельзя безнаказанно десятки лет только и делать, что трусить, благодарить и униженно ходатайствовать; надо грозить, требовать и, бросив игру в би­рюльки, приняться за настоящую работу.

«Искра» № 8, 10 сентября 1901 г. Печатается по тексту

газеты «Искра»

АГРАРНЫЙ ВОПРОС И «КРИТИКИ МАРКСА»

 

Написано: главы I — Ж в июне — сентябре 1901 г.; главы Х—ХП осенью 1907г.

Впервые напечатано:

главы I — IV в декабре 1901 г.

в журнале «Заря» № 2 — 3;

главы V—lXe феврале 1906 г.

в журнале «Образование» № 2;

главы X—XI в 1908 г. в сборнике: Вл. Ильин. «Аграрный

вопрос». Часть I. СПБ.;

глава XII в 1908 г. в сборнике

«Текущая жизнь», СПБ.

Печатается: главы I — Ж

по тексту журналов, сверенному

с текстом сборника «Аграрный

вопрос»; главы X — XI по тексту

сборника «Аграрный вопрос»;

глава XII по тексту сборника

«Текущая жизнь»

Титульный лист журнала «Образование» № 2, 1906 г., в котором

были напечатаны V—IX главы работы В. И. Ленина

«Аграрный вопрос и «критики Маркса»»

«... Доказывать,... что догматический марксизм в области аграрных вопросов сбит с позиции, — значило бы стучаться в открытую дверь»... Так заявило в прошлом году «Русское Богатство»⁶¹ устами г. В. Чернова (1900 г., № 8, стр. 204). Странным свойст­вом обладает этот «догматический марксизм»! Вот уже много лет ученые и ученейшие люди Европы важно заявляют (а газетчики и журналисты повторяют и пересказывают), что марксизм уже сбит с позиции «критикой», — и тем не менее каждый новый критик опять сначала начинает трудиться над обстреливанием этой, якобы уже разрушенной, позиции. Г-н В. Чернов, например, и в журнале «Русское Богатство» и в сборнике «На славном посту» на протяжении целых 240 страниц «стучится в открытую дверь», «бе­седуя» с читателем по поводу книги Герца. Столь обстоятельно пересказанное сочине­ние Герца, который, в свою очередь, беседует о книге Каутского, переведено уже на русский язык. Г-н Булгаков, исполняя свое обещание опровергнуть того же Каутского, выпустил целое двухтомное исследование. Теперь уже, наверное, никто не доищется и остатков «догматического марксизма», раздавленного насмерть этими горами критиче­ской печатной бумаги.