…Наташа очнулась от удара о землю. Невыносимой болью горел затылок, все тело задеревенело, руки и ноги не шевелились. Но сознание вернулось быстро, и через минуту она ясно вспомнила, что произошло на приозерной даче. Чуть-чуть повернув голову налево, Наташа увидела прямо перед собой мертвое лицо Сережи с закатившимися под лоб глазами. Ей стало так жутко, что она поспешно отвернулась, и это резкое движение пронзило ее адской болью, от которой она едва снова не потеряла сознание. Тогда она уже более плавно, преодолевая страшную боль в затылке, повернула голову направо. Метрах в пятнадцати от нее стояла темная машина, в салоне сидел и преспокойно курил плечистый человек в черном, которого она несомненно видела возле дачи в компании еще двоих негодяев. Луна, хоть и неяркая за туманной пеленой, дала ей возможность разглядеть, что в машине только один человек, а их с Сережей никто не охраняет. То, что они находятся на городской свалке, Наташа поняла по специфической вони и горе мусора, у подножия которой она лежала. Нетрудно было догадаться о той участи, которую эти люди, или, точнее, убийцы, уготовили ей и ее несчастному другу. Бедный Сережа… Но жалеть его она пока не имела сил. Чудом оставшись в живых, Наташа отлично понимала, что убийцы не оставят так просто лежать два трупа на видном месте. Скорее всего, сейчас явятся те, кто и займется дальнейшим и окончательным устройством судьбы двух несчастных дурачков, оказавшихся в ненужном месте в ненужный час. Ах, боже мой, ну почему сегодня с утра не пошел дождь?
Не раскисать, приказала она себе. Что случилось, то случилось, время вспять не обратить. Теперь надо спасаться любым путем, пока есть такая возможность. Косясь на темный профиль человека в машине, Наташа перевернулась на живот. Мусор под ней оглушительно, как ей показалось, зашуршал, но ветерок дул от машины и сносил звуки в сторону. Преодолевая ломоту в затылке, от которой голова невольно уходила влево, Наташа закрыла глаза Сереже, тронула губами его холодную щеку и медленно, сантиметр за сантиметром, поползла вдоль подножия мусорной горы. Она не знала, сколько у нее есть времени, чтобы спрятаться от тех, кто станет ее искать, но вряд ли она располагала большим запасом. Надо было спешить с выбором убежища. Вскочить бы и кинуться наутек… Но она чувствовала, что не только бежать, но даже стоять вряд ли сможет без посторонней помощи. Хорошо еще, что можно ползти. Шейные позвонки серьезно повреждены, у нее как минимум компрессионный перелом, а с такими травмами люди неподвижно лежат в гипсовом корсете на больничной койке. Наташе повезло, что убийца, свернувший ей шею, не сделал поправку на гибкость женского тела. Впрочем, о везении говорить было еще слишком рано…
Наташа видела густые кусты неподалеку. Доползти до них и попытаться спрятаться там? Заманчиво, но ненадежно. Далеко уползти в густых зарослях не удастся, а в темноте вообще можно перепутать направление и податься не в ту сторону, например, к той же машине. Нет, если где и искать спасение, то только в мусоре.
Преодолев ползком метров десять, Наташа увидела небольшую щель в сплошном мусорном месиве. Щель находилась в метре от земли. Считая про себя секунды, чтобы не слишком резко дергать головой, Наташа обернулась на человека в машине. Тот по-прежнему сидел в салоне, и Наташа решилась подняться с земли. Привстав на колени, преодолевая дурноту, она руками принялась расширять намеченное углубление. Тут же звякнуло стекло, зашуршала бумага… Она присела, с ужасом ожидая, что из машины сейчас выскочит убийца и прибежит на звук. Но нет, тот даже не шевельнулся. Видимо, она сильно преувеличивала громкость поднятого шума. Да и ветерок, дувший от машины, играл ей на пользу. Наташа сунула обе руки в щель, образовавшуюся благодаря лежавшей наискось большой деревянной панели – дверцы старого шкафа, – и полезла головой вперед в рыхлое вонючее мусорное чрево. Оно упорно не хотело расступаться, придавливая и засыпая ее чем-то холодным и скользким, но Наташа, отплевываясь от мерзкой шелухи, забивающей ей рот, залезала все глубже и глубже, как крот в спасительную нору. Теперь с трех сторон – с четвертой была благословенная поверхность двери – ее окружал сплошной мусор. Ее волосы были забиты мусором, под майкой и под короткой юбкой был мусор, лицо упиралось в мусор, ее голые руки и ноги до самого паха были измазаны во что-то осклизлое – и от едкой вони гниющих отходов тошнота подступала к самому горлу. Но она старалась не обращать на это внимания, ибо спасение жизни стоило того, чтобы терпеть любые, и не только такие, неудобства, и остановилась только тогда, когда влезла метра на два в глубь своей импровизированной пещеры. Напоследок она движениями ног, вслепую, разворошила за собой мусор, чтобы скрыть щель, видимую снаружи. И едва успела поджать ноги, как послышались чьи-то голоса. Все, теперь надо лежать и не шевелиться.
Она почти ничего не слышала, придавленная горой мусора, но без труда могла догадаться, что, не обнаружив ее трупа, убийцы начнут самые интенсивные поиски беглянки. Да, верно, вот послышался чей-то возбужденный голос, потом стало тише, голоса будто удалились. Но через несколько минут вдруг приблизились настолько, что у Наташи ледяной озноб прошел по позвоночнику. Люди, которые хотели найти ее и убить, вернее, добить, стояли совсем рядом со щелью. Наташа слышала, как они совещались и делились на группы. Какое счастье, что она позаботилась о том, чтобы хоть как-то замаскировать свой лаз. Если бы те, кто ее искал, увидели щель и сунули туда руку, они вытащили бы ее за ногу, как дождевого червяка из норки.
Вскоре подошли еще люди – постоянные жители свалки, знающие ее как свои пять пальцев, привыкшие лазать по ней с утра до вечера в поисках поживы. Наташа слышала, как они карабкались по склону мусорной горы, под которой она лежала. Вдруг какой-то шипящий звук прошел вдоль самой ее головы. Она едва не вскрикнула и не дернулась в сторону, что сразу бы выдало ее преследователям. Это был заостренный железный щуп, которым девушку едва не проткнули. Щуп с шипением ушел вверх, но через полметра снова с силой пронзил мусор, и, если бы не прикрывающая спину Наташи дверь от шкафа, по которой он скользнул и ушел в сторону, ее смерть наступила бы через минуту.
Спустя четверть часа голоса и шум приминаемого ногами мусора вроде бы попритихли. Наташа начала потихоньку думать, что самое страшное позади. Вряд ли эти люди будут прочесывать свалку дважды, на это у них просто не хватит людей и времени. Сейчас ей надо тихо полежать здесь еще пару часов, затем выбираться наружу, а там кустами, кустами – подальше отсюда. Шея хоть и болела, но все же не настолько, чтобы от этой боли терять сознание. Все-таки позвоночник, скорее всего, цел, но сильно пострадали связки и мышцы. Но ничего, это не смертельно, через месяц пройдет. Еще можно успеть на юг съездить, поправить здоровье… Но тут Наташа вспомнила, что Сережа мертв, а стало быть, никуда она не поедет… Да и эти убийцы вряд ли так просто оставят ее в покое. Господи, куда от них спрятаться? В милицию? Не слишком надежное убежище. Разве что навсегда остаться в этой норе…
Вдруг снова послышался какой-то шорох. Наташа сжалась, думая, что это вернулись преследователи. Но шорох шел не сверху, а изнутри и как бы со всех сторон. Что такое? Она почувствовала легкие, быстрые прикосновения к рукам и ногам, словно ее кто-то щекотал. Сначала она не поняла, решив, что тело затекло и от этого по нему побежали мурашки. Но когда ей в ухо и в лоб, попискивая, ткнулась холодная усатая мордочка, она едва не издала истошный вопль неописуемого ужаса. Крысы! Все, что угодно, только не это. Она закусила край ладони до крови, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не забиться в истерике…
Привлеченные непривычным для этого времени суток шумом, крысы примчались по своим тайным тропам, чтобы утолить любопытство, которым эти зверьки обладали, наверное, в большей степени, чем любое другое создание, – женщины, разумеется, не в счет. Наташа чувствовала, что ее обнюхивают и исследуют со всех сторон бесцеремонные маленькие твари, обмениваясь между собой короткими деловитыми сигналами. Цепенея от ужаса, едва не теряя рассудок в этой жаркой вонючей тьме, наполненной зловещим шорохом и писком, она ждала, что вот сейчас они накинутся на нее всей стаей и начнут жадно пожирать. Но ничего такого не произошло. На городской свалке крысы благоденствовали, еды, самой разнообразной, было тут вдоволь, и нападать без особой нужды на живого человека, который мог оказать яростное сопротивление, они не собирались. Явились они только лишь для того, чтобы получить информацию и некоторым образом развлечься. Установив, что опасность им не грозит, они так же быстро умчались прочь, как и явились, возможно, даже посочувствовав бедняжке, которая оказалась в положении, столь понятном всему крысиному племени.
От пережитого кошмара, от слабости и невозможности даже шевельнуться Наташа впала в состояние, похожее на забытье. Сколько она лежала, неизвестно, время на какой-то срок перестало для нее существовать. Но очнулась она оттого, что ноги начали сильно зябнуть. Придя в себя, Наташа сообразила, что близится рассвет. Некоторое время она прислушивалась. Кажется, рядом никого нет. Надо торопиться, пока не стало светать. Девушка кое-как вылезла из своей норы и на четвереньках, то и дело припадая к земле, поползла к темнеющему кустарнику…
Июня 2003 г., Лондон
Лев Осипович Бирчин принимал важного гостя в своем лондонском особняке. Стояло нежнейшее утро, прозрачная голубоватая пелена укрощала жар уже высоко поднявшегося солнца, легкий ветерок, принесенный с моря, был свеж и благоухан, ибо к нему примешивались ароматы розовых кустов, окружавших дом по всему периметру. Лев Осипович обожал розы, и в выборе этого дома немалую роль сыграл тот факт, что несколько поколений предыдущих хозяев с британским педантизмом культивировали здесь выращивание роз – королевы всех цветов. Правда, обладание столь пышной и многоцветной – около сорока оттенков! – коллекцией увеличило стоимость особняка на добрый десяток миллионов фунтов, но Лев Осипович, совершенно очарованный, не стал даже и торговаться, о чем впоследствии нисколько не жалел. Ведь, как уверяли его знатоки, некоторых экземпляров не было даже у самой Елизаветы, страстного и самого знаменитого цветовода.
Стол на две персоны был накрыт во внутреннем дворике, эдаком древнегреческом атриуме, искусно подправленном ультрасовременным городским дизайном. Впрочем, было тут довольно уютно и тенисто. И, что самое главное, совершенно безопасно в плане защиты от прослушивания наружными группами наблюдения, которые денно и нощно вели слежку за каждым шагом Льва Осиповича и всех его гостей. Наблюдение было столь плотным и профессиональным, что в доме проводить важные переговоры считалось небезопасно, ибо мощнейшие лазерные считыватели могли, невзирая на противодействие, уловить некоторые ключевые слова даже через пуленепробиваемые стекла. А так как гости Льва Осиповича приезжали к нему не только лишь из одних дружеских чувств, то и все деловые переговоры велись либо в атриуме – в хорошую погоду, либо в обширном винном погребе – в плохую.
Лев Осипович дожидался гостя за столом. Дважды он машинально глянул на часы, во второй раз недовольно поморщившись. Ну сколько можно развлекаться с горничной? Кажется, серьезный человек, и намерения весьма масштабные, а вот от хорошенькой попки не может оторваться уже часа два. Лиза, конечно, девица соблазнительная, да и гость – мужчина в соку, плюс горячая кавказская кровь… Но всему же есть предел, пора обратиться к делам. Лев Осипович налил себе каплю джина, выпил, глянув на часы в третий раз. Ладно, в конце концов, гость человек непростой, можно потерпеть. Да и Лиза сумеет сообщить о нем немало важных сведений, тут она специалист неоценимый, за что и получает весьма приличное жалованье.
Лев Осипович был одет, несмотря на солнечную погоду, в черные брюки и темно-синюю шелковую сорочку, что, в общем, шло к его невзрачной лысоватой наружности сутулого конторского служащего. Он любил все темное, таинственное, сакральное, и планы его – как правило, планы мести ненавистной, осудившей и изгнавшей его России, – носили всегда некий божественный «сакральный» характер. Заработав благодаря наследственной подвижности ума и невероятной удаче миллиарды долларов в дикой неповоротливой России, он хотел осчастливить ее и сделать самой могущественной страной в мире. Но его намерения были поняты превратно, его поспешили обвинить во всех смертных грехах и спустить на него всех собак. Слава богу, есть цивилизованные страны, где богатые люди могут чувствовать себя в безопасности от российского правосудия – сумасшедшее словосочетание. Но Лев Осипович обиделся до глубины души и поклялся сделать все, что в его силах, чтобы тем, кто ошельмовал и изгнал его, не сиделось спокойно в их мягких креслах. Осуществить месть было нетрудно, ибо Россия напоминала огромное животное, сплошь изъязвленное маленькими, но очень болезненными ранками. Стоило хоть немного разбередить одну из них – и зверь начинал мучительно корчиться от боли. А если несколько ранок превратить в одну кровоточащую язву, кто знает, не сойдет ли зверь с ума и не бросится ли от отчаяния в пропасть, где сломает себе хребет?
Наконец в дверях показался долгожданный гость. Это был высокий сорокапятилетний мужчина в легком светлом костюме от Версаче и белой сорочке без галстука. Одежда безукоризненно сидела на его широких плечах. Вообще сразу было заметно, что своей внешности он уделяет немало времени. Ровный «швейцарский» загар, тщательно подстриженная холеная бородка, отполированные ногти, хронометр от Картье, бриллиантовые запонки, заказная обувь – все изобличало в нем привычку к дорогим вещам и роскошной жизни. Его земляки в далекой Чечне жили куда скромнее, хотя делали для независимости своей маленькой гордой республики куда больше.
– Прошу, Магомед, – уважительно привстав, Лев Осипович указал на стул напротив себя. – Как отдохнули?
– Спасибо, хорошо, – ответил Магомед, садясь в удобное плетеное кресло и широко раздвигая ноги.
– Кофе?
– Не откажусь, – важно наклонил массивную голову гость.
Лев Осипович сделал жест лакею, стоявшему в трех шагах от стола. Вышколенный до автоматизма робота, тот бесшумно приблизился и налил гостю кофе из серебряного кофейника в маленькую фарфоровую чашечку – старинный китайский сервиз. Магомед и бровью не повел в его сторону, привыкший с детства не обращать внимания на рабов, которые делали в доме всю работу с незапамятных времен. Даже во времена так называемого социализма у его отца жили три бича из русских пьяниц, отловленные где-то у моря, и маленький Магомед и его братья имели право безнаказанно пинать и бить их за малейшую провинность как бессловесных животных. Лев Осипович, который замечал абсолютно все, не мог не позавидовать этому врожденному, хоть и несколько грубоватому аристократизму. Сам он был типичным разночинцем по происхождению и воспитанию и долго не мог избавиться от привычки говорить на каждом шагу «спасибо» собственным слугам за то, что они обязаны были делать по роду своей службы, оплачиваемой, кстати, очень даже щедро. Один только этот лакей и по совместительству мажордом, коренной лондонец по имени Стивен, обходился ему в десять тысяч фунтов в месяц. Охрана же съедала поистине баснословные суммы…
– Поговорим с глазу на глаз, – лениво заметил Магомед.
– Да, да, конечно, – согласился Лев Осипович, сам не понимая, почему он заискивает перед этим спесивым горцем, который существует на его деньги да еще обеспечивает ими всю свою нищую родню. – Можете быть свободны, Стивен, – сказал он по-английски лакею.
Тот важно наклонил голову и с достоинством удалился, дав Льву Осиповичу повод подумать о том, что из этих двоих «аристократов» лакей несомненно считает себя куда более важной персоной. Эта мысль его развеселила, и он взглянул на своего гостя благодушнее.
– Вчера вы сказали, что существует некий план… – осторожно начал Лев Осипович. – Насколько я понял, это не просто очередное банальное нападение на колонну федеральных войск?
– Нет, это не банальное нападение на федералов, – слегка улыбнулся Магомед, изящным движением поднося ко рту чашечку с кофе. Он не торопясь отхлебнул, легким движением бровей одобрил кофе и еще раз отхлебнул. Лев Осипович вынужден был сдерживать свою порывистость и терпеливо ждать дальнейших слов гостя, по опыту зная, что в вопросах этикета кавказцы бывают медлительнее эстонцев.
Магомед поставил чашечку и достал из внутреннего кармана пиджака золотой портсигар с какой-то мудреной монограммой. Полюбовавшись портсигаром, он извлек из него тонкую сигару, специальным ножичком-гильотиной отсек у ней кончик и неспешно раскурил, пуская ароматный дым тонкой струйкой и явно этим наслаждаясь.
«Если бы я так вел свои финансовые дела, я бы уже стал банкротом, – подумал Лев Осипович, наливая себе кофе и торопливо его выпивая. – Слава богу, что мы партнеры только в побочном бизнесе».
– Хотя не стоит забывать, что партизанские вылазки приносят немалую пользу нашему делу, – наставительно сказал Магомед. – Это не позволяет русским думать, будто мы сдались на их милость, а кроме того, дает возможность молодым бойцам и наемникам тренироваться в реальном бою и поддерживать себя в боевой форме.
– Само собой, вы правы, – закивал Лев Осипович, – и я не собираюсь оспаривать ваши утверждения. Я просто хотел сказать, что если не будет более глобальной перспективы, чем обычная партизанская война, то все дело сопротивления может затихнуть само собой…
– Наше сопротивление русским собакам никогда не затихнет, – заявил Магомед, – этого они не дождутся. Пока будет жив хоть один чеченец, он будет продолжать великую борьбу против неверных и прольет столько их крови, сколько сможет.
Лев Осипович опустил глаза и прикусил губу, чтобы не показать, как ему надоели эти пышные тирады. Хоть он и питал к России не меньшую ненависть, чем его гость, все же она была далеко не столь кровожадной и непримиримой, ибо подоплека войны носила совсем иной характер. Не раз в своих сокровенных мечтах Лев Осипович думал, что позвони ему лично президент Путин – телефончик лондонский наверняка ведь известен – и предложи эдак задушевно мировую и, в качестве компенсации за все страдания, какой-нибудь скромный министерский пост для начала, – эх, бросил бы к чертям собачьим эту респектабельную, скучную до сведения скул заграницу и в тот же день рванул бы туда, где так заманчиво и мощно кипит самая бешеная, веселая и настоящая жизнь. И даже часть своих капиталов не пожалел бы кинуть в этот котел… Но Путин, увы, не звонил, и Лев Осипович вынужден был мириться и с нравами, и с речами своих кавказских партнеров, поскольку основные их задачи пока во многом совпадали.
Магомед там временем занялся поглощением фиников, тщательно выбирая самые спелые плоды. На нетерпеливость хозяина он не обращал ровно никакого внимания. Откушав фиников, закусил бананом, выпил еще чашечку кофе, которую, за отсутствием лакея, поспешил налить ему Лев Осипович, и только тогда соизволил продолжить речь.
– Шейх Абдулкарим разработал подробный план по захвату городского поселка и прилегающей к нему долины и провозглашению там независимой территории, контролируемой воинами Ичкерии.
– Ого, – несколько опешил Лев Осипович, – это уже интересно.
– Все детали операции подробно разработаны. Мы нанесем удар тогда, когда русские этого не ожидают. Обычно они принимают повышенные меры безопасности накануне и во время своих праздников. Зачем нам лезть на рожон? Мы подождем, когда станет совсем тихо. Это случится примерно в середине лета, когда все их начальники и генералы разъезжаются по отпускам на далекие и дорогие курорты.
– Но ведь не все разъезжаются по отпускам, – заметил Лев Осипович. – Основные силы все равно контролируют территорию Чечни… прошу прощения, – Ичкерии. Как вы хотите осуществить захват целого города? Федеральные войска теперь несут службу гораздо лучше, чем во времена первой войны, когда подобные операции осуществлялись без труда.
– Мы обманем неверных, – важно заявил Магомед. – Мы захватим этот Заречный – таково русское название поселка, не снаружи, а изнутри. Мы назовем его Дудай-Мартан, и от него начнется новая волна великой освободительной борьбы. Это будет самая лучшая наша операция.
– Не сомневаюсь в этом, – буркнул Лев Осипович. – Хотя я не совсем понял, как вы собираетесь захватывать поселок изнутри. Ведь там наверняка поблизости стоит воинская часть, а рядом еще несколько, в поселке есть милиция из местных предателей. Наконец многочисленные агенты ФСБ загубят на корню весь ваш блестящий план.
– Осуществить его будет не просто, – согласился Магомед, лениво щипля виноградную кисть. – Но возможно. Аллах нам поможет. Уже проведена предварительная работа. Кстати, милиция в Заречном почти вся состоит из бывших боевиков. Бывших – это русские так считают. На самом деле это наши самые преданные воины, которые по заданию шейха несколько месяцев назад якобы сдались федеральным властям. Так что здесь наши позиции самые сильные.
– Но какими силами вы хотите захватить и удерживать поселок? Одной лишь милицией? Кстати, сколько населения в нем проживает?
– Около пяти тысяч. И это еще не все, ибо туда прибывают все новые и новые жители. Поселок этот быстро строится, туда съезжаются сотни строителей. Вот на этих строителей мы и рассчитываем…
– Продолжайте, – прищурился Лев Осипович, вдруг начиная понимать, что план шейха Абдулкарима действительно весьма интересен.
– Вербовкой и доставкой строителей занимаются наши люди. Даже ФСБ не обращает на них особого внимания. Мы этим воспользуемся. В день «Ч» вместо мирных строителей появятся обученные бойцы, которых в городе сосредоточится до тысячи человек. Это большие силы, учитывая, что вооружены они будут самым современным оружием и прикрыты тысячами мирных жителей. Русские не осмелятся атаковать город. Они не рискнут обречь на смерть такое количество женщин и детей. Кроме того, в качестве заложников будут захвачены наблюдатели от ОБСЕ. Так что Путина мы заставим принять все наши условия.
– А откуда там возьмутся наблюдатели от ОБСЕ? – вытирая платком лысину, спросил Лев Осипович. – Да еще в нужное время?
– Вы их нам организуете, – невозмутимо ответил Магомед.
– Допустим… – кивнул Лев Осипович. – Хотя это будет непросто, я постараюсь сделать все, что в моих силах…
– Постарайтесь, – отчеканил Магомед. – От этого во многом зависит успех всей операции. Россия не посмеет пренебречь безопасностью видных европейских политиков. На нее надавит весь мир, в том числе и Америка. Мы поставим Россию на колени и заставим выделить нам независимую область. А далее к нам присоединится часть Дагестана и Ингушетии, мы провозгласим независимое мусульманское государство и уже никогда не отдадим его русским. Все ошибки прошлого будут учтены и исправлены. Нам обеспечена поддержка всего мусульманского мира. Кстати, уважаемые люди в Дагестане и Татарстане очень внимательно будут наблюдать за этой операцией. Если у нас все получится, может, и они поднимут у себя священное знамя джихада.
– Да-а, замысел неплохой, – протянул Лев Осипович. – Скажите, Магомед, а эти строители, то есть замаскированные бойцы… Ведь до того, как начнется операция, они должны будут работать на стройках, и работать квалифицированно, иначе их сразу заподозрят агенты ФСБ. Там ведь не дураки служат, имейте в виду…
– Мы тоже не дураки, – усмехнулся Магомед. – По всему миру идет отбор нужных людей. В лагерях для подготовки боевиков наши друзья ищут для нас тех, кто в прошлом имел строительную специальность. По надежным каналам их уже переправляют в Заречный. Так что до начала операции все бойцы будут работать как настоящие строители, и ни один фээсбэшник ничего не заподозрит.
– Мудро, – кивнул Лев Осипович. – Я вижу, уважаемый шейх очень тщательно потрудился над разработкой всех деталей.
– Да, но и это еще не все. Из лагерей беженцев в Заречный в первую очередь направляются те женщины, чьи мужья, отцы и братья погибли от рук русских захватчиков. Все они готовы взять в руки оружие или оказать любую помощь бойцам. Если дойдет до военных действий, то весь город будет сражаться, как один человек. Пусть весь мир знает, что мы все готовы погибнуть за независимость Ичкерии.
«Ты-то в это время будешь разъезжать в роскошном лимузине по тишайшей Европе», – невольно подумал Лев Осипович и спросил:
– А кто возглавит операцию? Для столь значительной задачи и фигура нужна подходящая. Ведь, чтобы поднять знамя борьбы, нужен не просто смелый и решительный человек. Чтобы подчеркнуть масштаб происходящего, нужен человек-легенда, человек-символ, тот, кто широко известен не только в России, но и во всем мире. Честно говоря, такого человека я пока не вижу… Все известные полевые командиры погибли либо находятся за решеткой, а те, что остались, вряд ли смогут пробраться в Заречный, ведь не секрет, что каждый их шаг известен российским спецслужбам. Как только Шамиль или Мосхадов направятся в Заречный, федералы насторожатся и предпримут контрмеры.
– Шейх продумал и этот момент, – спокойно парировал Магомед. – Вы правы, нам действительно понадобится легендарная личность, человек, лично знавший Джохара и заслуживший уважение земляков в беспощадных боях с русскими. И такой человек у нас есть.
– Кто же он, если не секрет? – торопливо спросил Лев Осипович.
– Руслан Мадуев, – доставая портсигар, ответил Магомед.
– Как? – опешил Лев Осипович. – Насколько я помню, в прошлом году он был приговорен к пожизненному заключению и теперь находится в тюрьме под самым бдительным надзором, какой только можно представить. А россияне, несмотря на свое знаменитое раззвездяйство, умеют сторожить своих пленников, особенно таких, о-очень хорошо…
– Пускай сторожат, – небрежно махнул рукой Магомед, – что им, собакам, еще делать? А мы его оттуда заберем.
– Вы так легко говорите, уважаемый Магомед, как будто речь о заурядном уголовнике. Вы, наверное, не понимаете…
– Все мы прекрасно понимаем! Да, задача нелегкая. Ведь даже где находится Руслан, точно неизвестно. Вся информация об этом строго засекречена, на уровне государственной тайны. Но вы забыли одно, уважаемый Лев Осипович: государственные тайны охраняют обыкновенные люди, а некоторые из них очень любят деньги.
– Тут вы, конечно, правы, – остывая, согласился Лев Осипович. – Но все-таки уровень этой информации таков, что весьма непросто найти нужного человека, даже за очень большие деньги.
– Мы его уже нашли, – снисходительно улыбнулся Магомед. – Он маленький человек, и принести нам нужную информацию списком либо на дискете он не имеет возможности. Более того, он даже не имеет доступа к интересующей нас информации, потому что контроль там действительно очень жесткий. Она настолько секретна, что ее не рискуют хранить даже в памяти компьютера, чтобы случайный взлом или вирус не нанес ущерба государственной тайне. Интересующие нас списки существуют только на бумаге, и владеют ими только высокопоставленные чины. Но зато эти списки перемещаются из одного высокого кабинета в другой при помощи так называемой фельдъегерской службы, то есть гонцов, а уж отловить такого гонца мы сумеем, был бы известен день и час его перемещения…
– Но что вам даст информация о том, в какой тюрьме содержится Руслан? – возразил Лев Осипович. – Взять ее приступом вы не сможете, подкупить всю охрану – тоже, поскольку там работает система кругового стукачества, и ваши намерения станут известны Москве до того, как вы договоритесь с нужными людьми.
– А мы и не собираемся никого подкупать, – снова усмехнулся Магомед. – Здесь мы будем действовать по-другому, а именно: узнав, кто лично служит в охране Руслана, мы возьмем в заложники семью этого человека и потребуем, чтобы он вывел Руслана из тюрьмы.
– Здорово! – откинулся на спинку стула Лев Осипович. – Вот это лихо. А ведь знаете, может сработать. Если, конечно, в Москве все будет сработано чисто. А вы не боитесь, что, когда документы у фельдъегеря будут перехвачены, ФСБ сумеет разгадать ваши намерения?
– Не боимся. Мы направим их по ложному следу. Пусть побегают.
– Отлично! – прищелкнул пальцами Лев Осипович. Игрок по своей натуре, он почувствовал, что в этой игре у него есть определенный шанс на победу. – Уважаемый шейх Абдулкарим – очень мудрый человек.
– Кстати, после того, как Руслан будет освобожден, нам, скорее всего, срочно понадобится самолет, чтобы быстро и безопасно переправить его в Ичкерию, – сказал Магомед. – И вы нам здесь сможете помочь.
– Напомню вам, что я уже не являюсь владельцем Аэрофлота, – кисло улыбнулся Лев Осипович. – Так что кроме материальной помощи…
– Зато ваш друг, депутат Государственной Думы Травкин, является владельцем личного самолета, который благодаря его статусу может беспрепятственно летать по всей стране, – перебил его Магомед. – Вот на его самолете мы и переправим Руслана. Кстати, вызов фельдъегеря в назначенный час должен организовать тоже он.
– Я вижу, вы предусмотрели все, – развел руками Лев Осипович. – С Иваном Петровичем у нас действительно очень близкие отношения, и, в случае необходимости, я думаю, что смогу убедить его предоставить вашим людям свой самолет. А также попрошу его затребовать нужную документацию в Думу. Естественно, не посвящая его в суть дела.
– Естественно, – согласился Магомед. – Не стоит укорачивать ему жизнь, он такой достойный человек. Как говорится у вас, у русских, меньше знаешь – крепче спишь.
Он вдруг раскатисто захохотал, обнажая два ряда великолепных белых зубов. Вежливо улыбаясь, Лев Осипович с немалой долей зависти смотрел на своего развеселившегося гостя. Счастливый человек! По сути, никаких душевных переживаний и хлопот, сплошное наслаждение жизнью. Научиться бы так жить, смело, напористо, безоглядно. Так ведь нет, поедом едят мыслишки, не дают ни на минуту почувствовать самое главное удовольствие бытия – истинный душевный покой. Нет его и, видимо, никогда не будет. Так уж устроен, ничего не поделать. Да если бы и захотел пожить спокойно, недруги все равно не дадут. Достанут в любом месте, будут преследовать до последнего вздоха, точно он украл и присвоил их жалкое, наворованное имущество. И при воспоминании о недругах Лев Осипович помрачнел и потянулся к бутылке с джином.
