Основные этапы политической истории Индии в средние века

 

1. Доисламский период (сер. I тыс. н. э. - XII в.)

 

Политическая история Индии указанного периода характеризуется сохранением традиционного деления на дравидийский Юг и арийский Север с существенными отличиями в уровне социально-экономического развития и в культурной сфере между ними; постоянной неустойчивостью в политической сфере в обеих частях п-ова: стремительными возвышениями и падениями государств из-за их внутренней слабости и хронического дисбаланса сил между ними, разорения из-за внешних войн и внутренних конфликтов; чередованием длительных эпох децентрализации и кратковременных периодов централизации и относительной стабильности. С V-VI вв. шел длительный поэтапный процесс переселения на Север Индии гуннов-эфталитов и гурджаров, которое добило государство Гуптов и в результате этнического синтеза привело к формированию кастово-племенной общности раджпутов - с VIII в. усиление их военно-политических позиций стало важнейшим фактором политической истории Северной Индии (именно благодаря им в нач. VIII в. был остановлен арабо-мусульманский натиск, жертвой которого остался только Синд).

Двухслойной системе феодальных отношений на базе двух разрядов феодальной собственности (верховной государственной и подчиненной, по Л. Б. Алаеву) сопутствовали две подсистемы управления (по Л. С. Васильеву) что обусловило слабость административно-политической системы и децентрализацию индийской бюрократии как в малых государствах эпох раздробленности, так и в крупных времен объединения. Политическая централизация обычно была следствием усиления новых групп господствующего класса, что практически не отражалось на повседневной жизни подавляющего большинства населения, которому в принципе было не очень важно, кто именно будет с них взимать примерно тот же объем ренты (власть меняется - рента остается). Община как саморегулирующийся организм кастового общества продолжала функционировать на основе его предписаний, система соединения ремесла и торговли с земледелием внутри общины обеспечивала их хозяйственно-экономическую самодостаточностью (кроме соли, металлов и предметов роскоши). Установление власти чужеземной верхушки могло нанести только кратковременный материальный ущерб низовым ячейкам общества, а регрессивные последствия завоеваний менее культурными племенами ощущались преимущественно на верхних этажах общества.

Существуют противоположные взгляды на роль и место городов в Индии после падения государства Гуптов (упадок вообще, упадок старых и возвышение новых...). Возможности экономического роста городов ограничивались хозяйственной автаркией общин, однако огромное население (еще Геродот отмечал, что "индийский народ - самый многочисленный из всех") и внешняя торговля обеспечивали возможность их прогресса. Согласно отчетам иностранных путешественников, на городских рынках торговали следующей продукцией: 16 видов зерновых, перец, повозки и колесницы, кольчуги, металлические пояса, кожаные сандалии, опахала из белых хвостов яков, копья и дубинки, стрекала для слонов и слоновые доспехи, инструменты, благовония, хлопчатобумажные, шерстяные и шелковые ткани, ювелирные изделия. По мнению Р. Медведева, совокупность косвенных фактов свидетельствует о сохранении городами в указанный период их прежней роли и места: известная самостоятельность в форме городского самоуправления представителями каст и гильдий; уровень культурного развития Индии IV-VIII вв. как единой эпохи "классического золотого века" мог быть достигнут только с относительно развитой городской жизнью, дающей спрос и возможности для меценатства.

С 998 г. началось тридцатилетие грабительских набегов Махмуда Газни на Северную Индию - всего 17 походов. Индийские раджи вынуждены были заключать с М. Газни договоры об уплате дани и в знак верности отрезали себе по пальцу: он их хранил в особом сундучке. Большинством мусульман М. Газни восхваляется как выдающийся мусульманский завоеватель, но большинство индусов его ненавидят, хотя он был прежде всего воином-грабителем и лишь потом носителем веры. Однако былая терпимость индусов к исламу после начала его проникновения в страну насильственным путем сменилась враждебностью. По Д. Неру, неспособная отбиться политически раздробленная индийская цивилизация отгородилась от внешнего мира, непосредственно представленного культурно отсталыми тюрко-афганскими племенами, и законсервировалась: начиналось противостояние между цивилизованной, но переживавшей упадок Индией и кочевыми народами Средней Азии, переживавшими эпоху подъема. В этой борьбе Индия была обречена на поражение, так как "слишком долго шла проторенной дорогой, отвыкла от изменений и прогресса, цеплялась за старые традиции".

160 лет после набегов М. Газни до 1191 г. мусульмане не нападали на Индию, ограничившись Пенджабом. Эта передышка не была использована Индией для укрепления перед очередным нашествием, а наоборот, способствовала утрате чувства внешней опасности. Индийский автор Паникар отмечает, что страна со стабильной социальной структурой и экономикой в результате политической раздробленности утратила чувство общеиндийской общности (даже тематика литературы была чисто местной), из-за отсутствия живительных контактов с другими культурами начался застой, упадок и деградация (ухудшение литературного вкуса, моральная распущенность в поэзии, архитектуре и даже в религиозной среде и сфере). При этом в индийском обществе, как отмечал побывавший там Аль-Бируни, были распространены чувства превосходства над окружающим миром: "Индусы считают, что нет другой страны, кроме Индии, и народа, похожего на индийский народ... ". Даже брахманы не интересовались чужим образом жизни и военно-политической организацией других народов. Совокупность вышеуказанных факторов способствовала мусульманскому завоеванию раздробленной Северной Индии и образованию на ее территории Делийского султаната.

 

2. Делийский султанат (1206 - 1526 гг.)

 

Трехсотлетняя политическая история Делийского султаната представляет собой монотонный ряд войн, переворотов, смену немногих сильных правителей в основном слабыми султанами пяти династий (Гулямов 1206 - 1290 гг., Хилджи 1296 - 1316 гг., Туглаков 1320-1414 гг., Сейидов и Лоди 1414-1526 гг.). Султанат подвергался нашествиям монголов при Хилджи и Тамерлана при Туглаках. Это было мусульманское государство с преимущественно индусским населением. Необходимость обеспечения господства мусульманского меньшинства в иноконфессиональном обществе и традиционная для мусульманской государственности слитность религии и политики обусловили большую прочность и жесткость административно-политических структур султаната в сравнении с таковыми в домусульманской Индии. Рентная ставка доходила до 50% урожая. Однако в критические моменты истории выяснялась непрочность сосуществования двух социально-культурных общностей: мусульманской военно-политической надстройки на индусском социально-культурном фундаменте.

Национально-конфессиональная оторванность верхнего слоя от основной массы населения побудила его к концентрации в городах, что привело к потере городами былой относительной самостоятельности и к специфической урбанизации "военного лагеря".

Эпоха Дели была первым опытом сосуществования аполитичного, терпимого, умеренного, интравертивного, аморфного индуизма и крайне политизированного, нетерпимого, фанатичного к поКоренным иноверцам ислама. Инициирующие импульсы в рамках этого сосуществования шли от ислама. Индусское большинство населения было обложено налогом на неверных джизией, подвергалось разного рода ограничениям и стеснениям в отправлениях культовой практики, не допускалось, по возможности, даже в низовые звенья государственной бюрократии. Особую нетерпимость проявляло мусульманское духовенство. Светские правители были в большей степени заинтересованы в сохранении социально-политической стабильности посредством поддержания религиозного мира. Один из них, Ала уд-Дин (1296-1316 гг.), вообще был сторонником синтеза двух религий, конфисковал "мусульманские земли" мульки и вакуфы: благодаря религиозному миру в его правление держава была хорошо централизована и смогла отбиться от монголов, а сам султан завоевал репутацию "военного гения".

Ислам в Индию принесли не культурные арабы, а отсталые тюрки и афганцы. Поэтому период Дели, по выражению Паниккара, стал периодом "общего бесплодия" в образовании, науке, искусстве, за исключением архитектуры (архитекторы - мусульмане, строители - индусы). Земледелием завоеватели заниматься не хотели, торговлей - не могли в связи со спецификой индийских торгово-денежных операций посредством переводного векселя хунди; заставить все население Индии жить по исламу тоже не могли - для этого нужен был как минимум колоссальный бюрократический низовой аппарат власти (правящая верхушка была в большей степени озабочена распрями и мятежами в своей собственной среде). Поощрение добровольной исламизации индусов предоставлением "добровольцам" ряда льгот имело ограниченный эффект (преимущественно в городской торгово-ремесленной среде, среди саньяси и неприкасаемых). Взаимное отчуждение двух религий осталось вопреки попыткам дальновидных светских правителей его преодолеть (в Уттар-Прадеше, например, после 600 лет мусульманского господства исламизировались только 14% населения). Завоевав исключительное положение в государственно-политической сфере, ислам смог обеспечить себе лишь предпочтительное, но не исключительное положение в обществе.

Тем не менее, ислам способствовал прогрессу Индии. В эпоху Дели на основе взаимовлияния индийской и мусульманской культур начинает складываться индомусульманская культура - специфика будущей Индии. Главным вкладом завоевателей в процесс культурного синтеза на этом этапе был сам ислам: его эгалитаризм привлекал низшие касты возможностью изменить неумолимо безжалостные к ним карму и дхарму (это повышало социальную мобильность общества). Новообращенные последователи Аллаха, становясь мусульманами по вере, оставались в основном индусами по культуре (сохранялись даже элементы кастовости, но без прежней строгой соподчиненности). Индусское общество могло поучиться у мусульман гордости за исповедуемую религию. Завоеватели принесли с собой более совершенное законодательство.

Двухслойная религиозно-культурная структура общества, при которой динамичный и более демократичный верхний слой посягал на фундаментальные философско-культурные основы нижнего индусского слоя, заставила последний напрячь свои духовные силы в обороне. В некоторых районах подальше от Дели, куда от мусульманского диктата и контроля переселились индусские ученые и поэты, расцвела санскритская литература. В большинстве районов султаната санскрит уступил первенство местным языкам, что сделало религиозную и светскую литературу доступной более широкому кругу читателей. Значительную роль в сохранении и развитии санскрита и местных языков играло расположенное на Юге индусское государство Виджаянагар, имевшее возможность общаться с материком минуя Делийский султанат посредством разносторонних контактов через свои 300 морских портов.

Представляют интерес социально-религиозные плоды взаимовлияния двух исповеданий. Сгладились "острые углы" исламского фанатизма. Несоответствие реалий жизни исламскому эгалитаризму породило в ХIII-ХIV вв. мусульманский мистицизм - суфизм с его презрением к мирским благам, нестяжательством и добровольной бедностью. Последователи этой ереси в суфи (накидке из грубой ткани) полагали, что путь к спасению лежит в личном служении любому богу без обрядов и посредничества духовенства. Идея единобожия, заключенная в суфизме, в поликонфессиональном обществе могла быть призывом к пренебрежению религиозными предрассудками.

В условиях политического бесправия в султанате индусские секты, отрицавшие кастовость, также выступили за непосредственное общение с богами и личное служение - движение бхакти как интерпретация индуизма в духе исламского монотеизма. Характерная черта движения - уход от реальной жизни, в которой нечего ценить, к Богу для утешения (религия "мировой скорби"). Позднее, в ХVI-ХVII вв. приверженцы бхакти дойдут до утверждения, что "Коран - последняя из вед".

На политически независимом индусском Юге, противостоявшем в культурно-политическом плане Делийскому султанату, религия сКорее была источником вдохновения, а не ухода в скорбь. Согласно учению о воплощениях (аватарах), когда требуется возродить человеческое общество, рождаются нужные для этого люди - не боги в человеческом обличье, а люди, наделенные лишь той долей божественных сил, которые требуются для выполнения их миссии.

В к. ХIV в. в результате действия традиционных центробежных сил под властью Дели оставался лишь район столицы и Пенджаб. Если в соседних с Дели мусульманских государствах Индии заметен, по крайней мере в правящей верхушке, синтез двух культур, то в султанате мусульманская верхушка полностью сохранила свой инородный характер. Последние правители Дели, Сикандар и Ибрахим Лоди, придерживались политики религиозной нетерпимости. К тому же, Ибрахим настроил против себя местную афганскую знать, полагая, что "у правителя не должно быть родственников". Жестокие подавления заговоров афганской знати Ибрахимом побудили правителя Пенджаба Довлатхана просить помощи у кабульского властителя Бабура. В битве при Панипате 1526 г. проявилась внутренняя слабость династии Леди (децентрализация ослабила армию, раздоры привели к изменам, сам Бабур отмечал "скупость" Ибрахима, помешавшую ему набрать более мощную армию). С гибелью Делийского султаната закончился первый этап мусульманского господства в Индии.

 

3. Государство Великих Моголов в ХVI - сер. ХVII вв.

 

Свою родословную Бабур вел от Тимура, а по материнской линии от Чингис-хана, поэтому он рассматривал любую страну как принадлежавшую ему временно утраченную собственность (Индия тоже входила в эту категорию, поскольку в свое время завоевывалась Тимуром). В отличие от тюрко-афганской правящей верхушки Делийского султаната Бабур, как указывает Паниккар, "был посланцем иранской культуры", вслед за которым в завоеванную им Индию хлынули персы, а государственным языком стал фарси. От своих монгольских предков Бабур унаследовал принцип завоевания мира не по религиозным, а по политическим соображениям с привлечением к этому всех возможных союзников независимо от их национально-религиозной принадлежности. Поэтому Бабур отменил джизию, поощрял смешанные браки с индусами и допускал их на службу в верхние эшелоны госаппарата. Империя стала приобретать многорелигиозный характер, придавший ей силу и прочность (большинство джагирдаров были мусульмане, большинство князей-заминдаров индусы). Земельная рента для всех составляла 1/3 урожая.

Сам Бабур был образованным, неординарным человеком, поэтом, мыслителем, воином. Из его мемуаров следует, что он был очарован красотой поКоренной страны и ее удивительными лягушками, но разочарован в ее людях: " некрасивых", "без дружеского обхождения", "не одаренных способностью и пытливостью", "без воображения и изобретательности в ремесле". В то же время он отмечал наличие в Индии множества мастеров по золоту и серебру.

Золотой век моголов приходится на правление мудрого деспота Акбара, вступившего на престол в 13-летнем возрасте (1556-1605 гг.) и поставившего общегосударственные интересы выше религиозно-мусульманских (индийские авторы считают, что Акбар сделал династию Моголов "индийской по облику"). При Акбаре начался всесторонний расцвет индо-мусульманской, прежде всего индоперсидской, культуры, особенно архитектуры. Сначала придворные круги, а затем и низовые звенья правящего класса стали проявлять склонность к роскоши, изысканность, утонченность. Библиотека Акбара насчитывала 24 тыс. рукописей.

Стремясь предотвратить сепаратистские тенденции, Акбар ввел денежный налог, но от него выиграли только только торгово-ростовщические круги, а крестьянство стало страшиться не только неурожаев, но и урожайных лет, сбивавших цены на с/х продукцию.

Преемники Акбара Шах Джахан и Джахангир (1605-58 гг.) в целом придерживались основных принципов заложенной Акбаром политики. Именно в этот период 20 тыс. строителей за 22 года построили "чудо света" Тадж Махал. В соответствии с закономерностью индийской истории вслед за объединением Северной Индии начинается объединение Моголами всей страны посредством поКорения Юга. Виджаянагар, как главный соперник Дели на Юге, не мог противостоять процветающей и стабильной державе Моголов.

Процесс объединения всей Индии под властью Моголов был прерван отступлением способного, но жестокого деспота Аурангзеба (1658-1707 гг.) от принципов веротерпимости, что подорвало могущество Севера и усилило сопротивление Юга. Аурангзеб казнил законного наследника престола Дару, считавшего своей религией "религию 72 народов", и заточил собственного отца в темницу. Этот фанатик на троне начал мусульманизацию всех сфер жизни государства и общества с восстановления ортодоксального ислама внутри мусульманской общины (борьба с "пагубными нравами" и ересями). Затем были запрещены индусские церемонии при дворе. В 1669 г. был издан Указ о "разрушении всех храмов и школ неверных", в 1679 г. была восстановлена джизия.

Религиозная карта, разыгрываемая предшественниками Аурангзеба, способствовала центростремительным тенденциям, политика Аурангзеба вызвала к жизни мощные центробежные силы. Феодальная верхушка маратхов под флагом защиты и возрождения традиционных индуистских ценностей стала стремиться к собственной государственности. Лидер маратхов Шиваджи, именуемый мусульманской верхушкой "сыном сатаны" и "самым нечестивым из кафиров", в 1680 г. направил Аурангзебу письмо-протест против восстановления джизии: "Дошло до моих ушей,... что Ваше Величество приказало собирать с индусов суммы денег под названием джизия и покрывать ими нужды империи. Всюду... попадет в анналы истории дурная слава о верховном правителе Индии... который втоптал в грязь имя и честь потомков Тимура... ".

В то время, как Аурангзеб безуспешно пытался подавить маратхов на Юге, десятый гуру сикхов Говинд Сингх превратил свою секту в военную организацию (хальсу) и в письме деспоту вопрошал: "Есть ли смысл тушить искру, когда пламя разгорается все сильнее?". Джизия подорвала также преданность раджпутов, выступивших против Дели.

Политика расширения территориальных пределов империи при веротерпимых правителях от Акбара до Джахангира была политикой объединения всей Индии, политика Аурангзеба была политикой завоевания, что обрекло ее на неудачу и ослабило возможности сопротивления Индостана грядущей европейской экспансии. Пока что, на рассматриваемом этапе, Индия получила невиданные прежде возможности сбыта своих товаров на европейский рынок без арабо-турецкого посредничества. Однако вмешательство европейцев в политическую жизнь п-ова постепенно становилось катализатором распрей между различными правителями. Попытки континентальной империи Моголов поставить на место европейские морские державы напоминали нападения слона на кита и в целом были безуспешными.

 

ИРАН

 

1. Особенности исторического развития Ирана в средние века

 

Территория Ирана в древности и средневековье находилась в центре тогдашнего культурного мира, на стыке Запада и Востока, открытая культурным влияниям и этнополитическим воздействиям со всех сторон света. Территория эта издревле населена множеством племен и народов, земледельческих и скотоводческих, находившихся на разных стадиях социально-экономического развития и исповедующих разные религии. В центре и на вершине этой этносоциальной пирамиды находились персы, с глубокой древности опережавшие иранскую периферию по уровню этнополитического сознания: возникновение и развитие иранской государственности связано с возвышением династий персидского происхождения (Ахемениды и Аршакиды в древности, Сасаниды в раннее средневековье).

Специфическое положение персов в центре страны, периферия которой всегда была под угрозой завоевания извне или угрожала сама выходом из-под контроля персидского центра, вынудила последний еще в древности заложить основы специфической национально-государственной и культурно-религиозной политики. В ее основе принцип государственного национализма, предполагающий признание персидского руководства многонациональной империей всеми народами, ее населяющими, в обмен на сохранение ими относительно широкой внутренней автономии в вопросах общественно-государственного устройства и религиозно-культурной политики.

Судьба империи с неперсидской самоуправляющейся периферией в значительной степени зависела от крепости ее персидского ядра. Средством консолидации персов была генотеистическая религия зороастризма, не допускающая к культу, так же как иудаизм, инонациональный элемент. Персы, таким образом, были не только обособленным верхним этнополитическим слоем имперского общества, но и обособленной этнорелигиозной общностью. Стержнем этой общности был союз Храма и Трона, обеспечивавший длительность и устойчивость существования державы.

Оборотной стороной политико-идеологической монополии светской и духовной власти было возникновение религиозных ересей как единственно возможной в подобных условиях формы социального протеста (манихейство, маздакизм). Кроме того, в рамках этого союза двух властей возникали трения в связи с разным видением приоритетности задач: зороастрийское жречество в союзе с родовой знатью пыталось подмять под себя светскую власть. Поэтому, как отметил М. А. Дандамаев, персидский путь - это "путь борьбы, имеющий тенденцию к неограниченному господству царской власти против родовой знати, отстаивающей упорно свои прежние привилегии". Подлинный союз царей со жрецами против знати был возможен только при условии религиозных преследований экономически могущественных иудейской и христианской общин, что подрывало внутреннюю стабильность империи и обостряло ее отношения с соседними державами.

Этнорелигиозная пестрота империи вынуждала центр отказываться от персианизации населяющих ее народов и придерживаться политики политеизма и сверхтерпимости (по стандартам того времени, конечно) с привлечением национально-религиозных меньшинств к выполнению функций государственно-регионального управления. Относительная мягкость национально-религиозной политики подстраховывалась устойчивой системой госконтроля самоуправляющихся территорий. Средством контроля была опять же нежесткая политика манипулирования интересами разнородных этноконфессиональных, политических, экономических, социальных общностей, достаточно эффективная в эпохи прочности персидского ядра. Сословно-кастовая социальная структура "сКорее с горизонтальной, чем с вертикальной мобильностью" закрепляла за "благородными" персами-"намдаран" положение высшего элитного слоя, закрытого для иноверцев-неперсов.

Тысячелетия сосуществования на территории Ирана как международного перекрестка множества народов, скрепляемых политическим персидским меньшинством, способствовало амальгамированию их материально-духовной культуры и привело к созданию иранской восточной культуры, включающей в себя и многие "западные" компоненты. Однако в целом для средневековья характерна по ряду причин тенденция к ориентализации иранской культуры (враждебные отношения с Римом и Византией; аработюрко-монгольские завоевания Ирана). Христианство оказалось не в состоянии победить зороастризм мирным путем по политическим причинам и из-за типологической разницы этих религий (аскетизм и потусторонность христианства слишком противоречат теистическому зороастризму, живущему задачами повседневной жизни). Ислам смог преодолеть зороастризм, выбив из-под него подпорку персидской светской власти. Расцвет арабо-иранской культуры был логическим результатом синтеза предшествующего культурного развития Ирана и новаций, ставших возможными с включением Ирана в более широкое культурное пространство Арабского халифата.

С VII в. по ХVI в. развитие Ирана определялось не столько внутренними, сколько внешними факторами. Он превратился в страну-трофей на международном перекрестке в результате неоднократного порабощения менее культурными завоевателями (арабы, тюрки, монголы, Тамерлан). За 800 лет отсутствия самостоятельной иранской государственности сменились господствующие религии, официальный язык, этнический состав под влиянием тюркизации, столицы (Тавриз, Тегеран, Исфахан) в связи с перемещением жизненных центров. Династия Сефевидов (1502-1736 гг.) только к концу своего существования приобретает "национально-персидский" характер. Однако к этому времени Иран уже потеряет свое былое значение "торгового пути" с Запада на Восток в связи с его перемещением на моря после ВГО.

 

2. Раннесасанидский Иран (III век)

 

В начале н. э. комплекс факторов внутреннего и внешнего порядка привел в упадок Парфянское царство Аршакидов. Политическая структура Парфии перестала соответствовать складывавшимся новым социальным условиям. Слабость государственной машины принуждения в многонациональной державе порождала хроническую политическую нестабильность, а длительное противостояние Риму истощило ее финансово-экономические ресурсы. В 223 г. правитель Персиды Ардашир, сын Папака, нанес в союзе с другими местными правителями первое поражение парфянскому царю, а в 227 г. он короновался как "шаханшах (царь царей) Эрана".

Переход власти из рук парфян к персам воспринимался современниками как восстановление той исторической ситуации, которая существовала в Иране до А. Македонского. На самом деле смена Аршакидов Сасанидами означала радикальное изменение этнополитических структур, а процесс трансформации социальных структур растянулся на все 500 лет существования династии Сасанидов..

Становление новой персидской династии происходило в сложных условиях встречных процессов феодализации рабовладельческого уклада сверху в Месопотамии (родовая аристократия превращалась из рабовладельческой в феодальную в социально-экономическом смысле) и феодализации патриархального уклада снизу на остальной территории державы. В результате разложения общины деревенская верхушка превращалась в дехкан - мелких и средних землевладельцев, контролирующих главное общинное богатство-землю. Столкновение двух тенденций феодализации порождало противоречия между родовой знатью и дехканами, причем последние в этой борьбе могли опираться на массовую социальную базу неразорившихся общинников-азатов. Дехкане и азаты были естественными союзниками царской власти, стремившейся "стреножить" знать как носителя сепаратистских тенденций.

По зороастрийской традиции, сам Заратустра был инициатором деления общества на сословия. В сасанидскую эпоху сословно-кастовая структура трансформировалась из трехступенчатой (жрецы, воины, податные) в четырехступенчатую (жрецы, чиновники, воины, податные), т. е. из жреческо-воинской среды выделено бюрократическое чиновничество. Проблема сословно-кастовой структуры в Иране остается дискуссионной. Так, Э. Бенвенист полагает, что при Сасанидах сословная система вообще реально не существовала, а была только "идеалом". А. Христиансен подчеркивает наличие параллельно ей существовавшей ранговой системы, учитывавшей знатность происхождения и статус в должностной иерархии. Многие исследователи вслед за В. В. Бартольдом считают сасанидскую эпоху временем ослабления сословной системы в связи с притоком огромной массы выходцев из Сирии и Византии на иранскую территорию, развитием городской жизни, размыванием граней между высшими сословиями, противопоставленностью высших сословий низшим, ролью зороастрийских ересей.

Уже при Ардашире произошли существенные изменения в положении зороастризма в жизни иранского общества:

- вместо прежнего братства зороастрийских религиозных общин была создана единая зороастрийская церковь под прямым управлением Верховных Жрецов;

- после изучения и отбора "достоверных" (т. е. устраивавших власть) текстов был издан Указ Ардашира "впредь придерживаться тех сочинений, которые основываются на религии поклонения Мазде", т. е. был введен единый канон;

- в результате победы иконоборческой тенденции из храмов были убраны все статуи и после этого "большое удовольствие настало в стране... для Воды, Огня и Скота".

Зороастризм - развитая религиозно-философская система. В центре его - дуалистическая идея борьбы Света и Тьмы, Добра и Зла. Зороастр, бывший современником Конфуция, Лао-цзы и Будды, завещал людям стать лучше, справедливее, чище, бороться со злом, иметь Добрые мысли, делать Добрые дела. Зороастрийцы должны быть доброжелательными в побуждениях и поступках, очищаться духовно и физически с помощью ритуалов с огнем, пением, вином. Судьба человека после смерти (смертная оболочка не имеет значения) зависит от его активности на ниве добрых дел (персидская карма и воздаяние).

Ардашир поддерживал зороастрийскую церковь, а она помогла Сасанидам утвердиться у власти вопреки недовольству многих знатных родов. Верховный Жрец Тансар указывал: поскольку Ардашир "более щедро наделен добродетелями, чем прежние правители... то его обычаи лучше старых". Жречество в лице Тансара благословило Ардашира на любые действия по его усмотрению: "даже кажущиеся чрезмерными кровопролития... подобны дождю для земли... потому что укрепляют всесторонне основы государства и религии".

Идеология Сасанидов достаточно полно изложена в "Завещании" Ардашира: "государство и религия - близнецы, неспособные существовать раздельно: религия - основание государства, царь - страж религии. Раскол религии начинается тогда, когда подданным позволяют заниматься не тем, в чем они разбираются, когда голова превращается в хвост, хвост в голову... благородный становится бедным, а подлый - дерзким". Весь пафос Завещания направлен на сохранение основ зороастризма от еретических толкований и незыблемости сословной структуры (Корень зла - в отходе от сословности). Последователи Ардашира создали юридически оформленную регламентацию прав и функций каждого сословия.

Политико-идеологическая монополия алтаря и трона утанавливалась на фоне процессов социальной поляризации сасанидского общества. В конкретных условиях того времени социальное недовольство могло проявить себя только в форме религиозных ересей, а последние могли принимать форму интерпретации официальной зороастрийской религии. Первой попыткой такой интерпретации стало манихейство. Основатель этого учения Мани, выходец из благородной семьи, вырос в Вавилонии под влиянием аскетов и проповедовал эклектическое учение с элементами зороастризма, преломленными через иудео-христианскую традицию (бог и дьявол, ад и небеса, страшный суд). К этому миру у Мани было глубоко пессимистическое отношение как к полному воплощению зла - отсюда его призыв отказаться от всего мирского, к аскетизму во имя сохранения целомудрия как условия для вознесения на небеса. Он считал все существовавшие в то время религии проявлениями одностороннего искажения одной истинной веры, которую необходимо восстановить. В Иране он представил "истинную веру" в понятном и доступном зороастрийском обличье - благодаря этому он сумел "злонамеренно" проникнуть к престолу Шапура I на все 30 лет его правления вопреки противодействию Верховного Жреца Кирдэра (240-272 гг.).

Покровительствуя манихейству как синкретической религии, носящей характер пассивного социального протеста, Шапур I рассчитывал с его помощью решить одновременно несколько проблем (ослабить чересчур усилившуюся официальную зороастрийскую церковь, превратить манихейство в орудие своего влияния на массы и ослабить влияние родовой знати, обеспечить религиозное единство всех подданных державы - зороастрийцев, христиан, иудеев). Только после смерти Шапура I Кирдэру удалось добиться казни Мани, с чего начинается период двухсотлетней политической неустойчивости.

 

3. Среднесасанидский период (IV-V вв.)

 

В царствование Шапура II (309-379 гг.) проводилась политика религиозного подавления неофициальных конфессий. С превращением христианства в официальную идеологию Рима оно преследуется в Иране на том основании, что "испытывает симпатии к нашему врагу кесарю, пренебрегает солнцем, презирает огонь и не почитает воду, а какой же разумный человек не поклоняется солнцу?" Зороастрийское жречество возмущалось пренебрежением христиан к этому миру с его радостями; осквернением земли христианскими покойниками. Естественны ответные гонения на зороастрийцев в Малой Азии и обострение отношений Рима и Ктесифона. Попутно жрецы преследовали иудеев, полагающих, что Бог мог создать такую мерзость, как "паразиты и ползающие существа". В условиях религиозной нетерпимости официальная церковь добилась дальнейшей консолидации верующих и превращения их Великих святилищ в такие же центры поклонения, как и святые места для христиан. В этот период жрецами была создана псевдогенеалогия Сасанидов для обоснования их прав на управление государством.

Это был период смуты не только в религиозной, но и в социально-экономической и политической сферах (ослабление центральной власти, проявления сепаратизма знати на местах, лихоимство чиновничества). Больше всех от смуты выиграла официальная церковь (выросло число жрецов и церковных поборов, земельная собственность духовенства, община верующих несла все большее бремя религиозных обязанностей). Таким образом, правящая верхушка сама создала условия для возникновения социальной базы новых ересей, гораздо более радикальных, чем манихейство. Маздакизм, в отличие от манихейства, видел путь к добру и справедливости не в пассивной аскезе, а в активной борьбе за перераспределение собственности на уравнительных началах. Маздак приспособил крестьянский эгалитаризм к зороастрийским представлениям. Он утверждал, что светлое сознательное начало имеет шанс на победу над стихийным темным началом. Делом восстанавливая справедливость, маздакиды экспроприировали земли знати и создавали на них свои общины, обобществляли рабов и уводили женщин из гаремов.

Движение маздакидов совпало с началом царствования шаха Кавада I, пробывшего до этого 2 года в плену у кочевников-эфталитов и усвоившего их манеры независимого суждения. Бессильный справиться с движением маздакидов, Кавада I использовал его для достижения собственных целей ослабления аристократии и жречества и выхода царской власти из-под их опеки. После назначения Маздака советником Кавада I были официально отменены сословия и сословные привилегии, а значительная часть родовой аристократии была истреблена совместными усилиями маздакидов и шахского войска, состоявшего из дехкан и азатов (488-94 гг.) В ходе ожесточенной борьбы Кавад вынужден был бежать к эфталитам и вернулся на трон с их помощью, но маздакидов более не поддерживал: они уже выполнили свою роль орудия сокрушения знати и лишились поэтому покровительства шаха сверху на втором этапе его царствования (495-521 гг.). На этом этапе от поддержки Маздака отходят и дехкане, получившие земли знати и не желавшие уравнения всех общинников в правах на ее использование. Воины-маздакиды после одержанных ими побед разошлись по домам, оставив своего вождя один на один с коалицией шаха, дехкан и остатков знати. Кавад I назначил своим наследником не старшего сына - маздакида, а третьего сына Хосрова I Ано-ширвана, ортодоксального зороастрийца ("Обладающего бессмертной душой"), и в 528 г. позволил наследнику расправиться с маздакидами.

 

4. Позднесасанидский период (VI - сер. VII вв.)

 

На рубеже V-VI вв. в результате движения маздакидов и маневров Кавада I и Хосрова I произошло решительное перераспределение земельной собственности и реальной власти в пользу трона и мелких земельных собственников дехкан за счет старой родовой знати. В соответствии с официальными хрониками того времени "Его нынешнее Величество, царь царей Хосров... подавил ересь и злые силы и дал им полнейший отпор в соответствии с откровением веры... Царство Ирана продвинулось, опираясь на учение поклонения Мазде, которое вобрало в себя знания всех, кто был до нас... ".

В результате перераспределения собственности и власти в Иране установились типичные для Востока государственно-феодальные отношения, закрепленные реформами Хосрова I. Земли, перешедшие от побежденной родовой знати к государству, передавались им крестьянству за поземельный налог хараг, объем которого зависел от выращиваемых культур, и подушный налог гезит, исчисляемый от степени благосостояния. Все земли и податные души были пересчитаны и поставлены на учет, что обеспечило казне стабильный и предсказуемый бюджет. Это позволило провести реформу государственного управления, которая обеспечила централизацию власти по вертикали "шах - сменяемый лично шахом вазург - командующие военными округами - Верховный Жрец". Впервые у Ирана появилась постоянная армия, а командующие округами были поставлены выше Верховного Жреца на иерархической лестнице. Тем самым был подчеркнут приоритет общегосударственных интересов перед узкоцерковными.

Политика веротерпимости Хосрова I была продолжена его преемником Хормиздом IV (579-90 гг.), который дал отпор фанатизму зороастрийского жречества: "Так же, как наш царский трон не может стоять только на двух передних ножках, так и наше государство не может быть устойчивым и безопасным, если мы будем возбуждать гнев христиан... Поэтому прекратите их беспокоить и старайтесь делать добро так, чтобы христиане почувствовали бы влечение к нашей вере". Хосрову II (591-628 гг.) посвящена как "мудрому политику и меценату" треть сасанидской части "Шахнаме" Фирдоуси. Основным принципом его религиозной политики было сохранение статус кво ("пусть каждый придерживается своей веры").

Своим троном Хосров II был обязан византийскому императору Маврикию, который принял его в изгнании и помог справиться с узурпатором Бахрамом Чубином. Хосров II был заворожен византийской культурой, архитектурой, роскошью и пышностью, женился на дочери Маврикия Мириам и называл Маврикия "отцом". При жизни последнего Хосров II не предпринимал враждебных акций по отношению к Византии, но готовился к грядущей схватке с ней, которая принесет ему титул "Победоносный". В рамках подготовки к войне он оказывал покровительство христианам-монофизитам Ирана в расчете на обеспечение спокойного тыла иранским войскам в Малой Азии со стороны византийских монофизитов. Проявлением лояльности к христианству вообще была и история с персидским пленением "Иисусова дерева" (Святого Креста из Иерусалима) и его возвращением в результате переписки двух императоров.

VI век стал эпохой расцвета Ирана во всех сферах. В с/х были внедрены новые культуры (рис, сахарный тростник, шелководство). Войны с Византией за выход к Черному морю в Закавказье и к Средиземному в Сирии и Малой Азии проходили с перевесом Ирана. В 570 г., выведя из строя союзную Константинополю Эфиопию, персы захватили Йемен и отныне контролировали не только сухопутные, но и морские транзитные торговые пути из Европы на Восток.

В 603 г. две великие державы Ближнего Востока, Византийская империя и Сасанидский Иран, начали новый тур военного и политического противоборства. Теперь в битву были брошены все силы, исход борьбы решал судьбы государств и религий той и другой стороны и общее направление развития всей Ближневосточной цивилизации. В 622 г. персы захватили Родос и осадили Константинополь. Фактически были восстановлены границы державы Ахеменидов. В ответ на просьбу императора Ираклия о мире Хосров предложил Византии отказаться от христианства. И тогда Ираклий совершил великолепный стратегический маневр - оставив персов на берегах Борфора, он десантировал свои войска на кавказское побережье и, пройдя через Армению и Азербайджан, захватил сасанидскую столицу Ктесифон со всеми ее богатствами. Христианский мир торжествовал победу. Иран вступил в полосу затяжного кризиса, вызванного перенапряжением военных усилий, ослаблением центральной власти на фоне усиления сепаратизма и усиления социальной напряженности, разрухи хозяйства, особенно ирригационного на юге Месопотамии. Хосров II стал жертвой придворных интриг. После череды дворцовых переворотов к власти пришел внук Хосрова Ездигерд. Главным противником Ирана Ездигерд по инерции считал Константинополь, но удар был нанесен с совсем другой стороны.

 

5. Иран в составе Арабского халифата

 

Арабское завоевание территорий зимми ("людей Писания") ставило перед последними тройную альтернативу - смерть в случае сопротивления; подчинение с сохранением религиозно-культурной самобытности при условии уплаты подушного налога на неверных джизии; исламизацию с отказом от прежних религиозно-культурных устоев.

При первых "четырех праведных халифах" подавляющее большинство населения Ирана сохраняло приверженность прежним исповеданиям. Сами арабы не форсировали исламизацию, полагая, что только мусульмане могут быть истинно праведными, а неверных можно "оставить в их беззакониях": "если провинции признают тебя... собирай с них дань... и оставь им их религию и землю".

Неожиданность и грубость завоевания, чуждые обычаи арабов (обрезание, чистая-нечистая пища, воздержание от вина, идолопоклонство Каабе) отвращали зороастрийцев от ислама. Привыкшие к сознательному почитанию мудрого высшего существа и полноценной духовной жизни с радостными обрядами, зороастрийцы не могли сразу воспринять слепую веру в непостижимого Бога, обязывавшего становиться перед ним на колени и бить поклоны. Сама по себе зороастрийская религия не менее велика, чем ислам, победа которого изначально обеспечивалась грубой силой. Кроме того, зороастризм сохранял роль хранителя славного прошлого и единственной связи с этим прошлым.

Однако тенденция к исламизации постепенно брала верх. Зороастризм, привыкший к поддержке национально-светской власти, оказался несостоятельным при отсутствии оной. Впечатляющие победы арабов сами по себе воспринимались как "доказательство" исторической правоты ислама. Великое множество иранцев, обращенных арабами в рабство, могли стать свободными при условии "добровольной" исламизации; подобным же образом еще большее количество людей могли освободиться от джизии; суровость ислама по отношению к женскому полу никак не могла сравниться с тягостными законами очищения женщин в зороастрийском обществе; в начале своей истории ислам еще не успел догматизироваться, его простота и синкретичность облегчали его понимание; возможность общаться с Аллахом напрямую без многочисленного и дорогостоящего жречества подкупала потенциальных сторонников. Свою роль сыграла и невозможность антиисламской пропаганды и даже свободных религиозных дискуссий с муллами - такие попытки могли окончиться казнями неверных. Довольно скоро перед арабскими сборщиками налогов встала проблема "искренности" новоявленных мусульман из среды местного населения, ослаблявшая государственную казну. Родители исламизировались, исходя из прагматических соображений, но их дети уже вырастали мусульманами.

Особенно быстро пошел процесс исламизации в эпоху "арабского империализма" Омейядов. Замена в государственных учреждениях персидского языка на арабский в качестве официального в сер. VIII в. поставила немусульманскую часть населения Ирана на обочину общественно-политической жизни. Этноцентричный зороастризм, в отличие от полиэтничного ислама, не мог обеспечить персидской знати условий для доминирования в многонациональном государстве, ей импонировал, как соответствующий древнеперсидским традициям, мусульманский тезис о неразделенности светской и духовной власти. С переводом сасанидской "Книги царей" на арабский иранские роды, принявшие ислам, могли возводить свое происхождение к древнеиранским хроникам, не возбуждая при этом у арабов подозрения в неискренности их исламизации - зороастризм потерял свою роль хранителя прошлого и связи с ним.

Иранцы-мусульмане, недовольные своим неравноправным положением в мусульманской общине халифата, перешли в наступление на религиозно- идеологическом фронте, связав Иран с истоками ислама: сначала вспомнили порвавшего с зороастризмом Салмана Фариси, ставшего членом семьи Мухаммеда; затем родилась легенда, что внук Мухаммеда от его дочери Фатимы сын четвертого халифа Али Хусейн женился на плененной дочери Ездигерда и она родила ему сына, четвертого шиитского имама. Отсюда "партия Али" - шииты (ши ат-Али) делала не только теоретический вывод, но и практические шаги к утверждению, что законная власть в халифате принадлежит потомкам Али, а не "незаконным Омейядам" (виновника смерти Хусейна в трагедии Кербелы 680 г. Язида ибн-Муавию шииты поминают в своих молитвах: "Да проклянет Аллах Язида").

Религиозный раскол в исламе, происшедший изначально в арабской среде, был использован неарабской частью мусульманской общины для повышения ее статуса. На территории бывшего сасанидского Ирана шиизм прижился как достойная форма исламизации, средство борьбы с арабским засильем в мусульманской общине халифата, форма притязаний наследников Сасанидов. С распространением шиизма в Иране зороастрийцы теряют монополию на право считаться иранскими патриотами - шиитская форма подчеркивала этническое отличие иранских мусульман от арабов (а религиозное отличие в том, что шииты "более правоверны").

Совместными усилиями арабских шиитов под руководством потомка дяди пророка Абу-Аббаса и иранских шиитов под руководством Абу-Муслима в 750 г. сунитский халифат Омейядов был свергнут и возник шиитский хилифат Аббасидов, полуиранский по составу правящей верхушки и основам государственности, но с арабским языком как официальным. Столица халифата Багдад находилась вне иранской территории - поэтому большинство налоговых сборов с нее уходили за пределы Ирана. На место былого арабо-иранского антагонизма этнического приходит антагонизм между мусульманами и неверными, а еще точнее - этническая монополия арабов сменяется религиозной монополией мусульман независимо от их этнической принадлежности (Омейядов все-таки вместе свергали!). Указанные изменения плюс некоторая зороастризация шиитского ислама в его ритуальной части способствовали дальнейшему росту вероотступничества в пользу ислама. Научно-культурный обмен внутри многонационального халифата Аббасидов в условиях относительной веротерпимости способствовал расцвету культуры в этот период (персидские авторы считают это следствием предшествующего культурного развития Ирана, арабские - результатом благотворного влияния ислама).

Арабо-исламское завоевание радикально изменило этнорелигиозную картину иранского общества. Сами арабы не ассимилировались в Коренной этнос и утвердились мелкими вкраплениями на территории страны (за исключением Хузестана, где они составляют компактное большинство по настоящее время). В отличие от персов, рано осознавших выгоду и необходимость исламизации, неперсидские этносы больше и дольше отстаивали свои этнокультурные традиции вплоть до политико-экономической самоизоляции, а конечный триумф ислама среди них чаще всего проявлялся в форме народных ересей.

Яркими проявлениями утверждения ислама как религии большинства населения Ирана в X в. стали: закон о наследовании имущества членом семьи, принявшим ислам - это обессилило зороастрийскую общину материально, презрительное отношение ко всему, что связано с зороастризмом в быту, как признак подлинной мусульманизации человека (плевки в огонь, отношение к собаке как к нечистому животному, чего изначально в исламе не было). Но в целом ислам в Иране представлял собой пеструю картину различных школ и толков. Доминировавшее в иранском исламе шиитское духовенство было носителем тенденции к восстановлению иранской государственности, но на новой идеологической основе (доктрина 12 имамов и "сокрытого имама").

IX-X вв. можно назвать "персидской интермедией" между арабским и тюркским господством: фактически власть в этот период находилась в руках местных ирано-мусульманских династий. С ослаблением и падением халифата налоговые поступления остаются в Иране, давно уже не испытывавшем внешних вторжений. Это способствовало экономическому подъему на основе развития всех пяти видов ирригационного земледелия (ручьевое, канальноречное, колодезное, кяризное, оазисное). Экономический подъем способствовал культурному развитию, что проявилось в успехах литературы и науки на новоперсидском языке фарсидари ("придворный") и связано с именами Рудаки, Фирдоуси, Авиценны и др.

 

Иран в XI - сер. ХIII вв.

 

В нач. ХI в. территория Восточного Ирана оказалась в составе государства Газневидов, однако афганские правители предпочли восточное направление экспансии в сторону Индии и не пошли на запад. В 1040 г. тюрки-огузы нанесли Газневидам поражение и власть последних осталась только в Афганистане. В составе государства Сельджукидов Иран оставался до 1092 г. Это был период борьбы тюрко-сунитской и персо-шиитской феодальной группировок на фоне сектантских движений периферии иранского общества, лавировавших между тюрками и персами, и доминирования тюрок в военно-политической сфере. Эпоха сельджукидов характеризуется трансформацией установленной ими системы иктадаров-ленников в сторону превращения икты в наследственное владение, что способствовало распаду этого государства. В указанный период дехкане как относительно самостоятельная политическая сила сходят с арены и этим термином начинает обозначаться крестьянство.

С распадом сельджукской державы восток Ирана входит в состав Хорезма, а на части остальной территории существовала теократическая держава шиитов-исмаилитов во главе с шейх аль-джебель ("старцем гор"), использовавшим для достижения своих целей "жертвующих собой во имя веры" федаев. Существованию всех государственных образований в Иране положили конец монголы, не оставившие там "ни одной стоящей стены".

 

7. Государство Хулагуидов (1256-1353 гг.)

 

По завещанию Чингис-хана все земли к западу от Аму-Дарьи и Арала должны были отойти к Джучидам, но из-за удаленности этих земель Золотая Орда не смогла воспользоваться своими правами. Хулагу-хан самовольно создал пятый монгольский улус, впоследствии признанный Хубилаем, с титулом Ильхана, т. е. хана племени в значении улусного правителя. С самого начала пятый улус, ядром которого были Иран, Афганистан, Азербайджан, находился в чисто номинальной зависимости от Великого Хана. Византия платила улусу дань.

Государство Хулагуидов представляло собой уродливое сочетание монгольской раннефеодальной государственности и иранских традиций развитой государственности, Великой Ясы и мусульманского права, центробежных и центростремительных тенденций. Господствующий класс состоял из "людей меча" (военно-кочевой и оседлой провинциальной тюрко-монгольской знати, мирившейся с централизацией лишь на время внешних завоеваний) и "людей пера" - иранской гражданской бюрократии и духовенства, сторонников сильной центральной власти. Сами Ильханы, сохранив структуру хорезмского госаппарата, вели полукочевой образ жизни, передоверив черновую работу по управлению государством своим визирям из числа иранских мусульман (из 23 визирей только один умер своей смертью, и то скоропостижно).

Внутри собственно монгольской верхушки шла борьба двух тенденций. Старомонгольская партия в соответствии с Великой Ясой, запрещавшей оседание, выступала за хищническую эксплуатацию завоеванного населения. Однако в окружении Ильханов склонялись к сближению с местной феодальной верхушкой, духовенством и купечеством, за восстановление производительных сил, подорванных монгольским завоеванием и борьбой Хулагуидов с Золотой Ордой, Сирией, Палестиной, Египтом, Чагатайским улусом. Сторонник этой тенденции Гасан-хан (1271-1304 гг.) пошел на крутое изменение внутренней политики: вступил в союз с ирано-мусульманской знатью посредством исламизации монгольской верхушки; возродил иранские государственные традиции; занялся хозяйством и финансами; установил хотя и высокие, но фиксированные налоги. Так монголы пополнили ряды той самой мусульманской общины, которую с такой жестокостью (сотнями тысяч) уничтожали их деды. В результате деятельности Гасан-хана доходы казны выросли с 17 до 21 млн. динаров (однако до монголов они составляли 101 млн. динаров). Эти реформы задержали распад державы Хулагуидов, но не могли его предотвратить. Она была добита в 1353 г. повстанцами сербедарами.

Столетие монгольского завоевания и господства в Иране имело для страны тяжелые последствия как в материальном, так и в духовном плане: упадок ирригации и уменьшение площади пахотных земель в пользу экстенсивного кочевого скотоводства, рост кочевого элемента в населении, пагубная грабительская налоговая политика. Меньше других областей пострадал Фарс, не оказавший монголам сопротивления при их вторжении. Остановился духовно-культурный прогресс, так как "сама традиция подлинной учености... была почти разрушена". Пропали последние собрания священных книг зороастрийцев и были разрушены их последние храмы.

 

8. Иран в сер. XIV -XV вв.

 

По мере ослабления и распада государства Хулагуидов на его месте возникло государство сербедаров на основе шиитской секты, ослабившее налоговый пресс с 60% до 30% урожая; подобное ему государство Сеидов и ряд мелких княжеств. Все они подверглись завоеванию Тимуром (1381-1405 гг.). В отличие от Чингис-хана, Тимур имел определенный экономический план закрытия всех торговых путей из Европы на Восток севернее Каспия и Черного моря посредством тотального разрушения прилегающих к ним территорий и установления своего монопольного контроля над евроазиатскими караванными путями через Иран. Поэтому завоевание им Ирана не имело столь деградирующего, как монгольское, характера. Гораздо более серьезные последствия имели усобицы тимуридов после смерти великого завоевателя, борьба местного населения против тимуридов, противоборство "Чернобаранных" и "Белобаранных" кочевых туркменских племен. В результате деградации традиционно всегда более развитого Севера центр торгово-ремесленной деятельности переместился на Юг (Ормуз, Шираз) при сохранении за Севером положения центра военно-политической активности усилившегося с XI в. тюрко-сунитского этнокультурного элемента. Официально Иран ХIV-ХV вв. был сунитским при чрезвычайно активной военно-политической деятельности крайних шиитских сект. Множество сунитов на деле были скрытыми шиитами, жившими по принципу " такие" (благоразумного скрывания своей веры). При этом персоязычные шииты уже не только персы.

 

9. Иран в ХVI - сер. ХVII вв.

 

На рубеже ХV-ХVI вв. началась борьба династий тюркского и иранского происхождения, принимавшая весьма запутанные и причудливые этнорелигиозные формы. В ходе борьбы верх постепенно взяла династия Сефевидов из Южного Азербайджана в опоре на умеренных тюрок-шиитов кызылбашей. В результате в государстве Сефевидов (1502-1736 гг.) на начальном этапе его существования этническая доминанта в верхах сместилась к тюркитам, а религиозная - к шиитам, т. е. шиизм в руководстве был представлен преимущественно тюрко-азербайджанской кочевой знатью, а не персами. Сефевидской столицей был Тебриз. Войны с сунитской Турцией в первой пол. ХVI в. за богатые земли Месопотамии, Курдистан и контроль международных торговых путей способствовали дальнейшему усилению шиитского характера Сефевидского государства.

Расцвет государства Сефевидов связан с царствованием Аббаса I Великого (1587 -1629 гг.), жестокого деспота (из подозрительности он убил старшего сына и ослепил двух младших) и реформатора. Его деятельность была направлена на централизацию власти и укрепление экономики. Авторы "Истории Ирана" утверждают, что при Аббасе I произошел переход власти от тюрко-азербайджанского кочевого элемента к оседлому персидскому, а по мнению О. И. Жигалиной, Аббас I использовал персов в качестве губернаторов на местах, а при дворе "больше говорили по тюркски, чем по персидски". В любом случае политика Аббаса I больше соответствовала интересам землевладельческой знати, связанной с торгово-ремесленными кругами. Столица была перенесена в Исфахан. Совершенствовалась торговая инфраструктура (дороги, караван-сараи). С созданием регулярного войска слабеет тюркское влияние на военную политику государства. Власть шаха стала неограниченной и более устойчивой, чем у турецкого султана (шахский Великий визирь был сугубо гражданским лицом без функций главнокомандующего). К тому же, при Аббасе выросла доля государственных и шахских земель.

Аббас I прилагал большие усилия для укрепления внешнеэкономических и внешнеполитических позиций государства. Не имея сил для борьбы на несколько фронтов, шах громил врагов поодиночке. В 1590 г. он заключил мир с Турцией, уступив ей большую часть Закавказья и полученную передышку использовал для разгрома узбекских кочевых племен и проведения реформ. Укрепившись на восточных границах, пополнив свою теперь уже регулярную армию артиллерией, он вынудил турок вернуть уступленные им ранее территории (1612 г.). Опасаясь турецкого реванша, Аббас пытался сколотить антитурецкую коалицию с участием европейских держав.

Усиление Ирана при Аббасе I повысило заинтересованность европейских держав в торгово-политических связях с ним, минуя посредничество турок и португальцев. Исфахан и страны Западной Европы были одинаково заинтересованы в ликвидации португальской монополии в торговле Персидского залива. После победы 1612 г. над Турцией Иран впервые получил возможность сосредоточиться против португальцев на суше, но изгнать их с островов без собственного флота не мог. Поэтому Аббас привлек к решению этой проблемы одновременно англичан и голландцев в обмен на предоставление им торговых льгот. В 40-е гг. ХVII в. эпоха португальского господства в Персидском Заливе окончилась и началось противоборство за гегемонию в иранской торговле и в Индийском океане вообще между англичанами и голландцами. Иран мало что получил от смены гегемона в этой торговле.

Наследники Аббаса I не обладали его дарованиями, энергией и волей к преобразованиям. С конца ХVII в. Сефевидский Иран вступает в кризисную ситуацию.

 

 

АРАБСКИЙ ХАЛИФАТ

 

1. Доисламский период в истории Аравии (Джахилийя)

 

Аравийский п-ов по степени изолированности и размерам даже в большей степени может быть назван субконтинентом, чем Индостан (3 млн. кв. км. против 1, 8 млн. кв. км.). В сер. первого тыс. н. э. земледельческие цивилизации Юга Аравии приходят в упадок прежде всего по политическим причинам, о чем свидетельствует история Марибской плотины, ключевого элемента ирригационной системы (прорыв плотины 450 г. был ликвидирован немедленно, для ликвидации прорыва 542 г. потребовалось несколько лет организационно-политических усилий, после прорыва 570 г. плотина так и не была восстановлена). Упадку Южной Аравии способствовало противоборство Константинополя и Ктесифона за контроль международных торговых путей, проходящих через нее. Византия добивалась своих целей посредством поощрения своей союзницы Эфиопии на подчинение Йемена. Однако подобная политика привела к обратному эффекту: христианство в Йемене стало ассоциироваться с ненавистными черными эфиопскими захватчиками. В к. VI в. Йемен при иранской поддержке изгнал эфиопов, а в 597 г. оказался захваченным тем же Ираном.

Экономический упадок и ликвидация политической самостоятельности Южной Аравии нарушили веками существовавшее налаженное взаимодействие земледельцев и кочевников п-ова. Внутренняя история кочевой Аравии всегда была небогата событиями, выходившими за пределы межплеменных отношений: распад родовых коллективов и выделение отколовшихся групп; межплеменные разборки из-за пастбищ и водопоев; набеги (газв) как альтернатива голодной смерти и признак доблести во имя сохранения жизни рода. В сер. I тыс. бедуинское общество находилось на последней стадии разложения родо-племенного строя: в связи с усилением социального неравенства обострялось ощущение неустройства жизни. Родо-племенное общество Аравии испытывало политическое давление извне (кочевники оказались в кольце сасанидских владений) и подвергались могучим культурно-идеологическим воздействиям из средиземноморского мира. Среди арабских племен постепенно распространялись чужие религиозные учения, иудаизм и христианство, а их собственные культы начали приходить в упадок. В связи с противоборством Константинополя и Ктесифона Аравия втягивалась в политико-идеологическую орбиту Ближнего Востока.

Вслед за кризисом южноаравийской цивилизации надвигался комплексный социально-экономический и культурно-идеологический кризис кочевого общества, потерявшего былые ориентиры. Единственным выходом из сложившейся ситуации была политическая консолидация, возможная только на общей для всего радо-племенного общества идеологической основе, а идеология переходного периода средневековья - религия. Иудаизация или христианизация арабского общества означали бы его включение в состав одной из противоборствующих частей Ближневосточной цивилизации в качестве ее перферийно-фронтового элемента. Арабское общество пошло по другому пути: через три месяца после триумфального возвращения в сентябре 629 г. покорителя Ктесифона императора Ираклия в Константинополь произошло малозаметное на этом фоне событие - признание столицей арабского язычества Меккой в январе 630 г. идеологического и политического руководства Мухаммеда. Арабское кочевое общество нашло исламскую альтернативу иудаизму и христианству и тем самым включилось в ближневосточную политику в качестве самостоятельного субъекта.

 

2. Возникновение ислама (610-630 гг.)

 

Внешние политико-идеологические влияния и воздействие социально- экономического кризиса испытывала на себе Мекка (нас. 8 тыс. чел.), крупный центр транзитной торговли ("Кто не торгует, тот ничего не имеет" - говорили о мекканцах), религиозно-языческий центр поклонения священному камню метеоритного происхождения Каабе, обладатель водного источника Земзем. В результате расслоения населявшего Мекку племени курейш доминирующие позиции в жизни города захватил род Омейя, успешно сочетавший торговлю с ростовщичеством.

Период 610-622 гг. - начало проповедей в Мекке Мухаммеда, одинокого, без родни и сыновей, страдавшего то ли "мускулярной истерией", то ли височной эпилепсией (как у Ф. Достоевского). Именно во время припадков, целенаправленных галлюцинаций и во сне появились первые суры Корана, начала ислама. Человек, не имевший поэтического дара, заговорил в стихотворной форме, что считалось чудом. Из проповедей Мухаммеда, женившегося на богатой и старше его на 12 лет купчихе Хадидже, мекканцы могли уяснить, что Аллах всемогущий каждому народу дал свое Писание и своего Пророка - для арабов таковым является Мухаммед. Много повидавшая торговая Мекка несколько лет довольно равнодушно относилась к деятельности новоявленного мессии - город и без того был языческим центром. Однако, когда Мухаммед объявил мекканцев нечестивыми, которым следует гореть в Аду, они удивились, "неужели Аллах не смог найти кого-либо другого" в качестве Пророка?, и подвергли Мухаммеда бойкоту (в рамках бойкота мужья вернули ему его дочерей).

Спасаясь от бойкота в Мекке, Мухаммед совершил переселение - хиджру (622-628 гг.) в Медину, один из крупнейших земледельческих оазисов Аравии. Сопровождаемый сотней последователей-мухаджиров, Мухаммед сумел сплотить вокруг себя разобщенных арабов Медины при содействии местных помощников - ансаров. Мединские евреи, обеспокоенные сплочением арабов, получили от Мухаммеда соответствующе гарантии, подкрепленные договором. Установив контроль над Мединой, Мухаммед блокировал Мекку и лишил ее тем самым торговых прибылей, основы ее существования (сначала отбил караван с изюмом, а в 624 г. караван из тысячи верблюдов). Удачные военные операции под флагом джихада против "неверных" мекканцев поднимали авторитет Мухаммеда, способного "на чудеса". Взяв в жены девятилетнюю Айшу, 53-летний Мухаммед кодифицировал семейно-брачные отношения в