Постпозитивизм — новый этап в развитии методологии науки

Этот этап в развитии методологического знания начался с конца 50-х гг. и представлен именами прежде всего Т. Куна, И. Лакатоса, П. Фейерабенда, С. Тул-мина, М. Полани. Если говорить о постпозитивизме как методологическом подходе, то можно назвать несколько общих теоретических позиций. Во-первых, это критическое отношение к неопозитивистским критериям научности как абсолютным. Все представители этого методологического подхода рассматривают их как относительные. Во-вторых, многие представители постпозитивизма пытались построить универсальную модель развития пауки. По-новому решалась и проблема этапов развития научного знания. Многие теоретические положения, сформулированные представителями постпозитивизма, непосредственно приложимы к психологии, поэтому мы остановимся на изложении их взглядов более подробно.

Одним из наиболее ярких представителей постпозитивизма стал Томас Кун (1922—1995). В центре внимания Куна как методолога науки (по образованию он был физиком) были общие закономерности развития научного знания. После публикации его главного труда — «Структура научных революций» (1962, рус. перевод 1975) — понятия научной парадигмы, научной революции, периода нормальной науки стали использоваться в научной литературе чаще всего именно в том значении, в котором их ввел Кун.

По Куну, в развитии науки можно выделить два основных периода — допарадигмальный и парадигмальный. Допарадигмальный период в истории науки представляет собой накопление фактов, относящихся к данной области, которые легко поддаются поверхностному наблюдению. Парадигмальный период наступает тогда, когда научное сообщество принимает некоторую научную парадигму, т. е. признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решения. Научные теории, которые становятся парадигмами, Т. Кун называл парадигмальными теориями. В физике, например, почти до начала XX в. парадигмальной теорией была ньютоновская механика. После революции в физике ее место заняла теория относительности Эйнштейна. Эти теории, по Куну, выполнили метафизическую и методологическую функцию; метафизическую — как указания на то, какие вообще виды сущностей имеют место во Вселенной, методологическую — как указание физикам, какие должны быть

окончательные объяснения и фундаментальные законы. Парадигмальный период оформлен:

— написанием фундаментальных учебников;

— определением научной группы — сообщества ученых, разрабатывающих данную область;

— созданием специальных журналов;

— требованием выделения соответствующего спецкурса в академическом образовании.

Парадигмальный период развития науки отличается постоянным чередованием двух этапов — этапа нормальной науки и этапа научной революции. Для этапа нормальной науки характерно то, что научное сообщество приняло некоторую парадигму, которая задает перспективу дальнейшего развития науки. «Нормальная наука состоит в реализации этой перспективы по мере расширения частично намеченного в рамках парадигмы знания о фактах», — пишет Т. Кун. Однако «...при ближайшем рассмотрении этой деятельности создается впечатление, что природу пытаются втиснуть в парадигму, как в заранее сколоченную и довольно тесную коробку. При этом явления, которые не вмещаются в эту коробку, часто вообще упускаются из виду» (Кун, 1977. С. 62—63).

Самая удивительная особенность проблем нормальной науки, по мнению Т. Куна, состоит в том, что они в очень малой степени ориентированы на крупные открытия, будь то открытие новых фактов или создание новой теории. Иногда все детали результата, за исключением разве что наиболее тонких, известны заранее. В целом научное сообщество периода нормальной науки предстает в изображении Куна как весьма консервативное, если не реакционное. В ходе развития науки появляются открытия, которые старая парадигма объяснить не в состоянии (Кун называет такие открытия аномалиями). Однако поначалу они не замечаются научным сообществом. Должно пройти порой немало времени, пока старая научная парадигма рухнет под натиском новых фактов и открытий.

Анализируя природу и необходимость научных революций, Кун проводит аналогии с политическими революциями: «Подобно выбору между конкурирующими политическими институтами, выбор между конкурирующими парадигмами оказывается выбором между несовместимыми моделями жизни сообщества» (Кун, 1977. С. 64). Выбор между парадигмами обусловлен не только логикой и экспериментом, но и силой аргументации конкурирующих сторон, а также целым рядом других обстоятельств исторического характера.

Изменение парадигм означает изменение взгляда на мир: «...в период революции ученые видят новое и получают иные результаты даже в тех случаях, когда используют обычные инструменты в тех областях, которые они исследовали до этого» (Там же. С. 66—67). После того как совершилась научная революция и старая парадигма уступила место новой, начинается новый период нормальной науки.

Несмотря на огромное влияние, которое модель Т. Куна оказала на современную методологию науки, она вызвала много возражений. Их можно обобщить таким образом:

— предложенная модель не соответствует реальной истории науки. Так, многие авторы утверждали, что в истории науки вообще нельзя выделить этапы нормальной науки;

— нормальная наука ориентирована не только на решение проблем, названных Куном задачами-головоломками, т. е. задачами, путь решения которых в общих чертах ясен, а верное решение только одно.

К тому же П. Фейерабенд отмечает, что примеров научных революций в том виде, как они представлены Куном, совсем мало: «Единственным примером из истории науки трех последних столетий, который Кун имел основания привести в своей книге, был переход от классической физики Галилея, Ньютона и Максвелла к физике Эйнштейна и квантовой теории» (Фейерабенд, 1986. С. 214). Под влиянием критики взгляды Куна существенно изменились и уступили место представлениям о развитии науки как процессе, «в котором непрерывно происходят теоретические микрореволюции. Вместо прямого противопоставления "научной революции" "нормальному" научному развитию, что было центральным пунктом первоначальной куновской концепции, новые микрореволюции становятся теперь единицами изменения и в нормальной, и в революционной фазах развития науки» (Там же. С. 215).

Мы подробно остановились на изложении взглядов Т. Куна, поскольку в связи с ними возникает один вполне закономерный рефлексивный вопрос, а именно: в каком периоде развития находится психология? Вопрос сложный, поскольку, с одной стороны, все формальные признаки парадигмального периода налицо. С другой стороны, до сих пор нельзя назвать ни одной общепсихологической теории, которая соответствовала бы в полной мере определению парадигмы, данному Куном. Насколько вообще в психологии возможны парадигмы в куновском смысле слова — вопрос дискуссионный и будет рассмотрен дальше. В. Н. Дружинин писал по этому поводу: «Психологи свыклись с мыслью о том, что их наука находится на допарадигмальном уровне» (2002. С. 222).

Другой видный представитель постпозитивизма— Имре Лакатос (1922—1974) предложил свою модель развития науки. Ключевым в концепции И. Лакатоса стало понятие исследовательской программы теории, являющейся величайшим научным достижением и обладающей эвристическим потенциалом. В структуру исследовательской программы входят:

— «жесткое ядро» (в него включаются условно не опровергаемые фундаментальные допущения программы);

— «защитный пояс», состоящий из вспомогательных гипотез (он обеспечивает сохранность «жесткого ядра» от опровержений и может быть модифицирован частично или полностью заменен при столкновении с контрпримерами);

— нормативные правила исследовательской программы, предписывающие, какие пути наиболее перспективны для дальнейшего исследования («положительная эвристика»);

— нормативные правила, указывающие на то, каких путей следует избегать («негативная эвристика»).

Методология Лакатоса рассматривает рост «зрелой» (развитой) науки как непрерывную смену исследовательских программ. В развитии исследовательской программы можно выделить две стадии — прогрессивную и регрессивную. На прогрессивной стадии «положительная эвристика» активно стимулирует выдвижение гипотез, расширяющих эмпирическое и теоретическое содержание. Однако в дальнейшем развитие исследовательской программы замедляется, ее «положительная эвристика» теряет эвристический потенциал, в результате чего возрастает число гипотез acl hoc (т. е. относящихся лишь к данному случаю). Выбор тематики исследований ученому диктуют не аномалии, как полагал Кун, а позитивная эвристика исследовательской программы.

Нельзя не заметить, что предложенная Лакатосом модель развития науки более применима к истории психологии, чем концепция Куна. Однако, очевидно, она не будет верна для тех случаев, когда наука развивается в условиях идеологического диктата правящей партии и государства, т. е. для тех условий, в которых развивалась отечественная психология. Увы, для таких случаев справедливы совсем другие теоретические модели. Если говорить о том, какие теории в российской психологии являются перспективными исследовательскими программами с большим прогрессивным эвристическим потенциалом, то нельзя не назвать культурно-историческую теорию Л. С. Выготского, выдержавшую семидесятилетнюю проверку временем и до сих пор не исчерпавшую свои эвристические возможности. Достаточно назвать «органическую психологию» — методологическую программу развития психологии, предложенную В. П. Зинченко (1997), или новые приложения культурно-исторической теории, порой довольно неожиданные (например, культурно-исторический подход в психосоматике, развиваемый В. В. Николаевой и А. Ш. Тхостовым).

Еще одна теоретическая модель развития науки предложена Стивеном Тулмином (р. 1922). Развитие научного знания Тулмин рассматривает как эволюцию концептуальных систем. Модель изучаемой реальности, по его мнению, задана концептуальными системами, принятыми на данном этапе развития науки. Эволюцию концептуальных систем Тулмин понимает по аналогии с дарвиновскими представлениями об эволюции живой природы. Научная традиция меняется за счет: 1) нововведений — возможных способов развития существующей традиции, предлагаемых ее сторонниками, и 2) отбора — решения ученых выбрать некоторые из предлагаемых нововведений и посредством избранных нововведений модифицировать традицию. При этом критерии отбора, которыми руководствуются ученые, заданы в том числе и более широким социокультурным контекстом, в котором развивается наука.

С. Тулмин посвятил анализу культурно-исторической теории Л. С. Выготского свою знаменитую статью «Моцарт в психологии». Проводя параллели между идеями Л. С. Выготского и теоретическими положениями, сформулированными в поздних работах Вильгельма Вундта, Тулмин высказывает предположение, что культурно-историческая теория была продолжением историко-материалистических взглядов Выготского как марксиста. В целом концепция С. Тулмина более исторична, чем взгляды Куна и даже Лакатоса.

Одна из самых экстравагантных методологических концепций в постпозитивизме была создана Паулем Фейерабендом (1924—1994). Прежде всего, она самая антисциентистская среди излагаемых нами. Одна из центральных проблем, которую он рассматривал, — ценность науки по сравнению с другими формами познания. Фейерабенд резко выступал против третирования донаучных форм познания и практики (религиозной, мистической, мифологической) как примитивных: «Способ представления и метод исследования объединялись в мифе, который соединял отдельных людей в племя и наполнял смыслом их жизнь. Этот миф содержал не только житейскую мудрость, он также включал в себя знания, которых нет в науке, хотя наука, как и всякий другой миф, может обогащаться и изменяться благодаря им. Процесс усвоения этих знаний уже начался. И когда ученый претендует на монопольное обладание единственно приемлемыми методами и знаниями, это свидетельствует не только о его самомнении, но и о его невежестве» (Фейерабенд, 1986. С. 138).

Фейерабенд выступает и против абсолютизации роли технических средств в научном познании. Хорошо известно его высказывание о том, что имей Тихо

Браге телескоп в десять раз сильнее того, которым пользовался, он не совершил бы своих открытий.

Концепцию П. Фейерабенда принято называть методологическим анархизмом. Основные ее принципы: 1) «принцип упорства» — не отказываться от старой теории, игнорировать даже явно противоречащие ей факты; 2) собственно принцип методологического анархизма: «Наука представляет собой по сути анархистское предприятие: теоретический анархизм более гуманен и прогрессивен, чем его альтернативы, опирающиеся на закон и порядок... Это доказывается и анализом конкретных исторических событий, и абстрактным анализом отношения между идеей и действием. Единственный принцип, не препятствующий прогрессу, называется "допустимо все"... Например, мы можем использовать гипотезы, противоречащие хорошо подтвержденным теориям или обоснованным экспериментальным результатам. Можно развивать науку, действуя конструктивно» (Фейерабенд, 1986. С. 153). Гипотезам ad hoc Фейерабенд придает гораздо большее значение, чем другие представители постпозитивизма, — по его выражению, они дают передышку существующим теориям, когда последние не в состоянии объяснить новые открытия, которые им противоречат.

Методологическое значение взглядов Фейерабенда для психологии очень велико по нескольким причинам. В психологии, много лет развивавшейся под влиянием позитивистского идеала науки, давно осознана необходимость преодоления негативистического отношения к духовному опыту прошлого, в котором зафиксировано множество поистине великих догадок о природе человеческой души. Можно привести немало примеров, когда при создании психологических теорий их авторы ассимилировали как духовный опыт человечества, так и прежние научные теории. В практической психологии эта тенденция возникла гораздо раньше и ее можно проследить начиная с Юнга. Академическая психология пришла к ней в совсем недавнем прошлом. В работах многих современных исследователей можно заметить, что теоретические положения, сформулированные мыслителями и учеными прошлого, становятся не объектами критики, а подтверждениями их выводов.

Важна для психологии и мысль об ограниченности возможностей рационального познания и в связи с этим — естественной необходимости ассимиляции мифологического, религиозного и мистического опыта новыми научными теориями. Наряду с Фейерабендом, похожие идеи высказывали и другие мыслители, повлиявшие на методологию психологии. К ним относятся К. Г. Юнг, Г. Бейтсон, а в наше время С. Гроф, Ф. Капра и многие другие. Концепции Т. Куна, И. Ла-катоса, П. Фейерабенда, С. Тулмина и некоторых других видных методологов науки объединяет общая проблематика — анализ оснований науки.

«Эти основания и их отдельные компоненты были зафиксированы и описаны в терминах: "парадигма" (Т. Кун), "ядро исследовательской программы" (И. Ла-катос), "идеалы естественного порядка" (С. Тулмин), "основные тематы науки" (Цж. Холтон), "исследовательская традиция" (Л. Лаудан)» (Степин, 2000. С. 116).

Нельзя пройти мимо концепции личностного знания Майкла Полани (1891—1976), значение которой для психологии особенно велико в силу специфики науки. По М. Полани, в любом знании может быть выделено два уровня — теоретическое (или явное) и личностное (неявное) знание. Теоретическое знание зафиксировано в текстах научных публикаций. Однако человеческое познание нельзя свести к усвоению систем понятий, поскольку любое понятие включает в себя, наряду с явным, личностное знание. Оно образуется из того контекста, в котором данное понятие было усвоено, — из личностного опыта человека, его предшествующих знаний и т. д. В ходе изучения наук личностное знание формируется за счет особенностей деятельности преподавателя (благодаря используемым им примерам, за счет его опыта, стиля изложения, эрудиции и пр.)- «Проблема соотношения осознанного и неосознанного в регулятивах исследовательской деятельности дискутировалась и в отечественной и в зарубежной литературе по философии науки. В частности, М. Полани проводил различие между "знанием как" и "знанием что", подчеркивая существование в науке бессознательных форм использования приемов и методов исследования ("знание как")» (Степин, 2000. С. 117). Даже в таких аксио-матико-дедуктивных науках, как математика, роль личностного знания велика, а что уж говорить о психологии! В. А. Лекторский называет концепцию Полани интересной, прежде всего для психологов.