Философия в средние века: Августин

Средневековая философия развивалась с Vв., от крушения Римской империи, до возникновения ранних форм капиталистического общества (XIV–XV вв.). Она воплощала в себе новый теоцентрический тип мышления. Средневековая философия делится на два периода: патристику и схоластику. Патристика – направление христианской мысли, в котором стремились использовать достижения античной философии для защиты и обоснования христианского учения. Патристика просуществовала до VIII в., став первой ступенью в развитии философии средневековья. Она являлась своеобразным переходным мостиком от античной философии к философии эпохи феодализма.

Августин (354-430гг.) оказался одним из первых великих теологов, которые связали Античность и христианское время. Он синтезировал христианство и греческую философию.

Августин утверждает, что наиболее достоверным знанием мы обладаем о внутреннем мире человека.

Для Августина внутренний мир является скорее полем битвы различных чувств и побуждений воли, чем областью холодной деятельности рассудка. Внутреннее является сферой иррациональных импульсов, греха, вины и страстного желания к спасению. Но в отличие от греческих философов, Августин не верит, что мы сами в состоянии управлять своей внутренней жизнью. Мы нуждаемся в милости и «сверхчеловеческой» помощи. Августин полагает, что мы обладаем свободой воли, но одновременно подчеркивает, что мы полностью являемся частью предопределенного Богом плана спасения.

Августин в основном разделяет неоплатонистское понимание взаимоотношения души и тела. Иначе говоря, душа представляет божественное в человеке. Тело является источником греховного. Человек должен, по возможности, стать свободными от тела и сконцентрироваться на духе, на своем внутреннем мире, чтобы приблизиться к духовному источнику существования вселенной – Богу. Но как христианин Августин к сказанному добавляет и идею первородного греха. Душа непосредственно подвержена влиянию греха.

Августин разделяет точку зрения, что именно через нашу внутреннюю жизнь мы вступаем в связь с Богом. Как духовные существа, созданные по образу и подобию Бога, мы можем с помощью веры приобщиться к Богу внутренне. (Верующие знают о присутствии Бога в нашей внутренней жизни, даже если Бог и остается непостижимым нашему земному разуму).

Августиновская трактовка воли противоположна греческой. Согласно последней, воля понималась главным образом как сила, предназначенная для достижения того, что разум познал в качестве блага. В общем греки разделяли интеллектуальную концепцию человека (разум обладает приоритетом над волей), в то время как Августин придерживается волюнтаристской концепции человека (воля обладает приоритетом над разумом).

Вначале Августин полагает, что человек обладает полной свободой воли, что действия человека зависят от его собственной воли. Люди могут стремиться искать Бога и следовать Его слову, и они могут добровольно отвращаться от Бога, то есть грешить. Только в случае свободного выбора возможно говорить о грехе. Зло, таким образом, возводится к свободной воле человека, к ее неправильному использованию. Другими словами, люди являются свободными и, только свободно выбрав зло, они становятся грешными. Но почему люди свободно выбирают грех? Почему Бог создал людей такими, что они могут грешить по своей воле?

В дальнейшем Августин придерживался почти диаметрально противоположной точки зрения. Свобода воли в упомянутом выше смысле приписывается только первому человеку, Адаму. Адам обладал свободным выбором между грехом и воздержанием от греха. Но так как он свободно выбрал грех, человеческая природа стала глубоко испорченной, и это относится ко всем людям. Все люди, за исключением Адама, не могут избежать греха. Выбор и свобода более не представляются существующими.

Так как все люди должны грешить, и действительно грешат, то Августин полагает, что все заслуживают вечного проклятия. Но Бог, по Его милости, позволяет определенному меньшинству избежать проклятия. Так как каждый грешен, то отбор избранных осуществляется не на основе их заслуг и достоинств. Поскольку все мы в своей сущности являемся одинаково грешными, то этот отбор произволен. Подавляющее большинство будет проклято, а произвольно отобранное меньшинство будет вечно блаженствовать.

Далее Августин утверждает, что весь этот процесс в целом заранее предначертан Богом. Это является сутью августиновского учения о предопределении. Все происходящее предопределено Богом.

Идея предопределения, рассматриваемая с христианских позиций, должна была казаться достаточно проблематичной. Если заранее решено, кто будет спасен и кто проклят, то почему тогда Бог явил свое Слово в миссии исторического Христа? Кого тогда пришел спасать Христос? Не являются ли тогда совершенно излишними основные представления христианства – воскресение Сына Божьего, все Его деяния и страдания?

 

Фома Аквинский

Схоластика (от греческого schole – школа, философия, которая «изучается в школе»), разделяется на три периода:

1) Ранняя схоластика, которую обычно датируют временем от 400-х. гг. до 1200-х гг: Иоанн Скот Эриугена (IX век), Ансельм Кентерберийский (XI век), Петр Абеляр (XII век).

2) Зрелая схоластика охватывала период приблизительно с 1200 гг. до первых десятилетий XIV века: Альберт Великий (ок. 1200–1280), его ученик Фома Аквинский и главный оппонент Фомы Иоанн Дунс Скот (1265/66–1308).

3) Поздняя схоластика, характеризующая период с начала XIV века до расцвета Ренессанса. Его ведущим представителем был англичанин Уильям Оккам (ок. 1300–1349/50).

Проблема универсалий. Выражение «проблема универсалий» используется для обозначения средневековых споров вокруг вопроса о соотношении единичного и общего, о том, существует ли объективное содержание у общих понятий, или нет, и если существует, то в какой форме. Основные моменты этих споров присутствовали и в дискуссии платонизма и аристотелизма и сегодня являются столь же актуальными, как и раньше.

Обычно при анализе этой полемики используются термины универсалия (общее) (лат. – universale) и партикулярия (единичное) (лат. particulare). Первый обозначает общие понятия, то есть свойства («коричневый», «круглый» и т.п.) и виды («человек», «лошадь» и т.д.). Второй – отдельные вещи, то есть эту конкретную коричневую дверь, эту конкретную круглую лампу и т.д.

Различные позиции в споре об универсалиях определяются ответами, даваемыми на вопрос о том, в каком смысле существуют универсалии.

Реалисты (или концептуальные реалисты) утверждают, что универсалии являются реальными.

Номиналисты полагают, что универсалии не существуют реально, а являются только именами (лат. nomina).

Наряду с этими крайними позициями существуют их многочисленные варианты и промежуточные точки зрения.

Реализм господствовал в ранней средневековой философии. В период расцвета Средневековья (ок. 1250) Фома Аквинский представлял умеренный реализм. Универсалии существуют в мышлении Бога (ante res), в единичных вещах (in rebus) и как абстракции в человеческом мышлении (post res). Однако в позднее Средневековье на первое место выдвинулись номиналисты, например Оккам и, позднее, Лютер.

Фома Аквинский. Большинство трудов Аристотеля длительное время были неизвестны христианскому западному миру. Аристотель был впервые переоткрыт ок. 1200 гг. Первоначальная реакция церкви была негативной – Аристотель является язычником. В 1210г. Аристотель был запрещен в Парижском университете. Но скоро этот запрет был отменен, и учение Фомы Аквинского (1225-1274) теологически синтезировало христианство и аристотелизм. Этот синтез оказался столь важным, что в дальнейшем Римско-католическая церковь стала рассматривать томизм (учение Фомы) как свою официальную философию.

Антропология и моральная философия. Томистская антропология и моральная философия, находятся под сильным влиянием аристотелизма. В противоположность Августину, Фома полагал, что земная и общественная жизнь так же, как тело и его функции, имеет естественное и принципиально позитивное значение. Теологически это означает, что они рассматриваются как сотворенные Богом. Фома считает, что независимо от христианского Откровения и веры люди могут познать важные аспекты творения. Точно так же он считает, что и нехристиане могут вести добродетельную жизнь в обществе и приобретать важное знание об этических нормах человеческой жизни. Бытие сотворено Богом, и люди имели способность к познанию и до Христа.

Более того, они способны жить разумной и социальной жизнью, даже не зная Христова слова и христианского учения.

Фома не разделяет августиновской волюнтаристской и пессимистической точки зрения на человека.

Рассмотрим его позицию более детально.

Фома следует за Аристотелем в понимании того, чем является подлинная человеческая природа. Человек по природе является разумным и духовным созданием. Следовательно, в добродетельных действиях реализуются его рациональные и духовные способности.

Способность человека к целенаправленным действиям не вызывает у Фомы сомнений. Разум обладает превосходством над волей. Мы делаем то, что разум считает добром, мы стремимся к целям, на которые нам указывает разум.

Фома исходит из представления о всеобщих моральных нормах или законах. Существуют неизменные и общеобязательные моральные принципы. То, что люди могут по-разному понимать эти законы и принципы, доказывает не их относительность, а только то, что наша способность к их пониманию подвержена ошибкам. Сотворив нас, Бог желает добра.

Тем не менее Фома не думает, что для людей достаточно мирского разума и мирской способности жить по-человечески. Высшей человеческой целью является спасение. Но то, что нужно для спасения, выходит за пределы того, что необходимо для социально и морально приемлемой жизни. Вот почему для спасения необходимы Откровение и вера. Вера необходима для того, чтобы осветить нам цель-спасение. Вера и обращение в нее нужны для того, чтобы люди могли ими руководствоваться в своем приближении к этой наивысшей цели.

Мораль не является независимой от религии. Согласно Фоме, даже нехристиане могут следовать правильным моральным нормам и вести подлинно моральный образ жизни. Это возможно в силу того, что они созданы Богом как обладающие разумом и способностью к рациональной и социальной жизни. Но нехристиане не смогут достичь спасения, потому что оно предполагает необходимость христианского Откровения.

Бог и мир. Большинство схоластов считало, что можно рационально обосновать существование Бога. Соответствующие аргументы часто называются «доказательствами существования Бога». Обсуждаемые «доказательства» имеют следующую особенность. Они утверждают, что чувственное восприятие указывает на нечто, находящееся за его границами, и что это нечто мы можем назвать Богом.

Необходимо сказать, что эти доказательства в пользу существования Бога не являются решающими для верующего христианина. Откровения и веры достаточно для его взаимосвязи с Богом. Но такие доказательства полезны для обращения неверующих.

Рассмотрим так называемый онтологический аргумент в пользу существования Бога, который принадлежит Ансельму Кентерберийскому (1033/34–1109).

1) Онтологический аргумент (Ансельм). В первом приближении этот аргумент состоит в следующем. Наша идея Бога-это идея о Совершенстве (о Верховном Существе). Мы не можем представить себе большего совершенства. Независимое (реальное) существование является более совершенным, чем относительное (например, вымышленное) существование. Таким образом, Бог как наивысшее Совершенство должен существовать как независимая Реальность.

Этот онтологический аргумент подвергся критике уже при жизни Ансельма. Помимо других, в дальнейшем его критиковал Кант, который, исходя из своей философии, оспаривал любые попытки доказать или опровергнуть существование Бога. Частично критика заключалась в том, что существование Бога не может быть выведено из понятия Бога.

Проблема зла. Если Бог является причиной всего, не является ли Он тогда и причиной зла? Рассмотрим в заключение некоторые соображения Фомы по поводу проблемы зла.

Часть того, что люди называют злом, является необходимым следствием того, что мы живем в конечном мире. Вещи должны быть ограничены пространством и временем. Вещи не длятся бесконечно, но преходящи, в том числе и человек. Эти ограничения и вытекающее из них зло необходимы даже в самом совершенном мире. Поэтому они не могут быть приписаны воле Бога.

Далее, многое из того, что люди трактуют как зло, кажется нам таковым в силу конечности нашей позиции. Если его рассматривать с более высокой перспективы, то это кажущееся зло исчезло бы.

Некоторое зло все же остается реальным и порожденным Богом. Это то зло, которое является результатом Божьего наказания за наши грехи. Однако не Бог является исходной причиной этого зла, а человеческий грех.

Человеческий грех, реальное зло, происходит не от Бога, а от свободных действий человека. Верно, что Бог даровал людям свободу воли, выбор между праведной и греховной жизнью. Но не Бог является причиной неправильного использования свободы воли, плохих действий.

Чтобы зримо представить дух эпохи и характер проблем, которыми занимались схоласты, приведем отрывок из работы Г.-Ч. Ли «Истории инквизиции в Средние века». Г.-Ч. Ли отмечает, что в тот период «было невозможно провести резкую границу между философией и богословием, старавшимися определить все элементы видимого и невидимых миров; и часто и не без основания жаловались на постоянные вторжения философов в область богословов. Когда смелые построения философов были не совсем правоверны, то они старались защитить себя, говоря, что, согласно философским методам, католическая религия ошибается и заблуждается, но в то же время, как предмет веры, она истинна, и поэтому они соглашаются с нею. Это умствование только портило дело, ибо, по справедливому замечание авторитетов, оно допускало сосуществование двух несогласных и противоречивых истин.

Философы не были удовлетворены, пока не были в состоянии доказать логическим путем самые глубокие и самые сокровенные тайны богословия, и хотя они и были тверды в своей вере, тем не менее вторжение разума в области догмы казалось не только нескромным вмешательством, но даже серьезной угрозой с ужасными последствиями. Честолюбивые схоластики, а также правоверные доктора богословия отказывались признать, что конечное не может объять бесконечное, и их гордость логиков побуждала их совершать весьма опасные умозаключения. Это чувство прекрасно выразилось уже в 1201 г. в истории ученого доктора Симона де Турнэ, который остроумными положениями доказал таинство Св. Троицы; затем, «возгордившись от аплодисментов своих слушателей, похвастался, что может, если бы захотел показать себя нечестивым, разрушить это учение еще более серьезными аргументами; но, как сказано в хронике, за эти легкомысленные слова он был сейчас же наказан, так как его тут же разбил паралич и он впал в идиотство.

В течение столетий схоластики и богословы обсуждали вопрос: находятся ли души блаженных на небе и наслаждаются ли они тотчас же после смерти неописуемым блаженством созерцания Бога, или должны ждать Воскресения и дня Страшного Суда?

К желанному разрешению подходили медленно. Вопрос этот не избег внимания первых отцов Церкви, и Св. Августин утверждает, что душа может вполне наслаждаться видением Бога только после соединения своего с телом по его воскресении. Среди заблуждений, осужденных в 1243 г. Парижским университетом, было два положения, из которых одно утверждало, что ни ангелы, ни души святых не видят и не увидят Божеского Существа; другое положенье говорило, что ангелы обитают на седьмом небе, а души людей и даже душа Св. Девы никогда не поднимутся выше облаков. Епископ и университет отнеслись с осторожностью к решению относительно лицезрения Бога, ограничившись лишь утверждением, что души людей и ангелы будут наслаждаться этим созерцаем в будущем, а не в настоящем; но они, не задумываясь, заявили, что ангелы и души людей находятся на одном и том же небе. Фома Аквинат рассматривает этот вопрос так подробно, что ясно, какое крупное значение придавали ему, и насколько трудным считали его; но он ограничивается только тем, что устанавливает, что после воскресения блаженные узрят Бога лицом к лицу. Надо помнить, что ожидание близкого пришествия Антихриста и второго пришествия Христа было господствующим мнением целого ряда поколений; это представление делало менее трудным точное определение времени, когда осуществится Блаженное Видение. Мистическое богословие стремилось создать все более и более тесные отношения между душою и Творцом. Бонавентура считает непреложным фактом, что души праведников увидят Бога, и он утверждает, что одни из них уже находятся на небе, тогда как другие с уверенностью ожидают в своих гробах минуты, назначенной для их вознесения. Позднее знаменитый доминиканский магистр Дитрих Фрейбургский, написал трактат в защиту того положения, что блаженные немедленно допускаются до лицезрения Бога; это было, по его словам, открыто ему одной его духовной дочерью, которая по приказанию Бога, чтобы развеять сомнения монаха, явилась к нему через десять дней после своей смерти и сказала ему, что она наслаждается созерцанием Св. Троицы». Понятно, что сложившийся в средние века тип мышления не способствовал развитию науки.

 

Наука в средние века

В течение нескольких веков европейская наука переживала длительный период упадка (вплоть до ХII-ХIIIвв.). На Востоке же, наоборот, наблюдался прогресс науки. Со второй половины VIII в. научное лидерство явно переместилось из Европы на Ближний Восток. В IX веке, наряду с вышеупомянутым трудом Птолемея («Альмагест»), на арабский язык были переведены «Начала» Евклида и сочинения Аристотеля. Таким образом, древнегреческая научная мысль получила известность в мусульманском мире, способствуя развитию астрономии и математики. В истории науки этого периода известны такие имена арабских ученых, как Мухаммед аль-Баттани (850-929 гг.), астроном, составивший новые астрономические таблицы, Ибн-Юнас (950-1009 гг.), достигший заметных успехов в тригонометрии сделавший немало ценных наблюдений лунных и солнечных затмений, Ибн аль-Хайсам (965-1020 гг.), получивший известность своими работами в области оптики, Ибн-Рущд (1126-1198 гг.), виднейший философ и естествоиспытатель своего времени, считавший Аристотеля своим учителем.

Средневековой арабской науке принадлежат и наибольшие успехи в химии. Опираясь на материалы александрийских алхимиков I века и некоторых персидских школ, арабские химики достигли значительного прогресса в своей области. В их работах алхимия постепенно превращалась в химию. А уже отсюда (благодаря главным образом испанским маврам) в позднее средневековье возникла европейская химия.

В ХI веке страны Европы пришли в соприкосновение с богатствами арабской цивилизации, а переводы арабских текстов стимулировали восприятие знаний Востока европейскими народами.

Большую роль в подъеме западной христианской науки сыграли университеты (Парижской, Болонский, Кембриджский др.), которые стали образовываться начиная с ХII века. И хотя эти университеты первоначально предназначались для подготовки духовенства, но в них уже тогда начинали изучаться предметы математического и естественнонаучного направления, а само обучение носило, более чем когда-либо раньше, систематический характер.

ХIII век характерен для европейской науки дальнейшей разработкой статики Архимеда. Здесь наиболее существенный прогресс был достигнут группой ученых Парижского университета во главе с Иорданом Неморарием (вторая половина XIII в.). Они развили античное учение о равновесии простых механических устройств, решив задачу, с которой античная механика справиться не могла, – задачу о равновесии тела на наклонной плоскости.

В XIV веке в полемике с античными учеными рождаются новые идеи, начинают использоваться математические методы, т.е. идет прогресс подготовки будущего точного естествознания. Лидерство переходит к группе ученых Оксфордского университета, среди которых наиболее значительная фигура – Томас Брадвардин (1290-1349). Ему принадлежит трактат «О пропорциях»(1328 г.), который в истории науки оценивается как первая попытка написать «Математические начала натуральной философии» (именно так почти триста шестьдесят лет спустя назовет свой знаменитый труд Исаак Ньютон).

Все вышесказанное свидетельствует о том, что на протяжении многовековой, довольно мрачной эпохи, именуемой средневековьем, интерес к познанию явлений окружающего мира все же не угасал. Появлялись все новые и новые поколения ученых, стремящихся, несмотря ни на что, изучать природу. Вместе с тем научные знания этой эпохи ограничивались в основном познанием отдельных явлений и легко укладывались в умозрительные натурфилософские схемы мироздания, выдвинутые еще в период античности (главным образом в учении Аристотеля). В таких условиях наука еще не могла подняться до раскрытия объективных законов природы. Естествознание – в его нынешнем понимании – еще не сформировалось и находилось в стадии своеобразной «преднауки».

Алхимия. Начиная с ХIIв. в Западной Европе алхимией называли оккультную науку, родственную астрологии и уходящую корнями в глубокую древность. Подобно астрологии, алхимия пытается выяснить взаимоотношения человека и космоса и использовать их на пользу человеку. Первую цель можно называть чисто научной, вторая носит технологический характер. Если астрология занимается отношениями человека и «звезд» (включая планеты Солнечной системы), то алхимия интересуется земной природой. Впрочем, четких различий нет, и алхимия также придает большое значение влиянию звезд на земные события. Кроме того, астрология и алхимия утверждают, что процессы, которые человек наблюдает в небе и на земле, выражают волю Творца; и если правильно истолковать их, то можно постичь намерения самого Бога.

Алхимию можно считать универсальным мировым явлением.

Идея Аристотеля о превращаемости элементов составила как бы «теоретическую» программу более чем тысячелетнего поиска трансмутации металлов, а изучение металлов породило «экспериментальные» истоки алхимии.

Слово «химия» (chymeia) вероятно имело смысл «наливание», «настаивание», отголосок древней практики врачевателей, извлекавших соки лекарственных растений. Существует также мнение, что корень в этом слове происходит от древнеегипетского chemi или chuma – «чернозем» или даже Черная Страна, как называли Древний Египет. Термин «алхимия» ввели арабы.

Возникла алхимия во втором веке в Александрийской Академии, в которой преподавалось «священное тайное искусство» имитации благородных металлов. Одной из существенных причин, породивших представление о превращаемости «элементов», явилось изучение ртути и ее соединений. Еще в XV в. до н. э. в Египте, Месопотамии, Китае ремесленники получали ртуть из киновари. Затем было сделано замечательное открытие-способность ртути образовывать с металлами (золотом, серебром, медью и др.) амальгаму. Изучение процесса амальгамирования, помимо большого практического значения (извлечение золота из руд), содействовало утверждению мысли о том, что ртуть, подобно всесильному «эликсиру», способна превращать одни металлы в другие, придавать веществам различную окраску. Изменение цвета и плотности исходного вещества при взаимодействии его со ртутью принималось как доказательство превращения металлов.

В VII–XII вв. в странах Ближнего Востока (Месопотамии, Сирии) – в городах Дамаске, Багдаде, в Кордове (Испания)–возникли научные центры, в которых работали многие арабские алхимики. В IX в. Джабир ибн Гайян (721–815), известный в литературе под именем Гебер, разработал на основе аристотелевского учения серно-ртутную «теорию» происхождения металлов. Гебер утверждал, что от сухого испарения в недрах земли сначала образуется сера, а от влажного испарения – ртуть, а затем уже от соединения серы («отца металлов») со ртутью («матерью металлов») получаются различные металлы. В серно-ртутной теории происхождения металлов серу и ртуть не рассматривали как химические элементы, а считали, что «философская ртуть» обусловливает твердость, блеск, плавкость, тягучесть, а «философская сера» – изменчивость, горючесть.

От одного алхимического трактата к другому без особых изменений переходило учение Гебера о сере (начало горючести) и ртути (начало металличности), при взаимодействии которых получались различные металлы и руды.

В рукописях арабских и среднеазиатских ученых X–XI вв. часто можно встретить объяснение образования семи металлов в зависимости от «родительской пары» – ртути и серы.

Какою же теорией руководствовался алхимик? Первичная материя – первый алхимический образ, потенциально содержащий все индивидуально существующее. Она же – носитель элементов-свойств, которые можно смешивать, а смеси эти суть составные тела. До нее было не что иное, как небытие. Первичная материя не есть тело. Но она же–материальное средоточие всех свойств. Порожденные в ней индивидуальные тела уже не исчезают, но зато могут быть превращены друг в друга, имея общее основание–первоматерию. Она-то и есть оправдание трансмутации – превращения металлов.

Идея о существовании первичной материи, способной приобретать определенные качества в отдельных началах-стихиях и изменять эти качества в процессе превращения одного начала в другое, приобрела у европейских алхимиков новый смысл. Абстрактные аристотелевские начала-стихии они постепенно заменяют «принципами» (ртуть и сера), несущими в себе определенный элемент вещественных начал. Производя манипуляции с веществами, воздействуя на них различными способами (обжиг, растворение, растирание и т. д.) с целью получения сокровенной квинтэссенции, алхимики непроизвольно начинали изучать зависимость свойств веществ от их состава. В известной мере именно они за многие столетия подготовили основу для последующих исследований в области химии. К концу XVI в. хорошо были отработаны такие операции, как растворение, перегонка, выпаривание, сублимация, осаждение, кристаллизация, кальцинация (обжиг), настаивание, возгонка с применением водяной и песчаной бань. Все известные в то время химические операции подробно описал А. Либавий в своем учебнике «Алхимия» (1597). Использование перегонных аппаратов позволило химикам в XI–XII вв. получить чистый спирт. Открытие этилового спирта в Европе (Южная Италия), по всей вероятности, относится к периоду 1050–1150 гг. Уже в XIII в. этиловый спирт был известен как медицинское средство. Его называли «мать, государыня, царица всех лекарств». С 1600 г. спирт стали применять для экстракции веществ.

В 1270 г. Ф. Бонавентура описал приготовление царской водки действием азотной кислоты на раствор нашатыря. После этого было сделано важное открытие – способность царской водки растворять золото. Оказалось, что не поддающийся никаким изменениям «царь» металлов, подобно неблагородным металлам, также может растворяться. Нам сейчас трудно полностью осознать все значение открытия минеральных кислот для развития химии и минералогии. Ведь только их применение позволило вывести из инертного окисленного состояния многие минералы, руды и ввести их компоненты в химические реакции. Именно с этого момента недра земли стали доступны для изучения. Исследование взаимодействия кислот и щелочей привело химиков к открытию реакции получения солей.

Западноевропейские алхимики особенно интересовались различными соединениями ртути (киноварь, сулема, оксид ртути, основной сульфат ртути), так как считали ртуть «прародительницей» всех металлов.

Роджер Бэкон (XIII век) писал: «Алхимия есть наука о том, как приготовить некий состав, или эликсир, который, если его прибавить к металлам неблагородным, превратит их в совершенные металлы... Алхимия есть непреложная наука, работающая над телами с помощью теории и опыта и стремящаяся путем естественных соединений превращать низшие из них в более высокие и более драгоценные видоизменения». Не ограничивая себя рамками злато-и среброделия, Бэкон увеличивает число изучаемых объектов: алхимия – наука о том, как возникли вещи из элементов, и о всех неодушевленных вещах: об элементах и жидкостях как простых, так и сложных, об обыкновенных и драгоценных камнях, о мраморе, о золоте и остальных металлах; о видах серы, солях и чернилах; о киновари, сурике и прочих красках; о маслах и горючих смолах, находимых в горах, и о бесчисленных вещах. Мир алхимиков – едва ли не вся природа. Металлургия и минералогия, петрография и ювелирное дело, изучение естественных смол и соков, техника крашения – химия и материаловедение почти в современном объеме термина, а также «бессчетные иные вещи». Согласно Бэкону, практическая алхимия «учит изготовлять благородные металлы и краски и кое-что другое с помощью искусства лучше и обильнее, чем с помощью природы». Именно эта алхимия «утверждает умозрительную алхимию, философию природы и медицину». Алхимическое искусство сближено с искусством врачевания.

В древности считали, что приготовленное из меди и олова «искусственное золото» (т. е. бронза) позеленело со временем потому, что не были соблюдены какие-то таинственные обряды, всегда охраняющие естественное золото от «заболевания». Так, по-видимому, возникли предпосылки поисков магического философского камня, способного превращать неблагородные металлы в золото и спасать его от заболевания.

Существовали рецепты приготовления «философского камня». Чтобы почувствовать колорит алхимического знания, приведем один из рецептов: «Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва. После этого прокаливай сильнее, и она превратится в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельно жидкости различной природы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим темным покрывалом и ты найдешь внутри нее истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. Возьми этого черного дракона, разотри на камне и прикоснись к нему раскаленным углем. Он загорится и, приняв вскоре великолепный лимонный цвет, вновь воспроизведет зеленого льва. Сделай так, чтобы он пожрал свой хвост, и снова дистиллируй продукт. Наконец, мой сын, тщательно раздели, и ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови».

Алхимики утверждали, что если все (тогда известные) металлы растворяются в ртути, значит, она служит первичным материалом всех металлов.

Чтобы получить философский камень, алхимики смешивали, перегоняли, переплавляли, растворяли разнообразные вещества, которые им встречались. Естественно, что это привело к тщательному изучению солей, кислот и оснований и к открытию новых химических элементов (например, фосфора, 1669 г.) и их соединений,

В XVI–XVII вв. большое практическое значение приобретают работы химиков-ремесленников. В 1540 г. вышла книга В. Бирингуччо «Пиротехния», в которой автор обобщает разнообразные сведения по технической химии, горнорудному делу и металлургии. Через весь труд проходит мысль устранить на основе опытных данных всякую неясность в истолковании технических процессов. Большую известность имели работы Г. Агриколы. Его основной труд «О горном деле и металлургии в книгах», опубликованный в 1556 г., служил долгое время руководством по технике горного дела, металлургии и пробирному искусству.

Агрикола в трактате «О горном деле» говорит об алхимиках.: «Эти учителя передают своим ученикам сведения, какими способами разрушать и приводить как-то обратно к первоначальной материи малоценные металлы... чтобы этим путем добывать из них драгоценные металлы... Могут ли они это в действительности делать или не могут, я не берусь решать... Однако... хотя повсюду имелось и имеется так много этих химиков и все они денно и нощно напрягают все свои силы, чтобы получить возможность накопить много золота и серебра, утверждения эти, естественно, вызывают сомнения... ибо если бы они действительно усвоили таковые, то, будучи столь многочисленными как в прежние, так и в нынешние времена, они давно наполнили бы города золотом и серебром. Их суесловие изобличают также ихкниги, которые они подписывают именами Платона, Аристотеля и других философов, чтобы эти славные имена в заголовках их книг придавали последним в глазах простых людей видимость учености».

Уже у Данте – а это был лишь конец XIII столетия – читаем о двух алхимиках, подделывавших металлы и обреченных за это на вечные муки в десятом рву восьмого круга «Ада». Алхимия у Данте – наука вполне жульническая и ни на что более не годная. Ее служители – мошенники и потому грешники.

В сатире немецкого поэта Себастиана Бранта «Корабль дураков» (XV век) читаем:

«Алхимия примером служит

Тому, как плутни с дурью дружат...

Сказал нам Аристотель вещий:

«Неизменяема суть вещи»,

Алхимик же в ученом бреде

Выводит золото из меди...

Мешок травы, бочонок мази –

Вот пластырь вам для всех оказий...».

В средние века наряду с алхимией среди наук одно из центральных мест занимала астрология.

В заключение нельзя не коснуться вопроса о соотношении христианского мировоззрения и науки. Сегодня признается положительная роль христианской философии и христианского мировоззрения в формировании науки. Многие исследователи считают, что намерение господствовать над природой, познавая ее, не только не противоречило христианской идее Бога, но, напротив, было подкреплено ею. Согласно христианским заповедям, совершенство Бога состоит в том, что он создал природу в соответствии с определенными законами, а в человека вселил естественный свет разума и способность их постигать. Отсюда проистекала весьма характерная для мыслителей того времени мысль о том, что познание мира – богоугодное дело, ибо, постигая природу, мы постигаем Бога и приближаемся к нему.

Вместе с тем, нельзя не учитывать и негативного влияния христианского мировоззрения и церкви на развитие знания о природе. Это негативное влияние проявлялось в следующем:

1. Согласно христианству, истина содержится в Откровении, в священных текстах, поэтому любая точка зрения, противоречащая тому, что в них написано, отвергалось, а ее сторонники преследовались.

2. Согласно христианству, все процессы в мире определяются волей Бога, который по своему желанию может остановить солнце или усмирить бурю, может излечить тяжело больного или воскресить мертвого. Для Бога нет ничего невозможного. Наука утверждает другой взгляд на мир: мир подчиняется объективным законам, которые не зависят от чьей-то воли и многое из того, что раньше считали возможным, делают невозможным.

3. Согласно христианству, существует Бог как вечное творящее начало и материальный мир как временное сотворенное бытие, включающее в себя человека. Они неравноценны, поэтому познание материального мира не считалось делом важным и достойным.

4. Согласно христианству, земное существование человека временно, за ним следует жизнь вечная в ином мире, поэтому цель человеческой жизни – спасение души, а не обустройство земной жизни. Но именно стремление к улучшению жизни земной способствует развитию познания материального мира.

Таким образом, средневековый тип мышления можно определить как теоцентрический (теос – Бог). Он имеет следующие характеристики:

1. Мир рассматривается как двойственный, состоящий из двух неравноценных частей: духовной, творящей, вечной божественной реальности и материального, сотворенного, временного бытия. Кроме того, мир рассматривается как арена борьбы Добра и Зла, все события и процессы в нем – результат действия этих сил. Человек должен научиться распознавать Добро и Зло, чтобы стать на сторону Добра.

2. Познание истины возможно не столько с помощью разума, сколько с помощью веры. Истина содержится в священных текстах, а также в текстах высоких авторитетов, признанных церковью. Поэтому процесс познания – это, скорее, работа с текстами, их изучение и комментирование, а не с реальным миром.

3. Целью познания является укрепление веры, т.е, в конечном счете, приближение к Богу, а не практическое использование знания в промышленности и в других сферах жизни.

4. Основным методом познания является достижение особого состояния святости, которое позволяет понять истины Откровения, подниматься мыслью в высшие духовные сферы и получать знание непосредственно из этих сфер.

5. Поскольку материальный мир рассматривается как зависимый от мира духовного, реальное практическое взаимодействие с ним (в земледелии, ремесленном производстве и т.д.) сопровождается действиями магическими (молитва, жертвоприношение и т.д.), призванными воздействовать на «высшие силы».

Существование данного типа мышления можно оценить как некоторый возврат от античного рационального мышления к мифомышлению, но не в его первоначальной форме, а в форме, вобравшей в себя определенные достижения античной философии. В целом античный и средневековый тип мышления имеют между собой много общего, они выстраивают похожие картины реальности: разделение духовного и материального, приоритет духовной божественной реальности и т.д.

Череда научных революций, сформировавших науку, отнюдь не была связана с распространением христианства. Новоевропейская наука, существенно отличная как от умозрительного рационализма античности, так и от средневековой учености, возникает только в XVI-XVIIвв. Европейскому обществу потребовалось пройти через целую историческую эпоху, именуемую эпохой Возрождения, прежде чем возникло новое мировоззрение и современная наука.