Глава 11. Какая твоя иллюзия? 3 страница

Я помню, как накануне выступления на саунд-чеке мы исполняли “Locomotive” с Джо Перри и Джеффом Беком и болтали, пока играли на гитарах. Джефф стоял перед нами, играя на гитаре, и разговаривал с нами. Это было круто, он совершенно невозмутимо гонял на гитаре свои фишки.

«Смотрю, ты много занимался! – сказал ему Джо Перри». Я тогда подумал, какую глупость он сказал, – это же Джефф, мать его, Бек!

Джефф, однако, повредил себе слух во время саунд-чека. Ну, вернее это Мэтт повредил ему слух: Джефф стоял рядом с барабанной установкой (drum riser) и играл, когда Мэтт с силой ударил по тарелке и просто контузил Джеффа. Это был полный отстой! Это случилось за день до начала концерта, Джефф не мог играть – он плохо слышал, а потому не мог далее участвовать в концерте и уехал домой. Ничего хорошего в этом не было, Джефф перенёс травму. Спустя годы, Мэтт рассказал мне, что видел интервью с Джеффом, который так кратко сформулировал всё, что произошло в тот день: «Мэтт ударил по тарелке, раздался оглушительный лязг и на этом всё окончилось. Абсолютно всё».

Нам не хватало Джеффа, но шоу удалось на славу: на сцену поднялся Ленни и отыграл свою часть концерта, то же самое сделали Джо и Стив. К несчастью, их выступления приходились на самый конец почти двухчасового концерта, который начался с задержкой на час, поэтому им всем пришлось ждать за кулисами весь вечер. Я до сих пор не могу поверить, что Эксл так и не пришёл на тот саунд-чек, не говоря о том, что начал концерт с часовой задержкой. Я могу пересчитать по пальцам, сколько раз за то турне Эксл появился на саунд-чеке; он всегда осторожно относился к своим связкам, что похвально. Но я не думаю, что это единственная причина, по которой он не пришёл на саунд-чек. Хотя, в конечном счёте, я не имею ни малейшего представления, почему Эксл не участвовал в том саунд-чеке… или любом другом саунд-чеке во время того тура.

 

* * *

 

К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КАК МЫ ПРИЕХАЛИ В АНГЛИЮ, ЧТОБЫ ОТЫГРАТЬ ТАМ несколько концертов, я истосковался по Рене, позвонил ей, а затем оплатил ей перелёт до Англии. Это решение я принял в один из тех вечеров, когда мне стало противно от всего того, мать его, грязного, беспорядочного, чем я занимался, и я почувствовал себя опустошённым и совершенно одиноким. Это то, что делает каждый музыкант, когда он проводит в разъездах достаточно долгое время: он оставляет в своём сердце неочерствевший уголок, и в минуту слабости, вопреки голосу разума, действует по его велению, зачастую связывая себя не с тем человеком.

В любом случае, спустя день или два, она прилетела ко мне. Я ждал её в баре отеля и, когда она, наконец, появилась, я просто про неё забыл и был очарован вошедшим в бар Джонатаном Уинтерсом (Jonathan Winters), одним из моих любимых комиков; мы провели отличный вечер, попивая с ним и его женой напитки.

Мы с Рене держались в рамках приличия. Мы вместе проехались по Англии и обсуждали возможность возобновления наших отношений. Но она приехала в Англию с таким же настроем, в каком она пребывала, когда я с ней впервые познакомился, – не давать мне никаких шансов. И она не собиралась задерживаться со мной в этом турне слишком долго.

После этого группа направилась в Европу, и, когда мы добрались до Германии, кое-кто из нас снялся вместе с Майклом Джексоном в клипе на песню “Give in to Me”, которую я исполнил на его альбоме “Dangerous”. В Европе, в отличие от Соединённых Штатов, эта песня была выпущена на сингле. В клипе с Майклом снялись Гилби, Тед Адриатус (Ted Adriatus)[6], также известный как Тедди «Зигзаг», и я. Съёмки проходили во время живого выступления в Мюнхене (Munich), в клубе, забитом фанатами. На басу играл Маз Скиллингс (Muzz Skillings), а общая концепция клипа заключалась в следующем: «Майкл выступает с хеви-металлической группой». К сожалению, этот клип показывали только на канале “MTV Europe”.

 

* * *

 

НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕГО ТУРНЕ НАШЕ ОТНОШЕНИЕ КО ВСЕМУ ПРОИСХОДЯЩЕМУ можно было выразить словами «не экономь ни на чём!», что для нас самих было ново. Если у нас выдавалась пара свободных дней, мы арендовали яхты. В Англии, в западной части Лондона, специально для нас устроили пятичасовые гонки на картах. В Австралии нам показалось, что группе просто необходимо взять лодку и отправиться на Большой барьерный риф (Great Barrier Reef). Даг одобрял одну нашу сумасбродную идею за другой, лишь бы она была за наш счёт. За исключением Эксла, самой группе было бы всё равно, если бы ничего из этого и не было, – мы были более чем в состоянии самостоятельно развлечься даже со скудным бюджетом в любом месте земного шара.

Наша ошибка заключалась в том, что мы никогда не задумывались над тем, какие в действительности суммы стояли за нашими расходами, которые вёл Даг. В глубине души я понимал, что аренда яхты или всего ресторана что-то нам стоили, при этом я вовсе не был против этого, поскольку порой всё это поддерживало статус-кво. Я знаю, из каких соображений исходил Даг: он делал всё, что мог придумать, для того, чтобы мы все были счастливы, при этом, всякий раз делая красивый жест, по моему мнению, он пропускал мяч и зарабатывал страйк. В этом отношении меня возмущало влияние Дага, но всё же в своей злости я не мог винить исключительно его. Даг настолько хорошо изучил задницу Эксла, что на тот момент предугадывал всё, что хотел Эксл, быстро и без ошибок.

Я всегда находил подозрительным то, что Даг, несмотря на то, что он был нашим менеджером, проводил всё своё время с нами в турне. Он находил миллион причин, чтобы быть с нами, и, по моему мнению, за исключением нескольких вполне обоснованных причин, Даг проводил с нами время, чтобы держать Эксла на коротком поводке и тем самым обезопасить свою карьеру, – в этом и заключалась правда. Завязав с Экслом тесные отношения, когда он был нашим гастрольным менеджером (road manager), Даг обеспечил себе новый статус менеджера или того, кого он из себя изображал. Я хотел, чтобы всё это продолжалось, слишком сильно, чтобы беспокоиться о собственной расточительности. При этом, по моему мнению, выходило весьма нелепо: человек, которому мы вверили нашу карьеру, был настолько самонадеян, что допустил не только все эти безрассудные траты, но и сам во время турне принимал в них участие, будто каждую ночь лично зарабатывал свою часть, выступая на сцене.

* * *

 

ПО ЗАВЕРШЕНИИ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЧАСТИ НАШЕГО ТУРНЕ МЫ ВОЗВРАТИЛИСЬ В Штаты, где 12 июля 1992 года Эксл был арестован прямо в нью-йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди (JFK). Эксла рассматривали как лицо, скрывающееся от правосудия, что проистекало из ордеров на его арест, выданных судебными властями Сент-Луиса в связи с беспорядками в 1991 году. Два дня спустя, представ перед судом Сент-Луиса Эксл, заявил о своей невиновности по четырём предъявленным пунктам обвинения в оскорблении и одному пункту обвинения в повреждении собственности, и судебное заседание было назначено на октябрь. Спустя три дня, нам позволили начать запланированный тур с “Metallica”.

Пока Эксл разбирался со своими делами, у меня выдалось пять свободных дней в Лос-Анджелесе, и в первый же вечер я отправился ужинать с Рене. После ужина мы поболтали о том, о другом, и разговор перешёл на тему, как бы нам возобновить наши привычные отношения.

- Нет, – сказала она, – на это я не пойду.

- Нет? – переспросил я, всерьёз увлёкшись темой. – Но почему?

- Я останусь с тобой, только если мы поженимся.

- Да? – сказал я. – Да неужели?

Она предъявила мне последний ультиматум, но для меня женитьба была самой последней вещью, о чём я мог только подумать. Я изголодался по чувствам, не знаю, догадывалась ли она об этом; но под давлением её ультиматума, я согнулся. Я сказал ей, что мне нужно было время для того, чтобы подумать, а затем я вернулся к ней с кольцом, и мы назначили дату.

 

* * *

 

СОВМЕСТНЫЙ ТУР С “METALLICA” НАЧАЛСЯ В ВАШИНГТОНЕ, ОКРУГ КОЛУМБИЯ, в июле 1992 года. Перед началом тура мы провели совещание, потому что ребята из “Metallica” были озабочены следующим: главной нашей проблемой было начать вовремя концерт – нас мотало из стороны в сторону, как на американских горках. “Metallica” не были из числа тех, с кем подобное дерьмо могло пройти, поэтому они мудро предпочли выступать первыми, чтобы избавить себя от возможного унижения.

Я очень уважаю Джеймса (James Hetfield), я думаю, что он один из наиболее талантливых вокалистов, авторов текстов и гитаристов. Я стал ценить “Metallica” с тех пор, как они выпустили “Master of Puppets”, который вышел незадолго до “Appetite”. Когда мы начинали этот совместный тур, одна часть меня была в восторге, а другая – в волнении от того, получится ли у нас то, что мы запланировали, и сможет ли Эксл приспособиться. “Metallica” была простой, упорной, концертной группой; они устраивали длительные турне, они никогда не затягивали начало своих выступлений – никакого дерьма! Они по-мужски (macho) относились к своей работе и были преданы своим фанатам, что я считал также похвальным. Они сочетали в себе всё то, что я считал профессиональным, и мне не нужно было, чтобы это всё, мать твою, обломалось, и я не хотел, чтобы мы подвели парней.

С самого начала турне Эксл был на виду и пытался по-своему произвести впечатление на “Metallica” и всех кого бы то ни было. Он предложил идею, заключавшуюся в том, чтобы каждый вечер за кулисами устраивать тематические вечеринки для наших гостей, чтобы те могли отдохнуть, вроде тех, которые устраивали «Роллинги». Эксл пригласил к участию в составе руководящей группы (management team) своего сводного брата Стюарта (Stuart) и его сестру Эми (Amy), которым поручили проведение вечеринок в соответствии с тем, как их видел сам Эксл. Я видел, как эти ребята управляются, – это было совсем не круто и к тому же влекло ненужные расходы. За время всего турне я ни разу не был ни на одной из этих вечеринок. Вся эта затея казалась мне слишком гедонистической, слишком эгоистичной, слишком вычурной для того, чтобы даже думать участвовать в ней от чистого сердца.

В действительности, я слукавил, на одной из них однажды я был, заскочил, чтобы поискать одного. Как я вспоминаю, это была вечеринка в стиле римских бань (Roman bath), и посередине комнаты стояло огромное джакузи. Я знаю, они проводили вечеринки в стиле казино, мексиканской фиесты и чёрт знает чего ещё. Чтобы устроить каждую из этих вечеринок, Стюарт и Эми суетились дни напролёт. Парни из “Metallica” сразу же дистанцировались от этого цирка (freak show). Казалось, что никто даже не хотел комментировать всё, что происходило. Эти тематические вечеринки и поведение Эксла мне напомнило сериал “Creepshow”, тот эпизод про тварь, которая жила в коробке под лестницей и ела людей и о которой никто не упоминал вслух[7].

Мы отлично проводили время, но, тем не менее, Эксл и наша неспособность начинать концерты вовремя были сродни огромному слону в маленькой комнате. Никто об этом и не говорил вслух, но мы все думали об одном и том же. Ларс Ульрих (Lars Ulrich) никогда не выражал своих претензий лично мне, но зато говорил об этом Мэтту, да ещё эти вечеринки были унизительными и ставили нас в дурацкое положение, а насколько разочаровалась в нас “Metallica” из-за того, что мы даже на сцене не могли появиться вовремя. Я думаю, что причина, по которой Эксл начинал концерты с задержкой и никогда не осознавал, насколько необдуманно, эгоистично и оскорбительно это было для всех – от фанатов до самой группы, заключалась в том, что Эксл относился к этому совсем по-другому. Именно поэтому он думал, что он сам делает то, что другим людям просто не понять. Думаю, что где-то в глубине души Эксл был уверен, что заставлять публику ждать было круто, как будто это имело целью усилить чувство ожидания, а вовсе не обмануть надежды фанатов. Полагаю, что всё то, что он представлял себе о «Ганзах», сбывалось. И вопреки этому, он всё ещё не мог понять, почему всё, что он делал, не вызывало понимания не только у нас, но и у всего мира. И я не мог ни черта поделать с этим.

За каждый концерт парни из “Metallica” получали столько же, сколько и мы, но, в отличие от нас, клали деньги в карман, в то время как мы выкидывали на ветер по 80 процентов как на оплату сверхурочных команде, которая обеспечивала наш тур, поскольку начинали наши концерты с задержкой, так и на оплату этих глупых тематических вечеринок. Это было просто ужасно.

 

МЫ ОТЛИЧНО ПОНИМАЛИ ДРУГ ДРУГА НА СЦЕНЕ, ДАЖЕ НЕСМОТРЯ НА ДРАМУ, РАЗВЕРНУВШУЮСЯ ВНУТРИ ГРУППЫ…

 

Чертовски отвратительно, но… Совместное турне с “Metallica” оказалось тем событием, когда разлад в группе достиг пика, как тележка на американских горках взбирается на самую высоту. Если всё шло гладко, это был лучший из туров когда-либо, если нет, турне превращалось в кошмар. Почти всегда на сцене мы отлично понимали друг друга, даже несмотря на драму, развернувшуюся внутри группы, но случалось, что эта драма выходила за пределы группы. Сидеть без дела несколько часов в ожидании, когда же можно будет начать, – это по-настоящему отравляет музыку. Это было сродни бегуну, который разогрелся, затем вновь остыл, и только потом вышел на дистанцию: чтобы вновь войти в привычную колею, требовалось какое-то время, а мы всегда наступали на одни и те же грабли.

За сценой, однако, наше взаимопонимание улетучивалось, и, пока продолжался тур, не замечать это становилось день ото дня всё труднее. Напряжение в группе стало настолько ощутимым, что Дафф и я достигли колоссального уровня потребления спиртного, затем чтобы просто прожить день. Для нас не составляло труда прикончить полгаллона водки, пока мы сидели без дела за сценой два часа в ожидании начала выступления. Поведение Эксла вселяло пренебрежение и безответственность и разъедало сердцевину группы. Эксл походил на куортербека (quarterback)[8], который отказывался распасовывать мяч, даже когда команда начинала проигрывать.

На концерте, проходившем в конце июля 1992 года на стадионе “Giants” (Giants Stadium), Эксл едва смог закончить выступление из-за проблем с голосом. По рекомендации врача он должен был взять перерыв на неделю, и поэтому мы отменили три запланированных концерта. Турне возобновилось в Канаде и к позору группы оказалось решающим ударом (coup de grace), завершившим всё, что шло в нашей группе наперекосяк.

Всё случилось 8 августа 1992 года в Монреале (Montreal). “Metallica” поднялась на сцену, и в середине выступления Джеймс Хэтфилд попал в пламя, когда одно их пиротехнических устройств сработало не в то время. Он получил серьёзные ожоги руки и плеча, и группа была вынуждена немедленно прекратить выступление. Когда это случилось, мы находились в отеле, и нас попросили подъехать пораньше; для нас это не явилось проблемой, и мы естественно согласились. Мы направлялись к месту проведения концерта и обсуждали, какие песни нам сыграть, чтобы заполнить время, оставшееся от “Metallica”, и заодно нашу часть концерта. У нас была уйма времени, чтобы пройтись по составленному сет-листу, но сделать это нам не удалось – Эксла не было.

Мы не только не вышли на сцену пораньше, чтобы заполнить время “Metallica”, мы начали собственное выступление с задержкой на три часа. Таким образом, прошло около четырёх часов между временем, когда “Metallica” была вынуждена прекратить выступление, и временем, когда наша группа поднялась на сцену. А начав выступление, Эксл прекратил его после того, как мы отыграли около 90 минут из намеченных двух часов. Уверен, у Эксла были свои причины, которых ни я, ни зрители до конца не знали.

Не сказать, что я был удивлён, когда начались беспорядки. Поскольку для нас это не было в новинку, мы уселись в раздевалке, переоборудованную под нашей гримёрную, которая располагалась прямо под хоккейным полем. Мы слышали над нашей головой топот тысяч ног, и знали, что пути назад на сцену нет. Толпа разнесла всё: от зрительных мест, включая VIP-места (skybox), и до торговых автоматов. В какой-то момент мы поднимались на лифте и разглядели, как в коридоре мальчишки швыряли камни в витрины, и, когда одна из них разбилась, они протиснулись в разбитую витрину и стали хватать товары.

Пока мы покидали в бегстве стадион, мы видели перевёрнутые автомобили на парковке, видели, как мальчишки опрокидывали гигантские осветительные столбы, разжигали костры, ломали всё, что попадалось под руку. Такие дела. Мы потерпели фиаско.

У Эксла на самом деле была причина закончить выступление раньше, которую он не стал ни от кого скрывать. До этого он отменил концерт в Бостоне (Boston) и два других именно по причине проблем с горлом. Как он сказал, у него были повреждены голосовые связки, и поэтому он не мог выступать. Для нас это было как попытка обелить себя (crying wolf), потому что в Монреале накануне концерта он даже не поставил нас в известность, что ему больно петь или что-то в том же духе. Для меня и для всех в нашей команде это было последней каплей, переполнившей чашу терпения (a major straw on the camel's back). Для меня это представляло и другую проблему, потому что я ударил в грязь лицом перед парнями из “Metallica”. Мы не сдержали своих обещаний перед ними, перед фанатами и перед самими собой поставить во что бы то ни стало лучшее шоу. Когда всё это случилось, казалось, что мы сделали и того меньше. Я чувствовал себя как в заднице. Я не мог смотреть в глаза ни Джеймсу, ни Ларсу, ни кому бы то ещё из их группы до окончания тура.

Мы отложили оставшиеся выступления почти на месяц, пока Джеймс не поправился достаточно для того, что продолжать. Несомненно, что этого времени оказалось достаточно и для того, чтобы восстановились голосовые связки Эксла. Когда мы вновь возобновили наше турне, отыграв 25 августа концерт в городе Фениксе (Phoenix), вместо Джеймса, пока он пел, на гитаре играл один из его гитарных техников (tech). Джеймс стоял на сцене с большим гипсом на руке. Вот это парни из “Metallica”! Всё это приводило меня в уныние, ведь мы гордились собой, оттого что были такой крутой несгибаемой рок-н-ролльной группой, но у нас оказалось слабое место, которое делало нас столь уязвимыми. Мы стали огромными и легендарными, но это дерьмо, знаете, такое утомительное.

 

Я БЫЛ ВНЕ СЕБЯ ОТ ЗЛОСТИ, ОТТОГО ЧТО ПОЧТИ УМЕР…

 

Мы возобновили наше турне с “Metallica” и отыграли те концерты, которые мы были вынуждены ранее отменить. В сентябре 1991 года у “Faith No More”, когда те выступали у нас на разогреве, произошёл какой-то инцидент, и они предпочли завершить тур раньше запланированного срока. Вскоре после этого группа распалась. Вместо них мы взяли “Ice-T’s Body Count”, о репутации которых можно судить исключительно по названию их альбома “Cop Killer”. Также с нами выступали наши хорошие друзья “Motorhead”. Вместе с ними я исполнил песню “Back in My Car” на стадионе “Rose Bowl”.

Когда мы приехали на Залив (the Bay Area)[9], чтобы отыграть 24 сентября 1992 года концерт на стадионе в Окленде (the Oakland Stadium), со мной случилась неприятность. Мы остановились в Сан-Франциско в отеле, и перед тем, как днём я отправился на концертную площадку на саунд-чек, у нас с Рене разгорелся жаркий спор о добрачном контракте (prenuptial agreement, prenup). Спор вылился в соревнование, кто кого перекричит (screaming match), и драку, что обидело до такой степени, что я был вне себя от ярости. Я ушёл на саунд-чек настолько рассерженным, что намеревался сделать то, что я обычно делаю, когда нахожусь на взводе: вмазаться героином. Я не принимал героин очень давно, потому что, несмотря на то что в группе я не чувствовал себя удовлетворённым, собственный профессионализм был для меня ценнее. Но тот случай был особый, поскольку это всё касалось лично меня.

На концерте я столкнулся со своей старой знакомой, звездой порно, которую звали, скажем, Лаки (Lucky). Она была подругой моей бывшей, тоже порнозвезды по прозвищу Саванна (Savannah), с которой я встречался несколько месяцев, когда мы расстались с Рене и у меня в Лос-Анджелесе появилось свободное время. В обычном своём состоянии Саванна была скованной. Я даже и не думал, что она сидела на героине (junkie). Это и было ключом к ней, который я так и не подобрал: когда она трахалась, она получала удовольствие, только если была под кайфом, чего в то время я не знал. Мы с ней даже подрались, когда в Нью-Йорке она ни с того ни сего решила отсосать у меня прямо посреди бара.

С Лаки я впервые познакомился, когда она вместе с нами проводила время в отеле “Mondrian”. Они с Саванной скинули с себя всё и, когда мы заказали в номер шампанское, они затащили внутрь парня, обслуживающего номера, чтобы тот посмотрел, как они занимались этим. Не прошло много времени, как парень с трудом мог оторвать взгляд от их кисок (sockets).

Тем не менее, я столкнулся на концерте с Лаки и мы поболтали. Я намекнул ей и передал около 700 баксов наличными, чтобы она достала мне столько героина, сколько сможет. Мы отыграли концерт, – это было что-то! – а затем я прямиком направился в свой гостиничный номер и стал ждать. Пока я ждал Лаки, я пил и, может, курил кокаин, а когда в пять утра появилась, наконец, она, я уже был готов отрубиться.

Лаки со своим парнем завалились со всем этим героином и кокаином. Я сидел на полу и наблюдал, как они достают и раскладывают наркотики на кофейном столике. У них были шприцы, «машинки», «баяны» (rigs, points, shooters, tools, hardware), называйте это, как хотите, и они принесли совершенно новые иглы. И мы ширнулись, все трое, ширнулись жёстко. Подразумевалось, что это будет маленькой весёлой противозаконной шалостью и, причём, непродолжительной, так, по крайней мере, я хотел, но я втянулся. Мы все вмазали по вене, но то дерьмо оказалось слабым, и я вмазался ещё чуток, они раскурили крэк и пустили трубку по кругу.

Прошло несколько часов, мы были под кайфом. Рано утром мне позвонил Мэтт и пригласил к себе в номер покурить кокаина. «Ну… хорошо… Сейчас приду…»

Я поднялся на ноги, колени дрожали, от кокаина кружилась голова. Я взглянул на Лаки и её бой-френда – они повеселились на славу, они никогда в своей жизни ни ширяли столько наркотиков да ещё бесплатно. Я побрёл по ковру к двери, волоча ноги, понимая, что у меня кружится голова и я не могу говорить. Я открыл дверь. Я абсолютно не понимал что к чему. В коридоре я увидел горничную, которая толкала перед собой тележку. Я спросил у неё, как пройти к лифту. По крайней мере, я пытался это произнести. Я помню, что всё это было будто в замедленном движении, мой собственный голос слышался мне откуда-то издалека.

Я свалился на пол коридора как тряпичная кукла. На какое-то время я потерял сознание, а моё сердце остановилось на 8 минут, так, по крайней мере, мне сказали. Не знаю, кто набрал 911. Мой телохранитель Ронни (Ronnie) был там, и Эрл (Earl), парень из окружения Эксла, они нашли меня и вызвали парамедиков. Я очнулся, когда дефибриллятор послал электрический разряд через мою грудную клетку, и сердце, оглушённое электричеством, забилось вновь. Чувство было такое, что тебе со всей силы влепили пощёчину, чтобы вернуть тебя из глубокого сна. Я помню яркий свет у меня перед глазами и людей, которые полукругом стояли надо мной: Рене, Эрл, парамедики. Я не понятия не имел, что со мной случилось; это пробуждение было не из простых (wake-up call, дословно звонок-напоминание по просьбе постояльца гостиницы; вместо будильника).

Меня положили в машину скорой помощи и отвезли в больницу, где провели предварительный осмотр. Мне велели остаться на ночь для обследования, но с меня было довольно. Проведя в больнице пару часов, я выписал сам себя и в сопровождении Ронни отправился в отель. Я не испытывал какого-то раскаяния из-за случившейся передозировки, но я был вне себя от злости, оттого что почти умер. Экскурсия в больницу отняла у меня мой выходной день. Я надеялся, что мне удастся провести его дня безо всяких происшествий, и винил себя за то, что оказался неспособен рассчитать дозу и оставаться в сознании всю ночь, как и планировал.

Настроение в отеле у всех было довольно безрадостное. Очевидно, моё неудачное падение не выглядело со стороны красивым. Все считали, что мне не выкарабкаться, и обращались со мной соответственно, – этого я никогда не понимал. На том момент моё отношение к происшедшему выражали слова: «Эй, я пережил это, так вперёд!» Моей первоочередной задачей было отыскать Лаки и её парня. Как мне объяснили, Эрл распугал их, чему я свершено не удивился: Эрл сам по себе вселяет ужас. Это был большой чёрный парень, ростом более 6 футов (180 см), с телосложением как у игрока в американский футбол, и приятным лицом, контрастирующим с его фигурой. Эта особенность его внешности могла обмануть, потому что когда Эрл был не в духе, то об этом всегда можно было судить по его лицу.

Я был уверен, что при упоминании о тюрьме и обо мне, находящимся при смерти, Лаки и её парень предпочли быстро освободить гостиничный номер. Не их в том вина, что я не смог держать себя под контролем. Не уверен до конца, но, возможно, Эрл избавился от всех наркотиков, когда выставлял за дверь этих ребят. По крайней мере, я объяснил себе всё именно так, потому что они мне ничего не рассказали, и это больше всего меня выбило из колеи.

Я приходил в себя в своём номере несколько часов, а снаружи за дверью стояла пара телохранителей, присматривающих, чтобы я никуда не ушёл. В конце концов, в номер зашёл Даг Гольдштейн и разразился самой патетической речью, которую только знало человечество, обо всём этом дерьме. Он долго говорил на пределе своего голоса о том, что я наделал, о том, как меня любят мои близкие, о том, о другом, о третьем. Его речь была напориста, очень драматична, и настолько фальшива. Чтобы продемонстрировать «серьёзность» своих слов, он запустил бутылкой “Jack Daniel’s” в телевизор. Когда Даг ушёл, я подобрал бутылку, которая даже не разбилась, и налил себе выпить, чтобы придти в себя после его вмешательства.

Вскоре после этого Даг собрал в номере Эксла всех участников группы. Пришли все, а я на тот момент всё ещё находился от героина в ступоре. Все выразили своё беспокойство о моём здоровье, но замечание Эксла было запоминающимся из всех. На удивление оно быстро развеяло туман в моей голове. «Ты нас сильно напугал, – сказал он, смотря мне в глаза. – Мы думали, ты умер… А я думал, что мне придётся искать нового гитариста».

На следующее утро на вертолётах мы отправились на выступление в Окленд, и Ронни и Эрл не спускали с меня глаз, как два ястреба, выслеживающих мышь. После Окленда мы отыграли в “L. A. Coliseum”, затем дали концерт в Сан-Диего (San Diego), который получился потрясным: выступали “Motorhead”, “Body Count”, “Metallica” и мы. После Сан-Диего мы выступили в Пасадене (Pasadena) на стадионе “Rose Bowl”, и концерт был просто улётным, а затем в Сиэтле мы завершили наше турне.

Несмотря на то, что турне получилось просто потрясающим, я всё же чувствовал облегчение, оттого что оно окончилось. Я был рад тому, что больше мне не придётся каждый день смотреть в лицо парням из “Metallica”, теряясь в догадках, какой фортель выкинет Эксл на новом концерте. В последний день выступления я чувствовал себя так же, как и во время всего турне: то, чего мы достигли, воодушевляло, но при этом сбивало с толку, оттого что на удивление не было таким изумительным, хотя должно было.

* * *

 

ПОД КОНЕЦ НАШЕГО ТУРА ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬЮ В ОДИН ГОД СТАЛ
очевидным самый большой наш просчёт: мы едва заработали денег. Начиная с оплаты сверхурочных команде, которая обеспечивала наш тур, что стало следствием того, что Эксл раз за разом начинал концерты с задержкой, и заканчивая тематическими вечеринками, которые ночь за ночью выматывали нас, у нас не было почти ничего, что свидетельствовало бы о нашей тяжёлой работе. Даг, наконец, пошёл против Эксла и высказал ему, сколько группе стоил совместный тур с “Metallica”, а также, что размер нашей прибыли зависит от наших излишеств. Я думаю, у Эксла было несколько предложений, как сократить расходы, что не принесло бы ощутимой разницы, но Даг, наконец, сумел достучаться до Эксла, когда сказал ему, что если тот хотел и далее жить в многомиллионном особняке в Малибу, то ему придётся зарабатывать больше денег.

Таким образом, Даг забронировал для нас ещё один год турне с октября 1992 по январь 1993 года по Южной Америке, Европе, Японии и Австралии. Несмотря на то, что вынести ещё один год было тяжело, Даг не услышал от нас ни единого возражения – мы хотели играть. Чем в противном случае я бы занялся? В то же время я подумал, что всё может и измениться к лучшему. И ещё я всё время размышлял, был ли этот тур организован Дагом, исходя из его озабоченности финансовым положением группы, или его желанием заработать кругленькую сумму комиссионных.

Перед тем, как группа вновь отправилась в турне, в октябре 1991 года мы с Рене поженились. Определённо, скромной свадьбы у нас не получилось. Это вылилось в такую большую постановку, к которой я имел самое маленькое отношение. Мои единственные воспоминания об организации свадьбы охватывают лишь, как Рене показывала мне бесчисленное количество журналов, по которым мы выбирали подарки. К этому я относился без энтузиазма, и отсутствие у меня к этому интереса очень огорчало Рене. Свадьба прошла в ресторане «Четыре времени года» (“The Four Seasons”)[10] в Марина-дель-Рей[11]. На свадьбе присутствовал Дафф в качестве моего шафера и ещё сотня людей, включая музыкантов из группы и людей из нашей команды, а также приглашённый оркестр. Сразу после свадьбы, мы отправились в Африку, в Танзанию, чтобы провести наш двухнедельный медовый месяц в сафари. Для такого любителя живой природы, как я, Африка всегда занимала первое место в моём списке предпочтительных мест отдыха: там я мог бы увидеть всё то, о чём читал в книгах и смотрел по телевизору всю свою жизнь. Пока мы были в Танзании, я только и делал, что говорил или думал о леопардах. Я поднимался в 5 часов утра и отправлялся в сафари, а возвращался обратно к 6 часам вечера. Африка была самым лучшим местом, где я смог забыть обо всём, что тяготило меня. Невозможно представить себе, что вы продолжаете думать о чём-то таком, когда стоите посреди кратера вулкана Нгоронгоро (Ngorongoro Crater) вдали от всякой цивилизации.