Зачеркнуто: “было много”. Надписано: “много”. 2 страница

ГА РФ, ф. 1837, оп. 4, д. 1, л. 236 – 236 об.

Копия с копии

Г. прокурору Екатеринбургского Окружного

Суда.

Товарища прокурора Екатеринбург-

ского Окружного Суда Н. Н. Магницкого

П р е д с т а в л е н и е

Вследствие личного предложения доношу Вашему Высокородию: в начале августа сего года мне было предложено исполняющим обязанности Прокурора Товарищем Прокурора Кутузовым наблюдать за производством дознания по делу об убийстве Государя Императора Николая II.

Ознакомившись с этим делом я пришел к заключению, что производство дознания по нему, распадается на две части, а именно: расследование и выяснение лиц убивших Императора и его семью, и розыски их трупов.

В виду того, что к наблюдению за дознанием, кроме меня, был еще прикомандирован другой Товарищ Прокурора, я с разрешения Прокурора взял на себя наблюдение за второй частью дознания – за розыском трупов, не теряя связи с первой частью и знакомясь с данными добытыми вне моего наблюдения.

К моменту моего вступления в дело, уже было предположени е, что трупы Царской Семьи и самого Государя Императора находятся в 14 верстах от города Екатеринбурга в лесу в шахтах расположенных неподалеку от дороги на деревню Коптяки; предположение это возникло отчасти по показаниям свидетелей, а отчасти потому, что жителями деревни Коптяков около упомянутых шахт найдены были два костра, в которых сохранились остатки от сожженных царских вещей подробно перечисленных в протоколе осмотра. Костры эти находились в так называемом урочище “Четыре Брата”, около старых рудничных разработок, именуемых “Ганин рудник”. Около костров обнаружена была шахта, забросанная ветками, при чем при поверхностном ее осмотре, а детального произвести было невозможно, ибо шахта эта была наполнена водой, глубиной до 28 аршин, найдены были осколки брошенных туда бомб и лопата, вымазанная свежей глиной. На эту то шахту и было обращено главное внимание, ибо, как я уже изложил выше, из показаний свидетелей устанавливалось, что трупы Государя Императора и его семьи были отвезены в лес и брошены в шахты. Еще до моего вступления в дело там же начаты были работы под наблюдением штабс-капитана Андрея Андреевича Шереметьевского. Работы эти заключались, главным образом, в откачке воды из шахты. Первое, что я сделал по этому делу – это поехал и осмотрел работы, при чем, зная, что работы эти идут уже около двух недель и что убыль воды в шахтах самая незначительная – несколько вершков в день, а при порче насосов немедленное пополнение воды в шахте до прежнего уровня я, не будучи специалистом по горному делу с разрешения г. Прокурора Кутузова пригласил помочь нам горного инженера, заведующего маркшейдерской частью при Горном Управлении Валериана Сергеевича Котенева. Как раз перед нашей поездкой началось наступление большевитских войск на Екатеринбург. Рабочие из шахт сбежали, ибо место где производилась работа было в сфере боевых действий, а с прекращением работы, конечно шахта немедленно наполнилась водой до первоначального уровня. По ликвидации наступления, Котенев произвел детальный осмотр шахты, профиля местности и производящихся там работ при чем пришел к заключению: “вся произведенная работа пока что бесплодна и шахту при тех малых средствах водоотлива и отсутствия на месте кузницы откачать не представляется возможным”. Надо сказать, что саженях в 60 от залитой шахты находилось озерко, явившееся на месте старой рудничной разработки и тогда же возникла мысль, что озерко это по штрекам и штольням и питает шахту водой, а потому откачать шахту, без одновременной откачки озера не возможно, и вся работа будет непроизводительна. По возвращении в г. Екатеринбург мною было созвано совещание, состоящее из двух горных инженеров вышеупомянутого Котенева и Кузнецова, заведующего механической частью чугунно-плавильного Верх-Исетского завода Соловьева, командированного от военного ведомства капитана Ярцева и наблюдающего за работами, вместо выбывшего на фронт штабс-капитана Шереметьевского, его родного брата Александра Андреевича Шереметьевского. После того как Котенев познакомил всех с результатами осмотра мною было предложено высказаться инженерам, что надо сделать, чтобы так или иначе, а шахту откачать хотя бы в недельный срок. По обмене мнений было решено: шахту можно откачать лишь при наличности хороших водоотливных средств, при чем тут же, как необходимое условие, ставилось полная откачка озерка. По подсчету прибыль воды в шахту равнялась от 200 до 300 ведер в час, каковое количество максимум могли брать поставленные там насосы, а при порче хоть одного из насосов, которые для исправления посылали в город, вода становилась на прежний уровень; надо немедленно было найти водоотливное средство для шахты и для озерка. Должен сказать, что в то время в городе, как со стороны должностных, так и частных лиц сочувствия по этому делу не встречалось, и только благодаря энергии Начальника Гарнизона Генерала Голицына, любезности Верх-Исетского заводоуправления и труда добровольцев, - я позволяю себе так выразиться - удалось кое что сделать. При помощи Котенева удалось кой как чуть не силой добыть несколько старых порченых, заржавевших, совершенно не действующих насосов Альвейлера. Новых в то время в городе достать не было возможности. Верх-Исетский завод в суточный срок отремонтировал насосы эти и отослал вместе с походной кузницей на место работы. К озерку тот же завод поставил паровую машину. И по прошествии 6 дней и шахта и озерко были откачаны. Находившийся все время неотлучно при работах Александр Шереметьевский подал мысль промыть на вашгерде весь ил из шахты и из озерка, равно и находящийся около шахты грунт, сняв его на пол-аршина. Таковая промывка и была произведена Шереметьевским, который работая в невозможных условиях был единственным человеком, относящимся к делу серьезно и с любовью. В то время около 10 дней шли дожди. Ночевка в лесу под дождем, в местности, находящейся невдалеке от происходящих боев /верст 20/ под час совершенно без горячей пищи – не ослабляли энергии этого человека – а я скажу усиливали. В особенности это ярко бросалось в глаза, когда человек работающий безвозмездно переносит лишения и не ропщет и с другой стороны я приведу пример: должностное лицо, ныне уже уволенный Начальник Уголовного Розыска Кирста, которому специально было поручено это дело, которому отпускали средства на ведение его, совершенно игнорировал эту часть дознания и лишь с трудом пришлось привезти его на место работ и он тут же в разговоре со штабс-капитаном Шереметьевским он позволил себе возмущаться добровольцами, работающими по этому делу, а равно удивляться для какой надобности военные власти командировали офицера, в котором по его мнению не было нужды. Надо сказать, что командировка эта возникла так: натыкаясь всюду на препятствия, отчасти благодаря общей инертности к этому делу, отчасти из-за отсутствия средств, я возбудил перед испол. об. Прокурора Товарищем Прокурора Кутузовым ходатайство об оказании мне содействия. Тотчас же Кутузов отвез меня к Генералу Голицыну, изложил ему наше безысходное положение и просил помощи. Генерал Голицын тогда же распорядился для постоянного содействия командировать какого-либо офицера, каковым и явился капитан Ярцев, слушатель Академии Генерального Штаба. С этой поры работать стало легче, ибо такие мелочи как охрана для рабочих и военно-пленных теперь устраивались просто, а ранее на это уходило масса времени, а иногда так и бесплодно. При промывке грунта найдены были пряжки от дамских подвязок, кусочек жемчуга от серьги Императрицы, пуговицы и др. мелкие вещи, а на дне шахты в иле оказался отрубленный палец и верхняя вставная челюсть взрослого человека. По высказанному тогда же мнению придворного врача Деревеньки /так!/, палец этот и челюсть принадлежат доктору Боткину. И так шахта нового, кроме вышесказанного ничего не дала. По всему же ходу дознания видно, что именно тут же где нибудь около шахты и закончилась та кровавая трагедия расследованием которой мы занимались. Поэтому, посоветовавшись с Прокурором я решил обследовать всю близ лежащую местность. Показаниями свидетелей удалось установить, что с 17 по 19 июля 1918 года так называемым “отрядом особого назначения” охранялось, как раз то место, где находилась обследуемая нами шахта, охранялась местность эта на протяжении около двух квадратных верст. Никого туда не пропускали, ездили туда автомобили грузовики и красноармейцы, но что они там делали не было известно. Границы охраняемого места удалось установить точно, а потому и было решено обследовать всю эту местность, именуемую “Урочище Четыре Брата”. В этом урочище когда-то лет 10-12 тому назад производилась добыча железной руды при помощи шахт. Когда разработку бросили, то шахты от времени частью обвалились, частью сохранились, как например та, которую мы обследовали, а частью остались в полуобрушенном состоянии. Всех старых шахт в этом урочище имеется до 60-ти. Благодаря дождям, которые были в конце июля и августе все следы, которые могли бы остаться, конечно оказались замытыми, ибо все шахты окружает глина, легко расплывающаяся при дождливой погоде. Таким образом каких либо следов около шахты не было вероятия найти, могли лишь оказаться какие нибудь случайные, на которые мы главным образом и рассчитывали. Исследованием таких полуразрушенных шахт сопряжено с большой опасностью и поэтому для исследования пришлось организовать небольшой отряд, состоящий из специалистов горных работ штейгеров и местных уроженцев Урала, по преимуществу охотников, привыкших ходить по такого рода местам и сознающих опасность такого хождения. Мне удалось найти двух штейгеров, как раз ранее заведующих разработкой этих шахт и им то я и поручил быть руководителями при осмотре. В конце августа под личным наблюдением и. д. Прокурора Кутузова этот отряд обошел все шахты обследывая их по мере сил и возможности, но существенных результатов достигнуто не было. Это объясняется тем, что обследовать полузасыпанную шахту можно только при помощи “крепей”, а на таковые у нас не было ни сил, ни средств. Отряд этот мог только сказать по наружному виду ничего указывающее на то /так!/, что в эту шахту бросили трупы – не найдено – а есть ли внутри ее что-либо сказать нельзя. Не надо упускать из вида дожди, которые конечно наружные то следы и смыли. Предположение, что из шахты, если там находятся трупы, будет запах – неосновательно, так как в большинстве шахт все лето есть лед и разложение трупов произойдет не скоро, а тем более в глинистой почве. Признавая, что так или иначе место это обследовать все таки надо, я решил сделать еще попытку, прибегнув к помощи имевшейся в городе Екатеринбурге организации бойскаутов и охотников добровольцев. Тогда же, по приказанию Генерала Голицына, в мое распоряжение было откомандировано 50 бой-скаутов под начальством капитана Березовского. В помощь им п о шел летучий отряд Уголовного розыска и любители охотники. Пройдя цепью всю местность, которая охранялась “отрядом особого назначения”, удалось лишь найти одну винтовку и шинель. В этот же день я повторил обследование шахт и опять безрезультатно. Надо сказать, что все производимые нами обследования могли только при счастливой случайности дать хорошие результаты, но мы не отчаивались и искали, ибо другого выхода не было. Как я уже излагал средств у нас не было, кругом инертность, а подчас даже и недовольство. При этих условиях производить обследование старых шахт – это значит иметь 3% на успех. Обратиться к воинским чинам мы не могли, ибо Екатеринбург в то время переживал тревожное время, в виду происходивших не подалеку боев, и каждый солдат был на счету. Рабочую силу у нас составляли военнопленные, которые, находясь все время под землей в шахте, ибо откачку снаружи по техническим соображениям производить не представлялось возможным, выйдя наружу не имели возможности обсушиться, ибо шли дожди и даже было такое время, когда эти военнопленные в течение 4 дней, кроме чая и хлеба, ничего не видели. Охрана их состояла из 4-5 человек, а кругом бродили банды красноармейцев. Только благодаря Верх-Исетскому заводоуправлению и самоотверженной деятельности Шереметьевского была возможность продолжать работу. Часто получались сведения, что там-то и там-то должны находиться трупы Царя и его Семьи. Все эти сведения проверялись опять-таки по мере сил и средств. Так проверены были: “Мокрый лог”, “Березовая избушка”, “Старые шахты” и т. п. И нигде ничего найдено не было. Правда, в старых шахтах нашли пять трупов, но все они принадлежали австрийцам. Чистосердечно скажу, что обследованная нами местность – не обследована, ибо если мне зададут вопрос, где царские трупы я прямо скажу – я их не нашел – но они в “Урочище Четыре Брата”. Что могли сделать – сделали. Ведь это место сплошь покрытое лесом и болотами с топкой почвой надо обследовать не через мальчиков бой-скаутов, к ним мы прибегли по нужде, а людьми взрослыми, и под час даже специалистами. У нас не было средств иметь таковых а без них на успех имелось не более 3%. Ведь если сравнить картину убийств Великих Князей в городе Алапаевске с убийством Императора и его Семьи, то невольно надо сказать, картина совершенно тождественна. Такие же шахты, такуе /так!/ же костры и такая же охрана местности. А разве найденный отрубленный палец и челюсть доктора Боткина, который был убит вместе с Царской Семьей не указывают на нахождение где нибудь вблизи трупов. А серьги Государыни, а зашитый у нее в корсете бриллиант, а следы от сожженных /в книге Росса между слов “сожженных” и “корсетов” имеется “ в костре”/ корсетов и прочей одежды. Вот все эти и еще масса других данных приводят меня к выводу, что искали мы именно там, где надо искать и ничего не находя все таки работали, ибо надеялись хотя бы на те 3%. При наступлении холодов, работу я прекратил с твердой уверенностью, что настанет время, когда дадут и средства и силы продолжать работу и тем самым откинуть всякие сомнения и предположения. 30 декабря 1918 года. Г. Екатеринбург.