Глава 7. Жажда расстройства 15 страница

Когда думаю о Европе, кроме концертов, я вспоминаю бесконечные визиты в кож-вен. клиники (VD- veneral disease – венерические болезни). Вернувшись в Лос-Анджелесе, я встречался с порно-актрисой, и той милой маленькой малолетней наркоманкой. Сразу же после съемки клипа "Welcome to the Jungle", помню я проснулся и обнаружил на животе слева три странных небольших красноватых пятна. В то время, от СПИДа реально умирали и болезнь стала проблемой национального здоровья. Началась странная истерия среди рок-музыкантов; все были встревожены, но большинство из нас все еще чувствовали себя неуязвимым ко всему этому. Мы полагали что никто не должен об этом волноваться, пока Дэвид Ли Рот не заразился венерической болезнью.

Тем не менее, я прочитал статью о СПИДе, иллюстрация к которой была на обложке журнала Time, и изображения ВИЧ-поражений мне казались схожими с пятнами на моем животе. Скорее всего это был просто псориаз или раздражение, но я был убежден, что благодаря моей порно-актрисе и нарко-подруге, я заразился, потому что не предохранялся ни с одной из них. Я помню блуждание по Мэлроуз (Melrose) около Сан Винсент, покинув квартиру моей подруги-наркоманки, чтобы пойти в клинику для сдачи анализа на СПИД. Я думал, что был конченым человеком; я был убежден, что тот европейский тур был единственным международным туром перед моей смертью. К счастью, тест был отрицателен.

Вдобавок ко всему, я подцепил венерические бородавки (кондиломы), вероятно от порно-актрисы — которые усилили мой страх перед СПИДом. Я был довольно беспорядочен в этом вопросе и никогда не использовал средства защиты, но я никогда не думал что со мной может случиться что-то более серьезное,чем вши. Когда все произошло... я подумал, что это за хрень? Я пошел в клинику прежде, чем мы расстались и они пытались избавить меня от них несколько раз, но ничто не помогало; они постоянно возвращались. Когда мы начали тур, все стало настолько болезненными, что я не мог спать на животе. Я посещал клинику в каждой стране, где мы выступали, сохраняя это в тайне. Я хотел навсегда избавиться от них прежде, чем встречусь с Салли. В конце концов, я избавился от них, так что к возвращению в Великобританию они больше меня не беспокоили; Салли так об этом не узнала.

Если бы мне нужно было выбрать свое любимое выступление в туре, это был бы Paradiso в Амстердаме (один из старейших и известнейших клубов Амстердама, бурной истории которого позавидует любой европейский клуб. Возник в здании заброшенной церкви в конце 60-х). Место проведения концерта было удивительно; мрачное, угнетающее здание, бывшая церковь. В главном зале высокие потолки, арки, и великолепная акустика. Там выступали очень много легенд, от Sex Pistols до Stones, так что я был взволнован перед выступлением. Я помню, Эксл говорил о старых рок-звездах той ночью во время сета: я не помню точные его слова, но суть в том, что любая рок-звезда старшего поколения, которая чувствовала, что мы перерабатывали их музыку, были правы— это так, но мы отлично это делали. По моему, он закончил свою речь, предлагая Полу Стенли отсосать у себя.

Тот концерт был настолько великолепен, что мы с Иззи решили отпраздновать, приняв немного наркоты. Мы были в Амстердаме в конце концов, где легкие наркотики в большинстве своем легальны и тяжелые наркотики по крайней мере не трудно будет найти, так мы думали. Мы потратили полночи, ища дилеров, и в результате достали немного кокаина, который был настолько хреновый и слабый, что даже нечего было пытаться. Очевидно нас кинули как туристов.

Из Голландии в Англию мы плыли на пароме, и для парней из команды, с опытом тура, это не было таким грандиозным событием, как для нас. Ты всю дорогу мог курить столько марихуаны, сколько хочешь. Это было дико, все ребята из команды и группа, обкуренные до полусмерти, пытались употребить все, что осталось от закупки в Амстердаме. На пароме был основной бар, и Эксл, серьезно обкурившись, заснул там на одной из кушеток. Мы были единственными свидетелями, когда он уснул, но скоро бар заполнился, и вокруг него стали собираться другие пассажиры и отчасти опирались на него. Я помню, как открывал двери в различные каюты, где один за другим члены нашей команды, подобно Биллу, моему гитарному технику, выкуривали каждую последнюю крошку своей марихуаны, чтобы ничего не пришлось выбрасывать по приезде в Англию.

Мы закончили тур 8 октября 1987, в Лондоне, и это было удивительно. Группа на самом деле приобрела свое лицо; у нас было достаточно времени в пути, чтобы понять, что мы делали. Нам стало комфортно играть: мы знали друг друга достаточно хорошо, так что нам надо делать в определенный момент, мы просто играли. Когда у тебя есть те дружественные отношения, ты можешь импровизировать и сделать каждый концерт уникальным. Концерт в Хаммерсмит Одеон (Hammersmith Odeon) был сумасшедшим; верные фаны до сих пор говорят мне, что это был наш лучший концерт, который они когда-либо видели.

Когда концерт имеет реальный успех, подобно тому, что был у нас той ночью, у нас возникает удивительное взаимодействие, между мной и Иззи, потому что у нас была та непередаваемая связь гитар; или я мог играть синхронно с ритм-секцией, Даффом и Стивом; или было офигенное взаимодействие моих эмоций с энергией Эксла. Это был просто огромный единый энергетический заряд — мы могли направить его в толпу, и получить обратно. Такого не могло не произойти в лучшем месте: Hammersmith Odeon является известным помещением, где играли все, от Motorhead до The Who, от Black Sabbat до Beatles и Johnny Cash; и где Боуи (David Bowie) сыграл свой заключительный концерт в качестве Зигги Стардаста (Ziggy Stardust) в 1973.

 

МЫ ВЕРНУЛИСЬ В ШТАТЫ, и приземлились в Нью-Йорке, и отправились сниматься в передаче MTV Headbangers Ball. После чего мы немедленно должны были сесть в тур-автобус, чтобы совершить ночной переезд и встретиться с Motley Crue. Мы летели всю ночь, не мылись, и были не в настроении для съемок с MTV. С момента, как мы вошли в здание в десять утра, случилось огромное столкновение между потными, грязными, вонючими рок-музыкантами с похмельем и корпоративным миром MTV. Мы подошли к рецепшн, где нас ждал представитель Geffen, улыбаясь и неся всякую чушь. Мы получили свои маленькие бейджики, прошли через турникет в лифт и зашли в комнату ожидания; пустая комната зеленого цвета с двумя кушетками и столом. Не было ни приема, никакой учтивости, ничего вообще. У меня была с собой бутылка Джека, так что, разумеется, мне было хорошо.

Было очевидно, что мы были не в духе, так что кто-то прислал к нам ви-джея Downtown Джулию Браун (Julie Brown) поприветствовать и занять нас на несколько минут. Я почувствовал, что это не было ее идеей; она вообще не хотела быть в этой комнате. Она продемонстрировала свой профессионализм, но не было ничего похожего на ее игривую манеру поведения в эфире; она выглядела возбужденной и тревожной. Очевидно у нее были худшие предвзятые мнения о нашей группы; для кого-либо, живущего в Нью-Йорке и возможно "в деловом центре города," она еле вытерпела меня. Если бы я успел прикончить свою бутылку Джека, то вероятно высказал бы ей все, что думаю: Заткнись уже, нам тоже не нравиться быть здесь, но все мы должны прожить этот день. Когда мы прошли на съемочную площадку, мы встретили JJ Jackson, ведущего программы, и он был действительно спокоен.

У них была огромная съемочная площадка, и куда-то уходящие провода, мы пошутили, что должны разрушить это на камеру. Эта идея застряла в наших головах, и между собой мы решили, что так и поступим. Так что началось интервью, и Эксл отвечал на все вопросы JJ. Я сидел спокойно; остальные парни тоже притихли. Мы ждали, пока шоу не подойдет к концу и затем ровно за десять секунд мы разгромили съемочную площадку. Я не вспоминал об этом, пока несколько недель спустя не увидел этот эпизод. Мы были похожи на диких зомби, прямо как из фильма 28 Дней Спустя (28 Days Later, триллер 2002г.). Это было нашим первым реальным появлением на ТВ, нашим первым видео-опытом на MTV; это были мы, медленно пробираясь своим путем в господствующее сознание.

Покинув MTV, мы сели в наш автобус, и на следующий день отправились на встречу с Motley. Это было полное безумие, следовать в автобусе, переделанном после европейского тура, с туром по Среднему Западу Америки, разогревая Motley Crue: у них был тур с альбомом Girls,Girls,Girls, и они были группой, на пике своей популярности и не экономящей на расходах. Мне всегда нравился Томми, с момента нашей встречи — он вероятно самый настоящий, преданный, с золотым сердцем человек, возникший из той среды. Мне всегда нравился Никки, потому что он был мозгом, маркетингом, и генератором идей всей группы. Я всегда уважал его увлеченность и его видение, и то, как он воплощает его в реальность. Motley была единственной группой из Лос-Анджелеса, вышедшей из глэм-металла, которая была на 100 процентов подлинной. Они, возможно, были не особо оригинальны, так или иначе, Никки бесстыдно использовал элементы других групп. Но были ли это KISS, или любое другое воздействие, Motley выглядели настолько искренне и увлеченно, что ты не мог их обвинить в плагиате — и Никки воплощал все это, на мой взгляд. В том туре мы с Даффом обычно держались поближе к Никки, потому что мы знали, что у него всегда есть огромная сумка с дурью.

Те парни были очень щедры с нами; они приняли нас как самодовольные родители, и как гордые родители, они хвастались домом, который построили своим тяжелым трудом. Это было их третьим большим хедлайнерским кругосветным туром, так что у них была своя собственная сцена: полный арсенал пиротехники, огромная команда, стадионы, распроданные за месяц вперед — абсолютная рок-н-ролльная мечта. Они разработали удобную систему связи, используя портативные радиостанции и числовые коды: у каждого в окружении группы была портативная радиостанция с расшифровкой числовых кодов на задней стороне. Были коды строго для команды, касающиеся оборудования, освещения, груза и т.д. Также были коды портативной радиостанции группы, которые означали их ежедневные потребности. Например, "1" означал дозу, которая числилась под прозвищем; "2" было кодовое слово для цыпочек; "3" предполагал выпивку, и так далее. Это было круто, в любой момент времени, как требовала ситуация, они просто выходили в эфир и говорили, "Эй, это - Томми, мне нужно номер один, номер три, и если ты увидишь несколько хорошеньких номеров “2” по пути, захвати в мою раздевалку. И, мм, пожалуйста поспешите. Большое спасибо!"

Мы много тусили с теми парнями во время тура, но Никки всегда выпендривался благодаря своему успеху и создавал статус группы, известный нам. Он и Томми были единственными, приглашающими нас разделить свою добычу: мы никогда не видели Винса, и ни разу за весь тур не встретили Мика Марса. По сей день я фактически ни разу не встречался с ним. Насколько Никки нравилось делиться с нами, настолько было очевидно для меня, что он делает это из желания немного похвастаться; особенно потому, что мы просто виделись с ним и наслаждались их привилегиями, когда Никки испытывал желание развлечься. Всегда был пункт в памятке: в туре он не должен выходить из-под контроля — всякий раз, когда он действительно терял контроль, всегда находился кто-то заботящийся о нем. Я уважал это: Никки не нравилось быть уязвимым. И общение с нами подобными нисколько не способствовала сохранению контроля.

Motley путешествовали частным самолетом настолько часто, насколько было возможно в тот момент, и во время одного из наиболее длинного перелета между концертами, Никки пригласил нас присоединиться к ним в самолете. Это были большее, что могут сделать большинство хедлайнеров и полет на Motley Air был приятен; полёт был наполнен выпивкой, дорожками кокса и серфингом между рядами кресел во время взлета и посадки – вид спорта, который заключается в том, чтобы, стоя боком в проходе, суметь удержаться на ногах под действием тяги самолета. Если вам представится когда-нибудь такая возможность, попробуйте; я вам настоятельно рекомендую.

В то время, не было более распущенного представления из двух пьес, чем Guns и Motley; и насколько мы соответствовали этому, та действительность быстро стала бизнесом как обычно. Тот концерт был моим первым испытанием первоклассного профессионального тура, в отличие от Стивена, который никогда не был тем, на кого я рассчитывал, хотя и стал регулярной частью моей жизни. Для меня, те моменты, когда я стою на сцене, играя на гитаре перед толпой, это то, ради чего я этим занимаюсь. Именно это всегда имело для меня самое большое значение; именно это стоит того, чтобы терпеть всю эту скуку и драму, которые сопровождают гастрольную жизнь рок-группы.

 

Таким образом я сделал все возможное, чтобы преодолеть дистанцию между вчера и сегодня.

 

Несмотря на то, что вся моя жизнь крутилась вокруг шоу-бизнеса, в туре с Motley я наконец понял, на собственном опыте, что развлечение было равнозначно скуке в каждом мгновении волшебства — этого требовало обязательство. Даже в лучшие моменты, дорожная жизнь бывает монотонной: ты просыпаешься; проводишь время перед концертом; играешь концерт; и отмечаешь, обычно все время, пока добираешься до следующего города, где все повторяется снова. Тур превращается в одно большое размытое пятно с очень яркими мгновениями.

К слову, это никогда не было моим клише; я всегда знал, где я нахожусь. Туры, до сих пор не являются моими клише; каждая комната не похожа на остальные. Уже тогда как и сейчас я всегда находил время для саундчека, чтобы прочувствовать атмосферу зала. У меня не всегда получалось так поступать, когда мы были разогревающей группой, но я старался немного познакомиться с городом, в котором играли. Меня никогда не волновало культурное наследие конкретных городов, но я действительно пытался максимально изучите нашу аудиторию, на кого они были похожи.

К сожалению, все выводы, которые я делал о людях, приходящих на наши выступления, я составлял в туалетах различных баров, куда заходил после концерта. По моему мнению, это были моменты моего просвещения, которые могли быть полностью забыты по пути в следующий город и повторно изучались только в следующем туре. У меня был ограниченный объем памяти, и так как я нетерпеливо ждал следующего момента, прошлое исчезало быстро. Так что любой тур напоминал мне историю Стивена Кинга “Томмикнокеры” ("Tommyknockers"), где прошлое рьяно вгрызается в твои пятки, когда ты отчаянно пытаешься сделать шаг вперед.

Когда ты безрассудно стремишься вперед, не хватает целого дня. Я не помню, спал или отдыхал ли вообще в то время; была крайняя степень возбуждения ко всему, и я не хотел ничего пропустить. Было ощущение, что если бы я остановился, время догнало бы меня и затем все это прекратилось бы.

Так что я сделал все возможное, чтобы преодолеть расстояние между вчера и сегодня. И до сих пор я на этом пути. Вот поэтому у меня нет никаких памятных вещей: у меня нет золотых и платиновых дисков, только гитары, которые кое-что значат для меня. Моя жена, Перла, была настолько потрясена этим фактом, что недавно связалась с компанией грамзаписи, заказав копии всех моих платиновых дисков. Она повесила их на стене вдоль ведущей наверх лестницы в нашем доме. Думаю, они провисели неделю; они настолько сводили меня с ума, что однажды ночью я снял их и отнес в кладовку. Мне не нужны почести на стене, чтобы напоминать мне, кто я есть.

Мои единственные реальные связи с прошлым помимо моих воспоминаний – дотошные ежедневники, которые я использовал большую часть моей жизни — пока не разочаровался в них, выяснив про многочисленные кражи или потери. Но я сохранил все те, которые выдержали испытание временем, а некоторые пригодились мне, когда возникали неприятные юридические ситуации или что-нибудь вроде этой книги, и мне необходимо было вспомнить специфические особенности. Так я отслеживал свою жизнь, и я действительно отмечал каждый существенный случай. С другой стороны, к сожалению, этот тур с Motley - сплошная черная дыра, потому что впервые в моей жизни кто-то украл мой ежедневник, вместе со всей моей нехитрой одеждой, которая была у меня с собой в туре. Это было не сложно — все было завернуто в наволочку, что попутно являлось моим багажом. Наш охранник Рон Сталнакер (Ron Stalnaker) всегда носил наши сумки— он был одним из тех парней, которые не задумываются о причинах этой потребности нести вещи и проявить себя. Он мыслил на автомате, "Я должен поднять и нести..." Это было удобно для нас, потому что мы никогда не пользовались услугами посыльных или швейцаров, в то время мы не могли позволить себе этого.

Так что Ронни поставил наши сумки возле автобуса и вернулся в гостиницу, чтобы забрать остальные сумки в холле. Несколько ребят ждали там и внезапно схватили две первые попавшиеся сумки — как раз наши с Даффом наволочки. Мы едва постирали белье; у нас не было никого, чтобы заботиться о нашем дерьме. Время от времени — т.е. крайне редко — мы ходили в автомат-прачечную (coin-op laundry) и приводили в порядок нашу одежду. Мы носили то, что у нас было, и просто старались приобретать новые футболки по мере возможности. Обычно, как только мои джинсы изнашивались, до конца тура я носил свои кожаные штаны. Дафф, Иззи и я определенно жили жизнью наших штанов (каламбур); мы закидывали свое дерьмо в одну сумку для прачечной или наволочку, и чистое и грязное, все вместе. В украденной сумке было все, в чем я нуждался в тот день: носки, новая футболка, мой ежедневник, плюс все остальное, что я должен был одеть. Мы подозревали достаточно многих в тот момент, кому понадобилось красть мой "багаж", как будто это было призом. Наверное, это круто. Тогда это был настоящий облом, потому что у меня не было никакой другой одежды, и я опаздывал на радио-интервью. Мне предстояло выступить в прямом эфире в полотенце, так как я велел Ронни отнести мой "багаж" в автобус, пока принимал душ — я решил одеться в дороге. По крайне мере, я получил футболку от радиостанции.

 

MOTLEY БЫЛА ЕДИНСТВЕННОЙ ГРУППОЙ из Лос-Анджелеса, с которой нам пришлось столкнутся, и с которой мы работали на национальном, профессиональном уровне. Это имело смысл; они были единственной группой, которую мы уважали, единственной, с кем мы могли разделить дух товарищества. Я был все еще убежден, что никто нас не знает, но вероятно они знали, потому что это был на самом деле билет для нас, и концерты были удивительны. В результате это был проект “плохих парней”, и мы вели себя соответственно.

Однажды ночью я состязался с Никки Сиксом в выпивке. Ты спросишь, кто это придумал, или я начал это, утверждая, что смогу напоить до бесчувствия и Томми и Никки, или Никки решил меня перепить. В любом случае, все закончилось тем, что в каждом городе в баре при гостинице мы начинали свое соревнование. У Никки была система. Он заказывал четыре порции выпивки, и я опрокидывал две сразу же. В то время как он опрокидывал одну порцию и вяло потягивал вторую, которую я давно оприходовал, потому что это было похоже на заседание клуба по интересам. Я был в курсе того, что он замышлял, но по-прежнему быстро опорожнял свой стакан. И было ли это разговором или чем-либо, я начинал терять нить. Достаточно быстро, в зависимости от количества порций, которые я смог выпить. В пылу азарта я ничего не соображал, в то время как он смаковал свою порцию, и в результате все пошло наперекосяк. Я никогда не пил в одиночестве, и не был одурачен; Я отдавал себе отчет о его намерениях.

В теории, мы пили стакан за стаканом, но так как я выпивал половину порций Никки, скажу, что в результате этого я победил двадцатью порциями Джека Дэниэлса к его десяти. Я был настолько пьяным, мне рассказывали, что я облевал в баре весь пол у себя под ногами, и пытался это скрыть. Я не помню, так ли это было на самом деле, но я помню делал то, что мне всегда нравилось делать, в пьяном состоянии – драться с парнями, которые намного больше меня. В данном случае это был Никки, с которым мне не доводилось драться, барный стул и все, выхода нет. Никки довольно высокий, и при этом тогда он был довольно тяжелый, так что он обернулся, опрокинул меня на спину и уселся на меня. Как только я был успокоен, они подняли меня в номер и уложили спать в кровать техника по барабанам Томми Спайди (Spidy). Я проснулся там следующим утром абсолютно неспособный повернуть свою голову; у меня были ужасные боли, которые не испытывал ни разу в своей жизни. Я сумел дохромать до своей комнаты и позвонил Дугу, нашему дорожному менеджеру, чтобы сообщить ему, что мне срочно нужен доктор. Очевидно, я повредил четыре шейных позвонка.

Я с трудом мог играть, потому что ощущение ремня моей гитары через плечо было мучительно. Я провел следующие несколько недель, только стоя на одном месте на сцене с моим сброшенным цилиндром, насколько я мог. Позвонок, который был поврежден, был слишком далек и одновременно слишком закрыт у основания черепа, чтобы хиропрактик (костоправ) смог вправить его в позвоночник. Таким образом, я приобрел свой первый опыт с иглоукалыванием, и это, оказалось, было очень полезно; меня кололи перед каждым концертом и потом несколько раз в неделю в течение нескольких месяцев. Пока опухоль не спала, я ходил везде как заржавевший Оловянный Человек.

Это было не единственным болезненным опытом той ночной вечеринки. Очевидно, после того, как я упал в обморок, Томми и Никки фотографировали меня: они сделали снимок моего лица, с нависающими надо мной яйцами Томми, и следующим утром растиражировали снимок и раздавали его всем в туре. Я думаю, что фотография даже стала официальным изображением, типа контрамарки для своих. Меня превратили в яйцесоса и показали всему миру.

Никогда прежде Ганзы не имели таких отношений с группой, с которой ездили в турне. И никогда не достигали такого же уровня распущенности. Motley была единственная группа в округе с аналогичным самоубийственным менталитетом, комбинирующая с скандальным настроем, что наделяло концерты особым смыслом. Нечто похожее я испытал, когда Skid Row открывали концерт Guns-N’Roses несколько лет спустя, и, я думаю с Себастьяном Бахом на сцене мы пошли еще дальше.

Motley действительно готовили нам большой финал: они соблюдали старую панк-традицию посвящения открывающей тур группы в последний вечер. Их команда держала все в секрете, и мы действительно понятия не имели, что произойдет. Когда мы начали свою последнюю песню, двадцать фунтов муки упали на нас сверху, и какими бы крутыми мы себя тогда не считали, мы выглядели смешными. Мне потребовались недели, чтобы вытащить это дерьмо из трещин моей гитары.

Все это было определенно полезным опытом. Motley были на вершине своей игры и были хорошо отлаженным механизмом, но я никогда не забуду измученный взгляд их менеджера Дуга МаккГи (Doc McGee) всякий раз, когда я сталкивался с ним. Он имел дело с группой, балансирующей на грани дозволенного: в том туре. К концу каждой ночи Томми обычно был настолько плох, что казалось, он был при смерти. Мое последнее воспоминание как Дуг вез Томми через весь аэропорт на тележке для багажа, чтобы успеть на самолет. Томми был в тот момент абсолютно невменяемым; он был кучей долговязых конечностей, которые свисали по сторонам, со склоненной вперед головой, его подбородок качался на уровне его груди.

ПОСЛЕ ТОГО, КАК МЫ ЗАКОНЧИЛИ ТУР С MOTLEY, стало слишком трудно подбирать выступления– было мало групп, соответствующих нашим выходкам. Но был один безупречный кандидат – Элис Купер. Это было похоже на брак на небесах. С Элисом Купером мы выступали еще в 1986 году в Санта-Барбаре, любой артист его уровня мог бы послать нас немедленно. Мы рассчитывали выехать за час до концерта все вместе, но Эксл настаивал на том, что поедет со своей подругой Эрин в самую последнюю минуту. Мы все были против, в том числе и Алан, но Эксл убедил его, что волноваться не о чем. Мы добрались до клуба; Эксла нигде не было, но было очевидно, что он в пути. Настало время выхода на сцену— Эксла нет - так что мы с Иззи, Даффом и Стивом вышли и начали играть без него. Иззи с Даффом спели "Whole Lot of Rosie" AC/DC и несколько других каверов. Мы открывали Элиса Купера, но в основном сет был пьяным джемом, пригодным для выступления в баре — вот только мы стояли на сцене. Это было настолько хреново, что мы даже спросили публику, если среди них настоящий певец, чтобы спеть с нами. На одну минуту мы даже подружились с толпой, но все быстро изменилось; закончилось тем, что мы оскорбили их и побросали свои вещи. Это было смешно.

Мы немного подождали и затем ретировались от полного позора. Мы возвращались в Голливуд настолько озлобленные, что говорили той ночью об увольнении Эксла из группы и поиске нового вокалиста. Иззи и я сразу повернули к дому и я был достаточно зол, чтобы снова вмазать; как только мы словили кайф в ванной, опять начали говорить об этом гребаном концерте и что нам делать с этим. Подобные разговоры уже велись не в первый раз; я могу сказать на полном серьезе, что тема увольнения в истории группы Эксла возникала раз шесть. Мы были в процессе разработки реальной стратегии поведения, как вдруг появился Эксл. Он вошел в ванную и сел на край ванны и начал говорить.

Удивительно, но Эксл никогда не понимал, что он был не прав в ситуациях, подобной этой; у него это в голове не укладывалось. Думаю, он пришел к нам, не видя ни малейшей причины для извинений. Тем не менее, он говорил долго и так как речь шла об его отсутствии на концерте, он действительно высказал нечто похожее на извинение. После чего, он с большим энтузиазмом, чем звучало само извинение, объяснил причину своего поступка. Он так увлеченно рассуждал и у меня создалось впечатление, что он полностью не осознавал значения своего отсутствия и стало ясно, что он вообще не въехал в суть проблемы. Есть определенные нормы поведения, которые Эксл просто не учитывал; так как он мыслил иначе, чем все остальные люди, просто принятые для всех нормы для него ничего не значили.

Можно было и не объяснять ему этих норм поведения. Эксл сверхинтеллектуален, и в то же время он живет в мире, где не властна логика человеческих отношений. Он никогда не пытается понять, чем может быть неудобно его поведение для других. Он не думает вредить никому; просто он так живет. Очень трудно даже попытаться объяснить это. Он настолько искренен, как никто другой, но в итоге все равно все сводится к тому, что Эксл независим от окружающего его мира, живя по правилам своей собственной вселенной.

Тот концерт с Элисом Купером был явным примером: я помню, насколько мы с Иззи были злы на него той ночью. Но как бы озлобленны мы не были тогда, закидываясь героином в ванной и обсуждая варианты поиска нового вокалиста, Эксл появился и переубедил нас. Медленно, но верно мы решили просто забыть обо всем этом. Конечно не без воздействия героина... мы были настолько обдолбаны, что через некоторое время ничто, казалось, уже не имело для нас значения.

В любом случае, так было тогда и так несомненно теперь. Очевидно, Элис словил кайф от от того нашего поступка; думаю, он видел в нас частичку самого себя в юности. Элис раскручивал Raise Your Fist and Yell (1987), и тот год был не самым лучшим для него: он едва не погиб на сцене, когда его знаменитая гильотина не сработала и чуть не обезглавила его. Элис изменил свою манеру выступлений в то время, так что не считая нескольких шумных членов его группы, мы были очевидно единственной паршивой овцой среди них.

Мы отправились в его американский тур с новым водителем автобуса, уставшим и незабываемым. Этот парень был длинноволосым музыкантом, которому нравилось постоянно говорить о музыке собственного сочинения, и он с удовольствием тусил с нами, раз за разом усложняя нам жизнь. Самая большая проблема состояла в том, что он всегда хотел сопровождать нас, так что вместо того, чтобы оставить автобус в одном месте и позволить нам уйти по своим делам, он предлагал довезти нас и, разумеется, мы блуждали в переулках. Понятное дело, он не задержался надолго.

Когда мы появились, Элис был доброжелателен и благосклонен к нам. Он приветствовал нас без какого-либо умысла; не было никакой иерархии и никакого дерьма. Ему на самом деле понравилась наша группа и то, что мы из себя представляли — и мы целиком и полностью равнялись на него. Мы сделали много снимков с ним, используя их в туре. Это был интересный переход: находясь рядом с Motley, каждую ночь мы видели крупномасштабную работу и предсказуемое выступление.

С Элисом было то же самое, но на порядок выше. Поскольку мы являлись его фанатами в течение многих лет, опираясь на его концерты и песни и личность, для нас было чрезвычайно важно поехать с ним в тур. У него был клавишник, похожий на бегемота гитарист, кроме того Кип Вингер (Kip Winger) на басу, другой гитарист и ударник. Его сопровождали множество нанятых работников и у него был всевозможный реквизит, и было интересно наблюдать, как Элис справлялся со всем этим. У него был восемь членов группы, бэк-вокал, актеры, смена костюмов... безусловно, это было шоу.

Кроме того, у него была змея, которую я с волнением обнаружил. Но Элис не был коллекционером змей; дома он не держал змей, она была частью реквизита. Парень, заботящийся о ней, был не очень хорошо осведомлен о том, как ухаживать за этим бедным боа-констрикторе (boa constrictor - удав обыкновенный), а так как мы путешествовали через холодный Средний Запад, я дал ему несколько подсказок. Так или иначе, мы устраивали скандалы в том туре.

Благодаря продюсерам мы оказались лицом к лицу со сценой, с публикой, и это послужило катализатором. Те концерты были динамичными, с минимальным освещением и с меньшими, чем в туре с Motley, площадками; в целом, это была колоссальная и скорая смена обстановки, в которой мы только что находились. Это было той темой, которая характеризовала нас тогда: мы постоянно приспосабливались. Те решительные изменения научили нас многому за короткое время. Если бы мы не приспособились, то потерпели бы неудачу; все было очень просто. Для нас было полезно испытать все эти различные туровые ситуации без предупреждения.