Как общество, мы проявляем такую заботу о том, чтобы наши сыновья становились мужчинами, что многие матери даже боятся любить их слишком сильно. Д-р Каплан пишет: «Ирония заключается в том, что жизненно важное для человеческого детеныша единение с матерью должно быть разрушено стыдом и раздражением в тот самый момент истории человечества, когда громче всего раздаются крики о разъединенности людей».
Вот что пережила Джой на совете семьи, когда еще кормила сына грудью. «Когда Тодду было около двух, к нам приехали родственники из пригорода на воскресный обед. Дом был полон членов семьи и друзей, и Тодд был среди всех самым младшим. Он весело играл, пока не пришло время его кормить, а затем малыш снова отправился играть. Было забавно смотреть, как мужчины реагировали на кормление Тодда. Они постоянно отпускали шуточки вроде «Эй, парень, давай украдем тебя у твоей мамки», «Кончай, ты уже слишком большой для этого», «Идем со мной — я сделаю из тебя мужчину». Я думаю, им было просто завидно, что Тодд может поесть, когда ему захочется, и это вызывало у них какое-то чувство — уныние, желание или уж не знаю что там».
Неудивительно поэтому, что матери испытывают растерянность и смятение в вопросах воспитания сыновей. «Избиение матерей» (синдром «давайте обвиним во всем мать», потому что она слишком много брала на себя) стало настолько же популярным, как и сваливание вины на отцов за их постоянное отсутствие. Часть правды в отношении многих матерей и сыновей здесь есть, потому что отец либо отсутствовал, уходя на работу, либо отсутствует вообще, и мать вынуждена использовать гиперкомпенсацию, ибо она обязана быть ребенку двумя родителями сразу. Многие одинокие матери превосходно справились со своей ролью при таких обстоятельствах, но не сумели дать сыну того, что ему потребовалось в определенном возрасте, потому что из матерей получаются лишь плохонькие отцы. Если матери ввиду отсутствия отца приходится прибегать к гиперкомпенсации, сыновья оказываются не в состоянии войти в контакт со своим глубинным мужским началом.
Опасность гиперкомпенсации, по мнению д-ра Каплан, состоит в том, что мать начинает терроризировать ребенка, завладевая его душой и телом, как будто он является продолжением ее самой. Такие агрессивные матери как бы посылают ребенку сообщение: «Ты не можешь позаботиться о своем теле и своих мыслях. Я сделаю это вместо тебя». Вера в себя — вот тот фундамент, на котором мальчик учится строить сбалансированные отношения с миром. Право запачкаться, рискнуть, «быть мальчишкой», наделать своих собственных ошибок, зная, что мать есть, что она всегда утешит и ободрит, — все это позволяет мальчику научиться верить в себя, в свою способность что-то сделать в мире.
Отстегнуть от юбки
Внутри каждого ребенка действуют две одинаковые по мощи силы. Одна из них — желание слиться с матерью, испытать блаженство единения; другая — порыв оторваться, уйти, чтобы стать отдельным, самостоятельным Я. Перед каждым человеком стоит дилемма: как сохранить теплые отношения с другими, оставаясь верным самому себе. Возможно, это один из главнейших уроков, которые ребенку должна преподать мать. В своей мудрой книге д-р Каплан пишет, что младенец сам знает, когда пришла пора начинать отделяться. Матери нужно лишь последовать за ним. По ходу продолжения диалога между матерью и ребенком на смену блаженству слияния приходит ощущение отдельности, т. е. сначала обеим возможностям хватает места для одновременного существования. «Часто родители истолковывают шаги, предпринимаемые ребенком для отделения, как знаки отвержения и свидетельства их собственной несостоятельности, — говорит д-р Каплан. — Но многое из того, что в детском поведении доводит родителей до самобичевания, на самом деле представляет собой не родительскую неудачу, а потребность ребенка в формировании чувства собственной тождественности».
Сэмми всегда был добродушным и послушным ребенком. Когда у него вдруг стали проявляться вспышки раздражения, я начала думать, что же я сама делаю неправильно. В течение двух недель мне ни о чем не удавалось попросить его без борьбы. Это был кошмар. Но вскоре он снова стал веселым и довольным жизнью. Разница была в том, что теперь он рисовал людей и птиц, мог построить высокую башню из кирпичей, не сваливая ее постоянно, мог сам сложить разрезную картинку. Было похоже, что он боролся со мной, чтобы шагнуть на следующую ступеньку возрастного развития.
Джей, член группы матерей
Процедура отстегивания мальчика от юбки была бы более легкой, если бы наши сыновья развивались по прямой, т. е. если бы существовала четкая смена этапов развития. Однако наши сыновья могут жить на нескольких ступеньках развития одновременно, и это вообще характерно для развития человека. Так было и с Грегом. Когда ему было четырнадцать лет, матери казалось, что в доме живут два разных мальчика. Гленда вспоминает то время: «Грег перерос меня уже на 13 сантиметров и в то лето учился водить машину. У нас не было проблем по поводу времени его возвращения домой или выполнения домашних обязанностей. С ним было легко общаться, как со взрослым. Но он вдруг начинал вести себя как четырехлетний ребенок: отказывался чем-либо поделиться с сестрой, требовал моего контроля и руководства при выполнении простейших дел, как, например, открыть банку консервов к обеду, терялся перед самой пустой проблемой, если она возникала. Когда я откликалась на его просьбу о помощи, он вдруг раздражался и кричал: "Что вы обращаетесь со мной как с ребенком?!" Мне казалось, что я схожу с ума».
В последних четырех главах этой книги подробно рассматривается развитие мальчика: каких поступков могут ждать от него родители на каждом этапе развития, как с ним лучше обращаться и чего требует от родителей душа мальчика. Пойдет речь и о специфических поведенческих проявлениях, свидетельствующих о том, что время пришло. В главе 9 «Возраст Тома Сойера: от 8 до 12» матери и отцы найдут некоторые рекомендации, посвященные этой теме..
Внутренний образ матери
Говоря «передать бразды правления», мы вовсе не имели в виду, что отец должен полностью узурпировать право на воспитание сына и что связь сына с матерью нужно разрубить. Мать всегда будет оказывать сильнейшее влияние на жизнь мальчика, но его отношения с ней существенно видоизменяются по мере приближения мальчика к отрочеству. Она все меньше будет нужна ему во внешней жизни, все больше он будет смотреть в сторону отца и других мужчин, идентифицируясь с ними в своей мужской сущности.
Но в путешествие—поиск своей мужской сущности каждый мальчик берет с собой свои детские впечатления и опыт того, что собой представляет мать как женщина. В процессе «окультуривания мальчика», как называет роль матери Роберт Блай, она опосредованно, на своем примере, внушает сыну свои женские ценности — то, как она живет в мире, и непосредственно вносит их в его сознание через свое отношение к сыну и поучительные истории, которые ему рассказывает.
Матери прибегают к позитивным и негативным мерам, прививая сыну культуру. Одни стыдят сыновей, другие добры, одни морализируют, другие читают нотации, одни стараются понять сына, другие обвиняют, одни опускаются до физических наказаний, другие оставляют ребенка в небрежении, одни матери слишком строги, другие смешливы, одни могут только любить, другие доверяют внутреннему миру ребенка. Большинство из нас пользуется и тем и другим в различных сочетаниях. Каждый из подходов потом сказывается в продолжение всей жизни мальчика.
Главное, что мы должны понять, — мальчик узнает все о мире женщины от своей матери. Мы не хотим сказать, что женщина — это обязательно стереотипная «неженка» или «лакомка», существо «слабое» или «нелогичное», «неспособное к математике», но женщина, почитаемая на земле и природой, и всем живущим. Мальчик должен сохранить этот образ женщины. Она научит его ценить признательность других, строить человеческие отношения. Поможет ему в первых уроках выражения собственных чувств, в исследовании их глубины и высоты. Мальчик начинает учиться искусству любви и обретению привязанностей. В нем развивается чувство доверия к миру, людям, самому себе. У него есть опыт получения поддержки, он знает счастье единения.
Отношения с матерью определяют и то, как в своей дальнейшей жизни мальчик будет относиться к женщинам. Как у всего в жизни, у женщины есть темная и зловещая сторона. Клиент, которого мы назовем Кельвин, хранил в подсознании «всепоглощающую женщину», что существенно затрудняло его взаимоотношения с женским полом. Мать Кельвина старалась быть для него и отцом, и матерью, потому что отец умер, когда мальчик; был еще совсем маленьким. Она защищала сына от этой потери, делая для него все: убирала, мыла, варила, выбирала ему одежду, стирала и гладила. В конце концов зависимость Кельвина от матери достигла энной степени: мать принимала за него все важнейшие решения — с какой девушкой встречаться, каким видом спорта заниматься, в какой колледж поступать и какой уровень образования получить. Когда Кельвин стал взрослым, он сотни раз пытался завязать отношения с женщинами, дважды был неудачно женат. Он жаловался, что женщины относятся к нему как к маленькому ребенку, постоянно заботясь о нем, указывая ему, как он должен вести себя на работе, выбирая ему одежду, организуя всю его жизнь. Женщин тянуло к нему, потому что он был чувствителен и умел их слушать, но они жаловались, что он совсем не следит за собой, затрудняется в принятии решений, что у него нет друзей, что он прилепился к работе, которая ему вроде бы не нравится, что он не торопится закрепить отношения и не думает ни о чем загодя, откладывая любое решение до последней минуты, из-за чего постоянно и безнадежно опаздывает на деловые свидания.
Ситуация Кельвина сегодня широко распространена среди молодых мужчин. Многие авторы называют их «вечные мальчики, юноши», «порхающие мальчики», «Питеры Пэны». По словам Джона Ли, автора книги «Порхающий мальчик, или Как вылечить раненого мужчину», мальчики, которые избегают мира мужчин, «оказываются неспособными взять на себя ответственность, довести дело до конца, поддерживать добрые отношения с другими». Они превращаются в «порхающих мальчиков». Отсутствие связи со своей мужской сущностью и гиперзависимость от женщины, или внутреннего образа матери, оставляют многих современных мужчин без твердой опоры в жизни. Они либо растворяются в отношениях с женщинами, теряя себя, либо прячутся от любых отношений, потому что боятся быть «поглощенными», как это случалось у них с матерью.
В некоторой степени молодой мужчина каждый раз, когда покидает женщину, воспринимает это как победу, потому что он убегает от своей матери.
Роберт Блай
Возможно, мать Кельвина полагала, что делает для сына как лучше; с другой же стороны, вполне вероятно, что она использовала заботу о сыне, чтобы справиться со, своим горем после потери мужа. Так или иначе, но вследствие этой гиперопеки Кельвин не смог осознать себя как мужчина и слабо верил в свою способность существовать в мире как отдельная личность. Для сыновей лучше все-то, если мать присутствует в их жизни только до того "момента, когда они выкажут готовность начать переход на другую сторону баррикады (см. главу 9). И тогда матери нужно взять руку сына и вложить ее в отцовскую ладонь или в руку другого мужчины, а после этого отступить на шаг в сторону.
Независимо от того, сколько сыну лет, мать всегда остается для него важной и необходимой опорой дома: она определяет, что можно и чего нельзя, с ней всегда можно поговорить и о возникших проблемах, и о политике, она всегда даст совет в любви, накормит и утешит, если что-нибудь случилось. Но если мать знает об ограниченности своих возможностей, сын скоро поймет, где кончается мать и начинается он сам. Если отец принимал участие в процессе мужания мальчика, мальчик будет неколебим в своем мужском самоощущении, он будет чувствовать себя мужчиной — единственным, кто умеет дарить любовь и достоин любви, кто утверждает жизнь и приносит ее.
