Таково соотношение общего и специфического в структуре содержания различных способов человеческого общения.

Форма процессов общения. Переходя к рассмотрению формы процесса общения, отметим, что она имеет во всех случаях сигнально – знаковый, коммуникативный характер, позволяющий говорить о языках человеческого общения как особом классе семиотических систем.

Это очевидно, когда речь идёт о духовном общении, но далеко не очевидно при рассмотрении материально-практического общения, но с известными оговорками данное понимание формы общения относится и к нему. Отметим, что и применительно к духовному общению данный тезис должен быть учтён, поскольку неразличение общения и коммуникации не позволяет до сих пор лингвистике и семиотике принципиально различить языки общения и языки сообщений. Между тем мы имеем здесь дело с двумя классами знаковых систем, понимание особенностей которых важно и само по себе, и для выявления третьего класса этих систем – художественных языков.

Строение знаковой системы не может не обусловливаться характером той информации, которая передаётся с помощью данного языка. Это отчётливо прослеживается в науке: особенности передаваемой информации требуют здесь, во-первых, преобразования словесного языка в язык обозначенных понятий; во-вторых, словесные средства дополняются разными символами и знаками производимых операций; в третьих, необходимым оказывается здесь использование графических схем, таблиц, чертежей. Совершенно очевидно, что такая структура научного языка не соответствует потребностям передачи ценностного сознания, личностных смыслов, социально-психологических состояний, переживаний и т.д. Что касается строения обыденного языка, он характеризуется высокой информационной избыточностью, эмоционально-стилевой окраской слов и иными возможностями, позволяющими придавать речи личностный характер, варьировать единый национальный язык при его употреблении разными социальными группами (диалект, жаргон и т.п.), объясняет его приспособлённость для выражения именно той информации, которая циркулирует в сфере общения. Именно поэтому живая речь и является основным средством общения людей в их повседневной жизни. К тому же она может быть дополнена выразительными жестами, мимикой, интонацией для передачи таких оттенков, а подчас и существенных аспектов смысла, которые чрезвычайно важны именно для целостного сознания. Эти средства даже могут служить самостоятельным языком человеческого общения.

Если для передачи сообщений оптимальной формой является письменная, а не устная информация, то наилучшим средством общения является живая устная речь. Она полнее, глубже и шире связана с духовной жизнью высказывающейся личности, чем обезличенный письменный текст.

Языки науки и искусства вырастают на прямо противоположных направлениях, т.к. цель науки – превратить общение в передачу сообщений, а цель искусства – расширить сферу общения дополняющими его формами.

- Известно, как трудно давалось семиотике осмысление художественных языков, т.к. все свои общие выводы она делает на основании изучения коммуникации. Но к художественным языкам эти выводы трудно или вообще неприемлемы. Семиотики и эстетики нередко готовы вообще отрицать знаковый характер художественных языков только потому, что к ним не удаётся применить все характеристики формализуемых знаковых систем. Между тем материальная конструкция, в которой воплощено произведение искусства, может и должна превратиться в сознании воспринимающего в художественный образ – образ человека, природы, события. Но для этого нужно, чтобы воспринимающий был способен понять данную конструкцию как знаковое образование, как специфический текст и тем самым «прочесть» его. Отличие «чтения» художественных текстов от чтения всех иных текстов состоит в том, что нехудожественные тексты декорируются мыслью, а тексты художественные – воображением, так как только оно способно воссоздавать образы, которые некогда возникли в воображении художника и закодированы им в художественном тексте.

Сказанное об искусстве может быть отнесено и к другим средствам практически – духовного общения – и обряды, и ритуалы, и игры имеют свои «языки», которые и позволяют их участникам общаться друг с другом по правилам, а зрителям понимать то, что происходит перед их глазами – во время брачной церемонии или на футбольном матче.

- Казалось бы, когда мы имеем дело с практическим взаимодействием людей, его форма является технологической, а не семиотической, поскольку выражает направленность действий субъектов на совместно отрабатываемый ими объект. При ближайшем рассмотрении ситуация оказывается более сложной.

Это объясняется тем, что координация поведения участников совместного труда требует обращения действий каждого не только к объекту, но и друг к другу. Например, пока футболист тренируется, оставаясь с мячом один на один, отрабатывает приёмы владения мячом или точность удара в ворота, каждое его действие обусловливается только внутренними отношениями системы «нога – мяч - ворота»; но стоит принять участие в тренировке другому футболисту, как радикально меняется система, в которой игрок должен принимать каждое своё решение, потому что каждое его движение становится своего рода «диалогом» с партнёром, который должен понимать его замыслы и подключаться к их реализации. Это означает, что действия футболиста приобретают знаковый аспект.

В коллективном труде координация действий его участников выражается не в дополнительных словесных командах, а в самих производственных движениях работника – члена строительной бригады или хирурга, совершающего операцию. Следовательно, двунаправленность каждого действия, поступка – на предмет труда и на других участников трудового процесса – есть и здесь. Знаковые функции исполняются не специально предназначенными для этой цели объектами, а теми, которые служат неким практическим целям, но одновременно выступают и орудием общения. Круг таких «прикладных языков» столь же широк, как и круг конкретных форм практической деятельности людей, в которых сколько-нибудь существенную роль играет общение.

3. Общение есть непременный атрибут любой человеческой деятельности. Оно проявляется через взаимодействие субъектов. Межсубъектное взаимодействие начинается исторически в материальной практике, производственной, трудовой, социально – организационной и социально – преобразовательной деятельности. Оно предстаёт там как материально – практическое взаимодействие участников единого, коллективного деятельного процесса. Речь идёт не о любой практической связи людей, а только о такой, в которой они выступают как полноценные субъекты, ибо существуют и такие коллективные действия, в которых один участник использует другого (или других) как простые объекты, подобные орудиям труда, инструментам, механизмам или работающим животным. Поэтому межсубъектным практическим отношением является лишь такое, в котором участники единого действия выступают (в принципе) как равно активные и равно свободные партнёры, ориентирующиеся друг на друга именно как на инициативно – самодействующих субъектов. Таким было поведение первобытных охотников в процессе коллективной охоты на зверя. Оно порождало необходимость их отношения друг к другу как к субъектам, каждый из которых должен вносить свою лепту активности, целенаправленности, сознания и самосознания, избирательности и свободы в достижение общего результата – победы над зверем, более сильным, чем каждый охотник в отдельности, но уступавшим организованному коллективу активно взаимодействующих охотников – субъектов общей единой деятельности.

Точно также и в дальнейшем многие формы практической деятельности людей, осуществляемой коллективно, по-прежнему требовали их материального, вещественно – энергетического взаимодействия в качестве субъектов совместных акций. Ведь умение заложено у человека в генетической программе, в инстинкте, а обретается в процессе его обучения, образования и общественного воспитания. Между тем конкретные условия деятельности бывают столь разнообразными и всякий раз в той или иной мере неожиданными, непредвиденными, что только свобода, избирательность действий каждого члена коллектива способна привести к успеху общего дела. А это значит, что каждый член данного коллектива – строительной бригады, боевого взвода, спортивной команды, равно как и член макроколлективов – представитель класса, нации и т.д., должен в подобных ситуациях сам действовать не как объект, пассивно выполняющий чужую волю, команды и указания, получаемые извне, а как субъект, свободно избирающий линию своего поведения и относящийся к своим сотрудникам, соавторам, партнёрам как к субъектам же. В подобных коллективных действиях активность каждого участника общего действия активность каждого участника направлена, таким образом, двояко – на совместно обрабатываемый объект и на других субъектов, вместе с которыми эта обработка осуществляется.

Общение как межсубъектное взаимодействие предполагает духовную регуляцию, то есть включает в себя духовные действия субъектов – без этого они не выступали бы в данной ситуации как субъекты. Однако участие духовности в практическом взаимодействии субъектов не снимает существенного различия между материальной и духовной его формами. Они различаются тем, что в материальном общении духовная активность субъекта имеет целью лишь управление его практическими действиями, тогда как целью духовного общения является духовное единение партнёров, достижение их духовной общности, а практические действия служат только данной цели.

Далеко не всякому коллективному практическому действию необходима опосредованность общением. Существуют иные способы организации групповой деятельности. Одним таким способом является управление, то есть отношение человека к человеку как субъекта к объекту – начальника к подчинённому, офицера к солдату, законодателя к исполнителю. В этих случаях формой отношений является дисциплина – принцип строгого регулирования иерархического соположения управляющего и управляемого. Понятно, что последний лишён свободы действия, что право принятия решения предоставлено управляющему субъекту и потому связь между ними асимметрична, монологична, а не диалогична.

Другим способом организации данных видов групповой деятельности является разделение труда. Это зафиксированное и стабильное распределение функций между участниками общего дела, которое лишает каждого из них свободы, делая его поведение запрограммированным, а в идеале – автоматизированным и потому передаваемым машинам, компьютерным устройствам. Так в сфере материального производства, да и в современном военном деле происходит постепенное вытеснение человека автоматом, способным более надёжно выполнять те операции, которые могут быть алгоритмизированы, которые исключают свободу выбора.