ВЕЩЬ В СЕБЕ — одно из центральных поня­тий гносеологии, а затем и этики Канта

"ВЕЩЬ В СЕБЕ" — одно из центральных поня­тий гносеологии, а затем и этики Канта. Данное поня­тие, обозначающее вещи как они существуют вне нас, сами по себе (в себе), в отличие от того, какими они яв­ляются "для нас", существовало в философии и до Канта и было тесным образом связано с тем или иным решением вопроса о способности нашего познания по­стигать "В. в С.". Кант трактует "В. в С." как нечто, су­ществующее вне и независимо от сознания и являюще­еся источником действия на наши органы чувств, на человеческую способность восприимчивости, т.е. как источник всех наших созерцаний. В предисловии ко второму изданию "Критики чистого разума" (1787) Кант обосновал такое независимое существование внешнего мира (мира В. в С.) в качестве исходного ма­териала нашего познания: "Нельзя не признать сканда­лом для философии и общечеловеческого разума необ­ходимость принимать лишь на веру существование ве­щей вне нас (от которых мы ведь получаем весь мате­риал знания даже для нашего внутреннего чувства) и невозможность противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существова­ния, если бы кто-то вздумал подвергнуть его сомне­нию". В. в С. — это то, чем предметы познания явля­ются сами по себе, как существующие вне и независи­мо от нас, от нашего познания, его чувственных и ло­гических форм. Тезис о существовании вещей (в себе) вне сознания выступил таким образом исходным пунк-

том кантовской "Критики чистого разума", являясь су­щественнейшей опорой всей его гносеологической конструкции. Со стороны В. в С., по Канту, как бытия, отличного от нашей чувственности, к нам идут воздей­ствия, происходит "аффицирование чувственности" и таким образом определяется, в конечном счете, все со­держание постигаемого. Что же касается формы этого постигаемого, то она целиком определяется активнос­тью человеческого интеллекта — априорными форма­ми сознания, которые, в свою очередь, также пробуж­даются благодаря воздействию предметов (В. в С.) на органы чувств. Важнейшей характеристикой В. в С. в философии Канта является также тезис о том, что тео­ретическое познание возможно только относительно явлений, но не относительно В. в С., т.е. постулат о не­познаваемости последней и, соответственно, противо­поставление явления, с одной стороны, и В. в С., — с другой. Благодаря такой трактовке В. в С. стала таким понятием, без которого, по словам одного из первых критиков Канта — Ф. Якоби, нельзя войти в его крити­ческую философию и с которым невозможно в ней ос­таться; понятием, породившим массу проблем и проти­воречий, за которые Кант и его философия подверг­лись основательной критике. Ведь если В. в С. — не­познаваема (что в понимании Канта означает абсолют­ную неприменимость к ней категорий рассудка, ибо последние приложимы только к явлениям), то ей не могут быть приписаны и такие категории, как реаль­ность и причинность и тогда нельзя говорить о ее дей­ствительности и действенности, о том, что она являет­ся подлинной причиной человеческого познания. Эта идея явилась одним из наиболее существенных проти­воречий всей критической философии. Амбивалент­ность в понимании В. в С. связана в философии Канта и со вторым аспектом трактовки данного понятия. Обосновывая в "Критике практического разума" идеи свободы, бессмертия души, Бога, он переносит их в так называемый интеллигибельный мир В. в С., кото­рый постулируется им в качестве не просто сверхчув­ственного, но и нематериального в онтологическом плане. В данном случае значение понятия В. в С. как бы удваивается: мир В. в С. отождествляется с транс­цендентным, умопостигаемым миром идей, а В. в С. лишается таким образом материалистической подклад­ки, приобретает исключительно идеалистическую ок­раску. В этом контексте совершенно непонятным ста­новится то, каким образом трансцендентальная, сверх­чувственная В. в С. может аффицировать наши чувст­ва, вызывать ощущения и быть источником содержа­ния нашего познания. Следует признать поэтому со­вершенно обоснованной ту критику, которой учение Канта о В. в С. подверглось со стороны его непосред-

ственных последователей — классиков немецкого идеализма — Фихте и Гегеля. Первый делал акцент на необходимости элиминировать ее как таковую из фи­лософии вообще (отрицая такие ее свойства, как объ­ективное существование вне нас и независимо от на­шего сознания). Второй же — Гегель — выступал, главным образом, против тезиса о непознаваемости В. в С. и наличия непреодолимого барьера между ней и явлением.

Т.Г. Румянцева