Психологическое знание о труде в памятниках XI-XVII вв.

Летопись, как известно, «молчит» о простом человеке и тем более его труде, описывая в основном деяния правящей верхушки общества. Из работ специалистов-историков, реконструирующих «двор и дом» древнерусской «рядовой» семьи [67], мы узнаем, что в IX-XIII вв. городская усадьба-«двор» - практически не отличалась от сельской, да и сам город часто был: просто некоторым относительно плотным скоплением дворов - «сельцом» и т. д. Доставляемые археологами сведения о планировке типичного дома проливают некоторый свет на распределение трудовых функций между членами семьи и между семьями. Уже то обстоятельство, что при некоторых немногих вариациях имеет место достаточно определенная устойчивая планировка интерьера дома, который часто был для рядового горожанина-ремесленника одновременно и жильем и мастерской, говорит о том, что в сознании людей существовали определенные представления о должной структуре «рабочего места» или «рабочей зоны», если выражаться современным языком. Так, главным элементом интерьера избы была печь (к ней приноравливалась вся прочая планировка помещения). Угол напротив печного устья, где женщины не только стряпали, но и пряли, получил со временем название «бабий кут» (угол) или «середа» [67. С. 19]. Угол по диагонали от печи (а печь располагалась в одном из углов - справа или слева от входа в помещение - парадная часть избы или «красный угол», где ставили стол, лавки, где ели, сажали гостей. Четвертый угол предназначался для мужских работ. Здесь располагалась, в частности, длинная скамейка со спинкой - «коник», мог находиться гончарный круг и т. п. К дому могло быть пристроено помещение-мастерская для специальных работ. Археологи открыли, например, остатки производственных сооружений - зольников и чанов для обработки, дубления кож, металлургических, гончарных, кузнечных горнов и др. В качестве отдельной хозяйственной постройки на дворе могла быть плавильная печь - домница и т. п.

Устойчивость функционального распределения частей избы-мастерской, а также усадьбы в целом являлась признаком материальной, вещественной фиксации некоторых деятельностных норм, норм трудовой деятельности (в отношении организации и последовательности трудовых действий).

В XIII-XV вв., судя по раскопкам археологов, встречаются и крупные усадьбы, включавшие, например, три жилища, две мастерские и семь прочих служебных построек (по М. Г. Рабиновичу. С. 30), принадлежавшие «боярину», но населенные «его людьми» или городскими ремесленниками. В отношении богатых домов известно, что в них могли быть «светлицы» - «специальные светлые помещения, предназначенные для женских тонких работ: вышивания, художественного тканья и иных рукоделий» [67. С. 38].

Эволюция обычного жилища-мастерской состояла в том, что «бабий кут» отделялся перегородкой и возникала кухня [67. С. 114], делались пристройки, увеличивалась площадь дома, вместо «однокамерного» делались «пятистенники» (избы с капитальной перегородкой внутри), «трехкамерные» дома и т. д. Функционально распределение площади богатых господских домов могло предполагать в дальнейшем - в XVIII-XIX вв. - и танцевальный зал, и «бильярдную» и «говорильню» («диванную»), и «кабинет», и «удобства», но вместе с тем молчаливо говорит об отношении к субъекту материально-производительного и обслуживающего труда то обстоятельство, что в «достаточном» господском, городском доме, по публикуемым в XIX в. рекомендациям, «специальных комнат для житья слуг нет: повар и кухарка отгораживают себе закуток в кухне, прачка - в прачечной, лакей и горничные спят в комнатах, кто где устроится...» [67. С. 118].

Но вернемся к началу рассматриваемого периода истории нашей страны - к XI-XIII вв. Он характеризуется развитием феодальных отношений, при которых крестьяне (смерды) оказывались во все более тесной зависимости от феодалов- собственников земли (бояр, князей и представителей церкви).

Основу сельского хозяйства составляло пахотное земледелие. На юге пахали плугом (или ралом), на севере - сохой. Земледелие выполняло настолько важную роль в хозяйстве русского государства, что засеянное поле называлось «жизнью», а основной злак - «житом» [31. С. 62]. Использовалась уже «переложная» система, при которой отдельные поля не засеивали, чередовали посевы яровых и озимых. То есть уже в эти далекие годы сложились основы хозяйствования, сохранившиеся вплоть до XIX в. Наряду с земледелием занимались и скотоводством.

Мелкие крестьянские хозяйства (семьи) объединялись в общины, которые на основе круговой поруки платили дань, отвечали за преступления. В общину входили и сельские ремесленники (кузнецы и др.).

Древнерусское государство укреплялось благодаря развитию ремесел, торговле и военным походам князей. По летописям до XIII в. на Руси насчитывалось 224 города [71]. По данным археологов, в древних русских городах Х-XIII вв. можно было насчитать до 64-х специальностей ремесленников, занимавшихся изготовлением изделий на продажу. Среди них: кузнецы по железу, домники, оружейники, бронники, щитники; мастера по изготовлению шлемов, стрел, замочники, гвоздочники; котельники (литейщики), кузнецы меди, литейщики крестов-складней, волочильщики медной, серебряной, золотой проволоки, серебренники, мастера по изготовлению тисненых колтов и других изделий с чернью, сережники, златокузнецы; древоделы, огородники (строители крепостей), городники, мостники, столяры, токари, бочары, резчики по дереву, кораблестроители-ладейники; каменщики, каменосечцы (скульпторы-декораторы), жерносеки, кровельщики; живописцы; кожевники, усмошвецы, мастера по изготовлению пергамена, мастера по изготовлению сафьяна, сапожники; седельники, тульники, скорняки, шорники; ткачи, опонники, портные-швецы, мастера по изготовлению набивных тканей, красильники; гончары, кирпичники, корчажники, мастера по изготовлению поливных плиток и писанок, игрушечники; эмальеры (перегородчатая эмаль), мозаичники, стеклодувы, мастера по изготовлению стеклянных браслетов, крестечники (выемчатая эмаль); косторезы, гребенщики, лучники, камнерезы (мелкая каменная резьба), гранильщики; писцы книжные, златописцы, миниатюристы, переплетчики, иконники; масленники [71. С. 509]. Здесь не упомянуты профессии, представители которых осуществляли обслуживающие функции (повара, возчики, скоморохи, гусляры и пр.), а также профессии, требовавшие особого таланта и подготовки (архитекторы, лекари и пр.).

Специальности выделялись в то время не по принципу отдельных технических приемов, а по принципу изготовления отдельных предметов. Поэтому один мастер должен был владеть и ювелирным делом и кузнечным и уметь работать с кожей и пр. Например, «щитник» - ремесленник, изготовлявший щиты, пользовался деревом, которое обрабатывалось теслом, пилой, ножом, сверлом; имел дело с кожей и соответствующими инструментами (шилом, особыми ножами); использовал медь и железо и инструменты для их обработки (молотки, наковальни, зубило, заклепки) [71. С. 505].

Свободные городские ремесленники объединялись в артели под руководством старшины. Были также вотчинные ремесленники и монастырские. Монастырские ремесленники подчинялись, в частности, Уставу Федора Судита, введенному в Киеве в XI в. Устав содержал систему наказаний ремесленников за возможные промахи в работе. Так, например, «О усмошивцы: аще небрежением преломить шило или ино что, имъ же усмь режут, да поклонится 30 и 50 или 100... Аще на потребу възметь кожю или усние и, не съблюдае, режеть и не прилагаеть меры сапожныя... сухо да ясть» [71. С. 499]. В «Житии Феодосия» имеется аналогичное требование по отношению к строителям - «древоделателям»: если кто «... аще исказит древо, или перерубит не в лепоту... сухо да ясть» [20. С. 56]. Таким образом, предполагается некоторая психологическая модель стимуляции аккуратности, внимательности в работе (устрашение перспективой еды «всухомятку»).

Развитие Древнерусского государства, его культуры было на два столетия задержано разгромом монголо-татарскими полчищами русских городов в 1237, 1240 гг. Русский народ ценой своей крови создал возможность Западной Европе продолжать хозяйственное и культурное развитие. Последствие монголо-татарского нашествия для Руси, в частности, состояло в массовом разорении и сельского и городского хозяйства. Погибли или попали в плен квалифицированные ремесленные кадры, были утрачены многие ценные технологические приемы, ремесленные изделия стали более грубыми, упростились. Сложные виды ремесла возродились лишь через 150- 200 лет (резьба по камню, скань, чернь, перегородчатая эмаль, полихромная поливная керамика и др.) [31. С. 128]. Замедлилась тенденция развития товарного производства, превращения ремесла в мелкотоварное производство. Почти сто лет понадобилось для восстановления «домонгольского» уровня народного хозяйства. Понятно, что в этот тяжелый период погибли ценнейшие памятники письменности, материальной культуры, что послужило основанием для историков XVIII, XIX вв. считать и домонгольский период истории Руси отсталым и в корне отличающимся от развития западноевропейских государств. Широко известны были русские клинки, кольчуги, изделия златокузнецов, изделия с эмалью, резьбой по кости [31. С. 65]. В этот период народ создал и выдающиеся произведения литературы, живописи, зодчества. В Х в. был создан новый эпический жанр - героический былинный эпос. Городское население (ремесленники) участвовало в управлении городом, в городском вече (особенно в XII-XIII вв.).

Памятники русской письменности и материальной культуры Древней Руси еще ждут своих исследователей - историков психологии. Поэтому, не претендуя на системность и полноту анализа этих источников, остановимся на некоторых отдельных примерах, которые могут служить иллюстрацией представленности в общественном сознании людей психологических знаний о человеке - субъекте труда.

В древнейшем своде летописей «Повесть временных лет» (пергой половины XI в.) можно найти описание двухэтапного диагностического исследования личности военачальников, проведенного в целях обоснования государственного прогноза и решения: продолжать ли войну с ним или откупиться любой данью? (Для нас несущественно, вымысел здесь или правда, с точки зрения гражданской истории: важно, что в сознании писавшего была отрефлексирована идея о связи личностных свойств и личностных реакций в типичных (модельных) обстоятельствах, идея о связи личности и деятельности; и это есть историко-психологическая, психологическая правда.) Речь шла о войне Святослава с греками, в которой Святослав выиграл битву. Царь греков, согласно летописи, созвал к себе своих бояр на совет и сказал им: «Что створим, яко не можем противу ему стати?» Бояре посоветовали проверить, что за человек Святослав, что он любит, к чему склонен, насколько воинствен. Решили послать к нему «мужа мудра», который должен был наблюдать за поведением Святослава и его отношением к подаркам: «Глядай взора и лица его и смысла его». Оказалось, что Святослав к драгоценностям равнодушен, но к оружию имеет склонность и любовь. На этом основании было решено войну с ним прекратить и согласиться на любую дань [84. С. 15].

В той же летописи описаны события, из которых становится понятно, что автору ясна роль информации в принятии решения и некоторые механизмы психологического - рефлексивного, как теперь бы сказали, управления людьми. Речь идет о сказании о «белгородском киселе». Печенеги обложили русский город, и в нем уже начался голод. Но осажденные нашли чисто психологическое решение в этой безвыходной ситуации. Собрали остатки зерна, отрубей, сделали «цежь» - раствор, из которого варят кисель, налили его в бочку и поместили в колодец. То же самое сделали с остатками меда, поместив «медовую сыть» в другой колодец. Пригласив печенегов, осаждаемые показали, что нет смысла стеречь город, ибо горожане кормятся «от земли». Послы увидели, попробовали «пищу», взяли с собой. В итоге печенеги «подивишася» и «всташа от града, въсвояси идоша» [84.С. 19, 20].

Другим примером использования психологических знаний в управлении людьми может быть литературный памятник «Послание Данила Заточенаго к великому князю Ярославу Всеволодовичу», который относят к первой четверти XIII в. Этот текст, вероятно, имел функцию «рекомендации» руководителю в целях внести коррекцию в стиль его правления и состояние дел в княжестве. Многие рекомендации относятся к области межличностного восприятия, к «подбору кадров», как мы теперь говорим. В начале текста-гимн разуму, мудрости. Затем текст посвящен тому, чтобы привлечь внимание читателя - власть имущего, т. е. преследуется цель установления контакта с ним, стимулировать читателя к внимательному отношению к сообщению. В конце - самоуничижение автора, славица князю. Но эта форма - лишь обрамление главной мысли, состоящей в том, что князь (руководитель) должен уметь разбираться в людях, уметь видеть за внешностью, богатством, возрастом внутреннее содержание человека, его ум или глупость и окружать себя умными людьми: «...Не возри на внешняя моя, но вонми внутренняя моя. Аз бо есмь одеяниемъ скуден, но разумом обилен; юнъ возрастъ имыи, но стар смыслъ вложихъ вонь» [84. С. 138-145]. Князю советуют собирать храбрых и умных людей. «Умен муж не вельми бывает на рати храбръ, но крепокъ в замыслех» (там же).

В области политической XIV-XVII вв. - время укрепления русского единого государства, эпоха возрождения русской культуры (живописи, зодчества и др.). В области сельского хозяйства - это время дальнейшего развития феодальных отношений, закрепления крестьян во власти феодалов. В городах получает дальнейшее развитие ремесленная организация; несмотря на то что практически нет прямых свидетельств цеховой организации ремесленников в русских городах этого времени, по косвенным данным историки все же придерживаются мнения о том, что в России развитие ремесла шло принципиально тем же путем, что и в Западной Европе, но с учетом отставания, вызванного монголо-татарским игом. Так, Б. А. Рыбаков выделяет три этапа в развитии ремесленных организаций: на первом этапе ремесленники селятся в городах по профессиональному признаку, территориально объединяются в слободы, улицы, выбирают своих старейшин (или сотников). Внешние признаки: празднование в честь своего христианского патрона-покровителя ремесла, создание патрональной церкви. Нет препятствий для вступления в организацию ремесленников, ибо ее члены заинтересованы в пополнении. С психологической точки зрения это симптом развития профессионального самосознания, сознания причастности к общности определенного рода, а значит, и симптом фиксации представления о профессиональных качествах человека [71. С. 738].

Второй этап выделяется в условиях, когда ремесленники вступают в жесткую конкуренцию между собой, когда они работают на рынок и передают продукцию через купцов-посредников. Здесь возникает более жестокая эксплуатация учеников и подмастерий мастерами, создаются препятствия подмастерьям заниматься самостоятельно ремеслом и поэтому требуют от подмастерий особо высоких навыков, уменья сделать пробное (образцовое) изделие. Цех становится кастой, очень трудно детям из других слоев народа стать мастером. Начинается борьба мастеров и подмастерий. Вводятся ремесленные уставы, регламентирующие способ работы, количество учеников, длительность рабочего дня, количество рабочих дней в неделю и пр. Все члены цеха искусственно поставлены в равные условия труда и сбыта продукции.

Третий этап в развитии ремесленных организаций относится к периоду зарождения мануфактур. В России - это конец XVII в. В недрах ремесленного производства зарождается торговый капитализм. Мастера превращаются в скупщиков и предпринимателей, использующих наемный труд, сами уже не работают как ремесленники. В этот период понятие «цех» сливается с понятием «территориальный район». Основные элементы цеховой организации (выборная администрация, касса взаимопомощи, цеховые собрания и пр.) вырождаются и утрачивают свое значение. Но в России цеховое устройство ремесла оставалось вплоть до начала XX в. Оно закреплено «Ремесленным положением» 1785 г., в котором было выделено сословие ремесленников. В России, правда, в этот период цеховые организации не вводили строгой регламентации размеров производства, количества мастеров и подмастерьев [31].

Рассматриваемый период истории еще ждет своих исследователей из числа психологов труда. При выборочном анализе письменных источников этого времени можно остановиться, например, на высказываниях Нила Сорского (конец XV - начало XVI в.) о путях овладения «страстями» - неблагоприятными состояниями, как теперь бы сказали. Он дает, в частности, «трудотерапевтическую» рекомендацию: «Твори что-либо рукоделия, сим бо лукавые помыслы отгоняются» [57. С. 92]. В «Домострое» (XVI в.) находим идею сообразовывать выбор направления трудового обучения с личными качествами подрастающего человека: «... учити рукоделию матери дщери, а отцу сынове, кто чего достоин, каков кому просуг бог даст» [84. С. 273]. Здесь же, в «Домострое» указано, каких подбирать людей для ведения домашнего хозяйства: «...А людей у себя добрых дворовых держати, чтобы были рукоделны: кто чему достоин и какому рукоделию учен. Не вор бы, не бражник, не зерщик, не тать, не разбойник, не чародей, не корчмит, не оманщик...» [8. С. 225].

«Стоглав» (XVI в.) - сборник постановлений «стоглавого собора»-содержал, в частности, свод правил организации иконописного дела, который по сути был направлен на сохранение монополии духовенства на изготовление икон и запрещал ремесленникам частное их производство, дабы охранять живопись от самовольства, «плотского» изображения Христа и пр. Отмечалось, что не всякий человек может стать иконником, а только избранный богом, почти святой, угодный и послушный церкви: «Подобает бо быти живописцу смирну и кротку, благоговейну, не празднословцу, ни смехотворцу, ни сварливу, ни завистливу, ни пияницы, ни убийцы, но паче же всего хранити чистоту душевную и телесную со всяким опасением, не могущим же до конца тако пребыти по закону женитися и браку сочетатися» [21. С. 104].

И приведенная выше выдержка из «Домостроя» и текст об иконописце из «Стоглава» построены в форме предъявления общих требований к работнику. Такого рода документы в XX в. стали называть профессиограммами, психограммами (если, как в приведенных случаях, в них содержатся именно психологические требования к человеку-работнику). Нетрудно заметить, что в указанных «психограммах» очень выражен личностный подход - свойства личности (пусть иной раз в форме отрицательных суждений «не оманщик», «не празднослов» и т. п.) даны более детально, чем указания на операциональную подготовку (чему «учен»), а что касается иконописца, то здесь «критерии отбора» чисто личностные. Личностный подход при анализе требований деятельности к человеку, очевидно, исторически первичен, хотя в XX в. психологам и пришлось «ставить вопрос» о нем, бороться за него.