ФИЧИНО (Ficinus) Марсилио (1433—1499) — ита­льянский философ, глава флорентийской платоновской Академии

ФИЧИНО (Ficinus) Марсилио (1433—1499) — ита­льянский философ, глава флорентийской платоновской Академии (см. Флорентийский платонизм).Переводчик текстов, приписываемых Гермесу Трисмегисту, Орфею, Зороастру (1463): Ф. полагал, что Платон в своем творчестве опирался именно на них. Опубликовал "кор­пус" герметических текстов ("Corpus Hermeticum"). Пере­водил Платона (в 1463—1477), Плотина (в 1484—1490), Дионисия Ареопагита (в 1490—1492), Порфирия, Ямвлиха, Михаила Пселла. В 1474 Ф. принял сан священника. Увлекался магией. Сочинения: "О христианской религии",

"Платоническая теология о бессмертии души", "О жизни" и др. По мысли Ф., философия суть "озарение" ума, посе­му смысл философствования состоит в том, чтобы преду­готовить душу и интеллект к восприятию света божест­венного откровения. В таком ракурсе философия и рели­гия совпадают, ведя собственное начало от священных мистерий древности. Легендарные пророки (Гермес Трисмегист, Орфей, Зороастр) оказались в свое время "просве­щены" божественным светом, их удел — сохранение сак­ральных истин, доступных лишь посвященным. Впослед­ствии, согласно Ф., к этим же мыслям пришли Пифагор и Платон. Основание этому — наличие универсального Бо­жественного Логоса. Воплотивший "Слово" Иисус Хрис­тос достраивал здание Откровения. И тексты "Corpus Hermeticum", и тексты платоновской традиции, и тексты христианской доктрины, по мысли Ф., проистекают из единого Логоса. Миссия философа, озаренного светом по­следнего, противостоять атеизму и неверию. Метафизиче­ская реальность рассматривалась Ф. как нисходящая по­следовательность пяти совершенств: Бог, ангел (образуют мир интеллигибельный); душа (триединый "узел соедине­ния"); качество (=форма), материя (конституирует мир фи­зический). Ф. пишет о душе: "В итоге этому естеству вме­нена необходимость подчиняться следующему порядку: дабы она следовала после Бога и ангелов, которые недели­мы, т.е. вне времени и протяженности, и которые выше то­го, что обладает телесностью и качествами, и того, что ис­чезает во времени и в пространстве, она определена как лицо, опосредованное адекватным термином: термином, который бы некоторым образом выражал подвластность течению времени и в то же время независимость от прост­ранства. Она есть то, что существует среди смертных ве­щей, сама не будучи смертной... И поскольку в то время, как управляет телом, она примыкает также к божественно­му, она является госпожой тела, а не компаньонкой. Она — высшее чудо природы. Другие вещи под Богом, — каждая в себе, — суть отдельные предметы: она является одновре­менно всеми вещами. В ней образы вещей божественных, от которых она зависит, она же есть причина и образец для всех вещей низшего порядка, которые она некоторым об­разом сама же и производит. Будучи посредницей всех ве­щей, она имеет способности всех вещей... Ее справедливо можно назвать центром природы, посредницей всех ве­щей, сцеплением мира, лицом всего, узлом и связкой ми­ра". Комментируя платоновский "Пир" [см. "Пир" (Пла­тон)], Ф. отмечал, что любовь суть вид "обожествления" бесконечной игры вечности — воссоединение в Боге чело­века эмпирического с метаэмпирической Идеей путем по­степенного восхождения по лестнице любви. Ф. пишет: "Хотя нам нравятся тела, души, ангелы, но на самом деле мы все это не любим; но Бог вот в чем: любя тела, мы бу­дем любить тень Бога, в душе — подобие Бога; в ангелах

— образ Бога. Так, если в настоящем времени мы будем любить Бога во всех вещах, то в конце концов будем лю­бить все вещи в нем. Ибо, живя так, мы достигнем той сте­пени, когда будем видеть Бога и все вещи в Боге. И будем любить его в себе и все вещи в нем: все дается милостью Бога и в конце концов получает искупление в нем. Потому, что все возвращается к Идее, для которой было создано... Истинный человек и Идея человека — одно целое. И все же никто из нас на земле не является истинным человеком, будучи отделен от Бога: потому что тогда он отделен от Идеи, которая является нашей формой. К подлинной жиз­ни мы приходим посредством божественной любви". Вли­яние учения Ф. на мировоззрение эпохи Возрождения бы­ло весьма значительно: так Бруно, читая лекции в Универ­ситете Оксфорда, представлял как собственное оригиналь­ное сочинение третью часть трактата Ф. "О жизни", посвя­щенного проблемам магии и магического.

A.A. Грицанов