Стиль, культура и социальная наука

Несколько лет тому назад была опубликована любопытная статья Йохана Гальтунга о культурных различиях в интеллектуальных стилях (7). Гальтунг выделил четыре культурно-специфических подхода к социальной науке: саксонский, тевтонский, галльский и японский. Он попытался показать характерные особенности того, как "делается наука" в интеллектуальных центрах Великобритании, США, Германии, Франции и Японии. То, что Гальтунг подразумевал под "занятием социальной наукой", включало не только описание и объяснение явлений, но также анализ парадигм, методы критики и научного дискурса. Я подробно приведу

предложенные им характеристики четырех стилей. Они глубоки и, по-моему, очень точны, по крайней мере, в отношении определенной части социологов в регионах, где преобладают указанные национальные группировки (хотя должны существовать не менее значительные различия между исследователями в рамках одной и той же научной культуры, чем между самими культурами). Характеристики Гальтунга приложимы ко многим социальным психологам, которых я знаю, хотя для большинства они все же являются гиперболой.

Гальтунг утверждает: "Саксонский стиль благоприятствует спорам и дискуссиям и поощряет их... интеллектуалы образуют команду... где должно сохраняться содружество... Существует джентльменское соглашение..., согласно которому, мы должны держаться вместе и продолжать наш спор, несмотря на все разногласия. Первый из выступающих на семинаре начинает свою речь словами: "Я с большим удовольствием прослушал выступление м-ра X, восхищаюсь тем, как он владеет фактами и его методом их систематизации, но..." Это "но" может иметь очень далеко идущие последствия. В Великобритании это "но" занимает в несколько раз больше времени, чем комплиментарная вводная часть, в то время как в США (особенно в западных штатах) все может происходить наоборот. В самой посредственной студенческой работе американский профессор постарается найти самородок, который засияет при надлежащей шлифовке" (17, с. 823, 824).

Взаимодействие тевтонских и галльских ученых существенно отличается от общения их саксонских коллег. "Здесь не будет комплиментарного вступления. Никто не захочет искать маленький самородок... Напротив, участники обсуждение прямо подойдут к самому слабому месту своего оппонента, и в конце дискуссии будет крайне мало или вовсе не будет смягчающих замечаний, чтобы по-человечески поддержать критикуемого; никто не станет вытирать кровь и врачевать раны... Взгляды будут холодны, лица напряжены, и легкий элемент презрения и насмешки появится в уголках глаз.

Автор работы, защищающий свое детище, окажется в положении жертвы" (7, с. 824-825).

Когда встречаются японские ученые, они, согласно Гальтунгу, прежде всего, стараются "не испортить сложившихся социальных отношений... Здесь существует уважение к авторитету, к учителю, кто бы он ни был, уважение "по вертикали". Кроме того, существует чувство коллективизма, органичной солидарности... Это, прежде всего, вопрос о том, к какой школе ты принадлежишь, откуда ты взял свою идею, кто ее высказал первым... Спор • это скорее социальный, чем интеллектуальный акт" (7, с. 825-826).

Различия существуют и в самой практике научной работы. Как утверждает Гальтунг, "британское увлечение документацией, как и американская любовь к статистике, вошли в поговорку. Тщательно исследовать все источники, собрать все данные, ничего не утаивать -вот главные критерии учености". Однако, социологи-саксы "не сильны в разработке теорий, они также не отличаются теоретической широтой и большим кругозором". Эти характеристики составляют резкий контраст с особенностями тевтонских и галльских интеллектуалов, которые "могут даже не осознавать, что им не хватает документации для обоснования того, что они говорят. Для них суть интеллектуальной деятельности заключается в создании теорий. Эмпирические данные имеют скорее иллюстративную, чем демонстративную функцию. Расхождение между теорией и данными устраняется за счет данных" (7. с. 828).

Несмотря на то, что и галльский, и тевтонский интеллектуальные стили в равной мере тяготеют к абстракциям и теоретизированию, между ними существуют значительные различия. Тевтонский тип построения теорий можно назвать эвклидовым. Гальтунг характеризует его как чисто дедуктивный процесс, или как сооружение пирамиды, где бесконечные теоремы, по законам логики, выводятся из немногих аксиом. Если принимается аксиома, нельзя оспаривать ее следствия. Гальтунг, однако, относится с явным пренебрежением к такому подходу, поскольку приверженность к дедуктивному методу делает человека "пленником своей собственной

мысли... Этот метод помещает реальность в смирительную рубаху" (7, с. 830).

Галльский стиль социальной науки, напротив, не является дедуктивным. Галльский теоретический язык подчинен не столько логике, сколько задаче экспрессивного убеждения, проявления артистизма; здесь критерием оценки научного аргумента выступает не столько его действенность, сколько изящество формулировки. Хорошая проза, метафоры, "остроты, двусмысленности, аллитерации, различного рода семантические и даже типографические трюки" - все это значимые элементы галльской теории. Реальность идеи здесь очень скоро становится идеей реальности.

Тем не менее, тевтонский интеллектуал отличается от галльского ученого тем, что он действительно верит в то, что говорит. Японская же теория, согласно Гальтунгу, есть главным образом терминологическое противоречие. Вклад японской теории в социальную науку он весьма категорично характеризует как "источник, не заслуживающий внимания". Резюмируя особенности четырех стилей, Гальтунг анализирует вопросы, которые соответственно задаются автору гипотезы.

Саксонский стиль (американский вариант): Как Вы ее операционализируете?

Саксонский стиль (британский вариант): Как Вы ее документируете?

Тевтонский стиль: Как Вы можете вывести ее из Вашей аксиомы?

Галльский стиль: Можете ли Вы выразить ее на хорошем французском языке?

Японский стиль: Кто Ваш учитель?

Что касается прогнозов на будущее, то Гальтунг далек от оптимизма. Он считает, что "тевтонов будет по-прежнему раздражать излишний лиризм галлов, а галлам по-прежнему будет надоедать тевтонский педантизм. И те и другие будут бороться за будущее, что несколько упорядочит хаотический саксонский ландшафт упрямых фактов. Саксы же будут по-прежнему озабочены той поспешностью, с

которой тевтоны и галлы устремляются в открытый космос, оставляя позади себя весьма тонкий след фактов". И, видимо, "то, что является благом для одних, по-прежнему будет злом для других"(7, с. 849).

Хотя характеристики, предложенные Гальтунгом, могут вызвать сомнения, поскольку он связывает корни стилистических различий с национальными и культурными диспозициями, это, безусловно, очень тонкая классификация социальных исследователей в рамках каждой из культур. Вполне вероятно, что расхождения между учеными внутри одной страны могут оказаться более значительными, чем между учеными разных стран. И даже здесь, в Мичиганском университете, среди 130 своих коллег я встречал представителей всех четырех интеллектуальных стилей.