Поведение взрослых часто усугубляет трудности подростков.

Отрочество само подготавливает отделение от родителей еще в латентной фазе — в контролируемом виде. Так, в двенадцать-тринадцать лет они могут предложить в виде крайности отправить их путешествовать, родители согласятся, и они уедут на родительские деньги и при их участии. Они приобретают удивительный опыт, не порывая связующей нити со своей семьей (потребность, возникающая на разных этапах), которая не мешает им отдалиться, все время, впрочем, сообщая о своих делах. В этом один из секретов, как пережить отрочество.

Когда мои сыновья стали уходить из дома по своим делам, между ними и их отцом, который хотел их контролировать, возникло напряжение.

— Ты ушел в таком-то часу. Что ты делал?

Ничего страшного в этом нет, если это говорится раз-другой. Мой муж установил порядок «до полуночи», а Жан пришел позже. И решил уйти из дома. Младший остался, но перестал разговаривать с отцом. Он нашел себе другое прибежище и другое общение.

Молодые люди, которые в 1988 году остаются дома, больше всего ценят семью, верность, любовь, здоровье. Это запоздалые подростки.

Внешний вид молодых не более чем дань моде. Не групповое ли это самоутверждение, манера одеваться, или это самозащита?

Одно связано с другим. Требование быть одинаково одетыми от шести до одиннадцати лет потом, в отрочестве, рождает парадоксальные различия между ними. Именно потому, что они не хотят быть похожими друг на друга внутренне, они носят одинаковую одежду. Они делают вид, что совершенно не интересуются своим внешним видом и мнением своих товарищей, в то время как единственные, от кого они зависят, — это папа с мамой.

На стадии отрочества наблюдается та же са-мая «маскировка»: они мечтают об одежде своего клана, о своем «прикиде» — панки, рокеры, «баба́ кул», «нью вейв»... Подлинную непохожесть молодые прячут внутри. Мой сын Жан никогда не обращал внимания на то, что он носит... кроме обуви: ему хотелось иметь остроносые ботинки — тогда такие были в моде. Он носил безвкусные, на мой взгляд, вещи. С подметками плохого качества. Они быстро снашивались. Но остроносые ботинки были для него чем-то вроде фетиша. Меня это удивляло. У мальчиков бывает гомосексуальный период, когда они проявляют преувеличенное внимание к своей одежде.

Наблюдение противоречивого свойства. Значение обуви для разутого поколения... Молодым нравится ходить босиком круглый год.

Современные мальчики придают большее значение обуви, чем девочки. Они покупают чилийскую и бразильскую обувь. У моих детей были деньги на покупку одежды. Они сами ходили в магазины и покупали себе вещи. Однажды Жан попросил меня пойти с ним, чтобы продавщица на него «не давила»: «Ты не будешь на меня давить. А она хочет, чтобы я купил то, что мне не нравится». Он говорил «да», что бы ему ни предлагали.

—Ты со всем соглашаешься.

—Я соглашаюсь, потому что жду, что ты решишь за меня.

Гриша совершенно не интересовался тем, что и как на нем надето. Он мог купить пуловер и прийти домой с разорванным рукавом, даже не помня, за что он зацепился.

—У тебя порван рукав...

—А-а, зато не жарко!

 

Отрочество — очень подходящее время для того, чтобы научить подростка как можно раньше нести за себя ответственность, не споря с ним.

Не оспаривать — не значит одобрять. В атмосфере взаимного доверия глобальное отрицание есть взаимное право. Не глобальное отрицание личности, нет, речь идет об отказе от общих установок, когда люди уславливаются о сосуществовании при явных разногласиях между собой и делают это при открытых дверях.

Когда молодые хотят покинуть семейную среду и испытывают трудности: им уже восемнадцать — двадцать лет, а взрослые злоупотребляют своей властью, — тогда и рождается этот варварский неологизм «парентэктомия» (семейное хирургическое вмешательство), будто речь идет об ампутации.

Парентэктомия! Хирургический образ выглядит жестоко, но он правильно выражает необходимость «резать по живому», чтобы запоздалый подросток смог наконец освободиться от семейных пут.

Ваше отрочество? Что более всего запомнилось вам о той поре?

Терпение. Я знала, что должна ждать. Я знала, что уйти не могу, у меня не было ни единого су, я даже не могла купить билет на автобус. У меня не было никакой свободы для маневра. И я терпеливо сносила свое положение, имея в виду единственную перспективу — получить возможность жить сама по себе, когда достигну совершеннолетия.

Если у подростка есть какой-нибудь проект, пусть даже долгосрочный, это его спасет. Нужно, чтобы что-то питало его замыслы. Это то, что делает ожидание терпимым, когда ты в чистилище юности, в состоянии бессилия и экономической зависимости. Мать помогла мне понять то, чего именно я хотела, самим фактом своего сопротивления.

 

II часть. Время испытаний

 

Если бы обществом поощрялось стремление подростков к самовыражению, это поддержало бы их в трудный период роста.

Франсуаза Дольто