Настроения любовной лирики меняются в «городских» стихотворениях поэта. Город оторвал Есенина от «родины-рая», и ощущение счастья стало ностальгическим переживанием, а земная «девушка-природа» стала мечтой-воспоминанием, почти бесплотным («Вот оно, глупое счастье»):
Где-то за садом несмело,
Там, где калина цветет,
Нежная девушка в белом
Нежную песню поет.
Круто меняется тональность любовной лирики в городском цикле «Москва кабацкая» (1923):
Сыпь, гармоника. Скука... Скука...
Гармонист пальца льет волной.
Пей со мною, паршивая сука,
Пей со мной.
Излюбили тебя, измызгали —
Невтерпеж.
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Или в морду хошь?
Поэтичность сменил озлобленный цинизм, цинизм как защитная реакция, как отчаяние. Любовь низведена до плотской, до животной потребности, но в конце стихотворения — жалобное раскаяние: «Дорогая, я плачу, / Прости... прости...».
Цикл «Любовь хулигана» (1923, возвращение Есенина из-за границы) Отмечается отречением от «кабацкого» прошлого, очищением, спасением через любовь. К лирическому герою приходит обновление:
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Трагический пафос, надрыв сменяется задушевностью, лиризмом, откровенностью:
Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
…
Дорогая, сядем рядом,
Поглядим в глаза друг другу.
Я хочу под кротким взглядом
Слушать чувственную вьюгу.
Мечта о «чистой» любви — один из сквозных мотивов лирики Есенина. Сложная гамма эмоций сопровождает страдание, вызванное то жаждой любви, то сознанием ее неосуществимости:
Вечер черные брови насопил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?
«Персидские мотивы» (1924—1925) — попытка обрести согласие с самим собой и с миром. Романтический сюжет о любви северянина и южанки Есенин воспринял через поэзию Пушкина и Лермонтова. Стихи написаны на Кавказе, но на темы, сюжеты, тональность, сам образ любви персидская лирика. Любимая в персидской лирике превосходит своей красотой саму природу, она исключительна.
Есенин создал образ голубой и веселой страны, которой перестала быть Россия. Ранее Россия ассоциировалась в лирике Есенина с «голубой страной», страной-идеалом, мечтой («Голубеет небесный песок», «В голубой купается пыли»). После революции голубой цвет почти исчез из его лирики: «Закат обрызгал серые поля», «Принакрытые сереньким ситцем / Этих северных бедных небес». Теперь выдуманная Персия («Голубая родина Фирдуси») соответствовала идеалу: «Хорошо бродить среди покоя / Голубой и ласковой страны». «Персидские мотивы» — противовес «Москве кабацкой»:
Улеглась моя былая рана —
Пьяный бред не гложет сердце мне.
Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане.
…
Никогда я не был на Босфоре,
Ты меня не спрашивай о нем.
Я в твоих глазах увидел море,
Полыхающее голубым огнем.
Даже форма «Персидских мотивов» соответствует форме древней персидской лирики:
Воздух прозрачный и синий,
Выйду в цветочные чащи,
Путник, в лазурь уходящий,
Ты не дойдешь до пустыни.
Воздух прозрачный и синий.
Символом персидской красоты и любви является образ розы: «Тихо розы бегут по полям...»; «Губы к розам так и тянет, тянет»; «Лепестками роза расплескалась»; «Красной розой поцелуи веют, / Лепестками тая на губах».
Однако Персия в художественном воображении поэта — лишь временный покой. Одна из тем цикла — ностальгия по России. В любовные мотивы непременно привносится образ родины, любовь к России обостряется: «Мы в России девушек весенних / На цепи не держим, как собак»; «Как бы ни был красив Шираз, / Он не лучше рязанских раздолий»; «Там на севере девушка тоже / На тебя она страшно похожа»; «Сердцу снится страна другая».
Вспомним «Соловьиный сад» Блока. Персидский «сад» Есенина (и там есть «песня соловьиная», «розу кличет соловей») — не более чем миф, греза. Постепенно наступает разочарование:
Глупое сердце, не бейся!
Все мы обмануты счастьем,
Нищий лишь просит участья...
Глупое, сердце, не бейся.
…
Многие видел я страны,
Счастья искал повсюду,
Только удел желанный
Больше искать не буду.
Глупое сердце, не бейся.
Пятнадцать стихотворений цикла передают особый лирический сюжет — динамику, развитие чувств и настроений лирического героя.
IV. Анализ поэмы «Письмо к женщине» (1924)
Литературоведы относят «Письмо к женщине», наряду с некоторыми другими произведениями, написанными в 1924—1925 гг. (после «Москвы кабацкой»), к совершенно новому периоду творчества С. Есенина, когда переосмысливаются его взгляды на будущее страны. Так считали критики — современники Есенина, так считают и многие исследователи его творчества сегодня.
— Какова основная тема этого произведения?
(Эта поэма посвящена теме самоопределения личности в эпоху исторического перелома. Своеобразие ее формы связано с мотивировкой рассказа о прошлом и настоящем героя: обращение к оставившей его женщине. В поэме две части, не только разделенные отточием, но и противопоставленные по содержательному и эмоциональному признакам. «Тогда» и «теперь» разделяет не только время, это два этапа в жизни героя: мучительное, плачевное непонимание смысла происходящего и праздник обретения смысла существования, связанного с осознанием себя частицей истории «земли».)
— Каковы особенности размерного строения поэмы?
(Благодаря вольному ямбу создается впечатление непосредственности рассуждения; а «лесенка», разбивающая строфы, помогает выделить ключевые слова, находящиеся в начале или середине строки:
Я стал не тем,
Кем был тогда...
…
Простите мне...
Я знаю: вы не та...)
— Каким мы видим лирического героя в этом произведении?
(Герой, подписывающийся под письмом: «Знакомый ваш / Сергей Есенин», максимально приближен к автору. Но в то же время для создания его образа использованы только две автобиографические черты: чувство потерянности в «гуще бурь и вьюг», приводящее его в «трюм» жизни — «русский кабак» и выстраданное осознание событий, переменившее его отношение к ним и себе. Герой не поэт (характеристика «зрело знающий работу» относится к его возрасту, свидетельствует, о том, что он встречает «роковое» время уже сложившимся человеком, которому трудно принять «новую жизнь»), внимание не акцентируется на творческом начале его жизни, в характеристике не использованы основные лирические мотивы — чувство родства с природой и своей землей. В связи с этим, несмотря на прямое соотнесение с автором, герой предстает не его лирическим двойником, а эпическим воплощением образа человека, ищущего путь «В развороченном бурей быте», вовлеченного в конфликт с «роком», судьбой.)
Благодаря исповедальной интонации, пересечению общественной и личной коллизий, повествование о том, «Каков... был / И что... сталось» с героем, приобретает особую проникновенность. Он вспоминает о прошлом «В ударе нежных чувств», стремясь объяснить «любимой» свое состояние «тогда» — «шальную жизнь», «скандалы», «угар пьяный», измучившие ее и приведшие к разрыву. Об этом она «помнит», «говорила», бросая ему «что-то резкое / В лицо» и предрекая, что его «удел — / Катиться дальше, вниз». Она совершила свой выбор в пользу «дела» и «серьезного, умного мужа», но герой видит за этим истинную причину:
Любимая!
Меня вы не любили.
…
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму —
Куда несет нас рок событий...
Герой, чувствовавший себя, «как лошадь, загнанная в мыле, / Пришпоренная смелым ездоком», как пассажир гибнущего в шторме корабля, как путник, оказавшийся на краю «кручи», искал понимания, сочувствия, любви, сам страдая о тех, кто оказался рядом. Но в «любимой» все это вызывало только «грустную усталость», в ней он не нашел опоры поддержки, ее отпугнула «маета» духовных исканий. Сам герой, пойдя через мучения, падения, «угар», «избежал паденья с кручи», придя к «иному» мироощущению («Я в возрасте ином. / И чувствую и мыслю по-иному», «Я стал не тем...»).
Суть нового взгляда на мир состоит в приятии исторической закономерности поиска «новой жизни», «новой славы». В современных общественных преобразованиях герой увидел стремление воплотить вечные ценности — «вольность и светлый труд». Такая оценка событий, ставшая возможной только «на расстоянье» («Лицом к лицу /Лица не увидать. / Большое видится на расстоянье») привела к изменению общественной позиции:
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик...
— Как понимаете определение яростный? Какой смысл приобретает это слово в данном контексте?
— Как вы воспринимаете эту самохарактеристику поэта?
(Обсуждение.)
Любовная линия сюжета проявляет глубинность изменений в личности героя. Согласие с ходом истории для него не внешнее примирение с общественными условиями. Несмотря на оставшуюся горечь от осознания того, что «Ни капельки не нужен» любимой женщине, отказавшейся от него «тогда» и не интересующейся тем, что с ним «сталось» «теперь», он готов винить во всем только себя:
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше...
…
Простите мне...,
не решаясь вмешиваться в ее жизнь:
Живите так,
Как вас ведет звезда...
Важным следствием исторического взгляда на современные события является оценка «рулевого» «с опытной душой» («Хвала и слава рулевому!»). Герои поэм Есенина этого периода, как и ранее, далеки от политики, от «Премудрости скучных строк» Маркса («Стансы», 1924). Авторские представления о «Суровом гении» «страны родной» («Ленин», 1924) связаны с пушкинскими мотивами.
Стихотворения конца 1925 года (вскоре Есенин погибнет) проникнуты грустью, разочарованием, ностальгией по утраченному счастью:
Какая ночь! Я не могу.
Не спится мне. Такая лунность!
Еще как будто берегу
В душе утраченную юность.
…
Ведь знаю я и знаешь ты,
Что в этот отсвет лунный, синий
На этих липах не цветы —
На этих липах снег да иней.
Что отлюбили мы давно,
Ты не меня, а я — другую,
И нам обоим все равно
Играть в любовь недорогую.
Но все ж ласкай и обнимай
В лукавой страсти поцелуя,
Пусть сердцу вечно снится май
И та, что навсегда люблю я.
Многие стихи Есенина стали песнями. И эта вторая жизнь лирики поэта стала частью нашей жизни.
