МУНЬЕ (Mounier) Эммануэль (1905—1950) — французский философ.

МУНЬЕ (Mounier) Эммануэль (1905—1950) — французский философ. Участник движения Сопротив­ления. Издатель журнала "Esprit" (с 1932). Основные сочинения: "Персоналистская и коммунитарная рево­люция" (сборник статей, 1935); "От капиталистичес­кой собственности к человеческой собственности" (1939); "Трактат о характере" (1946); "Введение в экзи­стенциализм" (1946); "Свобода под условием" (1946); "Что такое персонализм?" (1947); "Маленький страх двадцатого века" (1948); "Персонализм" (1949) и др. Собственное интеллектуально-политическое кредо М. сформулировал достаточно жестко: "Мое Евангелие учит меня не лукавить перед моим собственным Богом, который всегда ищет дорогу к сердцу отчаявшегося че­ловека. Он никогда не разрешал мне успокаиваться по отношению к тем, кто предпочитает пренебрегать до­верием бедных... В этом есть и предпосылка любой по­литики, в этом — достаточное основание, чтобы от­вергнуть некоторые политические формы". С точки зрения М., макроэкономические и политические про­цессы в 20 в. элиминировали отдельно взятую лич­ность из фокуса внимания общество- и человековеде­ния, в еще большей степени интересы индивида оказы­ваются вне поля зрения власть предержащих. Поэтому, по мнению М., необходимо разработать человекоцентрированный инструментарий для социальных дисцип­лин. Лишь тогда, полагал М., когда в центре теоретиче­ских дискуссий и практических действий окажется личность ("персона"), персонализм как интегральное усилие сумеет осмыслить и преодолеть тотальный кри­зис человека. Значимость такого мировоззренческого и аксиологического поворота тем более велика, посколь­ку, согласно М., "экономическая структура, какой бы

рациональной она ни была, если она основана на пре­небрежении к фундаментальным требованиям личнос­ти, неизбежно разрушает себя изнутри". М. трактует личность как своеобычное отражение и адаптацию со­вокупности наиболее приемлемых для конкретного че­ловека поведенческих и культурных эталонов: "...лич­ность — это не мое сознание о ней. Каждый раз, когда я произвожу отбор в моем сознании, то что же я изы­маю? Чаще всего, даже не осознавая, я устраняю эфе­мерные фрагменты индивидуальности, неустойчивые, как воздушный флер. Не с личностью я отождествляю те персонажи, что были мной в прошлом и которые пе­реживут меня по низости или инерции. Это персонажи, которые, как я верю, есть, поскольку я им завидую и разрешаю моделировать меня так, как то велит мода". Саморефлексия любой степени, с точки зрения М., не позволяет понять, чем же является личность: это — "единственная реальность, которую мы познаем и од­новременно создаем изнутри... являясь повсюду, она нигде не дана заранее". Личность принципиально не­уловима и необъективируема, т.к. находится в перма­нентном движении; существовать для нее — это, со­гласно М., "быть с другими и с вещами, понимая их, понимать себя". "Все устроено так, как если бы Лич­ность была невидимым центром всего хорошего и пло­хого, словно она — тайный гость малейших движений моей жизни, то, что не может пасть под взглядом мое­го сознания, — писал М. — Поэтому моя личность не совпадает с моей персональностью... Как неконструи­рованная тотальность, она — выше времени, шире мо­их взглядов на нее самое, это самая интимная из всех моих реконструкций. Она есть некое присутствие во мне... Она есть живая активность самотворчества, ком­муникации и единения с другими личностями, которая реализуется и познается в действии, каким является опыт персонализации". М. предпочитает описания и сопряженное с ними постижение личности в контексте ее негативных определений, уточняя, что же не есть личность. Личность у М. — "тотальный объем челове­ка... В каждом из нас есть три духовных измерения: те­лесное, универсальное и направленное вширь — со­причастность. Призвание, воплощение и сопричаст­ность суть три измерения личности". (Даже концепция Троицы, по мысли М., содержит в себе представление о высшем существе, внутри которого осуществляется полилог личностей.) М. отмечает двойственность сути человека: он призван осмысливать и переживать имма­нентные долженствования как духовного существа, бу­дучи при этом заложником как своей биологической организации, так и своей эпохи. Состояться человек способен только через самоформирование личности, которое осуществимо при помощи ряда духовно-сози-

дающих процедур: стремления к воплощению самого себя и общественному признанию; поиска подлинного призвания в репертуарах предельной самоконцентра­ции медитативного типа; самопожертвования через са­моотреченную жизнь для других — путь, по М., харак­терный для истинно избранных. При любом из этих сценариев, полагал М., важна ориентация на любовь как основополагающий принцип. Личность не может, по концепции М., ни существовать, ни мыслиться ина­че, как через других и в других: "любое безумие есть не что иное, как поражение в общении: Другой высту­пает как Чужой, Я становится чужим мне самому". Ве­дущими характеристиками бытия личности М. полагал вовлечение — ответственно осмысленное присутствие в мире и трансцендирование — перманентное само­преодоление человека в его движении к абсолютному началу, задающему ориентиры личностному миру, хотя и не соизмеримому с ним. М. акцентированно противо­поставляет собственную концепцию эталонам индиви­дуализма, стремящегося сконцентрировать человека на себе самом. По мнению М., "благодаря внутреннему опыту личность предстает устремленной к миру и дру­гим людям, сливающейся с ними в едином порыве к универсальному. Другие личности никак не ограничи­вают ее, они — залог ее бытия и развития. Личность существует только в своем устремлении к "другому", познает себя только через "другого" и обретает себя только в "другом". Первичный опыт личности — это опыт "другой" личности. "Ты", а в нем и "Мы" пред­шествуют "Я" или, по меньшей мере, всегда сопровож­дают "Я". В природе, которой мы в известной мере подчинены, два разных объекта не могут занимать од­новременно одно и то же место в пространстве. Лич­ность, благодаря движению, полагающему ее как бы­тие, выставляет себя вовне, ex-pose. Таким образом, она по сути своей коммуникабельна, она одна предо­пределена как бытие... Когда коммуникация ослабляет свою напряженность или принимает извращенные формы, я теряю свое глубинное "Я". С точки зрения М., декартовское "мыслю, значит, существую" может и должно быть трансформировано в "люблю, следова­тельно существую, и жизнь достойна быть прожитой" или (еще жестче) — в "быть, значит любить". (Ср. у Сартра: взгляд "другого" равно как и его любовь — по­рабощают.) Цивилизация М. являет собой социум, пафосно общностный и подчиняющийся следующим им­перативам: а) освободить себя и весь мир способен лишь уже освободившийся человек; б) жизненно важ­но не только самопознание, но и постижение "другого" как "другого"; в) ответственность за "другого" — не удел, а смысл бытия; г) подлинная "экономика" лично­сти по природе своей — экономика "дарения". По

убеждению М., "личность обретает себя, лишь теряя. Ее богатства — это то, что остается, когда она лишается всего, чем обладала, то, что остается от нее в момент смерти". Персонализм М. стремится совместить обе грани человеческого существования — телесную и ду­шевную: телесное "Я" и "Я", существующее субъектив­но, по М., суть единый опыт. Невозможно мыслить, не обладая бытием и не имея тела. Мыслящая же личность стремится трансформировать окружающую природу, "сотканную из наших усилий". Вне контекста этого, ис­тинного человеческого измерения, бессмысленно рас­суждать, согласно М., о биологических, экономических либо каких бы то ни было иных путях преодоления про­блем общества: "...и духовное принадлежит к инфра­структуре: психологический и духовный беспорядок связан с экономическим хаосом, рациональные эконо­мические решения не достигнут цели, если в основе ле­жит презрение к насущным потребностям личности". Критикуя современный ему капитализм как "метафизи­ку примата прибыли", М. одновременно четко оценивал марксизм (естественно в западноевропейской, респекта­бельной версии последнего) как "физику нашей ошиб­ки", тяготение же к коммунизму — как "нашего фамиль­ного демона". Согласно М.: а) марксизм — непокорный, но вполне законнорожденный сын капитализма, ибо они оба исходят из примата материи над духом; б) традици­онный капитализм либерального типа марксизм стре­мится трансформировать в государственный капита­лизм; в) коллективистский оптимизм и пафос сочетают­ся в марксизме с пренебрежением к личности; г) в исто­рическом плане марксизм логично привел к формирова­нию античеловеческих тоталитарных режимов; д) в рамках последних буржуазный империализм был заме­нен империализмом социалистическим. Христианин, с точки зрения М., не отказался бы "работать в колхозе или на советской фабрике, но вряд ли подобное общест­во может поддержать Мысль, которая для человека так­же незаменима, как и дыхание". Отвергая принципиаль­ную центрированность марксистов на экономическом факторе, М. отстаивал концепцию "христианского реа­лизма", в рамках которой им выстраивалась аксиологи­ческая схема в виде "эллипса с двумя полюсами — ма­териальным полюсом и полюсом сверхъестественного, и при этом первый подчинен второму, даже если второй неотделим от первого". Отрицая обновленческие надеж­ды и иллюзии постмарксистов, М. подчеркивал, что для христианина как вера, так и Божественная жизнь в церк­ви и в человеке выступают как базисные структуры. Осуществление их в полном объеме необходимо результируется в установлении такого общественного строя, которому имманентно присущи социальная справедли­вость, равенство и прогресс. М. исключал достижи-

мость последних посредством любых традиционных сценариев общественного обновления. М. отвергал и "массовое общество" с тиранией деперсонализирован­ного анонима, и мистически заряженные харизматичес­кими лидерами общества фашистского типа, и либе­рально-просветительские модели общественного уст­ройства, сводящиеся к обеспечению компромисса меж­ду разновекторными атрибутивными эгоистическими устремлениями людей. Идеал М. — персоналистско-коммунитарное общество, фундированное на любви в ипостасях предельной сопричастности и отзывчивости: базисная личность такого общества способна существо­вать исключительно в поле сопереживания страданиям ближних. (Заголовок редакционной статьи первого но­мера журнала "Esprit" призывал "Воссоздать Ренес­санс", ибо подобно тому, как последний, по М., вывел из кризиса общество средневековой эпохи, так и "персоналистская революция коммунитарного типа" призвана способствовать преодолению кризисного состояния 20 в.) М. верил в социализм людей творческого труда, для ко­торого характерны "общественный статус личности и конституционное ограничение государственной власти: центральная власть должна уравновешиваться местны­ми органами власти и гражданскими правами личнос­ти". М. воспринимал буржуазное общество середины 20 в. как "легитимизированный беспредел", который: а) узаконивает вмешательство государства в сферу инди­видуального сознания; б) полагает деньги целью, а не средством; в) идеализирует режимы, ушедшие в аксио­логическое небытие, именуя такие умонастроения про­дуктивным консерватизмом. Истинные христиане, по мнению М., призваны отвергнуть этот миропорядок, не канонизируя при этом никакой другой: "Всякий новый порядок в потенции — установленный порядок. Всякое антифарисейство несет в себе семя нового фарисейст­ва... Христианство не заинтересовано менять левый кон­формизм на конформизм правого толка, революцион­ный клерикализм — на клерикализм консервативный". Недопустимо, по М., освящать авторитетом регулятив­ных идеалов христианства "склеротические процессы-факты (режимы, партии и т.п.). Там, где исчезают хрис­тианские ценности, они возникают вновь в искаженной форме: обожествления тела, коллективизма, роста-на­копления, вождя, партии". Эсхатологический пафос христианства, по мнению М., исключает для его привер­женцев возможность усматривать признаки совершен­ства в любом устройстве социума.

A.A. Грицанов