Церковные деятели той эпохи отличались твердым характером и несокрушимым упрямством.

Н.С. Борисов. Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.

Введение

Было время, когда ни одно важное событие в жизни человека, а тем более целого народа не совершалось без участия церкви. Но что мы знаем обо всем этом?

Деятели средневековой русской церкви как живые люди, как личности нам почти неизвестны. Давая им оценку, издавна принято пользоваться стереотипами. В дореволюционной литературе критический анализ деятельности кого-либо из лиц, причисленных к «лику святых», был необычайной редкостью. Любое вторжение гражданских историков в область истории церкви было связано с риском быть обвиненным в непочтительном отношении к «святыням религии», а в конечном счете — в политической неблагонадежности. Изображение «чудотворцев» реальными людьми с присущими всем живущим слабостями и недостатками рассматривалось как посягательство на устои. В итоге вместо размышлений и анализа — пересказ житий святых, повторение одних и тех же традиционных образов и эпитетов.

В советской исторической литературе «церковная» тема никогда не пользовалась особой популярностью. Относительно много писали лишь о монастырском землевладении и о разного рода антицерковных движениях. Главной причиной появления этой тенденции было широкое распространение в исторической науке взглядов так называемой «школы Покровского». Он первым предпринял попытку создать марксистскую концепцию истории России. В этой унылой панораме не было места для бесконечно многогранной, часто противоречивой и непоследовательной в своих поступках человеческой личности.

К обычному схематизму «школы Покровского» примешивалась и изрядная доля чисто публицистических обличений. Вопрос о роли церкви и ее деятелей в истории России звучал очень актуально и в контексте тогдашней политической борьбы.

С середины 30-х годов усилился интерес к героическим страницам прошлого, историки стали уделять внимание и конкретным историческим деятелям. Стало очевидно, что в каждом сословии, в каждом звании всегда были люди, достойные благодарной памяти потомков.

Однако в оценке деятелей русской церкви положение почти не менялось. Вмешательство иерархов в политическую борьбу по-прежнему принято было объяснять исключительно низменными мотивами.

Эта книга дает общие сведения об устройстве средневековой русской церкви, освещает некоторые важные моменты ее истории. Церковные деятели, о которых рассказывается в книге, оказываются не такими, какими их принято изображать. Как и любых других исторических деятелей, русских иерархов нельзя оценивать предвзято. Историк должен показать их такими, какими они были в жизни, не приукрашивая, но и не забывая об их заслугах и достоинствах.

Пришел народ неведомый

«Того же лета явишася языци, их же никто же добре ясно не весть, кто суть, и отколе изидоша... И зовут их татары...»

Лаврентьевская летопись, 1223 г

К началу XIII в. христианство прочно утвердилось в городах, настойчиво прокладывало себе дорогу в сельскую местность, где все еще процветали языческие традиции и обряды. Русская православная церковь представляла собой в это время могущественную разветвленную организацию, во главе которой стоял митрополит Киевский.

Среди нескольких десятков «митрополий» — русская митрополия была самой обширной и многолюдной. Византийский император и константинопольский патриарх очень дорожили своим правом назначать митрополита — главу русской церкви, который помимо своей церковной деятельности представлял и отстаивал на Руси интересы византийской дипломатии.

Митрополит Киевский обладал огромной властью над священнослужителями. Глава церковной иерархии имел сильные средства и для воздействия на светских феодалов. В период обострения междукняжеской борьбы в XIV—XV вв. митрополиты широко пользовались таким грозным оружием, как отлучение от церкви, которое в те времена было равносильно политической смерти.

К концу 30-х годов XIII в. на Руси 16 церковно-административных областей — епархий. Митрополит имел собственную епархию с центром в Киеве. Епископы управляли своими епархиями с помощью целого штата чиновников — наместников, клирошан, десятильников.

Князья и бояре стремились провести на епископскую кафедру своего кандидата, подкрепляя свои просьбы дарами или угрозами. Иногда обращались к константинопольскому патриарху. Некоторые могущественные русские князья пытались добиться самостоятельности киевской митрополии. Однако всякий раз их попытки оканчивались неудачей. Причина тому - сопротивление высших иерархов русской церкви, не желавших терять покровительства патриарха. Правители Руси понимали, что церковное единство с Византией упрочивало позицию страны среди христианских народов, облегчало торговлю и культурные связи с Византией, способствовало укреплению авторитета церкви в глазах населения самой Руси.

Случалось, что епископ вступал в спор со своим князем. В таких случаях князь обычно обращался за помощью к митрополиту. Весьма показательна в этом отношении трагическая история владимирского епископа Феодора.

Самой мелкой административной единицей церковной организации был «приход» — городской или сельский округ, жители которого считались «прихожанами» (посетителями) одного храма. Этот храм обслуживали несколько лиц, вместе именовавшихся «причтом».

«Служение у престола господня» в средневековой Руси было наследственным. Будущие священники и дьяконы приступали к исполнению своих обязанностей лишь после обряда «посвящения в сан», который мог совершать только епископ.

Именно приходское духовенство вело повседневную пропаганду идей христианства среди населения. Однако по своему социальному положению оно мало чем отличалось от крестьян и ремесленников. Летописи, актовый материал освещают деятельность лишь «князей церкви» — митрополитов, епископов, настоятелей крупных монастырей.

Церковная служба представляла собой сложный, формировавшийся на протяжении нескольких столетий комплекс ритуальных движений, песнопений, чтений и возгласов.

Церковные догматы и представления воплощались даже во внешнем облике храма. Храмы обычно ставили на высоких местах. Их архитектурные формы были устремлены ввысь, подобно молитве, обращенной к богу.

Порядок церковной службы определялся взаимодействием трех «кругов» (рядов молитв и песнопений)— дневного, недельного и годичного.

Обязательной принадлежностью каждой церкви было Евангелие, выдержки из которого читались практически на каждой службе. Оно хранилось на престоле в алтаре и символизировало самого Иисуса ХристаДругой часто применявшейся при богослужении книгой был «Апостол».

Важное место в системе христианского ритуала занимали так называемые «посты». Пост — это время воздержания от мясной и молочной пищи, время покаяния, скорби, особой религиозной экзальтации.

Идея монашества возникла в христианстве в IV—V вв. н. э. Ее первые приверженцы удалялись в необитаемые места, в пустыни и там в одиночестве или с несколькими учениками предавались посту и молитвам. В древнерусском языке греческое слово «монах» часто заменялось его русским синонимом «инок».

Жизнь иноков регламентировалась строгими уставами, за соблюдением которых следил предводитель монастырского «стада Христова» — игумен. Деятельность игумена находилась под контролем епископа. На Руси первые крупные монастыри появляются уже в середине XI в. Особую известность получил основанный иноками Антонием и Феодосием Киево-Печерский монастырь.

Идеальная киновия — а именно такой была поначалу Печерская обитель — это община, внутри которой царит равенство нищеты. Но внутри монастыря-киновии сложилась своеобразная иерархия. Управляла монастырская верхушка— «соборные старцы» во главе с игуменом. «Эконом» ведал монастырской казной, «келарь» занимался заготовкой и хранением одежды, обуви и съестных припасов, «екклесиарх» следил за порядком в церкви, «кутник» распоряжался в монастырской трапезной. Среди «братьев» выделялись «иеромонахи» и «иеродьяконы». Рядовые иноки и лица составляли низшие слои населения киновии. Женщинам вход в мужской монастырь был категорически воспрещен. Существовали и особые женские монастыри.

Находясь на полном содержании общины, каждый ее член не имел собственности. Основой корпоративной собственности монастыря должен был служить труд самих иноков.

В XI—XII вв. на Руси широко распространены были «ктиторские» обители. Их основателями и покровителями обычно выступали князья и бояре. Развитию ктиторства способствовала и забота «о душе», о благополучии в загробной жизни.

Эти фамильные княжеские и боярские обители фактически находились за рамками епископской юрисдикции. Многие из них были особого рода резиденциями феодальной знати.

Общее количество монастырей, существовавших на Руси в XI—XIII вв. достигало 300. На какие же средства существовала огромная армия белого (приходского) и черного (монастырского) духовенства?

1) Доходы от многочисленных вотчин. К началу XVI в. духовенству принадлежало уже около 1/3 всех обрабатываемых площадей в стране.

2) Плата и добровольные пожертвования за совершение семи «таинств»— крещения, миропомазания, елеосвящения (соборования), покаяния (исповеди), причащения, брака и посвящения в сан.

3) Епископы имели право суда и, соответственно, сбора судебных пошлин.

4) Церковь торговала религиозными предметами — иконами, крестами, лампадами, свечами, местами захоронения

5) Торговля «разрешительными грамотами» — своего рода индульгенциями, писавшимися духовными лицами с целью «очистить от грехов» умирающего человека.

6) Ценности поступали в церкви и монастыри в виде вкладов взамен лишь молитв «за здравие» или «за упокой души».

Век тринадцатый, «жестокий век», принес миру небывалые потрясения. Падение Византии, становление Латинской империи, основание Ордена меченосцев, ставившего своей задачей насильственную христианизацию населения Прибалтики. Но главная опасность для русских земель зарождалась не здесь, а далеко на востоке, среди бескрайних степей Центральной Азии.

В 1206 г. на берегах реки Онон в южной части Забайкалья состоялся съезд местной кочевой знати, который избрал предводителем «всех живущих за войлочными стенами» прославленного воителя по имени Темуджин. Его стали называть Чингисханом, то есть «Великим ханом». Монгольские племена в начале XIII в. стояли на пороге классового общества. У них складывался своеобразный общественный строй - «кочевой феодализм». Родоплеменная знать стремилась закрепить свое господство, увеличить богатство путем захвата соседних земель. Чингисхан быстро привел в движение ту страшную «мельницу войны», которая более полувека перемалывала народы и государства.

После смерти Чингисхана (1227) его сыновья и внуки продолжили завоевательные походы. В 1235 г. они приняли решение начать большой поход на запад. Их возглавил внук Чингисхана Бату. Осенью 1237 г. его армия нацелились на Русь.

Героическая борьба русских земель против монголо-татарского нашествия хорошо известна. Как же повела себя церковь в грозные годы Батыева нашествия? Летописи полны лаконичных известий о поголовном уничтожении черного и белого духовенства, попавшего в руки озверевшей от крови орды, об ограблении храмов и попрании христианских святынь. Под ударами монгольских таранов рушились стены храмов, превратившихся в последнее убежище горожан.

Среди верхушки духовенства нашлись мужественные люди, до конца выполнившие свой пастырский долг. В охваченном пламенем Успенском соборе погиб владимирский епископ Митрофан. От рук «поганых» приняли смерть рязанский и переяславский епископы. При штурме Киева пропал без вести митрополит Иосиф. Иизвестны и примеры другого рода. Ростовский епископ Кирилл пережил страшную зиму 1237—1238 гг. в безопасных северных лесах, на Белоозере. Сумел поладить с завоевателями черниговский епископ.

Нашествие монголо-татар церковь объявила проявлением «гнева божьего». Завоевав русские земли, ордынские правители стали размышлять над тем, как ими управлять, как извлечь из своей победы наибольшую выгоду. Самым разумным с точки зрения интересов Орды было сохранение прежнего политического устройства Руси, но уже как области монгольского государства.

Стремясь укрепить свое господство над Русью, поддержать постоянный страх перед угнетателями, ордынские воеводы периодически устраивали кровавые набеги на русские земли.

Особая роль в монгольской системе управления покоренными народами отводилась религии. В 60-е годы XIII в. устанавливается практика выдачи митрополиту особой ханской грамоты, в которой перечислялись льготы, предоставленные «церковным людям»: освобождение от уплаты ордынской дани, от постоя ордынских отрядов, от уплаты таможенных сборов.

До наших дней не сохранилось ни одного ханского ярлыка, выданного какому-либо русскому князю. Иное дело — ярлыки митрополитам. Несмотря на все утраты, в одном рукописном сборнике первой половины XVI в. сохранились копии с текстов 6 ханских ярлыков русским митрополитам. После свержения ордынского ига церковники бережно хранили ярлыки, используя их как аргумент в полемике с великокняжеской и царской властью, мечтавшей об ограничении привилегий церкви, о секуляризации монастырского земельного фонда.

Что же все-таки заставляло алчных кибиточных политиков отказаться от части доходов, предоставить русской церкви такие широкие привилегии, каких не имела христианская церковь в средние века нигде в Европе? Много говорят о веротерпимости монголо-татар, об их суеверном почтении к служителям любой веры. Веротерпимость как норма государственной политики была оптимальной позицией для ордынских ханов. Однако между признанием права на существование любой религии на территории Золотой Орды и покровительством православной церкви существует глубокое различие. Ордынцы вполне могли разрешить существование русской церкви, но не дать ей никаких льгот.

Правители Золотой Орды преследовали вполне определенные политические цели. Русское духовенство должно было при всем народе молиться «за здравие» ордынских ханов, освящая своим авторитетом иноземное иго.

В период (вторая половина XIII — первая половина XIV в.), сохранение мирных отношений с Ордой было единственным путем к возрождению страны. Этим путем шли Александр Невский и Иван Калита. Разумеется, церковные иерархи по-разному относились к сотрудничеству с Ордой. Одни шли на это неохотно, скрепя сердце, другие — с радостью, предвкушая новые выгоды и преимущества.

Особенно тесные контакты с Ордой во второй половине XIII в. наладили ростовские епископы Кирилл (1231 — 1261) и Игнатий (1262—1288). Об этом рассказывает старинная «Повесть о Петре, царевиче Ордынском».

Русская церковь оказывала Орде и услуги дипломатического характера. Через епископа сарайского или же через самого митрополита ханское правительство вело переговоры с Византией.

Также духовенство вместе со всем остальным населением страдало от тех опустошительных набегов, которыми Орда устрашала русские земли. «Неврюева рать» 1252 г., «Дюденева рать» 1293 г. - в ходе этих карательных экспедиций ордынцы не щадили и духовенство.

Большие сложности возникли у церковного руководства в связи с разорением и упадком Киева, где находилась резиденция митрополита. Митрополиты Кирилл II (1246— 1280) и Максим (1281 —1305) вынуждены были разъезжать по Руси, не имея в Киеве надежного пристанища. В 1299 г. митрополит Максим, «не стерпев насилия татарского», переселился во Владимир-на-Клязьме.

Покровительство Орды русской церковной организации в целом не исключало враждебных действий по отношению к конкретным церковным иерархам. Орда разжигала междукняжеские распри. Такую же политику ордынцы вели и по отношению к «князьям церкви».

Одним из самых неприятных для русской православной церкви последствий установления монголо-татарского ига было ослабление ее духовной монополии, активизация различного рода «конкурирующих» религиозных течений. Мусульманство с начала XIV в. стало официальной религией Золотой Орды. В столице государства— городе Сарае на Волге — были выстроены роскошные мечети и медресе. Митрополиту Петру (1308— 1326) пришлось вести диспут о вере.

Монголо-татарское нашествие и установление ига привели к обострению борьбы православной церкви с язычеством. Торжество «иноплеменников» вызвало разочарование в христианском боге, который не смог защитить своих людей. Нашествие могло быть истолковано как проявление гнева, мести со стороны отвергнутых языческих богов. Говоря о роли церкви в этот тяжелейший период, нельзя не признать, что объективно она выступала хранительницей той части культуры, которая была связана с христианским культом. При митрополичьей кафедре в самую тяжелую пору не прекращалось летописание.

Церковные иерархи заботились об укреплении феодального законодательства. Наиболее выдающиеся церковные деятели, такие, как, например, владимирский епископ Серапион (1274—1275), в обращениях к народу стремились ободрить людей, возвратить веру в свои силы. Путь к нравственному возрождению Серапион видит прежде всего в покаянии и очищении от злых помыслов.

Большой интерес представляет загадочная фигура митрополита Кирилла П. Можно лишь в самых общих чертах проследить биографию этого крупного церковного и государственного деятеля древней Руси. В 40-е годы XIII в. Кирилл служил могущественному и храброму князю Даниилу Галицкому в должности печатника, то есть хранителя всей княжеской канцелярии.

В 1246 г. Даниил направил Кирилла к константинопольскому патриарху. Вскоре Кирилл стал первым утвержденным патриархом митрополитом из русских. При его содействии намечается сближение двух оппозиционно настроенных по отношению к монголо-татарам князей — Даниила Галицкого и великого князя владимирского Андрея Ярославича.

На Юго-Западе Руси Даниил Галицкий, надеясь получить помощь против татар принимает в 1253 г. королевский венец из рук папского легата. «Латинские» связи Даниила, по-видимому, возмущали митрополита Кирилла. Он становится деятельным сторонником политического курса Александра Невского, основными положениями которого были сохранение мирных отношений с Ордой и отказ от каких-либо связей с католическим Западом.

Смерть Александра была тяжелым ударом для митрополита. До конца своих дней Кирилл сохраняет неприязненные чувства по отношению к Орде. Преемник Кирилла митрополит Максим, выходец из Византии, он, по-видимому, не был причастен к тем патриотическим настроениям, которые владели лучшей частью русского духовенства.

На рубеже XIII—XIV вв. в политическом развитии Руси намечаются существенные перемены. Киевские земли попадают под власть Венгрии, Польши и Литвы. Развитие русской государственности продолжается главным образом на северо-востоке страны. Приходят новые политические центры— Тверь, Москва, Нижний Новгород. Крепнут, вступают в период своего расцвета Новгородская феодальная республика и ее «младший брат» Псков. Многое в будущем Руси зависело от того, какую позицию займет высшее церковное руководство.

Пророчество Петра

«Аще мене, сыну, послушавши и храм пресвятое Богородици въздвигнеши в своем граде, — и сам прославишься паче иных князей, и сынове и внуци твои... И град сей славен будет во всех градах русских...»
«Житие митрополита Петра»

У колыбели московской государственности высится мрачновато-торжественная фигура митрополита Петра (1308—1326). Сразу же после смерти он стал почитаться в Москве как святой

Легенда о Петре — «крестном отце» Московского государства — очень далека от действительности. Все, что известно по летописям о жизни и деятельности Петра, может уместиться на половине тетрадного листка. Примерно столько же дает его «Житие»,

Будущий митрополит Петр родился где-то в середине XIII в. на Волыни. С детства он имел склонность к затворничеству и уже в 12 лет поселился в монастыре. Со временем он сам становится основателем и игуменом монастыря на реке Рате близ Львова.

После смерти митрополита Максима тверской князь Михаил Ярославич направил в Константинополь своего кандидата на митрополию. Галицкий князь Юрий Львович решил помешать замыслу Михаила. Он направляет к патриарху игумена Петра.

Получив от патриарха сан митрополита Киевского, Петр прямо из Константинополя отправился в Орду. В конце весны — начале лета 1308 г. Петр торжественно въехал в Киев. На следующий год отбыл из Киева в Северо-Восточную Русь.

Будущее Северо-Восточной Руси многие связывали с быстрым ростом военного и политического могущества Твери. Тверские земли находились в стороне от обычных путей татарских набегов на Северо-Восточную Русь. Естественной защитой тверского края были густые леса и непроходимые болота, тянувшиеся вдоль его границ.

Продолжая героическую традицию освободительной борьбы русского народа против иноземного ига, Тверь в 90-е годы XIII в. подняла знамя сопротивления. В 1293 г., во время печально знаменитой «Дюденевой рати», когда ордынские полчища разграбили и сожгли 14 русских городов, тверичи в отсутствие князя приняли решение «сесть в осаду» и отстаивать город с оружием в руках. И выстояла-таки гордая Тверь.

Наглядным свидетельством могущества Твери стал возведенный в 1285—1290 гг. белокаменный Спасо-Преображенский собор. Но политический центр русских земель смещался далеко на запад.

Осенью 1305 г. Русь узнала имя нового великого князя Владимирского. Им стал Михаил Ярославич Тверской, племянник Александра Невского. Орда, признавая Михаила, поощряла и его соперников — московских Даниловичей, внуков Александра Невского, сыновей умершего 5 марта 1303 г. князя Даниила Московского.

В 1308 г. Михаил, победив Юрия Даниловича Московского (1303-1325), утвердился на новгородском княжении. Казалось, он достиг полновластия и надолго усмирил соперников. В этот момент и появился в Северо-Восточной Руси митрополит Петр.

Петр почувствовал глухую враждебность со стороны великого князя. Именно его, Петра, Михаил Ярославич считал виновником неудачи своего кандидата в митрополиты. Князь направил к патриарху послов с жалобами на митрополита. В 1310 г. в Переяславле-Залесском состоялся суд над Петром. Патриаршьи послы оправдали Петра. Вероятно, не последнюю роль в таком исходе дела сыграли московские князья, готовые поддержать любого недруга Твери.

В память об этом событии в Переяславле-Залесском в 1585 г. по указу царя Федора Иоанновича была выстроена сохранившаяся до наших дней каменная шатровая церковь во имя «святого Петра-митрополита».

Под 1311 г. летопись сообщает: «князь Дмитрий Михайлович Тверской, собрав большое войско, хотел идти на Нижний Новгород, на Юрия. И не благословил его Петр. Поход на Нижний Новгород был одной из важных военных акций Твери, направленных против Москвы. Митрополит своим вмешательством сорвал поход и тем самым помог московским Даниловичам укрепиться в Среднем Поволжье.

В событиях 1311 г. отчетливо проявился далекий от евангельского всепрощения, крутой нрав «святителя». Петр требовал от духовенства монашеского аскетизма и самоотречения, ввел на Руси порядок, согласно которому овдовевший священник обязан был уйти в монастырь.

В его действиях мы не находим глубокого понимания интересов страны, готовности оказать содействие великокняжеской власти. Главным мотивом деятельности Петра была забота о престиже митрополичьего сана или же просто оскорбленное самолюбие.

Петр не был убежденным сторонником какого-либо княжеского дома. Его политика — это традиционная для митрополичьей кафедры политика лавирования, выжидательного нейтралитета.

Вскоре после конфликта 1311 г. великий князь Михаил Ярославич начинает искать примирения с Петром. В 1318 г. Михаил Тверской был казнен в Орде. За период с 1318 по 1322 г., когда великокняжеский стол занимал Юрий, нет сведений о каких-либо его совместных с митрополитом акциях. После того, как в 1322 г. великим князем стал сын Михаила Дмитрий Тверской, положение изменилось. Опасаясь вспыльчивого и скорого на расправу Дмитрия «Грозные очи», Петр вновь стал искать сближения с московскими Даниловичами.

Борьба с Москвой не ослабляла Тверь, а лишь поднимала ее авторитет в русских землях.

Иван Данилович Калита, став московским князем, должен был срочно позаботиться об идейном обосновании своей политики. Слишком очевидны, неприглядны были чисто эгоистические цели и разбойничьи методы деятельности его предшественника Юрия.

Иван Данилович всячески чтил митрополита Петра в Москве. 4 августа 1326 г. митрополит участвовал в закладке московского Успенского собора. 21 декабря 1326 г. гроб с телом Петра был опущен в мерзлую землю среди строительного мусора и обледенелых фундаментов Успенского собора.

После кончины Петра Иван Калита с помощью своих придворных книжников занялся подготовкой его канонизации, т. е. «причисления к лику святых». В начале 1327 г. во Владимире на съезде светских и церковных владык было принято решение о местном, в масштабах Северо-Восточной Руси, почитании Петра как святого.

14 августа 1327 г. в Москве состоялось освящение собора Успения Богоматери. Задумав посвятить главный московский храм Богоматери, Иван Калита сделал очень серьезную политическую заявку. Культ Богоматери со времен «крестителя Руси» князя Владимира Киевского занимал особое место в русском православии. Главные праздники богородичного цикла — Рождество (8 сентября) и Успение (15 августа)— отмечались в конце лета — начале осени. Они заступили место славянских языческих праздников в честь богини плодородия. Богородица стала христианским аналогом древнего женского божества, матери всего сущего.

Успению Богоматери была посвящена первая церковь, выстроенная князем Владимиром после крещения, так называемая «Десятинная». В честь Успения был освящен выстроенный в 1077 г. собор Киево-Печерского монастыря. В XII в. соборы во имя Успения Богоматери были возведены в главнейших русских городах — Смоленске, Рязани, Владимире-Волынском, Галиче. Как правило, строителем собора был князь.

Связь богородичного культа с развитием феодальной государственности особенно ярко проявилась в Северо-Восточной Руси. Главные соборы во Владимире, Суздале, Ростове, Ярославле были посвящены Успению Богоматери.

В середине XII в. Андрей Боголюбский выдвинул идею об особом покровительстве Богородицы Северо-Восточной Руси. Он посвятил Рождеству Богородицы свой придворный храм в Боголюбове. Боголюбский ввел на Руси неизвестный Византии праздник Покрова Богоматери.

В честь праздника Покрова (1 октября) Андрей Боголюбский в 1165 г. выстроил близ Владимира, на реке Нерль знаменитую белокаменную церковь.

Успенский собор в Москве стал новым звеном в этой цепи религиозно-политических символов. С постройкой этого храма Иван Калита включился в борьбу за роль наследника духовных ценностей.

Забытый чудотворец

«Заделаша мощи его в землю... и покрова на гробнице каменной не положиша...»

Софийская летопись, 1474 г.

Русские летописи полны сообщений о разного рода «чудесах» и «знамениях». Эти события всегда происходили удивительно своевременно, освящая ту или иную политическую акцию, создавая необходимое религиозное возбуждение. Среди таких уникальных известий — рассказ о «чуде» у гробницы митрополита Феогноста (1328—1353) в 1474 г.

Начало правления митрополита Геронтия (1473— 1489) было отмечено целой серией «чудес» в Успенском соборе московского Кремля. Прославление Феогноста как святого натолкнулось на резкое противодействие великого князя Ивана III и митрополита Геронтия.

Демонстративное пренебрежение к памяти Феогноста со стороны московских правителей отчасти объяснялось тем, что он был родом грек, но главная причина скрывалась в весьма сложных отношениях с московскими князьями.

15 августа 1327 г. пересеклась история Москвы и Твери. Отсюда развитие Москвы идет по крутой восходящей линии. Весной 1327 г. обеспокоенный усилением Твери, хан Узбек присылает в город своего воеводу Чол-хана с отрядом. Князь Александр успокаивал людей, призывал их к смирению и покорности. Но возник мятеж, и кликнули тверичи и стали избивать татар, где кого поймают, пока не убили самого Чолхана.

Оставляя за собой длинный кровавый след, ордынские каратели прошли по тверской земле. Устрашенные новгородцы, узнав о приближении ордынцев, поспешили откупиться 2 тысячами серебряных рублей и богатыми дарами.

Вскоре Русь узнала о небывалом решении хана: владения великого князя владимирского были поделены на две части между московским князем Иваном Даниловичем и суздальским князем Александром Васильевичем. Первому достались Новгород и Кострома, второму— Владимир, Нижний Новгород и Городец. Хан стремился ослабить Русь, создать излюбленную ордынской дипломатией ситуацию соперничества между двумя сильнейшими русскими князьями.

Для Ивана Калиты решение хана было очень важной победой. Его соправитель, князь Александр, не был серьезным соперником. Тверь на несколько лет вышла из борьбы.

Судьба вновь оказывалась благосклонной к Ивану Даниловичу. В той сложной, масштабной политической игре, которую он начинал, была одна темная, неподвластная ему фигура— новый митрополит грек Феогност.

Приезд на Русь нового митрополита не вызвал особой радости у Ивана Калиты. Он ожидал увидеть на кафедре архимандрита Феодора, преемника Петра. Кандидатура Феодора была отвергнута патриархом по чисто политическим мотивам. Патриарх не хотел ставить на киевско-владимирскую кафедру второго подряд митрополита из русских и тем самым создавать определенную традицию.

Иван Калита стремился быть в добрых отношениях с Феогностом. В клерикальной литературе его обычно изображают верным сподвижником Ивана Калиты.

Что же сообщают источники об отношении Феогноста к процессу усиления Московского княжества, к различным идейно-политическим акциям его правителей?

Источники не дают оснований говорить о сколько-нибудь активной поддержке, оказанной митрополитом Феогностом московским князьям при решении важнейших вопросов их внутренней политики. В 1329 г. Калита безуспешно пытался заставить псковичей выдать ему для отправки к ханскому двору опального князя Александра Михайловича Тверского. Трудно сказать, чем закончился бы этот конфликт. Однако в дело вступил митрополит Феогност, приняв участие в преследовании Александра Тверского, которое велось по приказу Узбека. Митрополит своей властью запретил церковную службу во Пскове до тех пор, пока жители не перестанут поддерживать тверского князя. Дальновидный князь Александр не захотел открыто оскорблять митрополита неповиновением и уехал в Литву. Князь своим смирением оказал услугу новому митрополиту, укрепил его авторитет в глазах русских и Орды.

История русской церкви знает немало примеров открытого вмешательства иерархов в политическую борьбу. Однако такие случаи все же были скорее исключением, чем правилом. Гораздо чаще клинок политической интриги прятали под пышными одеяниями богословия.

Важнейшим событием московской жизни конца 20-х — начала 30-х годов XIV в. была постройка в Кремле (или как тогда говорили — Кремнике) трех каменных храмов и небольшого храма-придела, примыкавшего к Успенскому собору.

Историки давно связывали «храмоздательство» со стремлением Ивана Калиты утвердить в Москве митрополичью кафедру, привлечь на свою сторону нового главу русской церкви.

Конечно, Иван Калита не знал, сумеет ли он своим строительством расположить к себе митрополита, который вел свою собственную, во многом противоположную московской политическую игру. Москва стараниями Калиты превратилась в крупнейший религиозный центр еще до того, как стала местопребыванием «митрополита Киевского и всея Руси».

Весьма странную для «надежного помощника» московских князей позицию занял по отношению к кремлевскому строительству митрополит Феогност. Есть известие лишь об участии Феогноста в освящении Архангельского собора 20 сентября 1333 г. На это, однако, была особая причина. Храм был освящен в день памяти князя-мученика Михаила Черниговского, казненного в 1246 г. в ставке Батыя за отказ поклониться местным святыням.

Одной из главных забот Феогноста была борьба за сохранение под своей властью православных епархий Юго-Западной Руси.

Культ Михаила Черниговского был широко распространен как в Юго-Западной, так и в Северо-Восточной Руси. Чествование памяти Михаила утверждало мысль о единстве русской митрополии.

Судя по летописям, Феогност не счел нужным почтить своим присутствием закладку и освящение всех остальных сооружений, возведенных Калитой в московском Кремле. По-видимому, он даже не считал Москву своей постоянной резиденцией.

Не надеясь на помощь митрополита, московские князья создавали собственные центры литературной и религиозно-политической работы. Основанный в Кремле Спасский монастырь стал придворной княжеской «богомольней».

В княжеских и боярских монастырях работали «сказатели книг», создатели первых московских религиозно-политических теорий. Монастырские «старцы» со временем превратились в особый, влиятельный отряд церковных сил, с которым приходилось считаться и самому митрополиту.

После гибели своего давнего соперника князя Александра Михайловича Тверского, Калита вновь почувствовал себя полным хозяином положения. Он поспешил использовать благоприятную обстановку для продолжения кремлевского строительства. Речь шла о перестройке старой московской крепости. Зимой 1339—1340 гг. Москва была окружена мощными дубовыми стенами. Закладка московской крепости в день памяти Климента символизировала историческую преемственность Москвы от Киева. Источники не сообщают о каком-либо участии митрополита Феогноста.

Постройка новой московской крепости была последним делом Ивана Калиты, своего рода итогом его многогрешной и многотрудной жизни. Он скончался 31 марта 1340 г., приняв незадолго до смерти монашеское имя Ананий. Исторически несправедливым было бы рисовать его портрет одними лишь черными красками — портрет скопидома, ханского раба и палача. Внук Александра Невского не только по крови, но и по духу, он строил Москву, собирал Русь. Он сумел осознать необходимость духовного начала, т.е. вера в богоизбранность Москвы в соответствии с самыми строгими требованиями официальной христианской морали. Он стал набожен до мелочности. Не было такого нищего в Москве, который не получил бы подаяния из его денежной сумы — «калиты». Словом, Иван Калита сам стал первым истовым служителем в том храме московской «святости», который он задумал возвести.

Князь Семен Иванович, прозванный Гордым, твердой рукой продолжил дело отца. Он сумел осадить многочисленных недругов Москвы, надеявшихся после смерти Калиты освободиться от ее властной опеки. Его отношения с митрополитом Феогностом, по-видимому, были довольно напряженными, постоянно на грани открытого конфликта. Молодого князя раздражали стремление митрополита уклониться от решения общерусских задач, его демонстративный политический нейтралитет.

В середине 40-х годов Семен Гордый организовал роспись всех выстроенных Калитой кремлевских храмов. В условиях, когда новый ордынский правитель хан Джанибек стремился ослабить московское княжество, поощрял его политических противников. Участие митрополита в этих работах было весьма ограниченным.

Одной из главных причин напряженности в отношениях между великим князем Семеном Гордым и митрополитом было столкновение их финансовых интересов. Освобождение «церковных людей» от ордынских даней и повинностей вело к тому, что многие крестьяне и горожане, желая облегчить свою участь, различными путями переходили в этот привилегированный разряд населения. Численность налогоплательщиков уменьшалась, в то время как общая сумма «ордынского выхода», за сбор которого отвечал князь, оставалась прежней

Скрытая стеной молчания летописей неприязнь между митрополитом и московским князем вновь отчетливо проявилась в 1347 г. Открылась крайне заманчивая для московского двора перспектива женитьбы великого князя на дочери казненного в 1339 г. в Орде тверского князя Александра Марье. Этот брак открывал новые возможности для усиления московского влияния в Твери, для организации совместного отпора усилившемуся натиску Литвы.

Митрополит Феогност категорически протестовал против женитьбы Семена на тверской княжне. Обычно его позицию объясняют чисто религиозными причинами: византийская церковь крайне неодобрительно относилась к третьему браку. Князь Семен, решил идти напролом.

Говоря об отношениях Феогноста с русскими князьями, следует учесть, что митрополит имел явную склонность к стяжательству, собиранию движимых и недвижимых имуществ. Он не стеснялся в средствах во имя обогащения митрополичьей кафедры и укрепления ее могущества. Он окончательно ликвидировал владимирскую епархию, появляются обширные владения митрополичьего дома в Московском и других уездах.

Часто стонали от произвола и корыстолюбия митрополита новгородцы. В 1334 г. новгородский архиепископ Василий отправился во Владимир на поклон к митрополиту «со многими дарами». Привезенных подарков Феогносту показалось мало и он потребовал новых подношений.

Греческие иерархи на Руси держались отчужденно и высокомерно, не стремились узнать русский язык и: культуру. Русские епископы, не говоря уже о низшем духовенстве, поражали ученых греков своим простодушным невежеством. Заботясь лишь о том, как извлечь из Руси побольше доходов для себя и для своей патриархии, греческие иерархи с насмешкой и презрением относились к русским святыням.

Как и его предшественник Петр, Феогност приехал умирать в Москву. Все дела по управлению митрополией он передал своему владимирскому наместнику Алексею, которого 6 декабря 1352 г. возвел в сан епископа.

Кончины митрополита многие ждали с нетерпением. Уже определен был его преемник, епископ Алексей, о поставлении которого московские послы договаривались с императором и патриархом еще в конце 40-х годов. Престарелый митрополит скончался лишь 11 марта 1353 г.

Старый митрополит мало что сделал для блага Москвы. И все же у него было чему поучиться, было за что уважать. Это был человек крепкого закала. Вся жизнь Феогноста была подчинена служению единожды избранному делу. Чистокровный грек, уроженец Константинополя, словом и делом он старался помочь обреченной на медленное умирание империи. И греки очень высоко ценили Феогноста.

Митрополиты Кирилл, Максим и Петр действовала в обстановке частой смены князей на великом княжении Владимирском, в обстановке крайней политической нестабильности Митрополит Феогност 25 лет своего правления имел дело всего лишь с двумя великими князьями Владимирскими — Иваном Калитой и Семеном Гордым. Суть его линии политики — в намеренной отстраненности митрополичьей кафедры от политической борьбы, которую вели московские князья. Позиция выжидательного нейтралитета тормозила процесс формирования Русского централизованного государства.

Небесный человек

«Новую тя показа тварь Зиждитель, всеблаженне Алексие, земна ангела и небесна человека».

Акафист Алексию, святителю Московскому, икос 7.

Каких только проектов использования русской церкви не возникало в середине XIV в. в хитроумных головах византийских политиков, чувствовавших, как задыхается древняя империя в тисках османского нашествия! Ситуация усложнялась появлением в Восточной Европе быстро растущего молодого государства — Великого княжества Литовского. Его правители, деды и прадеды которых были закоренелыми язычниками, вели своеобразный торг, принимая то православие, то католичество. Случалось, они безжалостно убивали проповедников «слова божьего».

К середине XIV в. литовские князья захватили огромную часть территории Юго-Западной Руси, почти всю современную Белоруссию.

Одним из активных участников церковно-политической борьбы в Восточной Европе была Золотая Орда. Ордынскую дипломатию сильно беспокоило усиление Литвы. Еще основатель литовского государства князь Миндовг в середине XIII в. дважды наносил поражение ордынским отрядам, вторгавшимся в его владения. Особенно окрепла и усилилась Литва в правление великих князей Гедимина (1316—1341) и его сына Ольгерда (1345—1377)..

Стратегической линией ордынской дипломатии было раздувание вражды между Великороссией и Литвой, ведь объединение Великого княжества Литовского, большая часть населения которого говорила по-русски и исповедовала православие, и Великороссии в единое государство, были реальной политической перспективой.

Объединение этих земель под единой духовной властью митрополита Киевского и «всея Руси» было существенной предпосылкой для политического объединения. Все это прямо противоречило целям ханской дипломатии.

В константинопольской патриархии господствовала традиционная точка зрения о необходимости сохранения единства русской митрополии. Уже в начале XIV в. выделилась самостоятельная Галицкая митрополия. Была закрыта в 1347 г. Возможно вскоре особого митрополита потребует и князь Ольгерд.

Вопрос о путях сохранения единства митрополии сильно беспокоил Феогноста. Не желая оставлять столь важное дело на волю случая, Феогност уже давно присматривал среди русских человека, который, пользуясь прочной поддержкой одного из ведущих политических центров, имел бы шансы быть признанным и в других частях обширной русской митрополии. Мысли Феогноста все чаще обращались к московскому монаху Алексею.

Ни Петр, ни тем более Феогност не оставили столь глубокого следа в русской истории, какой суждено было оставить Алексею. В середине XV в. Алексей был причислен к «лику святых». Рака с его «мощами» и по сей день является одной из наиболее почитаемых святынь русской церкви. Митрополит был крестником самого Ивана Калиты. Год его рождения неизвестен. Вероятно, он появился на свет в самом начале XIV в. Младенец в крещении был наречен Елевферием.

Отец Алферия входил в число 10—12 знатнейших московских бояр, составлявших своего рода правительство. Алферий с детства отличался религиозной экзальтированностью и одновременно живым умом, незаурядными способностями и богатым воображением. Он уходит из мира и затворяется в стенах московского Богоявленского монастыря. Здесь он принял постриг и получил монашеское имя Алексея.

Богоявленский монастырь был местом пострижения московской знати. Митрололит в 1340 г. назначает Алексея своим наместником во Владимире. В конце 40-х годов Феог-ност вместе с великим князем Семеном Ивановичем отправляют в Константинополь посольство, которое заводит речь о возведении Алексея на митрополию «всея Руси» после смерти Феогноста.

Выдвижение Феогностом Алексея в клерикальной литературе обычно изображают как величайшее благодеяние Москве. При этом церковные авторы и те, кто разделяет их тезис, совершают ошибку. С. Б. Веселовский. «Мы склонны обыкновенно по последствиям судить о предшествующих событиях, о намерениях и целях тех лиц, которые были участниками этих событий». Те, кто утверждает, будто, выдвигая Алексея, Феогност хотел услужить Москве, исходят из того, что лет десять спустя Алексей действительно активно поддержал московскую политику.

Почему же все-таки византиец Феогност выдвинул своим преемником «русича» Алексея? Эта кандидатура не вызывала возражений со стороны Орды. Появление митрополита-москвича должно было неминуемо привести к церковному расколу и отделению самостоятельной великорусской митрополии. Феогност понимал это, но надеялся, что Алексей сумеет отстоять интересы патриархии. Митрополит Феогност едва ли поддержал бы Алексея в том случае, если бы видел в нем явного сторонника московских князей.

Будущий митрополит прекрасно умел скрывать свои мысли, умел внушать самые противоположные надежды, не давая никаких определенных обещаний. Алексей был одним из тех несокрушимых фанатиков православной идеи, которыми богато русское средневековье. Жизнь в миру была для него подвигом, добровольным послушанием, которое он нес во имя воплощения своих идеалов. Эту суровую устремленность увидел и оценил Феогност.

Весной 1353 г. в Москве царили смятение и ужас. Казалось, «черная смерть» унесет все население города. Едва справили «сороковины» Феогноста, как при смерти лежал и сам великий князь Семен Иванович. Он отошел в вечность 26 апреля 1353 г.

Люди ушли, но события продолжались своим чередом, уже независимо от их угасшей воли. В Константинополе бушевали тогда политические страсти. Император Иоанн Кантакузин выдал дочь Феодору замуж за врага империи турецкого султана Орхана. Патриарх Каллист обвинил Кантакузина в том, что он использовал полученные от русских на ремонт храма св. Софии деньги в качестве приданого своей дочери. Патриарх переметнулся на сторону соперника Кантакузина императора Иоанна Палеолога. После того как Иван Иванович Красный был утвержден Ордой на великом княжении Владимирском и прислал патриарху грамоту с требованием поскорее поставить Алексея, дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. 30 июня 1354 г. Алексей получил настольную грамоту, именовавшую его «митрополитом Киевским и всея Руси».

Живя в Константинополе, митрополит не терял времени даром. Еще на Руси изучив греческий язык, он использовал вынужденный досуг для подготовки собственного перевода Евангелия на русский язык.

Алексей сумел решить с патриархом целый ряд церковно-политических вопросов, добился причисления к «лику святых» трех литовцев, казненных по приказу князя Ольгерда в 1347 г. за приверженность православию. Во время долгих, тягучих бесед с патриархом Филофеем Алексей убедил главу православной церкви признать перенос резиденции «митрополита Киевского и всея Руси» из Киева во Владимир-на-Клязьме. Алексей заинтересовал патриарха рассказами о «дивном старце», суровом подвижнике Сергии. Филофей направил Сергию грамоту с благословением и советом ввести в монастыре общежительный устав по образцу византийских киновий^[55].

Осенью 1354 г. Алексей вернулся на Русь. 16 августа, на праздник знаменитой константинопольской иконы Спаса Нерукотворного Алексей основал близ Москвы, на берегу Яузы Спасо-Андроников монастырь с храмом в честь Спаса.

Первые годы своего управления русской церковью Алексей провел в постоянных разъездах. Между тем Киев уже с 1321 г. находился под властью литовских князей. Поздней весной 1355 г., когда просохли дороги, Алексей отправился обозревать епархии Юго-Западной Руси.

Судьба уже готовила ему первый тяжелый удар. Летом 1355 г. патриарх Каллист поставил на Русь еще одного митрополита — Романа. Ольгерд убедил патриарха поставить Романа митрополитом для православных епархий Великого княжества Литовского.

Столицей владений митрополита Романа стал Новогородок-Волынский. Своей первоочередной задачей Роман считал изгнание Алексея из Киева. Осенью 1356 г. по требованию Романа патриарх вызвал Алексея в Константинополь для уточнения границ его владений. Алексей дорого заплатил за сохранение своего звания, Роман еще дороже —за приобретение. Раскол митрополии сохранялся.

В июне 1357 г. митрополит получил ярлык от хана Бердибека. Орда, благоволившая к Алексею, восстанавливала привилегии русской церкви во всей их полноте, какими они были при ханах Тохте и Узбеке. В самом начале 1358 г. Алексей покидает Северо-Восточную Русь и едет в Киев, мечтая о сохранении единой митрополии.

Схваченный по приказу Ольгерда, митрополит около двух лет провел в темнице. Ордане смогла оказать своему «молебнику» никакой помощи. Идея единой митрополии не встречала у ордынской дипломатии особого сочувствия. Это была чисто византийская идея, которая даже у московских князей вызывала по меньшей мере двойственное отношение.

За первые пять лет своего митрополичества Алексей не оказал Москве никаких политических услуг. В 50-е годы Алексей боролся за целостность русской митрополии. В первой половине 1360 г. Алексей с помощью своих тайных друзей бежал из литовского плена. 12 июля 1360 г. он уже был во Владимире-на-Клязьме, где поставил на кафедру новгородского владыку Алексея.

Вернувшись в Великороссию, митрополит оказался перед лицом совершенно иной политической обстановки. Упадок Золотой Орды шел одновременно с усилением Великого княжества Литовского. Воодушевленный успехами Ольгерда, митрополит Роман активно наступает на позиции Алексея. Его же тревожило то, что Москва не могла уже вступиться, стать горой за митрополита Престиж московского князя упал.

Положение еще более осложнилось после кончины 13 ноября 1359 г. великого князя Ивана Ивановича. На московском престоле оказался его девятилетний сын Дмитрий. Правление малолетнего Дмитрия ознаменовалось вспышкой вражды между боярскими кланами.

Алексей не мог не видеть, что он стоит перед необходимостью выбора: либо, следуя заветам Феогноста, отстраниться от политической борьбы и терпеливо ждать ее исхода, либо всецело поддержать московского князя. Уговоры и поддержка родичей укрепили решимость Алексея, позволили ему взять на себя роль неофициального главы московского боярского правительства. Случай, редкое стечение политических обстоятельств давали возможность митрополиту сыграть совершенно особую роль в истории русской церкви и государства.

Алексей создает легенду о том, что князь Иван Иванович перед смертью якобы просил его стать опекуном малолетнего Дмитрия, регентом и главой правительства. В действительности этого быть не могло, т.к. в это время митрополит находился в плену у Ольгерда. Духовная власть стала в его руках грозным оружием в борьбе за торжество московского дела.

В 1362 г. ордынский хан Амурат выдал ярлык на великое княжение Владимирское 12-летнему Дмитрию Московскому. Посланные из Москвы рати выбили Дмитрия Суздальского из Владимира. В том же 1363 г. вспыхнула усобица между Дмитрием Суздальским и его младшим братом Борисом, незаконно захватившим Нижний Новгород. Осенью 1363 г. митрополит Алексей направил к князю Борису своих послов — архимандрита Павла и игумена Герасима, вызывая его на суд в Москву.

В 1364 г. митрополит Алексей вновь отправляет в Нижний Новгород своего представителя, на этот раз — игумена Сергия Радонежского. Сергий именем митрополита затворяет церкви во всем городе.

В ходе этой усобицы митрополит действовал решительно и властно. Дмитрий Суздальский в 1364 г. добровольно отказался от ярлыка на великое княжение Владимирское, присланного ему из Орды. Он заключил с Москвой политический союз, который был скреплен династическими узами.

Есть сведения, что в период междукняжеских столкновений 1362—1364 гг. митрополит Алексей обнажал «меч духовный» и против ростовских князей, пытавшихся освободиться из-под власти Москвы. В качестве митрополичьего посла в Ростов был направлен игумен Сергий Радонежский.

В первой половине 60-х годов Алексей держался по отношению к Твери весьма сдержанно, а в нейтральных вопросах даже дружелюбно. В середине XIV в. Тверь не имела сил для открытой борьбы с Москвой. В 1365 г. Михаил Александрович становится «великим князем Тверским».

В 1366 г. Михаил завладел большинством вотчин своих умерших от чумы братьев. Сосредоточение тверских уделов в руках самостоятельного, энергичного князя Михаила сильно обеспокоило московское боярское правительство и его главу митрополита Алексея. В 1367 г. вспыхнул спор между Михаилом и его соперниками, претендующими на удел князя Дорогобужского. По завещанию покойного его владения должны были перейти к Михаилу, по традиционному праву наследования — к родному брату Еремею Константиновичу. Тверской епископ Василий, к суду которого обратились князья, решил дело в пользу Михаила. Тогда враги Михаила обратились за помощью к Москве. Митрополит Алексей отменил решение тверского владыки, а его самого вызвал в Москву для объяснений.

Михаил обратился за помощью к великому князю Литовскому Ольгерду, осенью 1367 г. Михаил вернулся в тверские земли с литовской ратью. Лишь новое вмешательство тверского епископа положило конец военным действиям.

Как бы в ответ на успехи Михаила зимой 1367— 1368 гг. в Москве было начато строительство белокаменной крепости. Это было новым словом в оборонном зодчестве Северо-Восточной Руси. Как только в Орде разгорелась «замятия» и контроль с ее стороны ослаб, мысль о каменном строительстве стала реальной. Есть сведения, что инициатором постройки московской каменной крепости был сам митрополит Алексей.

Огромные по размаху строительные работы резко повысили военный потенциал Москвы. Москвичи почувствовали себя гораздо увереннее. Укрепляя Москву, бояре не оставляли мечты о физической расправе с князем Михаилом Александровичем. Выросший среди московской знати, митрополит Алексей не мог не перенять кое-что из ее нравов и обычаев. В 1368 г. он решился на такой шаг, оправдать который затруднялись даже поднаторевшие в софистике клерикальные историки XIX в. Вызвав Михаила Тверского в Москву якобы для «суда» и примирения с его двоюродным братом Еремеем, митрополит распорядился арестовать его и бросить в темницу. Однако судьба послала тверскому князю спасителя в лице ордынского посла, внезапно нагрянувшего в Москву. Митрополит и князь Дмитрий вынуждены были освободить Михаила, предварительно заставив его подписать выгодный для Москвы договор.

Михаил, вернувшись в Тверь, стал готовиться к войне с Дмитрием Ивановичем. По свидетельству летописца, Михаил «более всего сетовал на митрополита, ибо верил ему, как истинному святителю».

Осенью 1368 г. Дмитрий Московский двинул полки на Тверь. Михаил вновь бежал в Литву. В лице князя Ольгерда Москва обрела сильного, опасного врага.

В конце 60-х годов, войдя в московские земли, литовцы принялись «жечь, сечь, грабить, палить, пленить». Запоздавшие московские воеводы были разбиты 21 ноября 1368 г. в битве на реке Тросне. После этого Ольгерд поспешно двинулся к Москве и осадил город. В осажденной Москве находился и митрополит Алексей.

Простояв три дня под стенами Москвы, Ольгерд отступил. Рассказывая о «первой литовщине», летописцы сравнивали ее со страшной «Федорчуковой ратью» — карательной экспедицией ордынцев в тверские земли после восстания 1327 г.

В ноябре — декабре 1370 г. Ольгерд вновь попытался захватить Москву. Он осадил город и восемь дней стоял под его стенами. Однако и на этот раз новая московская крепость выдержала испытание. Озабоченный борьбой с немецким Орденом, Ольгерд 26 октября 1371 г. подписал мирный договор с московским правительством. Заключенный династический брак не помешал литовским князьям в том же 1372 г. совершить еще один поход на московские земли, хотя Ольгерд в нем не участвовал.

Алексей в эти годы, не раздумывая, пускал в дело «меч духовный». Под разными предлогами он отлучил от церкви всех участников походов на Москву: Ольгерда, Михаила Тверского, их союзника смоленского князя Святослава. Одновременно он «отпускал грехи» всем изменившим присяге Ольгерду и перебежавшим на сторону Москвы.

Они обратились в Константинополь с жалобами на незаконные действия Алексея, требуя его низложения. Патриарх Филофей поначалу твердо встал на сторону Алексея. Вскоре патриарху стало ясно, что с точки зрения церковных канонов Алексей поступает весьма сомнительно. Особо взволновало Филофея то, что действия Алексея явно шли вразрез с установками константинопольской дипломатии. Открытое предпочтение Москвы привело к окончательному расколу митрополии. После смерти митрополита Романа в 1362 г. Ольгерд до времени не выдвигал нового кандидата. В мае 1371 г. польские феодалы, не желавшие и слышать об Алексее, добились от патриарха особого митрополита для Галицко-Волынских земель. Под властью новоявленного митрополита Антония оказались Холмская, Туровская, Перемышльская и Владимиро-Волынская епархии. Русская митрополия раскололась на три больших осколка.

Осенью 1371 г. патриарх Филофей направил на Русь Иоанна Докиана. Посланец Филофея передал Алексею вызов на суд в Константинополь. Алексей арестовал патриаршьего посла и отправил к Филофею для объяснений своего человека, клирика Аввакума. К этому времени (1372 г.) положение Москвы настолько окрепло, что патриарх, поразмыслив, решил не ссориться с Алексеем. Патриарх отказал Ольгерду в создании самостоятельной литовской митрополии.

Конечно, такое решение патриарха привело лишь к отсрочке нового конфликта. В 1374 г. Филофей вынужден был отправить на Русь еще одну «комиссию». Во главе ее был поставлен ловкий и изворотливый константинопольский дипломат, а в прошлом афонский модах Киприан, который намеревался ловить рыбу к собственному столу. Он вернулся в Константинополь с грамотой от литовского князя, в которой тот просил патриарха поставить митрополитом на Киевскую кафедру самого Киприана. В декабре 1375 г. Филофей поставил Киприана митрополитом на Литву с условием, что после смерти Алексея он должен воссоединить под своей властью всю русскую митрополию.

Алексей понимал, что его будущее как митрополита зависит прежде всего от положения Москвы среди других русских княжеств и земель. В начале 70-х годов XIV в. Москва утвердилась в роли руководящей политической силы Великороссии.

Еще осенью 1370 г. дальновидный Михаил Тверской поехал жаловаться на Дмитрия Московского в Орду. Уже в 1370 г. послы Мамая Каптагай и Тюзяк привезли Михаилу ярлык на великое княжение. Однако в это время тверской князь в связи с московским нашествием находился «в бегах». Зимой 1370—1371 гг. Орда вновь передала Михаилу великое княжение Владимирское. Московский князь Дмитрий не согласился с решением Орды. Он перекрыл своими войсками все дороги к Владимиру. Михаил до времени осел в Твери. В конце мая 1371 г. он отправил в Орду с новыми жалобами на Дмитрия своего сына Ивана.

В Москве всерьез обеспокоились этой вестью. Были в Москве отважные, горячие воеводы, которые рвались в бой с ненавистными поработителями. Однако митрополит настоял на умиротворении Орды. Он указывал на опасность союза между тремя врагами Москвы— Ольгердом, Мамаем и Михаилом Тверским. Приходилось делать следующий шаг: отправляться на поклон к Мамаю. 15 июня 1371 г. Дмитрий выехал из Москвы.

Митрополит «провожал князя великого до Оки. И, молитву сотворив, благословил его и отпустил с миром. Эти подчеркнуто торжественные проводы должны были продемонстрировать не только Руси, но и Орде полное единство князя и митрополита.

Правитель Орды дал Дмитрию ярлык на великое княжество Владимирское. Это была и победа московской великокняжеской казны. Дмитрий вернулся на Русь в сопровождении целой толпы кредиторов. Чтобы рассчитаться с ними, он обложил население своих владений повышенной данью. Окрепшая экономика московских земель выдержала это испытание.

Московско-тверская война, то разгораясь, то затихая, продолжалась до 1375 г., когда огромное войско осадило Тверь. Сопротивление продолжалось около месяца. Союзные войска сильно разорили тверские земли. 3 сентября 1375 г. Михаил признал себя побежденным. Договор предусматривал единство действий московского и тверского князей по важнейшим политическим вопросам. Тверской князь переходил на положение «младшего брата» Дмитрия Московского.

Завершение московско-тверского спора проходило в условиях разгоравшейся антиордынской борьбы. Через горечь неудачи в битве на р. Пьяне (август 1377 г.), через радость первой большой победы на р. Воже (август 1378 г.) дорога истории вела Русь на Куликово поле.

Новый курс московской политики складывался в острой борьбе боярских группировок. Вопрос об отношениях с Ордой расколол окружение Дмитрия на два противостоящих лагеря. Среди тех, кто выступал за верность ордынской политике Ивана Калиты, первое место занимал митрополит Алексей, в клерикальной литературе, «духовный отец» Куликовской битвы. В действительности этот иерарх последовательно выступал за отказ от вооруженной борьбы против ордынского ига.

Память о примирительном отношении митрополита Алексея к «татарам», как именовали на Руси ордынцев, долго сохранялась в преданиях московского двора. Принято считать, что отношения между Дмитрием Ивановичем и митрополитом Алексеем от начала до конца были безоблачными.

В новых условиях политическое значение митрополичьей кафедры заметно упало. К тому же и сам князь Дмитрий быстро осознал свою силу и значение. По складу характера он был далек от набожности и покорности чьей-либо воле.

Летописи, неоднократно редактировавшиеся церковниками, почти не сохранили прямых указаний на конфликты между князем и митрополитом. Однако косвенных свидетельств такого рода в источниках можно найти довольно много.

И друзья и родственники митрополита в середине 70-х годов переживали плохие времена. Алексей был близок с боярским родом Вельяминовых. Дмитрий Иванович в 1374 г. отобрал у них фамильную привилегию — пост московского тысяцкого. А когда один из них бежал сначала в Тверь, а затем в Орду, Дмитрий приказал отрубить ему голову.

Опала на Вельяминовых совпала со скандальным поражением московского воеводы Александра Плещея, родного брата митрополита.

Среди факторов, влиявших на отношения между митрополитом и московским князем, нельзя забывать и еще один — финансовый. Расходы на содержание митрополии, львиная доля которых покрывалась за счет княжеской казны, все возрастали и возрастали.

Большие средства шли и на обеспечение Чудова монастыря, основанного Алексеем в московском Кремле в конце 50-х годов.

В 1365 г. в монастыре были построены каменный собор, а также трапезная и каменные погреба.

О масштабах хозяйственной деятельности митрополита, о его стяжательских наклонностях красноречиво свидетельствует завещание Алексея. Дмитрий Иванович искал возможности поставить возросший экономический и политический потенциал церкви под свой надежный контроль. Князю нужен был преданный, послушный человек в роли хозяина «дома святой Богородицы». В вопросе о личности кандидата на митрополичью кафедру Алексей и князь Дмитрий столкнулись столь резко и бескомпромиссно, что даже самые осторожные летописцы не сумели замолчать этот конфликт. Для первого будущее представлялось в виде своего рода теократической монархии, для второго — в виде единого государства во главе с правителями из рода Калиты. Для Дмитрия, напротив, сильная централизованная церковь была лишь одним из необходимых инструментов для создания единого Великорусского государства.

Чем выше возносился червленый московский стяг в 70-е годы XIV в., тем чаще думал князь Дмитрий о том, какую пользу мог бы принести, оказавшись на митрополичьем престоле, его тезка — придворный священник Дмитрий. Этот иерей резко выделялся среди собратьев не только высоким ростом, горделивой осанкой, зычным голосом, но также образованностью, умом, сильным характерам. Князь приблизил к себе Митяя, сделал своим духовником и печатником. По-видимому, Дмитрий и просто по-человечески привязался к Митяю. Священника увлекали грандиозные политические замыслы князя Дмитрия. Он готов был верно служить своему покровителю, выполнять любые его приказания.

Задумав возвести Митяя на митрополию, князь столкнулся с одной сложностью. Согласно древней традиции, митрополит должен был избираться из числа монахов. Неохотно, «аки нужею», расставался Митяй с привольным мирским житьем. В утешение князь приказал сразу же после пострижения поставить Митяя (в монашестве— Михаила) на пост архимандрита того же Спасского монастыря.

Алексей уже давно с тревогой наблюдал за возвышением Митяя. Он понимал, что с помощью Митяя князь собирается в корне изменить положение митрополичьей кафедры, порвать связь с Константинопольской патриархией.

Алексей еще в 50-е годы XIV в. задумал своего рода «монастырскую реформу». Суть ее "состояла в создании по всей Руси сети общежительных монастырей. Эти монастыри, насаждавшиеся лично Алексеем, став на ноги, сохраняли связь с митрополичьей кафедрой, помнили о своем происхождении.

Одним из самых авторитетных основателей новых монастырей был Сергий. Отец Сергия, боярин Кирилл имел прочные связи с московской знатью. Брат Сергия Стефан имел покровительство самого великого князя Семена Ивановича. Своей тихой речью и неотступным пронзительным взглядом посол Алексея приводил в смущение самых дерзких и своевольных князей.

В отличие от большинства тогдашних «князей церкви» знаменитый подвижник был про