Праздник летнего солнцеворота (Купала). Вышивка

 

О том, что Купала это действительно имя божества, свидетельствует Густынская летопись XVII века: «Купалу память совершают в навечерие рождества Иоанна Предтечи. С вечера собирается простая чадь обоего полу и сплетают себе венцы из съедобных трав или корений, препоясавшись растениями, разжигают огонь, где поставляют зеленую ветвь, взявшись за руки, обращаются окрест оного огня, распевают свои песни, через огнь перескакивают, самых себя тому же бесу Купалу в жертву приносят. И когда нощь мимо ходит, отходят к реке с великим кричанием». Очевидно, что в обрядах объединилось поклонение двум стихиям — огню и воде.

Соответственно и Купалу представляли в. образе женщины или мужчины. Приготовления к празднику начинались за несколько дней, одетое в праздничные одежды чучело ставили на высоком месте, поблизости от деревни. Вокруг него раскладывали подношения, а по вечерам водили хороводы и пели песни:

Ой, купался Иван Да и в воду упал, Белых квиток нарвал И всем деткам раздал, Иване, Иване, го!

По вечерам разводились многочисленные костры, через которые должны были прыгать участники обряда. Считалось, что чем выше прыжок, тем выше вырастет хлеб летом. Огонь обеспечивал участников обряда здоровьем и плодородящей силой. Поэтому через костры прыгали не только девушки, но и женщины, которые хотели родить ребенка. Когда праздник заканчивался, чучело Купалы топили в реке или сжигали.

После принятия христианства праздник Купалы совместился с днем Иоанна Крестителя и стал именоваться днем Ивана Купалы. Он отмечается почти у всех славянских народов. В Латвии в этот день отмечают праздник Лиго, его ритуал ничем не отличается от Купалы.

Взаимодействие двух стихий проявляется и в играх на Ивана Купалу, когда прыгали через костры и «играли в воду» — обливали друг друга. Считалось, что парень женится на той девушке, которую обольет водой. Игры в Иванову ночь отличались эротичностью. Парни и девушки вместе гуляли и купались, что в другие дни запрещалось. Во время игр допускались поцелуи, ласки, объятия. Девушка могла «играть» с кем хотела, причем ревность со стороны постоянного ухажера не допускалась. Песни, которыми сопровождались развлечения, также были откровенными:

Иван Марью Звал на купальню. Купала на Ивана! Где Купала Ночь ночевала? Под осинкою, С Максимкою, Под орешкою С Терешкою.

В песнях метафорически рассказывается о соитии мужчины и женщины:

Уж как я ли молода,

В огороде была,

Уж как я за кочан,

А кочан закричал,

Уж как я кочан ломить,

Кочан в брозду валить,

Хоть бороздушка узка,

Уляжемся!

Хотя ночка маленька,

Понабаемся!

Считалось, что в Иванов день природа достигает высшей точки расцвета. Поэтому было принято собирать лекарственные травы, приобретавшие максимальную силу, а также растения, необходимые для ворожбы и гаданий. Обычно их собирали женщины, обнаженные или в одних рубахах с распущенными волосами. Для гадания собирали иван-да-марью, набор из «двенадцати трав с двенадцати полей». Девушки клали его под подушку, чтобы увидеть суженого.

Для ворожбы искали плакун-траву, изгоняющую нечистую силу, одолень-траву, преодолевающую все препятствия, разрыв-траву, открывающую все двери и замки, девясил, помогающий приворожить любимого, реваку, оберегавшую «на водах». Поскольку сбор трав считался делом нечистым, их надо было освятить в церкви или тайно отнести в храм и прочитать заговор: «Будь ты страшен злым бесам, старым ведьмам киевским. Утопи их в слезах, замкни в ямы преисподние, будь мои слова при себе крепко и твердо. Аминь. Век веков!»

Полагали, что в день Ивана Купалы активно проявляет себя нечистая сила. Поэтому ночь на Купалу являлась наиболее благоприятным временем для поисков кладов — на короткий срок они становились видимыми. Клады служили своего рода приманкой, на которую бесы и демоны ловили доверчивых людей. Талисманом против нечистой силы служил фантастический цветок папоротника. Верили, что он расцветает в полночь в глухом лесу, где не слышно петушиного крика. Человек, который сможет его сорвать, узнает язык животных и птиц, увидит силу растений, ему станут известны все клады, он сможет превращаться в невидимку.

Чтобы достать чудесный цветок и уберечься от нечистой силы, надо было, придя в лес, сесть на землю, очертить вокруг себя круг и не трогаться с места, как бы ни пугала собравшаяся нечисть. Сорвав распустившийся цветок, следовало осенить себя крестом и, не оглядываясь, уйти.

Символика и сюжеты обрядов праздника Купалы неоднократно использовались в литературных произведениях (повесть Н. В. Гоголя «Ночь накануне Ивана Купалы», поэма А. Мицкевича «Дзяды»).

Лада

Семейное божество, широко распространенное в славянском фольклоре. Важнейшая богиня славянского пантеона.

Исследователи долгое время считали, что Лада является одной из двух богинь рожениц. Корни их происхождения скрыты в глубокой древности. Аналогичные божества есть в пантеонах почти всех индоевропейских народов. М. В. Ломоносов сравнивал Ладу с Венерой.

До наших дней во многих местах сохранился ритуал девичьего праздника — ляльника. Во время него девушки славили великое божество и просили у Лады доброго мужа и счастливой жизни в браке. К Ладе обращались и после заключения брака, просили о личном благополучии и покровительстве. Об этом свидетельствует постоянный эпитет богини — охранительница. Имя Лады всегда сопровождалось почтительными эпитетами — Дива (Дидо)-Лада, Мати-Лада.

Праздники в честь Лады отмечались шесть раз в году — с начала марта до конца июня. Связанные с Ладой обряды обычно приурочиваются к весенне-летнему циклу праздников, в частности, именно у Лады испрашивали разрешения «закликать» весну:

Благослови, мати, Ой, мати, Лада, мати, Весну закликати.

Затем к богине обращались перед началом летних полевых работ. Остальные обряды были связаны с весенне-летним циклом молений о дожде, праздником первой зелени, первых всходов, первых колосьев:

Молимся, Лада,

Молимся вышнему Богу,

Ой, Лада, ой,

Да подует Лада,

Да подует тихий ветер,

Да ударит Лада,

Да ударит урожайный дождь!

Во время праздника Красной горки (на холме) девушки вели игру «А мы просо сеяли, сеяли». Все играющие делились на две группы — одна пела о посеве проса, другая о том, что «мы просо вытопчем, вытопчем». Вытаптывание обозначало завершение цикла — обмолота хлеба. Возможно, именно подобное игрище описывал летописец, отмечавший, что

славяне «устраиваша игрища межю селы и ту умы-каху жены себе». Цикл прославления богини замыкался после начала колошения хлебов (в июне), поэтому последним праздником, связанным с Ладой, был праздник летнего солнцестояния. После Ивана Купалы обращения к Ладе прекращаются.

Исследователи установили, что к Ладе обращались и для обеспечения благополучия будущего брака. Часто бывало так, что именно в середине лета принималось решение о заключении брачного союза, хотя свадьба игралась значительно позже, после окончания полевых работ.

Со временем игры и заклички, посвященные Ладе, перешли в детский фольклор и утратили четкую соотнесенность с ритуалом.

В романе М. Горького «Дело Артамоновых» встречается полное воспроизведение сохранявшегося в конце XIX века обряда поклонения Ладе.

Лель

Весеннее божество древних славян.

Семантика праздника связана с тем, что Юрьев день был днем первого выгона скота в поле. Анало-. гичные праздники существуют у самых разных народов Европы. В Италии отмечают примаверу — день первой зелени, в Греции еще с античных времен празднуют в этот день возвращение на землю Персефоны — дочери богини плодородия Деметры.

В народных песнях Лель является персонажем женского рода. Основными участниками посвященного ему праздника были девушки. Праздник лельник обычно отмечался 21 апреля, накануне Юрьева дня (Егория вешнего). Эти дни назывались также Красной горкой, поскольку местом действия становился холм, расположенный неподалеку от деревни. Там устраивали небольшую деревянную или дерновую скамью. На нее сажали девушку, которая и исполняла роль Ляли (Лели). Справа и слева от девушки на скамью укладывались приношения: по одну сторону — каравай хлеба, по другую — кувшин с молоком, сыр, масло, яйцо и сметана. Вокруг скамьи девушки раскладывали сплетенные ими венки, водили хоровод и пели обрядовые песни, славившие божество как кормилицу и подательницу будущего урожая. По ходу пляски и пения сидевшая на скамейке девушка надевала на подруг венки.

Иногда после праздника на холме разжигали костер (олелию), вокруг него также водили хороводы и пели:

Лель, гори, жито, роди, Весело нам, Лель пришел И к нам весну привел.

Показательно, что в обрядах, посвященных Лелю, всегда отсутствовал мотив похорон, присущий другим летним праздникам, например Русальной неделе и дню Ивана Купалы.

Иногда в празднике, посвященном Лелю, участвовали две девушки, олицетворявшие рожаниц. Вероятно, в данном обряде сохранилось древнейшее представление о том, что богиня плодородия как бы разделена на двух персонажей. Отголоски этого мифа сохранились в древнегреческом сказании о Деметре и ее дочери Персефоне. Со временем истинное значение праздника постепенно забылось, и он превратился в праздник, во время которого девушки отмечали начало весны.

Современный человек ассоциирует имя Леля со сказкой А. Н. Островского «Снегурочка», где Лель представлен в образе прекрасного юноши, играющего на свирели.

Леший

Хозяин леса и зверей, воплощение леса как враждебной человеку части мира.