Творчество Александра Вампилова

 

Александр Валентинович Вампилов (1937 – 1972) родился в селе Кутулик Иркутской области, в учительской семье. Окончил историко-филологический факультет Иркутского университета, работал журналистом. Творческие способности проявились рано. В 1958 году он написал свою первую пьесу «Дом окнами в поле», сравнительно незрелую. В 1963 году Вампилов поступает на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени Горького. Поступал на курсы он с пьесой «Двадцать минут с ангелом», написанной в 1962 году. В 1968 году эту одноактную пьесу Вампилов объединил с пьесой «История с метранпажем» под общим заглавием «Провинциальные анекдоты». Переполненный замыслами, Вампилов переживает подлинный творческий подъём и буквально каждый год создаёт новую пьесу. В 1966 году он пишет «Прощание в июне», в 1967 – «Утиная охота», в 1968 – «Предместье» («Старший сын»), в 1969 начинает работу над пьесой «Валентина», окончательное название которой – «Прошлым летом в Чулимске».

 

Вампилов во многом отошёл от требований социалистического реализма, и его пьесы с трудом пробивали себе дорогу на сцену. В 1970 годы Вампилов создаёт окончательные варианты своих трёх пьес, в 1972 редактирует «Прошлым летом в Чулимске».

 

Вампилов – драматург, особенно много сделавший для возрождения и обновления традиции русской классической реалистической драмы во второй половине века. Отказываясь и от метода социалистического реализма, и от идеологического критерия как главного в оценке человека, Вампилов сосредоточивает внимание на духовно-нравственной сущности личности и вслед за классиками утверждает в своих пьесах общечеловеческие ценности, уходит от схематизма и декларативности.

 

Особенно важным для молодого Вампилова оказался опыт Гоголя, а для зрелого – опыт Чехова. Традиция Гоголя сказалась в пристрастии Вампилова к гротескному реализму, к анекдотическим ситуациям, высвечивающим, тем не менее, типическое. По пути Гоголя Вампилов и идёт в комедии «Провинциальные анекдоты» (1962 – 1968). В ней писатель выступает против нравственного одичания современников. Это нравственное одичание проявляет себя разнообразно. Прежде всего, если судить по «Истории...», оно сказывается в раздвоении человека, который становится как бы оборотнем. Это проявляется в отношении к человеку не как к самостоятельной ценности, а в соответствии с занимаемым им общественным положением. Отсюда хамство и произвол к нижестоящим, заискивание и холопство перед вышестоящими. Эту тенденцию воплощает поведение директора гостиницы «Тайга» Калошина. Он позволяет себе оскорблять приезжих под предлогом поучений. Так, он вторгается в номер, где находятся мужчина и женщина, и подозревает их в неблаговидных намерениях. Возникает скандал. Девушка желает ответить негодяю и намекает, что молодой сотрудник – ревизор. «Кто же он, кто?» – «Он метранпаж». В силу своей необразованности Калошин думает, что это нечто вроде советника, и испытывает подлинный ужас: как же он разругался с потенциальным проверяющим из центра? Герой паникует, ведёт себя низко, и автор отмечает много комедийного в его поступках. Хотя всё более-менее благополучно завершается, тем не менее нравственное одичание высмеивается автором.

 

По-своему аномально ведут себя и персонажи пьесы «Двадцать минут с ангелом». Здесь высмеивается опустошение душ, прагматизм, достигший степени превращения человека в скотину. Когда приезжие командированные пропились до полного отсутствия денег, они, не надеясь ни на что, кричат в окно людям, прося у них взаймы. Пришедший (Хомутов) предлагает им сто рублей, и люди испытывают страшное подозрение. Они не готовы поверить, что возможно такое бескорыстие. «Кто вы такой, Сартр или Иисус Христос, чтобы так разбрасываться деньгами?» Просто так, без корыстных целей, как считают герои, совершить благородный поступок никто не может. Хомутова привязывают к стулу и начинают чуть ли не допрашивать. Когда тот признаётся им в одном из своих грехов, герои видят, что и он не свят, и, удовлетворённые, отпускают его. Появление альтруиста – невольное обвинение в из адрес. Вампилов, как писатель честный, далёк от всякой идеализации героев. Он подходит к советскому человеку с меркой классических авторов XIX века, и оказывается, что человек не изменился, у него просто иная идеология. Вампилов побуждает задуматься о пороках общественной системы, которая активизирует не высшее, а низшее в человеке. Вампилов разит смехом нравственных уродов и развенчивает саму философию оскотинивания.

 

В «Провинциальных анекдотах» Вампилов создаёт гротескные фигуры, реальное совмещено у него с невероятным и даже, в отличие от Гоголя, с абсурдным.

 

В дальнейшем Вампилов предпочитает всё же традиционные, реалистически конкретные формы, включая в произведение лишь отдельные элементы условного или абсурдного. Его движение – от Гоголя к Чехову со всё более глубоким постижением внутреннего мира человека. В своих пьесах Вампилов выступил как обладатель яркого театрального темперамента, виртуоз интриги, мастер изобилующего неожиданными поворотами сюжета, драматург, блистающий каскадами остроумия, создатель характерных для его времени типов. Вампилов обновляет старые театральные жанры фарса, водевиля, мелодрамы, побуждая их служить очень серьёзным общественно-политическим целям. Он порой синтезирует элементы поэтики названных и иных жанров в рамках одного произведения, так что наблюдается переход драмы в фарс, комедии – в трагикомедию. В этом тоже новаторство Вампилова.

 

Вампилов начал со смешных, гротескных «Провинциальных анекдотов», от них перешёл к комедиям «Прощание в июне» и «Старший сын», написал вслед за ними трагикомедию «Утиная охота», ближе к концу жизни обратился к жанру социально-психологической драмы, написав «Прошлым летом в Чулимске». Есть впечатление, что с годами Вампилов всё грустнее и болезненнее воспринимал несовершенство мира и человеческих отношений. То, что в молодости вызывало у него только смех, с годами побуждало становиться сосредоточеннее, его влекло к более драматическим жанровым образованиям.

 

Вампилов в своих пьесах соединил философскую глубину с яркой театральной формой. Главная философская проблема, которая объединяет всего его произведения, – мысль о том, как стать и остаться человеком, прожить жизнь, достойную человека. Данная мысль никогда не декларируется Вампиловым прямо, но она – закономерный итог содержания каждой пьесы, воссоздающей то драматические, то комедийные ситуации. Справедливо говорят, что герои Вампилова непредсказуемы. Наиболее непредсказуем из них Николай Колесов, с которого начинается плеяда «инфантильных» героев. Под инфантилизмом имеется в виду гражданская и нравственная незрелость личности, вступающей в жизнь, хотя в то же самое время человек может иметь очень высокий интеллектуальный уровень, быть прекрасно образованным. Гражданская и нравственная незрелость у героев Вампилова сказывается прежде всего в отсутствии ответственности за свои поступки. Колесов – студент, душа компании, крайне безответственный, легкомысленный, он не предполагает, к чему может вести тот или иной его жест. Получается, что герой нередко становится источником драмы для окружающих и для себя самого. Из-за собственного легкомыслия Колесов теряет свою любовь, исключён из университета. Вампилов оставляет героя на распутье, ибо пьеса имеет кольцевое оформление. (Влияние стилистики кинематографа.) Там, где начинается действие, там оно и завершается: на автобусной остановке. Тем не менее автор оставляет надежду на возможность духовно-нравственного перерождения героя. Колесов – человек честный, пусть легковесный, но не подлый. У него с Золотуевым заходит речь о том, бывают ли честные люди. «Как не возьмёт? Честный тот, кому мало дали. Надо столько дать, чтобы взял». Название «Прощание в июне» говорит, возможно, о прощании героя со своим инфантилизмом.

 

В последующих пьесах Вампилов даёт два различных варианта судьбы повзрослевшего инфантила, в одном случае обретающего представление об истинах человеческого бытия, в другом случае – неуклонно деградирующего. Первый путь воплощает юный циник Владимир Бусыгин, убеждённый в том, что каждый думает только о себе, хотя и создаёт впечатление, что это не так. Неожиданным образом жизнь сталкивает Бусыгина с человеком противоположного типа, с Сарафановым, которого он впоследствии именует «святым». Отзывчивость, бескорыстие, доброта Сарафанова абсолютно не наигранны. Совесть не позволяет Бусыгина обманывать того, кто отдаёт другому свою душу (Сарафанов относится к нему, как к родному сыну): цинизм героя оказывается отчасти наигранным, душа не разъедена до конца безверием и скептицизмом. Полностью веру в человека Бусыгин не утратил. Под влиянием Сарафанова Бусыгин сам становится опорой для ставших дорогими ему людей, взваливает на себя ответственность за их жизни и судьбы.

 

Вариант разрушения личности человека, живущего эгоистическими побуждениями, погрязшего в беспутстве, представлен в «Утиной охоте». Моральный распад личности воплощает образ Виктора Зилова. Как и предшествующие герои Вампилова, это интеллектуал, умница, интересный человек, но он буквально прожигает жизнь впустую, изобретает собственный вариант «сладкой жизни» Феллини. «Утиная охота» построена как материализация воспоминаний Зилова о прошлом, причём каждое из воспоминаний, завершившись, возвращает к настоящему времени. Автор показывает, к чему привёл каждый прошедший поступок Зилова.

 

Когда друзья интересуются, что Зилов любит больше всего на свете, раздаются реплики: «работу» (и дружный смех, так как Зилов работает спустя рукава), «жену» (но присутствующая при этом жена говорит, что Зилов её нисколько не любит, и верно, он постоянно изменяет). Зилов не любит ни друзей, ни родителей. Получив телеграмму от отца, в которой тот просит сына навестить его в последний раз, Зилов иронически сообщает очередной любовнице: «Опять этот старый дурак умирает». Цинизм, эгоизм, беспутство пронизали жизнь Зилова насквозь. От природы в него вложен большой потенциал, но ничего не реализовано. В финале герой оказывается перед дилеммой возможного самоубийства. В самом ли деле Зилов убьёт себя, или это очередная игра, важная для его самосознания – читателю остаётся неизвестным. Есть впечатление, что Зилов слишком эгоистичен, чтобы убить себя. Фон действия в течение всей пьесы – окна квартиры Зилова, за которыми серый день, унылое небо. Однако в самой последней сцене на небе появляется маленький голубой просвет. Таким образом, показывает автор, не исключено, что всё пережитое не пройдёт бесследно, и этот человек начнёт меняться.

 

В пьесе «Прошлым летом в Чулимске» отражён процесс нравственного воскрешения личности, травмированной социальной несправедливостью, ушедшей от неё на обочину жизни. Это 30-летний следователь Шаманов, очень честный, умный, образованный человек, он готов служить отечеству и ведёт дело о наезде на пешехода так, как следует. Но виновен сын крупного начальника. Никакие угрозы и взятки не помогают, и следователь в один прекрасный момент просто отстранён от ведения дела. Это его потрясает: он ещё никогда не сталкивался так близко с попранием справедливости. Шаманов начинает бороться и ничего не добивается. Это надломило Шаманова именно потому, что он слишком честен. Он бросил город и забрался в провинциальный Чулимск, потеряв вкус к жизни. Под воздействием встречи с девушкой Валентиной наступает пробуждение Шаманова, который поражается её странным поведением: девушка всё время высаживает цветы в палисаднике, через который постоянно ходят посетители и ломают ограду. «До тех пор [буду чинить ограду], пока они не научатся ходить по тротуару». – «Они никогда не научатся ходить по тротуару». Несмотря на этот скептицизм Шаманова, Валентина положительно влияет на него, тогда как он сам вливает в её душу яд безверия и пессимизма. Идя на компромисс, Валентина впервые встречается со страшной жизненной несправедливостью – она изнасилована. Наутро она, выходя из дома, подходит к сломанному палисаднику и начинает его чинить. Это меняет психологию Шаманова: он едет на пересмотр того самого дела в город и знает, что честен перед собой. Проповедуется идея нравственного максимализма как идеал существования человека на земле.

 

Значительную роль у Вампилова приобретает подтекст, в чём сказывается влияние Чехова. Использует Вампилов и сквозную символику, такую, как палисадник (символ нравственной стойкости), утиная охота (олицетворение неосуществлённой мечты).

 

Пьесу «Несравненный Наконечников» Вампилов не завершил из-за трагической гибели: утонул в озере Байкал. (Люди, стоящие на берегу буквально в десяти метрах от него, не бросились в воду и не спасли.)

 

По количеству постановок в 1970-е годы пьесы Вампилова вышли на первое место в СССР. Но истинной славы драматург так и не успел узнать. Сейчас он признан самым крупным русским драматургом второй половины XX века.

 

Поствампиловская волна

 

Вампилов был главной фигурой драматургии второй половины 1960 – первой половины 1980 годов. Он оказал сильное воздействие на молодых авторов, пришедших в драматургию в 1970-е и получивших со временем наименование «новой драматургической волны». Их часто именуют поствампиловской волной. Характерные её фигуры – Петрушевская, Соколова, Разумовская, Родионова, Арро, Казанцев, Славкин и другие.

 

Опираясь на творческий опыт Вампилова. представители поствампиловской волны возрождают в русской драматургии традиции критического реализма, а также некоторые из них выступают как создатели постреализма, нового явления в русской литературе, основанного на синтезе поэтики реализма и модернизма. Усиление критического пафоса в их творчестве, сравнительно с творчеством Вампилова, связано с исследованием феномена застоя, конечно же, с большей определённостью заявившего о себе в 1970-е годы. Писатели изучают его, воссоздают порождаемые им конфликты, настроения, передают через переживания и поступки героев.

 

Континуум, в котором действуют герои, – быт. Именно быт становится основным средством проверки на гражданскую и нравственную зрелость, а не лагерь, не тюрьма, не смертельная болезнь, как у Солженицына. Особенно настойчиво исследуют представители поствампиловской волны проблемы бездуховности. Безнравственности, отчуждения как очень характерные для эпохи застоя, делающие жизнь бездушной, пустой, способные превратить её в абсурд.

 

Неформальный лидер поствампиловской волны – Людмила Петрушевская. Л. С. Петрушевская родилась в 1938 в Москве, окончила факультет журналистики, в 1960-е начала сочинять прозу, в 1970-е обратилась также к драматургии. Петрушевская стала членом студии Арбузова, в которую и входили в основном представители поствампиловской волны. Всех этих авторов не печатали и не ставили, однако взаимная поддержка и поддержка известного драматурга Арбузова были для них очень значимы и помогали не опускать руки. Наиболее выделилась среди них и завоевала максимальный авторитет Петрушевская. На первом плане в её пьесах – исследование феномена отчуждения, изображение бездушия и жестокости в человеческих отношениях. Подхватывая линию Вампилова, Петрушевская создаёт ряд одноактных пьес: «Лестничная клетка», «Любовь» (1975), «Анданте» (1975), «Квартира Коломбины» (1981), в ряде случаев для постановок объединяемые в циклы по принципу тематического родства. Петрушевская создаёт и многоактные пьесы, наиболее удачные из которых – «Сырая Нога, или Встреча друзей», «Девушки в голубом».

 

В отличие от динамичных пьес Вампилова, в пьесах Петрушевской как бы ничего не происходит, они статичны в сюжетном отношении. Как правило, герои просто-напросто выясняют отношения. Главным средством их характеристики становится язык, воссоздающий особенности живой разговорной речи современников, выявляющий черты их нравственного, психологического облика, как правило, повёрнутый своей комедийной стороной. Язык пьес Петрушевской имеет эффект магнитофонной записи, хотя это всё сочинено.

 

Как приметы времени выявляются духовная обеднённость, душевная ущербность и отчуждение между людьми. Данным приметы выявляют себя уже в пьесе «Лестничная клетка», в которой действие происходит перед дверью в квартиру. Здесь только трое действующих лиц: Слава, Юра, Галя. Молодые люди по приглашению Гали явились к ней в гости с соответствующими намерениями не особо морального характера, Галя их сама пригласила. Происходит странное: в дом девушка их не пускает. Молодым людям непонятно, в чём дело. Они начинают предполагать, что в ней, возможно, взыграла «девичья гордость». Галя молчит и до поры просто не говорит, что забыла ключи в самой квартире, а тянет время, ожидая соседку. Молодые люди чувствуют себя униженными. Они тоже на свой лад, впрочем, не разрывая отношений, хотят оскорбить Галю. «Вот у нас есть знакомая учительница английского языка. У неё хрусталь кругом, ковры. В любое время, говорит, жду вас у себя». Когда Галя рассказывает, что была «в Сочах», молодые люди интересуются, «не польстился ли кто там на такую красу». Речевая характеристика показывает, что парни малокультурные, не слишком нравственные, притом что один из них женат. Когда молодые люди уже готовы покинуть площадку, Галя признаётся в своих истинных намерениях: родить ребёнка от одного из них, чтобы было на свете хотя бы одно родное существо. Разговор заходит о состоянии современной семьи. «Вот смотри. Слава недавно женился, а он со мной каждый вечер шатается». – «А я не нанимался в четырёх стенах сидеть». – «Ходил бы с женой». – «А это уже моё дело». Юра даёт понять, что люди современности скатываются до состояния животных. Может быть, заключительные слова пьесы – просто пьяная болтовня, но если даже обещание жениться и искренно, это слова, не вызывающие насмешку читателя и зрителя, чего и добивается Петрушевская. В то же время она нигде не отступает от границ жизненной правды. Перед нами типажи, а не вырисованные в духовном плане индивидуальности.

 

Проблема отношения к любви довольно значительное место занимает в творчестве Петрушевской. Одна из пьес называется «Любовь». Здесь тоже мало действующих лиц: Света и Толя, только что расписавшиеся в загсе молодые люди, и мать Светы Евгения Ивановна. Как выясняется из диалога. Толя женился без большого чувства. Света была ему симпатична, он относился к ней без враждебности, а женился просто потому, что очень устал от жизни, устал быть одиноким. Все его планы не осуществлялись, женщины, в которых он был влюблён, отвечали ему отказом. Света решилась выйти за него замуж в надежде, что её доброта и теплота сумеют пробудить ответное чувство. Но Света не позволяет молодому мужу обнять или поцеловать её, так как он открыто признаётся, что не любит жену. Петрушевская даёт понять, что любовь настоящая – дар. Есть люди с даром любви, а есть бездарные, хотя способность к любви можно развивать. Эти сложные, непростые, не устоявшиеся, колеблющиеся отношения ослабляет появление матери, которая вносит свою долю диссонанса. Выясняется, что это существо довольно грубое, примитивное, она не способна и не пытается вникнуть в тонкости семейных отношений. Она обещала дочери, что на время брачной ночи уедет на дачу, но нарушает своё обещание. «Да я уже ухожу». – «Ах, ты уходишь? Теперь я вижу, что это фиктивный брак ради московской прописки». Мать не щадит и собственную дочь, подчёркивая её внешнюю непривлекательность. Толя говорит, что брак не фиктивный, и Света ставит вопрос о том, чтобы вообще уйти от матери, но Евгения Ивановна на основании отчасти горького жизненного опыта видит прохвоста и негодяя в человеке, обделённом личным счастьем, который только начал налаживать отношения со своей официальной женой. Мать умудряется настроить против себя, по сути, оскорбляя, и Светлану, и Анатолия, и это их объединяет. Они решают уйти оба, что и делают. У зрителя остаётся впечатление, что у них, после того как они подверглись такому глумлению, совместная жизнь сложится.

 

Это одна из самых светлых пьес Петрушевской. В дальнейшем она делает упор на моральное разложение, которое дало себя знать в брежневскую эпоху. Пьеса «Анданте» оставляет у зрителя впечатление ужаса: здесь автор соединяет черты поэтики реализма и модернизма. Поскольку это одноактная пьеса, количество действующих лиц ограничено (4 человека). Май, Юля и Бульди приехали неожиданным образом из-за границы, где работает Май, в отпуск, а Ау снимает у них комнату, таким образом, её выставляют из квартиры, заранее не предупредив. Изначально задан конфликт между миром состоятельных людей, хозяев квартиры, и относительно неустроенной в жизни Ау. Она с восхищением и завистью смотрит на богатые вещи, привезённые Юлей. Из разговоров выясняется, что истинное положение дел у заграничных соотечественников не столь радужно, как это может показаться на первый взгляд. Май, муж Юли, сожительствует с её подругой Бульди. (Развод считался во время застоя пятном на биографии советского дипломата, тогда как на любовниц дипломатов власть закрывала глаза.) Тем не менее, статус-кво сохраняется, чтобы Мая не отозвали из-за границы и не пострадали все трое. Желая разжалобить вернувшихся хозяев, Ау начинает рассказывать о себе, о том, как она несчастна, о том, как тяжело складывалась её судьба. Выясняется, что, пока она находилась в роддоме и её ребёнок умер, её собственный муж тем временем привёл домой другую женщину. Естественно, Ау не может вернуться домой, чтобы чувствовать себя постоянно униженной. Поскольку это всё не оказывает действия, Ау прибегает к шантажу, заявляя, что расскажет администрации о том, что узнала, и Мая всё равно отзовут из-за границы. Её пытаются задобрить. Она показывает своё истинное лицо настоящей хищницы, требуя непомерный список вещей. В финале пьесы все погружаются в таблеточный, наркотический транс. Герои находятся в одной комнате. сидят рядом в креслах, но полностью отделены друг от друга. Главный мотив пьесы – мотив предательства. Май и Бульди предают Юлю, Ау готова предать хозяев, таким образом, все готовы предать всех, но главное, что никто ничего не стыдится.

 

Апофеоз бесстыдства запечатлён в пьесе «Квартира Коломбины». Автор использует традиции классического итальянского театра масок, комедии дель арте. Персонажи пьесы действуют под номинациями Коломбины, Арлекина, Пьеро. По сравнению с классическими, они представлены в виде предельно развращённых людей. для удовлетворения похоти использующих служебное положение. Все персонажи – люди в масках. Коломбина, довольно известная актриса, считается ответственной за работу с молодёжью в крупном театре. Пригласив к себе молодого актёра Пьеро, только что окончившего театральный институт, она даёт понять, что, если он станет её любовником, будут давать роли, а значит, придёт успех и слава. Муж Коломбины, Арлекин, – тоже известный деятель театрального искусства, крупный режиссёр, выступающий по телевизору с речами на моральные темы о воспитании подрастающего поколения. Неожиданно явившись домой и не разобравшись, что переодетый в женскую одежду Пьеро – не девушка, а юноша, Арлекин тоже начинает всячески «привязываться». Позиционируя себя как воспитатели подрастающего поколения, эти люди на самом деле его развращают. Мотивы переодевания, ловких интриг, обманов занимают в пьесе существенное место. Название пьесы подводит к пониманию того, что современная жизнь – во многом театр масок, под которым скрывается нравственная грязь.

 

Переход Петрушевской от одноактных к многоактным пьесам совершился с большим трудом. Наиболее удачным текстом такого рода у неё стала пьеса «Три девушки в голубом», парафраз «Трёх сестёр». По сравнению с чеховскими, героини Петрушевской предстают в сниженном виде и смотрятся карикатурами. Под крышей старой дачи Петрушевская сводит трёх троюродных сестёр Светлану, Татьяну, Ирину и раскрывает царящие между ними отчуждение, вражду. Лучшую комнату в доме занимает Ирина с маленьким ребёнком, а Татьяна и Светлана стараются выжить её из этой комнаты. По своему характеру Ирина отличается от сестёр и напоминает «Кроткую» Достоевского. Это тонкая, интеллигентная натура, которую постоянно унижает и ранит жизнь. У Петрушевской всё безнадёжнее, чем у Чехова: пьеса олицетворяет глубокую неудовлетворённость жизнью, в которой царят самые жестокие и циничные.

 

Если сравнить пьесы Петрушевской с творчеством Вампилова, бросается в глаза ещё одно различие: кроме того, что у Вампилова пьесы очень динамичные, у него также могут быть очень трагедийные ситуации, но в финале обязательно есть хоть какой-то просвет, а у Петрушевской просвета нет. Её пьесы оставляют впечатление, что жизнь давит и душит человека, разбивает его планы, а успеха в ней добиваются циники и негодяи.

 

О дефиците любви и счастья в жизни людей – пьеса «Фантазии Фарятьева» Аллы Соколовой (1978). Автор воскрешает традицию Достоевского как автора «Белых ночей», а вместе с этим воскрешает и сентиментальную ноту, смягчающую драматизм повествования о несостоявшихся человеческих отношениях. Как и герой «Белых ночей», главный герой Фарятьев – мечтатель, идеалист, который показан человеком во многом оторванным от жизни, пребывающим в мире своих фантазий. возвышенных идеалов. Тяготением своим к возвышенному он прекрасен, но наивностью представлений о жизни отчасти смешон. Столкновение идеалиста с действительностью оборачивается драмой. Фарятьев одинок, он мечтает о подлинной любви и будто бы находит свой идеал в молодой музыкантше Александре, которая, тем не менее, одинока. В её прошлом есть драма, заключающаяся в том, что очень молодой девушкой она влюбилась в преподавателя консерватории Бескудова, на которого многие буквально молились. Это действительно был человек достаточно небездарный, привлекательный как профессионал, но, как показывает Соколова, в плане моральном человек низкий. Он ответил на любовь Александры, но довольно быстро охладел. Девушка воспринимала этот разрыв как подлинную драму. Всё-таки жизнь такова, что душевные раны могут залечиваться. В жизни Александры появился другой человек, но, когда об этом узнал прежний объект обожания, он разрушил отношения, снова привлёк к себе и снова бросил молодую женщину. Познакомившись с Фарятьевым и увидев, какой это честный, искренний, пылкий человек, как сильна его любовь, Александра решает поставить крест на прежних отношениях и соглашается на брак. В этом браке она ищет отдохновения и верит, что привязанность возникнет позже. Фарятьев на седьмом небе от счастья. Но, когда Фарятьев является за Александрой, его встречает сестра Люба и сообщает, что Александру увёл Бескудов. Та даже не вспомнила о Фарятьеве. Зритель уже не верит в обещание человека нравственно низкого и знает, что Александра скоро снова будет брошена. Для Фарятьева этот эпизод – крушение всех его надежд. Он уходит в мир своих фантазий и не слышит, как в это время Люба объясняется ему в любви. Люба – старшеклассница, очень трезвомыслящая, прагматическая натура. Наблюдая поневоле за отношениями Фарятьева и сестры, Люба, будучи очень умна, не может не видеть того, что ни один из её сверстников не способен на такую романтическую любовь, которую проявляет Фарятьев. Она ничего не говорит до тех пор, пока Александра не предаёт Фарятьева.

 

Автор показывает, как безнравственность одного человека, который даже не выведен как реальное действующее лицо на сцене, рождает целую цепочку несчастий в жизни других людей. Эту цепочку оказывается очень трудно оборвать, чему мешают эгоизм и закомплексованность. Фарятьев хороший человек, может быть, именно в Любе он и нашёл бы своё настоящее счастье, но он «зациклен» на себе и не может ответить на чувство Любы.

 

Тем не менее, пьеса Соколовой, в сравнении с пьесами Петрушевской, оставляет очень светлое впечатление, так как здесь мы видим много прекрасных людей, благородных в нравственном плане, которые несчастны только оттого, что недостаточно «слышат» друг друга. Пьеса пробуждает желание подлинной любви и неприятие безнравственности.

 

Проблема некоммуникабельности – центральная в пьесе Виктора Славкина «Серсо» (1983). В пьесе раскрыто мироощущение несостоявшегося поколения, вступившего в жизнь в годы оттепели с большими ожиданиями, которые не оправдались. Почти никто из героев пьесы не состоялся, как ни странно, по той причине, что все они люди порядочные, честные, искренние, они не стремятся сделать карьеру методами безнравственными и циничными, поэтому и оказываются отодвинутыми в сторону. Кроме того, герои пьесы – очень одинокие люди. Таков главный герой по прозвищу Петушок. На Петушка неожиданно сваливается дар судьбы: он в наследство получает дачный дом, и ему приходит в голову мысль с помощью этого дара изменить свою жизнь. Он приглашает на дачу тех людей, которые волею судеб стали спутниками его жизни: начальство, соседку, бывшую любовницу, одноклассника, с которым давно не виделся. Возникла мысль объединить, сблизить этих людей и найти «духовных родственников». На даче Петушок заявляет: «Эта дача не только моя. Это будет наш общий дом. В любое время любой из вас сможет приехать сюда». Люди поражены, расчувствовались, так как каждый из них по-своему одинок. Автор использует приёмы театра абсурда: каждому из героев хочется высказаться, но каждый ведёт свою партию и не слышит, что ему говорят другие. Попытки преодолеть некоммуникабельность есть, но механически её не преодолеешь. Душевные излияния героев очень болезненны и искренны. Автор сочувствует своим персонажам, но изображает их не без юмора: Виктор Славкин осуждает их за пассивность и безволие. Герои как бы ждут, что появится некий «волшебник» и в один момент изменит их жизнь. Автор даёт пример потенциальной соборности, которая может улучшить судьбу каждого. Но порядок вещей не идеализируется.

 

Нарастание в годы послеоттепельного двадцатилетия потребительских настроений, капитуляцию части интеллигенции перед мещанством отразил Владимир Арро в пьесе «Смотрите, кто пришёл» (1982). Здесь Арро следует традициям Чехова и Горького как драматургов. Он показывает «мещан», «дачников» и «варваров» своих лет, тем самым опровергая идеологические схемы и мифы. Новых варваров представляют фигуры Кинга и Роберта. Это люди, научившиеся, может быть, не всегда особо честными путями, зарабатывать большие деньги. Если для Роберта обогащение – откровенный смысл жизни (он не скрывает этой своей позиции), то Кинг – личность более сложная. Став человеком очень состоятельным по советским меркам, он замечает, что и с деньгами ему скучно жить. Деньги дают человеку очень большие возможности, но, тем не менее, не всегда избавляют от ощущения пустоты. Человек неглупый, Кинг это понимает. Однако он не пытается духовно преобразить свою личность, вырасти как человек. Он идёт по другому пути. Он, можно сказать, покупает интеллигенцию, по крайней мере ту её часть, которая предаётся. Арро не скрывает, что интеллигенция находится в очень тяжёлом материальном положении, часто это люмпен-интеллигенция. Как говорит героиня Алина Табунова, «не хватает денег новые колготки купить». Дачу Табуновы вынуждены продать, настолько они нуждаются в деньгах, и эту дачу покупает Кинг. Алина Табунова, без любви, без особой симпатии, соглашается стать женой Кинга. Её задача в браке – создать видимость приобщения к духовным ценностям, поговорить о Сартре, сыграть на рояле. Автор отчасти осуждает Алину, но не очень резко. Он понимает её состояние. В молодости героиня ждала, что её положение изменится, что она сможет себе что-то элементарное позволить; но вот уже тридцать лет ничего и близко подобного нет. Автор не скрывает того обстоятельства, что Алина Табунова станет игрушкой в руках Кинга. Воссоздавая фигуры Кинга, Роберта и близких к ним лиц, автор показывает читателю и зрителю: смотрите. кто пришёл, пришёл новый хозяин жизни, самодовольный бизнесмен. Очень важно определиться, как вести себя в новых условиях: продаваться или оставаться нравственным, но бедным.

 

Большинство пьес представителей поствампиловской волны увидели свет только в эпоху гласности. Но лучшее из творчества этих драматургов не утратило актуальности и поныне.

 

Постмодернистская драма

 

Зачинатели собственно постмодернистской драмы – Дмитрий Александрович Пригов и Венедикт Ерофеев (1985). Как и прозаики, и поэты, они создают свои произведения посредством деконструкции культурного интертекста и практики нелинейного цитатного письма, так что у обސؑŠмы обнаруживаем сквозное цитирование с перекодированием. Новым для русской литературы стало и создание гибридно-цитатных персонажей, сконструированных из различных литературных цитаций и как бы мерцающих. В них мы обязательно узнаём предшественников, то есть источники заимствований. Создание таких персонажей позволяет проследить эволюцию социальных типов на большом временном промежутке, выявить «либидо социально-исторического процесса», то есть доминирующий импульс коллективного бессознательного. «Чёрный пёс» Пригова посредством деконструктивистского письма моделирует стереотипы поведения массового человека, определяемые доминирующими нормами и импульсами коллективного бессознательного. В произведении использованы и прямые цитаты, и отдельные жанровые признаки «Фауста» Гёте, «Моцарта и Сальери» Пушкина, «Мастера и Маргариты», «Собачьего сердца» Булгакова, «Случаев» Хармса и проч. Пригов даёт знаковый адекват действительности второй половины века как современной дьяволиады, включающей в себя дьяволиаду Гёте и Булгакова, разыгрываемой в декорациях обэриутского театра абсурда. Раз перед нами дьяволиада, автор не мог не показать, что дьявол является людям. В пьесе Пригова это чёрный пёс, принимающий человеческий облик (цитация «Фауста»). Обращённый в человека пёс несёт в себе черты Воланда, осуществляющего эксперименты над москвичами, а ближе к концу произведения выявляются черты и булгаковского Шарикова. Интересно, что у всех персонажей произведения одно и то же имя и отчество: Иван Иванович. Дьявол – Иван Иванович Вайскэт. Это позволяет подчеркнуть, что дьявольщина – явление интернационального характера. Все персонажи, включая и дьявола, носят маски-имена. (Wise Cat и Vice-Cat читаются одинаково. Другие фамилии персонажей тоже становятся ясными благодаря переводу с английского.) В каждом из этих людей есть что-то дьявольское. раз у них одинаковые имена. Дьявол органично вписывается в людскую среду и провоцирует убийство за убийством, не получая никакого отпора. Все персонажи Пригова – как будто неплохие люди, но до тех пор, пока им не приходится делать выбор между добром и злом: соблазняемые дьяволом, они отступают от добра. Иммунитет ко злу у них начисто отсутствует. Внутри у них всех сидит как бы дьявольское животное – коллективное бессознательное. Пригов даёт понять, что люди нашего века несут в себе как бы коллективного дьявола, который незримо господствует в мире.

 

Если Пригов оперирует психоаналитическими средствами, то «Вальпургиева ночь, или Шаги командора» Венедикта Ерофеева – пьеса социально-философская. Это сквозная цитата: название пьесы отсылает к сцене из «Фауста», роману Мейринка, маленькой трагедии Пушкина. Автором избрана метафора сатанинства для обозначения порядков в советском обществе. Многочисленные цитаты, используемые автором, соотносятся с идеологемами советского времени, казённой пропаганды, что позволяет высмеять лжеистины, преподносимые людям как истины, превращающие жизнь в кошмар. Советское общество представлено в виде сумасшедшего дома, где ненормальное давно стало нормой, где торжествует трагикомический абсурд. Взаимоотношения больных и персонала – копия отношений народа и власти. Здесь даже лечение принимает форму пытки. Только карнавальный смех смягчает ощущение безысходности, которым веет от пьесы. Одним из первых в русской литературе Ерофеев в пьесе провозгласил: «Человечество устало от острых фабул» (то есть войн и революций, которые не принесли ожидаемого). В противовес советскому идеалу борьбы Ерофеев предлагает идеал покоя.

 

Из числа пьес, созданных представителями русского зарубежья, выделяется пьеса Бродского «Мрамор», написанная на границах модернизма и постмодернизма. От постмодернизма здесь многочисленные цитации античных авторов, с модернизмом же Бродского сближает экзистенциальная проблематика. Используемая символика вполне прозрачна: мир – тюрьма, в которую при рождении попадает любой человек, лишённый подлинной свободы, ведь у него никто не спросил, в каком веке и стране родиться, обречённый на абсурд земного существования и смерть в конце. Бродский и противопоставляет в пьесе два типа свободы – внешнюю, политическую, и внутреннюю, духовную. Выразителем первой точки зрения становится позитивист Публий, выразителем второй – стоик Туллий. Оба они – заключённые условной башни-тюрьмы, куда попали безо всякой вины. Эта условность подчёркивает, что башня – не реальная, а экзистенциальная. Публий очень страдает и мечтает выбраться. Однако из его высказываний становится ясно, чем же он будет заниматься, выбравшись на свободу: все его разговоры сводятся к бабам, он мыслит себе обывательский развратный образ жизни. Стоик Туллий доказывает, что он внутренне свободен, даже находясь в заточении. Чтобы доказать это, Туллий находит способ выбраться из башни, но добровольно возвращается в свою камеру опять (правда, уже с кормом для канарейки). Автор иронизирует над обоими героями: Публия высмеивает за то, что он раб стереотипов массового общества, а Туллия за то, что он идею внутренней свободы доводит до абсурда и фактически калечит. Его свобода – по сути, свобода от жизни, не случайно большую часть времени Туллия старается спать. Подлинную свободу, по Бродскому, даёт совмещение двух типов свободы, внешней (политической) и внутренней (духовной). Однако под внутренней свободой понимается не только «свобода от», но и «свобода для», для реализации своей личности, чего не делает Туллий – он в заточении главным образом спит. Бродский переосмысляет экзистенциализм в комедийно-абсурдистском ключе. Переоценка ценностей сближает его с постмодернизмом.

 

Большая часть разобранных произведений не была поставлена и опубликована и поэтому не могла оказывать реального воздействия на сознание людей. Подлинная картина развития русской литературы послеоттепельного двадцатилетия стала открываться лишь в последующие годы.

 

Литература в годы гласности

 

Неблагополучие в общественной жизни и ненормальность отрыва от мирового сообщества стала осознаваться и некоторыми представителями более прогрессивной части руководства СССР. Они начинают так называемую «революцию сверху». С 1986 года, с приходом к власти Горбачёва, в СССР начинается вторая оттепель, получившая название перестройки.

 

Предполагалось радикальным образом реформировать существующую систему и создать гуманное, не на словах, а реально, цивилизованное общество, которое взяло бы всё лучшее у социализма и капитализма. Наметилась своеобразная интеграция социалистических и капиталистических форм жизни, что мы отчётливо наблюдаем сегодня на примере Китая. Однако всесторонне разработанной, научно обоснованной программы преображения общества у перестройщиков не было. Они во многих отношениях двигались наощупь и к тому же встретились с противодействием антиперестроечных сил. О перестройке больше говорилось, чем всерьёз делалось.

 

Главным достижение перестройки стала атмосфера гласности, которая способствовала формированию нового социально-исторического мышления. Гласность – это открытость, прозрачность общественно-политической жизни, гарантированная законом возможность свободного публичного обсуждения всех общественных и государственных дел, это право на информацию и на инакомыслие, рассматриваемое как одна из движущих сил общественно-исторического прогресса. В 1990 году принят «Закон о печати и других средствах массовой информации», конституционно гарантирующий свободу слова и печати в Советском Союзе. В связи с этим ликвидируется цензура, по крайней мере, на бумаге, законодательно. Упраздняется Главлит. Всё же запрещёнными к публикации остаются произведения, пропагандирующие насильственное свержение существующего строя, а также расизм, фашизм, порнографию. Всё остальное, то, что не вредит морали общества, разрешено.

 

Это оказало большое стимулирующее воздействие на активизацию литературной жизни. 20 октября 1988 отменяется постановление 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград», которое положило начало травле Ахматовой, Зощенко, Нилина. Отменяются постановления об исключении Мандельштама, Васильева, Бабеля, Пастернака, Галича и других из союза писателей.

 

Ранее запрещённые книги переводятся из спецхрана в общие фонды. Выясняется, что в годы советской власти было запрещено около 8000 наименований книг. В их числе были и литературные произведения, ранее публиковавшиеся в СССР и затем изъятые, либо вообще не публиковавшиеся. Появляется значительный пласт «возвращённой литературы», которая печатается и в 1990-е годы. Эти произведения можно разделить на три основные группы:

Произведения, в годы тоталитаризма признанные безыдейными, контрреволюционными (самый длинный список).

Книги писателей-эмигрантов, считающихся потенциально предателями родины.

В основном мемуарно-автобиографическая литература, рассказывающая правдиво о жизни прошлого: «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург, «Незабываемое» Ларина, «Театр Иосифа Сталина» Антонова-Овсеенко, «Чёрные камни» Жигулина, «История моего заключения» Заболоцкого.

 

Так как за годы советской власти было незаконно репрессировано более 2000 писателей и около 500 из них погибли, создаётся всесоюзная комиссия по литературному наследию репрессированных и погибших писателей. Эта комиссия добивается доступа в ставшие доступными архивы КГБ и изучает следственные дела. В некоторых случаях находятся тексты, вменённые в качестве улик. Таким образом была найдена поэма Клюева «Песнь о Великой Матери», дневник Булгакова «Под пятой» (подчищенный ввиду угрозы обыска). Выходят два сборника «Реабилитирован посмертно». Туда вошли произведения писателей, погибших и после этого запрещённых, и биографические сведения о них. Сборник лагерной поэзии «Среди других имён» записан с устных текстов.

 

Доступными становятся эмигрантские журналы на русском языке «Грани», «Континент» (стало возможным оформить подписку). Появляется немало новых журналов и альманахов: журнал «Соло» печатал возвращённую литературу и новые произведения ранее запрещённых авторов. Очень выделился журнал «Авос» («Родник»), который первым напечатал Газданова. Начинает выходит первый специализированный литературный журнал «Драматург». Кроме того, появляется возможность печататься не только в государственных издательствах, но и создавать свои собственные, имеющие бесцензурный характер.

 

Стремление покончить с изоляционизмом приводит к созданию оргкомитета советского PEN-центра. (PEN-клуб – самая престижная международная писательская организация. Туда принимают только писателей, известных не менее чем в 10 странах мира.) Возникли большие осложнения, так как, согласно уставу международного PEN-клуба, его членами не могли быть лица, которые когда-либо участвовали в травле других писателей. Среди советских писателей таковые имелись. Рыбаков, который возглавлял оргкомитет, выступил и сказал, что эти люди глубоко раскаиваются, что обстоятельства времени побуждали их на это идти. Наконец PEN-центр СССР был принят в международный PEN-клуб, после 1991 преобразован в русский, во главе с Андреем Битовым.

 

Гласность усилила расслоение в писательской среде, так как у неё оказались не только сторонники, но и противники. Трещина перешла в открытую конфронтацию между либералами и представителями почвеннического лагеря, к которым примкнули национал-коммунисты. Союз писателей РСФСР, опирающийся на «Наш современник» и «Молодую гвардию», был оплотом консервативных сил. Писатели демократической ориентации впоследствии объединились в группу «Апрель» и группировались вокруг крупных литературных журналов.

 

Наиболее непримиримым консервативным курсом шёл журнал «Молодая гвардия» во главе с Анатолием Ивановым. «Наш современник» занял более сложную позицию: в центре внимания была русская идея, идея национально-религиозного возрождения России. Во всех бедах России авторы журнала в основном винили жидомасонский заговор. Здесь появляются статьи и произведения, проникнутые духом национальной узости и нетерпимости, большое место занимают призывы спасать гибнущую русскую культуру – но в действительности возвращением её занимались те журналы, которым «Наш современник» противостоял. Надо отметить, что пласт возвращаемой литературы создал проблемы для публикации новых произведений.

 

Представители либерально-демократического лагеря тоже мечтали о возрождении России и о гуманитарном общечеловеческом прогрессе. В плане идеологическом они последователи Сахарова, чья работа «Мир, прогресс, права человека» была опубликована в 1990 в «Звезде».

 

Очень разных авторов объединяло признание приоритета общечеловеческих ценностей над классовыми, идеологическими, религиозными и всеми другими. Существует множество промежуточных точек зрения.

 

Меняется иерархия авторитетов. Секретарская литература перестаёт котироваться. В то же время возникает потребность в переоценке самой истории русской литературы, так как всем ясно, что в ней, в её советском варианте, многое фальсифицировано. Дискуссию в печати вызвала статья Виктора Ерофеева «Поминки по советской литературе» (Литературная газета, №12 за 1990 год). По мнению Ерофеева, советская литература обслуживала тоталитарную систему, и когда тоталитарная система начинает разрушаться, приходит к крушению, по мысли Ерофеева, утрачивает всякое значение и обслуживающая её литература. Он говорит, что социалистический реализм сам привёл себя к уничтожению. Целый ряд специалистов (Марченко, Добренко, Гольдберг) вступили в полемику, уточняя, что окончила своё существование только официальная советская литература, литература мифов. Наряду с ней, в советские годы создавались произведения поистине высокой художественной ценности.

 

Юрий Кашук предложил делить советскую литературу на:

советскую советскую литературу (официоз);

антисоветскую советскую литературу (противостоявшая ей по идеологии);

зарубежную советскую литературу;

альтернативную советскую литературу.

 

Из полемических статей стало отчётливо видно, что существовала не одна литература, а была официальная и неофициальная, представленная творчеством представителей легальной оппозиции, диссидентов, авторов андеграунда и зарубежья.

 

Не могли в полемике обойти и споров о социалистическом реализме. Тогда впервые была опубликована на родине статья Синявского. В сущности, остальные работы по данной проблематике можно рассматривать как конкретизацию и дальнейшее развитие положений этой статьи. Убедительно показано, что все годы советской власти, помимо социалистического реализма, существовал и критический реализм, и модернизм, и постмодернизм, так что достижения представителей социалистического реализма искусственно завышались за счёт принижения конкурентов. В годы гласности социалистический реализм как литературное направление угасает, хотя отдельные произведения в традициях этого метода ещё выходят. Зато актуализируются и доминируют в литературном процессе критический реализм и постмодернизм.

 

Проза в годы гласности

 

Самое большое внимание читателей в этот период привлекает проза. Тон в ней, как и во всей литературе, задают критический реализм и постмодернизм. Писатели-реалисты первостепенное значение придают воспитанию правдой. Очень популярны произведения художественно-публицистического характера. Им присущи открытая тенденциозность, полемичность, страстность, непосредственная апелляция к читателю как характерные черты публицистического стиля. Они становятся составной частью структуры художественного произведения. Одно из самых ярких явлений – роман Астафьева «Печальный детектив» (1987). Для этого произведения характерны сплав фактографичности, публицистичности и художественной образности.

 

Астафьев обращается в произведении к художественному исследованию феномена преступности, однако это не самоцель, ибо преступность оказывается призмой для выявления состояния позднесоветского общества. Астафьев обращает внимание на безмотивность многих преступлений, чаще всего совершённых от скуки жизни, от безделья, от незнания, чем заняться. При этом Астафьев использует приём сгущения фактов: весь роман соткан из таких описаний, что позволяет показать неисключительность подобного явления. Кроме того, бесконечным перечнем разнообразных преступлений автор хочет потрясти, оглушить, вызвать безусловное неприятие зла. В романе сильны элементы проповедничества, непосредственное обращение к читателю. Автор ставит вопросы добра и зла. Образ центрального героя, милиционера Сошнина, несмотря на всю его добродетельность, каковой наделяет этого персонажа Астафьев, воспринимается как явно искусственный, во всяком случае, в художественном отношении он малоубедителен. В такой идеализации работы милиции проявляются реликты метода социалистического реализма (при общей методологии критического реализма).

 

Параллельно с этим в литературе утверждается феномен так называемого жестокого реализма. Для него характерно безыллюзорное изображение грубого, жестокого, тяжёлого, которое представлено в концентрированном виде. Авторы в большинстве случае развивают традиции физиологического очерка XIX столетия, поэтому активно используют элементы поэтики натурализма, Они исследуют бесчеловечность нравов, жестокость людей, убогость их существования. Прозвучала повесть Сергея Каледина «Сельское кладбище». По этой книге видно, кто становится сквозными героями данных авторов. Как правило, это отбросы общества, о которых ранее официальная литература не писала: алкоголики, бомжи, проститутки. Воссоздаётся изнаночные аспекты жизни советского общества, как правило, очень неприглядные. Такие произведения получают общее название «чернухи». Каледин повествует о деятельности работников кладбищенской системы. Казалось бы, всё это связано с трагедией: оплакивание, горе, – однако мы видим, что герои произведения, могильщики и сторожа, – люди опустившиеся, морально деградировавшие, которые из своей работы стараются извлечь максимально возможное. (Когда всё оформлено, оплачено, люди приезжают – могила не готова. Могильщики ждут взятки и готовы приводить всевозможные причины. Это усиливает драматизм положения и без того подавленных людей. Имеет место кража надгробий с могил, которые редко посещают; перепродаются и сами могилы.) Глумление над памятью умерших свидетельствует о безнравственности и цинизме. Подобного рода произведений появилось очень много.

 

Наряду с изображением жизни в формах самой жизни, создаются тексты, в которых авторы прибегают к условно-фантастическим формам. Как правило, писатели моделируют гротескно-фантастическую реальность, которая отражает определённые тенденции социально-политического развития. Это делается, чтобы вскрыть негативные тенденции.

 

Самый яркий образец – роман Зиновьева «Катастройка» (1989). Уже из заглавия, окказионализма «перестройка»+«катастрофа», видно, сколь критично отношение Зиновьева к изображаемой реальности. Воссоздан гротескный образ Партграда, аналогичный образу Ибанска, но олицетворяющий Советский Союз в период отхода от изжившей себя тоталитарной системы. Перестройка показана как настоящий фарс. Зиновьев видит в ней камуфлированную высокими словами борьбу за власть между выжившими из ума маразматиками и более молодыми партийными функционерами, которые, может быть, и пытаются приблизиться к реальности. Зиновьев не скрывает, что главное – это власть, что люди настолько беспринципны, аморальны и циничны, что примут любые лозунги, любые установки, лишь бы получить или сохранить власть.

 

Основное орудие писателя – смех. Борьба с абсурдом, подчёркивает он, и осуществляется средствами абсурда. Особенно показательна сцена перестройки в сумасшедшем доме: раньше там было немало помешанных, которые воображали себя Сталиными и Гитлерами, а теперь все стали Горбачёвыми и Ельциными, и каждый предлагает свою программу. Автор предупреждает, что от такой, формальной перестройки результатов не будет. Он подчёркивает, что все без исключения стали «перестройщиками», но в действительности ничего не делают.

 

Зиновьев, который к этому времени уже 20 лет прожил на Западе, показывает, что советские люди идеализируют Запад. Они настолько устали от социалистической системы, что стали идеализировать капиталистическую. Он даёт понять, что капитализм – не идеал. (Лозунг над входом в первобытную пещеру: «Да здравствует феодализм – светлое будущее человечества».)

 

Как и предсказывал Зиновьев, перестройка увенчалась катастрофой – распадом СССР и тяжёлым экономическим кризисом, необходимостью для многих начинать всё почти с нуля. Но вовсе не удивительно, что тогда этим предсказаниям многие не верили.

 

В литературе конца 1980 – начала 1990 годов появляются мотивы тупика, распада и гибели. Очень явственно ощущаются они в антиутопиях: «Записки экстремиста» Анатолия Курчаткина, «Невозвращенец» Александра Кабакова и другие. Хотя выступают они и в повести «Лаз» Маканина – этот автор более оптимистичен. «Лаз» написан в 1990 году. В повести художественно моделируется вариант возможной победы охлократии в СССР. Освободившись от тоталитарных зажимов и получив свободу, многие люди начинают её использовать не в позитивных, а в деструктивных, разрушительных формах. Маканин показывает, что это может привести к анархии. В повести появляется сквозной персонаж Ключарёв, который во многом отвечает авторским представлениям, ибо он никак не может смириться с происходящим: наблюдая одичание, о котором предупреждал ещё Вампилов, ситуацию, когда многие противники одичания уже махнули на всё рукой, Ключарёв сохраняет в себе человека. Смертельно рискуя, он оказывает помощь другу, спасает от изнасилования девушку, становится настоящей опорой для своей семьи – жены и больного сына. Все эти простые вещи, показывает автор, стоят невыносимых усилий во время всеобщего морального разложения. Когда становится совсем невыносимо, Ключарёв внезапно обнаруживает в заброшенном месте лаз в земле и попадает в некое инобытие другого конца земли, материализованный идеал автора, где Ключарёв приобщается к гуманистическим формам жизни. Когда толпа, наконец, одолела и герой уже не знает, как быть, он в очередной раз отправляется к своему лазу и просит о помощи. К концу верёвки, которую он спускает в лаз и затем достаёт, привязана трость слепого. Это метафора, позаимствованная у Метерлинка и Брейгеля. Как это ни трудно, показывает Маканин, надо жить в России, но нести в себе культуру.

 

Иной тип фантастики, сюрреалистический, реализует Маканин в цикле «Сюр в Пролетарском районе» (1991). Здесь он обращается к модернистской традиции. Мистически-иррациональное переплетается у него с фактографическим, почти документальным. Сверхъестественное вторгается в жизнь человека, чему он не может противостоять. Персонажа Колю Шуваева неожиданно начинает преследовать огромная рука, которая хочет его уничтожить. Герой прилагает все усилия, чтобы увернуться. Жить в постоянном нервном напряжении ему очень сложно, и главное, он не знает, откуда и когда появится эта рука. Минутное забвение стоило герою жизни. Рука – это метафора неотвратимого, безличного, но, тем не менее, определяющего судьбы людей, того, чему отдельный человек не в состоянии противиться. От реализма Маканин переходит к сюрреализму, так как считает, что действительность начала 90-х приобретает его черты.

 

В годы гласности легализуются ранее запрещённые литературные направления, создаются новые модернистские и постмодернистские произведения. В прозе выделяются поэма «Месяц в Дахау» Сорокина (1990) из числа децентрированных, «Бесконечный тупик» (1985-88) Галковского из числа паралитературных текстов.

 

В тексте Сорокина заглавие пародийно перефразирует «Месяц в деревне» Тургенева. Сорокин создаёт гротескный «шизоаналитический» вариант отпускной идиллии гражданина СССР. Ничего лучшего его герой не надумал, как провести этот месяц в концлагере Дахау. Здесь он проходит через всевозможные пытки и, тем не менее, получает от них огромное наслаждение, хотя и страшные муки. Именно мазохистскую психологию, укоренившуюся в сознании, в душах многих людей, и высмеивает в своей книге Сорокин. Перед нами не реальность самой действительности, а реальность внутреннего мира, вывернутая наизнанку. Герой ещё на Белорусском вокзале видит попрошайничающих калек и сравнивает себя, всех советских людей с такими калеками, которых постоянно бьют, а они снова и снова поднимаются на ноги. Наряду с сочувствием, есть и критическое отношение к героям. Сорокин соединяет так называемый «садовский» дискурс с дискурсом любовной лирики, восходящим к Песни Песней. Закономерна полемика писателя с приверженцами философии страдания. «Жизнь дана не для счастья, – цитирует он слова Лескова, – но и не для страдания». Культивирование традиционного русского самоуничижения, по Сорокину, нежелательно, так как это не должно войти в психологию следующих поколений. Особенно важно очистить души, убеждён Сорокин, в такое переломное время, как период перестройки. Эта переломность отражена в словах поэмы так: «Кумиры прошлого развенчаны без страха, грядущее черно, как море пред грозой, и род людской стоит пред гробом, полным праха, и колыбелию пустой». То, что считалось идеалом ещё недавно, умерло, а новые ценности только ещё зарождаются, их колыбель ещё пуста. Очень важно поэтому экстериоризировать то негативное, что сосредоточилось в душах людей, чтобы не нести это всё в будущее.

 

Самое масштабное событие перестроечной прозы – «Бесконечный тупик». Это произведение паралитературное. Оно создано на границах художественной литературы и философии, что вообще-то не удивительно, так как Галковский окончил философский факультет МГУ. Это произведение очень сложное и необычное по форме. Во-первых, оно аструктурировано, причём эту аструктурированность нельзя не обнаружить чисто визуально: роман состоит из отдельных фрагментов, связанных между собой нелинейными связями. Он состоит из 949 примечаний к небольшому исходному тексту, в книгу не включённому, что придаёт ей дополнительную степень загадочности. Более того, перед нами примечания к примечаниям, так как уже первое актуализирует содержание второго и так далее. Допускается и поощряется очень вольный способ чтения. Перед нами наглядный пример превращения структуры в ризому.

 

Все эти примечания – авторские комментарии к различным религиозным, философским, политическим, литературным текстам прошлого и, естественно, к идеям, преломляемым этими текстами. Поэтому в романе получает реализацию тезис постмодернизма «Мир как текст»: содержатся отсылки более чем к тысяче разных источников. Очень велик пласт цитирования, начиная с философов Платона, Сократа (по которым Галковский писал дипломную работу) и писателей античности до Розанова и Солженицына. Всё это цитирование имеет перекодирующий характер, то есть, по существу, Галковский переоценивает ценности культуры прошлого, в первую очередь – русской культуры XVIII – XX столетий. Сравнительно с предшественниками, Галковский возвращает в русскую культуру очень многие имена и произведения: Константина Леонтьева (ранее трактуемого как реакционного философа), Розанова и многих других. Если говорить о писателях, только начинавших попадать в пласт возвращаемой литературы, то и Набоков, принадлежащий к числу любимых авторов Галковского, и Солженицын нашли отражение в его тексте. Галковский стремится представить русскую культуру в реальном объёме, но одновременно деабсолютизирует мысли каждого из авторов. Он внедряет новый тип философствования, которого ранее не было в российской традиции: деонтологизированный, плюралистический, «номадический». Автор заранее не исходит ни из какой доктрины, это совершенно свободный тип мышления, который всё рассматривает «с нуля», процессуальный тип мышления. (Если в XIX веке, применительно к конкретным историческим событиям, высказывания тех или иных авторов были абсолютно верны, то в конце XX века их уже абсолютизировать нельзя. С изменением мира всё, что было написано раньше, может из истинного стать ложным.) Этот тип мышления даёт представление о множественности становящейся истины, пребывающей в процессе развития.

 

Связывает этот разнородный и пёстрый материал автобиографическая линия, повествующая о драматической судьбе советского философа Одинокова. (Одинокова – девичья фамилия матери Галковского.) Судьба драматична потому, что был наложен запрет на свободное, непредвзятое, самостоятельное мышление. Одиноков пытается самостоятельно, без марксистско-ленинской подсказки, постигать мир. Галковский подчёркивает важность самостоятельности мышления. Он постоянно говорит, что эту самостоятельность не так легко выработать, так как сам по себе процесс мышления – признак своеобразного аристократизма. Именно самостоятельность и помогла автобиографическому герою написать поистине энциклопедическую по разнообразию и богатству книги.

 

Внедряется принцип множественности интерпретаций как адекватный смысловой множественности постмодернистского произведения. С этой целью текст романа завершают, как его составная часть, семь рецензий, написанных Одиноковым с разных идеологических и религиозных позиций. С отдельными положениями каждой из рецензий можно согласиться, но ни с одной в целом, так как каждый рецензент претендует на выражение абсолютной истины, а взгляды их расходятся. Галковский высмеивает умственный тоталитаризм.

 

Издать свой роман Галковский не смог до 1997 года. Начиная с перестроечных лет, многие авторы не могли опубликоваться уже не по политическим, а по экономическим соображениям.

 

Драматургия в годы гласности

 

Реакцией на события в обществе в годы гласности стала и драматургия. Активно разрабатывается запрещённая в предшествующие годы антитоталитарная тема – обличение тоталитаризма и его наследия в душах людей. Одно из самых примечательных текстов этого рода – пьеса-притча, пьеса-предостережение, сочетающая в себе трагедию и политический фарс «Великий Будда, помоги им». Казанцева. Казанцев решает задачу, подобную той, которую в своё время решал Замятин: дать художественную модель казарменного социализма не только советского образца (в произведении много примет действительности Кампучии). Перед нами не допущение, не прогнозирование возможного будущего, а, напротив, подведение итогов и обобщение той трагической реальности, которая имела место в XX веке. До крайности доведены, заострены здесь типические черты жизнедеятельности тоталитарного общества, трактуемого как общество-казарма. Художественный адекват его – образцовая коммуна имени Великих Идей. Временные рамки очень сжаты, события уплотнены, действие дробится на множество эпизодов, как в кино. Подчёркнуто ведение лейтмотивов: ежедневное появление в коммуне затянутого в кожу мотоциклиста с пакетом инструкций, а также получившее форму всеобщей политической повинности неукоснительное проведение собраний, где людей главным образом запугивают. Из конкретных эпизодов, воссоздающих судьбы людей, встаёт беспримерная по своему цинизму и жестокости картина попрания общепринятых норм морали, прав и свобод, обесценивания жизни. Для пьесы характерно обилие сцен натуралистического характера, что позволяет выявить всю степень глумления над человеком. (Публичное изнасилование женщины, групповое изнасилование девочки и мальчика, совокупление с трупом.) Казанцев стремится дать зримое выражение идеи насилия в системе, растаптывающей человека в человеке. Вдвойне страшно обоснование этого антигуманизма, которое звучит в речах руководителей коммуны: идеологи казарменного коммунизма, несмотря на высокую цель, относятся к живым людям как к подсобному материалу при возведении здания своего будущего. Они уверены, что отдельная человеческая личность не имеет никакой значимости, что её задача – исполнять волю вождей в деле созидания нового мира. Персонажам уготована та же роль роботов, что и у За