Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 5 страница

См. чрезвычайно обстоятельное разъяснение этой стороны вопроса в брошюре П. Б. Аксельрода «Историческое положение и взаимное отношение либеральной и социалистической демократии в Рос­сии» (Женева, 1898), особенно стр. 5, 8, 11 — 12, 17—19.

__________________ ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 65

ни «крупного», ни вообще сколько-нибудь самостоятельного фактора политической борьбы нельзя видеть в учреждении, которое в лучшем случае способно было до сих пор лишь на либеральные ходатайства и на дружественный нейтралитет, но роль одно­го из вспомогательных факторов за земством отрицать нельзя. В этом смысле мы гото­вы даже, если хотите, признать, что земство — кусочек конституции. — Читатель ска­жет, пожалуй: значит, вы соглашаетесь с г. Р. Н. С, который большего и не утверждает. Нисколько. Тут только наше разногласие и начинается.

Земство — кусочек конституции. Пусть так. Но это именно такой кусочек, посредст­вом которого русское «общество» отманивали от конституции. Это — именно такая, сравнительно очень маловажная, позиция, которую самодержавие уступило растущему демократизму, чтобы сохранить за собой главные позиции, чтобы разделить и разъеди­нить тех, кто требовал преобразований политических. Мы видели, как это разъединение на почве «доверия» к земству («зародышу конституции») удавалось и в 60-х годах и в 1880— 1881 годах. Вопрос об отношении земства к политической свободе есть частный случай общего вопроса об отношении реформ к революции. И мы можем видеть на

Г " " 47

этом частном случае всю узость и нелепость модной бернштеинианскои теории, кото­рая заменяет революционную борьбу борьбой за реформы, которая объявляет (устами, напр., г-на Бердяева), что «принцип прогресса — чем лучше, тем лучше». Этот прин­цип, в общей форме, так же неверен, как и обратный — чем хуже, тем лучше. Револю­ционеры никогда не откажутся, конечно, от борьбы за реформы, от захвата хотя бы не­важной и частной вражеской позиции, если эта позиция усилит их натиск и облегчит полную победу. Но они никогда не забудут также, что бывают случаи, когда уступка известной позиции делается самим неприятелем, чтобы разъединить нападающих и легче разбить их. Они никогда не забудут, что, только имея всегда в виду «конечную цель», только оценивая каждый шаг «движения» и каждую отдельную

66___________________________ В. И. ЛЕНИН

реформу с точки зрения общей революционной борьбы, можно гарантировать движе­ние от ложных шагов и позорных ошибок.

Вот этой-то стороны вопроса — значения земства, как орудия укрепления самодер­жавия посредством половинчатой уступки, как орудия привлечения к самодержавию известной части либерального общества, — г. Р. Н. С. совершенно не понял. Он пред­почел сочинить себе доктринерскую схему, прямолинейно связывающую земство и конституцию по «формуле»: чем лучше, тем лучше. «Если вы раньше упраздните зем­ство в России, — говорит он, обращаясь к Витте, — а потом расширите права личности, то вы окажетесь лишенным лучшего случая дать стране умеренную конституцию, ис­торически выросшую на основе местного самоуправления с сословной окраской. Делу консерватизма вы во всяком случае окажете очень плохую услугу». Какая стройная и красивая концепция! Местное самоуправление с сословной окраской — мудрый кон­серватор, имеющий доступ к престолу, — умеренная конституция. Жаль только, что в действительности мудрые консерваторы находили не раз благодаря земству «лучший случай» не «давать» стране конституции.

Мирная «концепция» г-на Р. Н. С. сказалась и на формулировке его лозунга, кото­рым он заканчивает статью и который напечатан — именно как лозунг — на особой строке и жирным шрифтом: «Права и властное всероссийское земство!» Надо открыто признать, что это — такое же недостойное заигрывание с политическими предрассуд­ками широкой массы русских либералов, как у «Рабочей Мысли» мы видим заигрыва­ние с политическими предрассудками широкой массы рабочих. Мы обязаны восстать против этого заигрывания и в первом и во втором случае. Это предрассудок, будто пра­вительство Александра II не отрезывало легального пути к свободе, — будто существо­вание земства представляет лучший случай дать стране умеренную конституцию, — будто знаменем — не говорю уже революционного, но хотя бы конституционного дви­жения — может служить лозунг: «права и

__________________ ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 67

властное земство». Это не знамя, помогающее отделять врагов от союзников, способ­ное направлять движение и руководить им, это — тряпка, которая поможет только примазаться к движению самым ненадежным людям, которая облегчит правительству еще раз попытку отделаться громкими обещаниями и половинчатыми реформами. Да, не надо быть пророком, чтобы предсказать это: достигнет наше революционное движе­ние своего апогея — удесятерится либеральное брожение в обществе — появятся в правительстве новые Лорис-Меликовы и Игнатьевы, которые напишут на своем знаме­ни: «права и властное земство». По крайней мере, это было бы для России самым невы­годным, для правительства — самым выгодным исходом. Если сколько-нибудь значи­тельная часть либералов поверит этому знамени и, увлекшись им, с тылу нападет на «задир»-революционеров, то последние могут оказаться изолированными, и правитель­ство попытается обеспечить себе минимальные, какой-нибудь совещательной и дво-рянско-аристократической конституцией ограничивающиеся, уступки. Удастся ли та­кая попытка, — это будет зависеть от исхода решительной схватки между революци­онным пролетариатом и правительством, — но что либералы окажутся обманутыми, за это можно вполне поручиться. Посредством лозунга, вроде того, который выставлен г. Р. Н. С. («властное земство» или «земщина» и т. п.), правительство отманит их, как ще­нят, от революционеров и, отманивши, схватит за шиворот и будет пороть розгами так называемой реакции. А мы, господа, не преминем тогда сказать: так вам и надо!

И ради чего, вместо требования уничтожения абсолютизма, выставляется как заклю­чительный лозунг подобное умеренное и аккуратное пожелание? Во-первых, ради фи­листерского доктринерства, желающего оказать «услугу консерватизму» и верующего, что правительство умилится такой умеренностью и «смирится» перед ней. Во-вторых, ради того, чтобы «объединить либералов». Действительно, лозунг: «права и властное земство» объединит, пожалуй, всех либералов, —

68___________________________ В. И. ЛЕНИН

точно так же, как лозунг «копейка на рубль» объединит (по мнению «экономистов») всех рабочих. Только не будет ли такое объединение проигрышем вместо выигрыша? Объединение есть плюс, когда оно поднимает объединяемых на уровень сознательной и решительной программы объединяющего. Объединение есть минус, когда оно при­нижает объединяющих до уровня предрассудков массы. А среди массы русских либе­ралов, несомненно, очень и очень распространен тот предрассудок, — что земство есть воистину «зародыш конституции», только случайно, происками каких-нибудь без­нравственных временщиков задерживаемый в своем «естественном» мирном и посте­пенном росте, — что достаточно нескольких ходатайств для «смирения» самодержца, — что легальная культурная работа вообще и земская в частности имеет «крупное по­литическое значение», избавляя тех, кто на словах враждебен самодержавию, от обя­занности активно поддерживать, в той или другой форме, революционную борьбу с са­модержавием, и пр., и т. п., и т. д. Объединение либералов — дело безусловно полезное и желательное, но только такое объединение, которое ставит своей целью борьбу с за­старелыми предрассудками,

* К вопросу о том, чего можно ждать от земства, небезынтересны следующие отзывы князя П. В. Дол­горукова из его «Листка»⁴⁸, издававшегося в 60-х годах (Бурцев, н. с, стр. 64—67): «Рассматривая основ­ные положения земских учреждений, мы опять встречаем ту же самую, тайную, но постоянно на свет пробивающуюся мысль правительства — оглушать своим великодушием; громогласно провозглашать: «вот-де, сколько я вам дарую!» Но в сущности дать как можно менее и, давая как можно менее, стараться еще положить преграды, чтобы не могли вполне воспользоваться даже тем, что даровано... В настоящее время, при самодержавном порядке вещей, земские учреждения не принесут пользы и не могут ее при­нести, не будут иметь значения и не могут его иметь, но они богаты зародышами плодотворного разви­тия в будущем... Новые земские учреждения, вероятно, судьбой предназначены служить основою буду­щему конституционному порядку в России... Но до времени введения в России образа правления консти­туционного, на время существования самодержавия, на время отсутствия свободы печатного слова зем­ским учреждениям суждено остаться политическим призраком, безгласными сходками гласных зем­ских». Таким образом, Долгоруков даже тогда, в разгаре 60-х годов, не предавался чрезмерному опти­мизму. А с тех пор 40 лет многому нас научили и показали, что земства предназначены были «судьбой» (а отчасти и правительством) служить основою целого ряда мероприятий, оглушающих конституциона­листов.

ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 69

а не заигрывание с ними, повышение среднего уровня нашей политической развитости (вернее: неразвитости), а не санкционирование его, — одним словом, объединение для поддержки нелегальной борьбы, а не для оппортунистического фразерства о крупном политическом значении легальной деятельности. Если не может быть оправдано вы­ставление перед рабочими политического лозунга: «свобода стачек» и т. п., то точно так же не может быть оправдано и выставление пред либералами лозунга: «властное земство». При самодержавии всякое земство, хоть бы и распренаи-«властное», неиз­бежно будет уродиком, неспособным к развитию, а при конституции земство сразу по­теряет свое современное «политическое» значение.

Объединение либералов возможно в двух формах: посредством образования само­стоятельной либеральной (нелегальной, разумеется) партии и посредством организации содействия либералов революционерам. Г-н Р. Н. С. сам указывает на первую возмож­ность, но... если признать эти указания за действительное выражение видов и шансов либерализма, то к особенному оптимизму они не располагают. «Без земства, — пишет он, — земские либералы должны будут образовать либеральную партию или сойти с исторической сцены, как организованная сила. Мы убеждены, что организация либера­лов в нелегальную, хотя и очень умеренную по своей программе и приемам, партию будет неизбежным результатом упразднения земства». Если только «упразднения», то этого долго еще ждать, ибо даже Витте упразднять земства не желает, а русское прави­тельство вообще очень заботится о сохранении внешности даже при полном вытравле­нии содержания. Что партия либералов будет очень умеренна, — это вполне естествен­но, и от движения в среде буржуазии (только на таком движении может держаться ли­беральная партия) другого нельзя и ждать. Но в чем же все-таки должна бы состоять деятельность этой партии, ее «приемы»? Г-н Р. Н. С. не разъясняет этого. «Сама по се­бе, — говорит он, — нелегальная либеральная партия, как организация, состоящая из наиболее умеренных

70___________________________ В. И. ЛЕНИН

и наименее подвижных оппозиционных элементов, не может развивать ни особенно широкой, ни особенно интенсивной деятельности»... Мы думаем, что в известной сфе­ре, хотя бы даже и ограниченной пределами местных и главным образом земских инте­ресов, либеральная партия вполне могла бы развить и широкую и интенсивную дея­тельность — укажем, напр., на организацию политических обличений... «Но при на­личности такой деятельности со стороны других партий, в особенности партии социал-демократической или рабочей, либеральная партия — даже не вступая в прямое согла­шение с социал-демократами — может оказаться очень серьезным фактором»... Совер­шенно справедливо, и читатель ждет естественно, чтобы автор хоть в самых общих чертах наметил работу этого «фактора». Но г. Р. Н. С. вместо этого обрисовывает рост революционной социал-демократии и заканчивает: «При наличности яркого политиче­ского движения... хоть сколько-нибудь организованная либеральная оппозиция может сыграть крупную политическую роль: умеренные партии при умелой тактике всегда выигрывают от обостряющейся борьбы между крайними общественными элемента­ми»... И только! «Роль» «фактора» (который уже успел превратиться из партии в «оп­позицию») состоит в том, чтобы «выигрывать» от обострения борьбы. Об участии ли­бералов в борьбе — ни слова, а о выигрыше либералов упомянуто. Обмолвка, можно сказать, провиденциальная...

Русские социал-демократы никогда не закрывали глаза на то, что политическая сво­бода, за которую они прежде всего борются, принесет пользу прежде всего буржуазии. Восставать на этом основании против борьбы с самодержавием мог бы только социа­лист, погрязающий в худших предрассудках утопизма или реакционного народничест­ва. Буржуазия воспользуется свободой, чтобы почить на лаврах, — пролетариату необ­ходимо нужна свобода, чтобы развернуть во всю ширь свою борьбу за социализм. И социал-демократия будет неуклонно вести освободительную борьбу, каково бы пи бы­ло отношение к этой борьбе тех или других

__________________ ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 71

слоев буржуазии. В интересах политической борьбы мы должны поддерживать всякую оппозицию гнету самодержавия, по какому бы поводу и в каком бы общественном слое она ни проявлялась. Для нас далеко не безразлична поэтому оппозиция нашей либе­ральной буржуазии вообще и наших земцев в частности. Сумеют либералы сорганизо­ваться в нелегальную партию, — тем лучше, мы будем приветствовать рост политиче­ского самосознания в имущих классах, мы будем поддерживать их требования, мы по­стараемся, чтобы деятельность либералов и социал-демократов взаимно пополняла друг друга. Не сумеют — мы и в этом (более вероятном) случае не «махнем рукой» на либералов, мы постараемся укрепить связи с отдельными личностями, познакомить их с нашим движением, поддержать их посредством разоблачения в рабочей прессе всех и всяких гадостей правительства и проделок местных властей, привлечь их к поддержке революционеров. Обмен услуг подобного рода между либералами и социал-демократами происходит и теперь, он должен быть только расширен и закреплен. Но, будучи всегда готовы на этот обмен услуг, мы никогда и ни в каком случае не откажем­ся от решительной борьбы с теми иллюзиями, которых так много в неразвитом полити­чески русском обществе вообще и русском либеральном обществе в частности. В сущ­ности мы можем, видоизменяя известное изречение Маркса о революции 1848 года, и о русском революционном движении сказать, что его прогресс состоит не в завоевании каких-либо положительных приобретений, а в освобождении от вредных иллюзий⁵⁰. Мы освободились от иллюзий анархизма и народнического социализма, от пренебре­жения к политике, от веры в самобытное

Пишущему эти строки приходилось указывать на пользу либеральной партии четыре года тому на­зад, по поводу партии «Народного права»⁴⁹. См. «Задачи русских социал-демократов» (Женева, 1898): «... Но если в этой партии («Народного права») есть и не маскарадные, а настоящие политики несоциалисты, демократы несоциалисты, — тогда эта партия может принести не малую пользу, стараясь сблизиться с политически оппозиционными элементами нашей буржуазии...» (стр. 26). (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 464. Ред.)

72___________________________ В. И. ЛЕНИН

развитие России, от убеждения, что народ готов для революции, от теории захвата вла­сти и единоборства с самодержавием геройской интеллигенции.

Пора бы и либералам нашим освободиться от самой, казалось бы, несостоятельной теоретически и самой живучей практически иллюзии, будто возможно еще парламен­терство с русским самодержавием, будто какое-нибудь земство есть зародыш консти­туции, будто искренним сторонникам этой последней можно исполнять свою Анниба­лову клятву посредством терпеливой легальной деятельности и терпеливых призывов к смирению врага.

ЦЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ

Рабочие волнения в последнее время снова заставили повсюду усиленно говорить о себе. Обеспокоились и правящие сферы, обеспокоились не на шутку: это можно видеть из того, что сочли необходимым «покарать» приостановкой на одну неделю даже такую архиблагонамеренную, всегда угодничающую перед начальством газету, как «Новое Время»⁵¹ за его статью в номере 9051 (от 11-го мая) «По поводу рабочих беспорядков». Кара вызвана, конечно, не содержанием статьи, которая преисполнена самых добрых чувств по отношению к правительству, самой искренней заботливости о его интересах. Опасным признано всякое обсуждение этих «волнующих общество» событий, всякое упоминание об их распространении и их важности. Приводимый нами ниже тайный циркуляр (от 11 -го же мая) о том, чтобы печатать статьи о беспорядках на наших фаб­риках и заводах и об отношениях рабочих к хозяевам только с разрешения департа­мента полиции⁵², доказывает лучше всяких рассуждений, насколько само правительст­во склонно считать рабочие волнения событием государственной важности. И статья «Нового Времени» представляет особый интерес именно потому, что в ней намечается целая государственная программа, которая, в сущности, целиком сводится к тому, что­бы потушить недовольство посредством нескольких мелких и частью лживых подачек, снабженных громкой вывеской попечительности, сердечности и т. п. и дающих повод

74___________________________ В. И. ЛЕНИН

усилить чиновничий надзор. Но эта не новая программа воплощает в себе, можно ска­зать, «предельную» мудрость современных государственных людей и даже не в одной только России, а и на Западе: в обществе, основанном на частной собственности, на по­рабощении миллионов неимущих и трудящихся кучке богачей, правительство не может не быть вернейшим другом и союзником эксплуататоров, вернейшим стражем их вла­дычества. А для того, чтобы быть надежным стражем, недостаточно в наше время пу­шек, штыков и нагаек: надо постараться внушить эксплуатируемым, что правительство стоит выше классов, что оно служит не интересам дворян и буржуазии, а интересам справедливости, что оно печется о защите слабых и бедных против богатых и сильных и т. п. Наполеон III во Франции, Бисмарк и Вильгельм II в Германии положили не мало труда на такое заигрывание с рабочими. Но в Европе, при существовании более или менее свободной печати и народного представительства, избирательной борьбы и сло­жившихся политических партий, все эти лицемерные проделки разоблачались слишком быстро. В Азии, и в том числе в России, так забиты и невежественны народные массы, так сильны предрассудки, поддерживающие веру в царя-батюшку, что подобные про­делки пользуются большим успехом. И вот, одним из весьма характерных признаков того, что и в Россию проникает европейский дух, служит неудача подобной политики в последние 10—20 лет. Пускали в ход эту политику много и много раз, и всегда оказы­валось, что через несколько лет после издания какого-либо «попечительного» (будто бы попечительного) закона о рабочих, дело снова приходило в прежнее положение — увеличивалось число недовольных рабочих, росло брожение, усиливались волнения — опять с шумом и треском выдвигается «попечительная» политика, гремят пышные фра­зы о сердечном попечении к рабочим, издается какой-нибудь закон, в котором на алтын пользы рабочим и на целковый — пустых и лживых слов, — и через несколько лет по­вторяется старая история. Правительство вертится, как белка

ЦЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ______________________________ 75

в колесе, оно из кожи лезет, чтобы заткнуть то здесь, то там недовольство рабочих ка­кой-нибудь тряпичкой, — а недовольство прорывается в другом месте и еще сильнее.

В самом деле, припомните самые крупные вехи, знаменующие историю «рабочего законодательства» в России. В конце 70-х годов происходят очень крупные стачки в Петербурге, социалистами делается попытка воспользоваться случаем для усиления агитации. Александр III включает в свою так наз. «народную» (а на самом деле дворян-ско-полицейскую) политику фабричное законодательство. В 1882 году учреждается фабричная инспекция, которая публиковала даже сначала свои отчеты. Правительству, конечно, отчеты не понравились, и оно прекратило печатание их. Законы о фабричном надзоре оказались именно тряпичкой. Наступает 1884—1885 год. Кризис в промыш­ленности вызывает громадное движение рабочих и ряд самых бурных стачек в цен­тральном районе (особенно замечательна морозовская стачка⁵³). Снова выдвигают «по­печительную» политику, — на этот раз с особенной силой выдвигал ее Катков в «Мос­ковских Ведомостях». Катков рвет и мечет по поводу того, что морозовских стачеч­ников отдали под суд присяжных, он называет сто один вопрос, поставленный судом на разрешение присяжным, — «сто одним салютационным выстрелом в честь показавше­гося на Руси рабочего вопроса», но он требует в то же время, чтобы «государство» за­ступилось за рабочих, запретило те безобразные штрафы, которые взорвали, наконец, морозовских ткачей. Выходит закон 1886 г., усиливающий во много раз фабричный надзор и запрещающий произвольные штрафы в пользу фабриканта. Проходит десять лет, — и новый взрыв рабочих волнений. Стачки 1895 года и особенно громадная стач­ка 1896 г. наводят трепет на правительство (особенно потому, что с рабочими теперь уже систематически идут рука об руку социал-демократы), и оно с невиданной прежде быстротой издает «попечительный» закон (2-го июня 1897 г.) о сокращении рабочего дня; в комиссии, обсуждавшей

76___________________________ В. И. ЛЕНИН

этот закон, чиновники министерства внутренних дел, и директор департамента полиции в том числе, во весь голос кричат: необходимо, чтобы фабричные рабочие видели в правительстве постоянного защитника, справедливого и милосердного покровителя (см. брошюру «Тайные документы, относящиеся к закону 2-го июня 1897 г.»). А попе­чительный закон, между тем, под сурдинку всячески урезывается и отменяется цирку­лярами того же правительства. Наступает новый промышленный кризис, — рабочие в сотый раз убеждаются, что никакие «попечения» полицейского правительства не могут дать им серьезного облегчения и свободы самим заботиться о себе, — новые волнения и уличные битвы, — новое беспокойство правительства, — новые полицейские речи о «государственной попечительное™», изрекаемые на этот раз в газете «Новое Время». И не надоест это вам, господа, воду в решете носить?

Нет, правительству никогда, конечно, не надоест повторять свои попытки запугать непримиримых рабочих и подманить к себе какой-либо подачкой тех, кто послабее, по­глупее и потрусливее. Но и нам никогда не надоест разоблачать истинный смысл этих попыток, разоблачать тех «государственных» мужей, которые сегодня кричат о попе­чительное™, после того как они вчера приказывали солдатам стрелять в рабочих, — которые вчера заявляли о своей справедливости и покровительстве рабочим, а сегодня хватают и хватают для полицейской расправы без суда лучших людей и из рабочих и из интеллигентов. И поэтому мы считаем нужным остановиться на «государственной про­грамме» «Нового Времени» заранее, прежде чем появился какой-нибудь еще новый «попечительный» закон. Да и те признания, которые делает при этом такой «авторитет­ный» в области нашей внутренней политики орган, заслуживают внимания.

«Новое Время» вынуждено признать, что «прискорбные явления в сфере рабочего вопроса» — не случайность. Конечно, виноваты тут и социалисты (газета избегает это­го страшного слова, предпочитая более

ЦЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ______________________________ 77

глухо говорить о «вредных лжеучениях», о «пропаганде противогосударственных и противообщественных идей»), но... но почему же это именно социалисты пользуются успехом в рабочей среде? «Новое Время», конечно, не упускает случая обругать рабо­чих: они так «неразвиты и невежественны», что охотнее слушают вредную для поли­цейского благополучия проповедь социалистов. Виноваты, значит, и социалисты и ра­бочие, — с этими виноватыми жандармы и ведут давным-давно отчаянную войну, на­полняя тюрьмы и места ссылки. Не помогает. Очевидно, есть такие условия в положе­нии фабрично-заводских рабочих, которые «вызывают и поддерживают недовольство своим настоящим положением» и, таким образом, «благоприятствуют успеху» социа­лизма. «Тяжелый труд фабрично-заводского рабочего в крайне малоблагоприятной жи­тейской обстановке дает ему не более того, чтобы кормиться, пока в силах работать, а при всякой случайности, когда он на более или менее продолжительное время остается без работы, он оказывается в том беспомощном положении, о котором, напр., на днях сообщалось в газетах про рабочих на бакинских нефтяных промыслах». Таким образом, сторонники правительства должны признать, что успех социализма объясняется дейст­вительно плохим положением рабочих. Но признается это очень неопределенно и ук­лончиво, с такими оговорками, которые ясно показывают, что ни самомалейшего наме­рения затронуть «священную собственность» капиталистов, гнетущую рабочих, не мо­жет и быть у подобного рода людей. «К сожалению, — пишет «Новое Время», — мы слишком мало знаем фактическое положение вещей в сфере рабочего вопроса у нас в России». Да, к сожалению! И мало знаем «мы» именно потому, что позволяем полицей­скому правительству держать в рабстве всю печать, затыкать рот всякому честному об­личению наших безобразий. Зато вот «мы» стараемся направить ненависть рабочего человека не на азиатское правительство, а на «инородцев»: «Новое Время» кивает на «инородческие заводские администрации», называет их «грубыми и жадными».

78___________________________ В. И. ЛЕНИН

Такой выходкой можно поймать на удочку только самых неразвитых и темных рабо­чих, которые думают, что вся беда идет «от немца» или «от жида», которые не знают, что и немецкие и еврейские рабочие соединяются для борьбы со своими немецкими и еврейскими эксплуататорами. Да даже и не знающие этого рабочие видят из тысячи случаев, что всех «жаднее» и бесцеремоннее русские капиталисты, всех «грубее» рус­ская полиция и русское правительство.

Интересно также сожаление «Нового Времени», что рабочий уж не так темен и не так покорен, как крестьянин. «Новое Время» плачет о том, что рабочий «отрывается от своих деревенских гнезд», что «в фабрично-заводских районах скапливаются сборные массы», что «сельчанин отрывается от села с его скромными (вот в чем суть-то), но са­мостоятельными общественно-экономическими интересами и отношениями». Как же не плакать, в самом деле? «Сельчанин» привязан к своему гнезду и из боязни потерять это гнездо не решается предъявить требование своему помещику, припугнуть его стач­кой и т. п.; сельчанин не знает порядков в других местах, интересуется только своей деревушкой (сторонники правительства про это и говорят: «самостоятельные интере­сы» сельчанина; знает сверчок свой шесток, не сует носа в политику — что может быть приятнее для начальства?) — а в этой деревушке местная пиявка, помещик или кулак, знает всех наперечет, и все от отцов еще и дедов переняли холопскую науку подчине­ния, и некому пробудить в них сознание. А на фабрике народ «сборный», к гнезду не привязанный (все равно, где работать), виды видавший, смелый, интересующийся всем на свете.

Несмотря на это горестное превращение скромного мужика в сознательного рабоче­го наши полицейские мудрецы надеются еще провести рабочую массу посредством «государственной попечительности о благоустройстве быта рабочих». «Новое Время» подкрепляет эту надежду следующим избитым рассуждением: «Гордый и всесильный на Западе, капитализм у нас — пока еще слабый ребенок, могущий ходить только на

ЦЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ______________________________ 79

помочах, и водит его на помочах правительство»... Ну, этой старой песенке о всемогу­ществе власти поверит разве только скромный крестьянин! Рабочий же слишком часто видит, как капиталисты «водят на помочах» полицейских и духовных, военных и стат­ских чиновников. И вот — продолжает «Новое Время» — всо дело в том, чтобы прави­тельство «настояло» на улучшении быта рабочих, т. е. потребовало бы от фабрикантов этого улучшения. Видите, как просто: приказать — и дело в шляпе. Но просто это толь­ко сказать, а на деле приказания начальства, даже самые «скромные», вроде устройства больниц при фабриках, не исполняются капиталистами по целым десятилетиям. Да и не посмеет правительство ничего серьезного потребовать от капиталистов, не нарушая «священной» частной собственности. Да и не захочет правительство серьезного улуч­шения быта рабочих, потому что оно само в тысяче случаев является хозяином, обсчи­тывает и притесняет и рабочих Обуховского завода и сотен других заводов, и десятки тысяч почтовых, железнодорожных служащих, и проч., и проч. «Новое Время» и само чувствует, что в приказания нашего правительства никто не поверит, и оно старается найти себе опору в возвышенных исторических примерах. Это следует сделать — гово­рит оно про улучшение быта рабочих — «подобно тому, как полвека назад правитель­ство взяло в свои руки крестьянский вопрос, руководствуясь мудрым убеждением, что лучше преобразованиями сверху предупредить требование таковых снизу, чем дожи­даться последнего».