Отмена старых политических видов правоспособности. Колонат

 

§ 347. Отмена старых политических видов правоспособности. Формально и в настоящем периоде продолжает существовать различие между cives, latini и peregrini. Но реального значения это различие не имело почти никакого. Уже в прошлом периоде latini coloniarii исчезли; остались только latini Juniani (§ 300). Dediticii тоже остались, но не как политическая категория, а как весьма незначительный разряд бывших штрафованных рабов (§ 195). Наконец, peregrini после того, как Каракалла даровал право римского гражданства всему населению империи его времени, также не могли быть многочисленны; а главное, по своей правоспособности они постепенно все менее и менее отличаются от граждан, потому что jus gentium все более захватывает область гражданского права, а узкое национальное jus civile, не перешедшее в общенародное право, все более теряет свое практическое значение и перестает применяться к жизни. Вследствие этого различие между гражданами и негражданами в области гражданского права теряет практическое значение. Еще менее значения сохранило это различие в области государственного права ввиду того, что граждане империи никаких политических прав не имели.

При императоре Юстиниане это положение было упрощено и с формальной стороны, потому что Юстиниан совершенно уничтожил разряды dediticii и latini Juniani, постановив, что отпускаемый на волю, если при отпущении соблюдены все требуемые законом условия, должен сделаться римским гражданином, если же не соблюдены, должен оставаться рабом*(1149). Таким образом, со времени Юстиниана многовековой исторический процесс, которому подвергалось римское право, привел это последнее по вопросу о правоспособности к следующему простому правилу: все население империи состоит из граждан и рабов.

Однако рядом с выработкой этого простого правила в праве, с самого начала 5-го периода в общественных слоях происходят такие перемены, которые снова отражаются в праве появлением новых правил, нарушающих вышеуказанную простоту. Так, распространение христианства и признание его государственной религией влечет за собой ограничение правоспособности тех лиц, которые принадлежали к иным исповеданиям, каковы, например, евреи, язычники. Но еще важнее для правоспособности было стремление правительства обратить свободный прежде выбор занятий в наследственно необходимый. Так, например, дети солдат должны были поступать в солдаты; дети лиц, занимавшихся перевозкой хлеба на судах, должны были также посвящать себя этой профессии и т.д. Это стремление правительства относилось только к низшим классам, именно к тем, услуги которых были ему необходимы для удовлетворения государственных потребностей, каковы, например, пополнение армии, снабжение столиц хлебом и т.д. Такое закрепощение людей за известным занятием само по себе уже составляло ограничение правоспособности. Но оно могло влечь за собой и более широкое ограничение. Так случилось с классом земледельцев, известных под именем coloni.

§ 348. Колонат. Юридическое положение колонов вкратце можно описать следующим образом. Колон был земледелец, прикрепленный навсегда, со своим потомством, к определенному участку на земле известного собственника. Ни колон, ни его потомки не могли покинуть этого участка*(1150). Но зато и собственник не мог его отнять у колона, не мог, например, продать его участок, а его самого перевести к себе на другой участок или землю удержать, а его самого продать. Он мог отчуждать колона только вместе с его землей*(1151). Но кроме этого важного ограничения свободы передвижения и занятий, личные права колонов были ограничены и в некоторых других отношениях; например, хозяин мог подвергнуть легкому телесному наказанию колона, который без его разрешения женился на женщине из свободных классов, так как жена и дети от нее не обращались в колонов; колон не мог предъявлять гражданских исков к своему хозяину*(1152). Имущественные права колона также были стеснены. Правда, у него могло быть свое собственное имущество*(1153) не только движимое, но и земля: помимо того участка, к которому он был прикреплен, он мог приобретать землю и на свое имя*(1154). Однако он не мог без согласия своего хозяина отчуждать это имущество*(1155). Обязанности колона относились к хозяину земли и к государству. Хозяину он должен был ежегодно платить оброк или натурой, т.е. продуктами его земли, или деньгами, сообразно с установившимся обычаем и характером хозяйства колона*(1156). Хозяин не может увеличивать обычный размер оброка. В случае нарушения этого запрета колону дозволяется, в виде исключения, предъявить к хозяину гражданский иск для низведения оброка к надлежащим размерам*(1157). Государству колон обязан был платить поголовную подать, которую взыскивал с него и вносил в казну хозяин земли*(1158). Устанавливался колонат, т.е. человек становился колоном главным образом вследствие рождения от родителей-колонов, ибо кто родился от колонов, тот был связан с той же землей, к которой были прикреплены его родители. Поэтому колоны часто называются originarii или originates*(1159).

История колоната до сих пор еще не разъяснена. Существует много гипотез, пытающихся объяснить происхождение его в римском праве. Одни думают, что отношение это существовало уже в тех государствах, которые были обращены в римские провинции; другие, что римляне впервые изобрели это положение для тех варваров, которых они поселяли на границах своей территории. Более правдоподобно предположение, что колонат возник не вследствие вышеуказанных внешних и случайных причин, а вследствие процесса, происходившего внутри Римского государства и захватившего многочисленные стороны тогдашней жизни: какие-то однородные причины вели к закрепощению целых классов людей за известными занятиями. Наследственное сословие крепостных крестьян было только одним из многих сословий, возникших в течение 5-го периода. Мы уже видели выше, что рядом с ним существовало сословие солдат, куриалов (т.е. членов городских советов), судовладельцев, горнорабочих. Только высшие классы сохранили свободу в выборе занятий. Причины этого явления до сих пор не выяснены.

 

Гражданское право

 

Общая характеристика

 

§ 349. Сущность перемен в гражданском праве 5-го периода со стоит в решительном вычеркивании того, что носило специфически римский характер, т.е. связано было с хозяйственными или душевными особенностями римского народа. Совершенно новых институтов или принципов не появляется. Но многие институты и юридические принципы, зародившиеся в предыдущих двух периодах, завершают свое развитие или выступают решительнее в настоящем периоде. Причина такого характера перемен заключается в том, что римского народа в этом периоде уже не существует: он частью вымер, частью выродился, частью смешался с другими народами, которые были им покорены. Вследствие этого в праве не могли долее удерживаться специфически римские учреждения.

 

Вещное право

 

§ 350. Право собственности. Уже в начале 5-го периода исчезают древнейшие чисто римские способы приобретения собственности, mancipatio и in jure cessio. Первая упоминается еще в источниках права 4-го века*(1160), а последней нигде не видно и следа. Уже в предыдущем периоде можно было заметить, что этот последний способ выходит из употребления. Составители Юстиниановых сборников заменяют термин mancipatio словом traditio, а вместо in jure cessio вставляют traditio или просто cessio.

Исчезновение манципации ясно указывает, что и деление вещей на resmancipi и nес mancipi утратило практическое значение. По-видимому, однако, это старинное деление все еще смущало юристов, так как Юстиниан счел нужным прямо объявить, что оно уничтожается*(1161).

Одновременно и, разумеется, совершенно последовательно Юстиниан уничтожил и существовавшее целые века различие между квиритской и бонитарной собственностью (см. § 236-329), объявив, что оно своей бесполезной утонченностью только запугивает начинающих юристов.

Объяснить все эти перемены или, вернее, отмены в институте собственности нетрудно. Хозяйственный строй, вызвавший, по нашему предположению, деление всех вещей на res mancipi и nес mancipi (§ 99 и след.) исчез давно, еще в то время, когда жил сам римский народ. Тогда уже чувствовалась потребность если не уничтожить деление, то по крайней мере ослабить юридическое значение его, т.е. признать за простой передачей (traditio) способность установлять квиритскую собственность и на res mancipi. Но этому помешал национальный римский консерватизм, который указал юристам обходный путь - создание бонитарной собственности. Теперь от этого консерватизма не осталось и следа, потому что не было и самого обладателя его - римского народа. Таким образом, "mancipatio", "res mancipi", "in bonis habere" - все это обратилось в слова, которые, не имея жизненной подкладки, только пугали "души юношей, приступавших впервые к изучению законов".

§ 351. При Юстиниане же сделан был последний шаг к слиянию двух видов давностного владения, начавшемуся, как мы видели (§ 304), еще в предыдущем периоде; именно Юстиниан в конституции 531 г. слил древнюю usucapio и longi temporis praescnptio в один вид давности, постановив, что для приобретения собственности на движимую вещь необходимо провладеть ею три года, а на недвижимую десять (inter praesentes) или двадцать (inter absentes). Этой новой давности он не дал нового названия: для движимых она сохранила название usucapio, а для недвижимых longi temporis praescriptio или possessio*(1162).

Причины этой перемены сходны с вышеуказанными: в глазах императоров этого периода не существовало различия между Италией и провинцией; почти все население империи состояло из римских граждан, следовательно, исчезли обе причины, не дозволявшие распространить на все население и на всю территорию империи правила usucapionis. С другой стороны, обширность римской территории не дозволяла сохранения коротких сроков древней usucapio, рассчитанных на сельские соседские отношения; напротив, требовала длинных сроков, рассчитанных на возможность продолжительного отсутствия хозяина.

Наконец, еще при императоре Константине появился новый вид погашающей давности, которую в современной литературе принято называть longissimi temporis praescriptio: кто провладел вещью не менее 30 лет, тот мог устранить иск собственника посредством exceptio (praescriptio), хотя бы начало его владения было и недобросовестное, т.е. хотя бы он знал, что вещь не принадлежит ему в собственность*(1163). Юстиниан и этой давности придал силу приобретающей, т.е. по истечении срока владелец мог защищаться не только посредством exceptio, но и посредством vindicatio, однако только в том случае, если владелец в начале (ab initio) своего владения был добросовестен*(1164).

§ 352. Закладное право. В настоящем периоде закладное право не потерпело никаких существенных перемен. Единственная крупная новость, которую можно указать, состояла в том, что императоры вводят во многих случаях т.н. законную или молчаливую (tacita hypotheca) общую гипотеку, т.е. закладное право, которое возникает не в силу частного договора, а в силу постановлений закона, без всякого участия как должника, так и кредитора, и притом такая законная гипотека большей частью простиралась не на какую-нибудь вещь специально, а на все имущество должника. Например, императоры Валентиниан, Феодосии и Аркадий в 390 г. постановили, что если мать, состоящая опекуншей над своими детьми от первого брака, вступит во второй брак, то дети получают ipso jure общее закладное право на все имущество своего отчима, дабы их имущество не потерпело от небрежности или злоупотреблений этого последнего*(1165). Император Юстиниан в 530 г. постановил, что жена имеет в силу закона гипотеку (tacitam hypothecam) на все имущество мужа в обеспечение исправного возврата приданого в случае прекращения брака и, наоборот, муж, в обеспечение действительной выдачи ему обещанного приданого, получает гипотеку на все имущество того, кто обещался ему дать приданое*(1166) и т.д.

Это введение молчаливых и общих гипотек, равно как и вообще возможность установлять закладное право путем простого договора (pactum), лишенного публичности, в значительной степени лишило римское закладное право той цены, какую этот институт имеет для укрепления кредита. Кредитор, принимавший в залог какую-нибудь вещь, никогда не мог быть уверен, что на той же вещи не было уже раньше установлено закладного права в пользу другого лица, ибо он нигде не мог навести об этом справки: ни у свидетелей, как это было возможно в старину при господстве fiducia cum creditore, ни в гипотечных книгах, как это возможно в некоторых современных государствах. Но если бы вещь и не была заложена ни у кого другого, на ней, как и на всем имуществе залогодателя, могло лежать, в пользу различных лиц, множество законных гипотек, возникавших ipso jure, молчаливо, без всякого видимого акта, и потому еще более опасных для залогопринимателя.

§ 353. Emphyteusis. Эмфитевзис существенно не отличается от ager vectigalis (§ 260). Это есть также вещное право (jus in re aliena) на чужое недвижимое сельское имение, право, в силу которого обладатель его, эмфитевта (emphyteuta), может сам всесторонне пользоваться имением, отчуждать его при жизни и по наследству, но обязан платить собственнику земли ежегодно известную сумму денег, canon*(1167). Отличие от ager vectigalis заключалось, по-видимому, в том, что предметом эмфитевзиса были земли необработанные, тогда как agri vectigales были земли обработанные.

Как возник эмфитевзис, неизвестно. Судя по названию, он возник на востоке. Вероятно, императоры, а за ними города, церковь и другие крупные землевладельцы желали заселить свои земли, обработать их, предоставляя за это поселенцам полное пользование уступленным участком, но не отказываясь от своего права собственности. Вероятно, поэтому арендная плата (canon) была обыкновенно невелика: она служила не столько средством обогащения для собственника, сколько признаком признания за ним права собственности.

По-видимому, между юристами шел спор о юридической природе договора, которым установлялся эмфитевзис, подобно тому, как раньше, в классический период, спорили о том же относительно ager vectigalis (§ 251, с. 392, прим. 3). Но тогда вопрос остался неразрешенным. В настоящем же периоде император Зенон (в конце 5-го в. по Р. X.) постановил, что эмфитевтический договор не есть ни купля-продажа, ни наем, а должен считаться за особый самостоятельный договор, который порождает и особое, самостоятельное право*(1168). Император Юстиниан слил эмфитевзис с ager vectigalis, не издавая, впрочем, для этого особого закона: в титуле Дигест, предназначенном для отрывков, касающихся ager vectigalis (6, 3), заглавие было поставлено такого рода: si ager vectigalis, id est emphyteuticarius petatur. В этом "id est" ясно выразилось, что кодификаторы отождествляли оба института*(1169).

 

Обязательственное право

 

§ 354. Стипуляция, еще в классический период сохранявшая в главных чертах свой особенный характер вербального контракта, в настоящем периоде утрачивает этот характер. Император Юстиниан постановил: если в письменном документе будет сказано, что стипуляция была совершена самими контрагентами или их рабами, то не дозволяется доказывать, что контрагенты в действительности отсутствовали или что раб не принадлежал тому господину, от имени которого он совершал стипуляцию, лишь бы только контрагенты в день совершения договора находились в одном и том же городе*(1170). Хотя Юстиниан этим своим распоряжением формально не уничтожал стипуляции, но нетрудно понять, что материально эта форма потеряла свое значение, потому что письменное удостоверение заменяло действительное произнесение контрагентами вопроса и ответа.

Литеральный контракт в 5-м периоде выходит из употребления*(1171).

§ 355. Дарение. В настоящем периоде постановления закона Цинция вышли из употребления. Целым рядом императорских постановлений вырабатывается правило, что все дарения, без различия родственников и посторонних, имеют силу без соблюдения каких-нибудь особых форм, если только они не превышают известного размера; дарения выше этого размера должны быть заносимы в протокол в городской курии или в канцелярии у начальника провинции (actis inserere, gestis insinuare). Размер же определялся различно, пока, наконец, Юстиниан не определил, что он равняется 500 солидам. Если дарение, превышающее эту сумму, будет совершенно без занесения в протокол, то оно сохраняет силу только в размере до 500 солидов, а свыше этого оно, безусловно, ничтожно, так что дарителю нет нужды прибегать к эксцепции, чтобы уничтожить его*(1172).

 

Семейное право

 

Брак

 

§ 356. Приданое. Юстиниан слил оба иска о возврате приданого (actio ex stipulatu и actio rei uxoriae) в один иск, который должен был называться actio ex stipulatu, но носить характер actionis bonaefidei, т.е. ему присвоены были те выгоды, которыми отличалась actio rei uxoriae (§ 273). Таким образом, например, новый иск, подобно прежнему строгому иску, переходил на наследников, но муж имел право на т.н. beneficium competentiae, т.е. судья мог присудить его к возврату приданого лишь в возможных для него пределах (in quantum facere potest), и т.п.*(1173)

Одновременно Юстиниан ввел т.н. tacitam hypothecam, т.е. законное закладное право для обеспечения требований как мужа - о выдаче приданого, так и жены - о возврате его. Без всякого особого договора, в силу только самого обещания дать приданое, муж приобретал закладное право на все имущество лица обещавшего, и наоборот, жена, в силу одного акта установления приданого, получала закладное право на все имущество мужа для обеспечения ее будущего требования возвратить приданое*(1174).

§ 357. Donatio ante (propter) nuptias. По-видимому, только в настоящем периоде вырабатывается особый вид имущества, параллельный приданому: он называется donatio ante nuptias и означает то имущество, которое жених или кто-нибудь другой за него (всего чаще отец) выделяет для той же цели, какую имеет и приданое, т.е. для покрытия издержек на общие семейные нужды*(1175). Во время брака это имущество считалось собственностью мужа*(1176), но жена в некоторых случаях, например, при разводе по вине мужа, могла требовать выдачи его себе*(1177). Так как дарение между супругами не было дозволено, то первоначально это имущество установлялось всегда до брака, почему оно и называлось donatio ante nuptias. Император Юстин I, отец Юстиниана, дозволил увеличивать его во время брака*(1178), а Юстиниан разрешал и установлять его после вступления в брак, вследствие чего предписал и называть это имущество donatio propter nuptias*(1179).

§ 358. Развод. Вплоть до Юстиниана свобода развода признавалась по-прежнему. Христианские императоры старались только до некоторой степени ограничить свободу односторонних разводов (т.н. repudium), указывая точно причины, по которым они дозволялись. Свобода же развода по обоюдному согласию (divortiumcommuniconsensu) оставалась неприкосновенной*(1180). И Юстиниан в начале своего царствования держался того же направления*(1181). Но позднее он круто повернул в сторону ограничения разводов. Все его предписания по этому предмету можно, следуя его примеру (Nov. 22 с. 4), разделить на четыре группы.

1. Divortium communi consensu. Развод по обоюдному соглашению запрещается. Исключение делается только для того случая, если оба супруга пожелают разойтись castitatis gratia, т.е. ради обета воздержания от плотской любви. Кто из них впоследствии нарушал этот обет, тот лишался всего своего имущества в пользу детей, а если их не было, в пользу казны. Если развод по обоюдному соглашению будет совершен без указанной причины, то оба супруга заключались в монастырь*(1182). Эта мера Юстиниана была, однако, отменена сыном его Юстином II, который восстановил старое правило о свободе разводов по обоюдному соглашению*(1183).

2. Divortium bona gratia: односторонний развод без вины другого супруга, но по уважительным причинам, дозволялся. Уважительными же причинами считались поступление в монастырь, неспособность к половому сожитию и плен одного из супругов*(1184).

3. Repudium ex justa causa. Так назывался односторонний развод по вине другого супруга, признанной в законе за уважительную*(1185).

4. Repudium sine ulla causa, односторонний развод без всякой уважительной причины, был совершенно запрещен. Если же, тем не менее, кто-либо из супругов совершал его, то лишался известной части своего имущества, но развод оставался в силе*(1186).

 

Отеческая власть

 

§ 359. Юридические отношения. Ослабление отеческой власти продолжалось в настоящем периоде, так же, если не решительнее, чем в предыдущем периоде, так что эта власть, представлявшая во 2-м и 3-м периоде, с юридической стороны, совершенно своеобразный институт, в Юстиниановом праве входит почти в те же естественные пределы, в каких она допускается и в правах современных цивилизованных народов.

В личном отношении это ослабление выразилось в следующих постановлениях. Ius vitae ас necis было совершенно отнято у отца конституцией императора Константина, по которой за убийство сына отец подвергался особо тяжкому виду смертной казни: его зашивали в мешок, куда клали вместе с ним змею, и топили в море или реке*(1187). Таким образом, ко времени Юстиниана за отцом осталось только право сравнительно легких дисциплинарных взысканий*(1188). Право продажи детей было запрещено императором Диоклетианом. Но Константин разрешил продажу новорожденных детей (sanguinolenti) в рабство (но не в кабалу, mancipium) в том случае, если родители находятся в крайней нужде, предоставив, однако, всякому, даже самому проданному, выкупать свободу, внеся деньги или поставив взамен себя другого раба*(1189). Ius noxae dationis во времена Юстиниана также уже не существовало*(1190).

В имущественном отношении ослабление отеческой власти выразилось в том, что еще новые виды имуществ были изъяты из права отца на приобретение подвластных детей. Эти имущества называются: peculium quasi castrense и bona adventitia. Peculium quasi castrense означает то имущество, которое подвластный приобретает на службе духовной и на некоторых видах службы гражданской в виде жалованья, подарков, гонорара и т.п. Это имущество, подобно военному пекулию (см. § 319), находилось в собственности и полном распоряжении подвластного при его жизни и по завещанию*(1191). В прежнее время оно делалось собственностью домовладыки. Bona adventitia, или peculium adventitium означает такое имущество, которое достается подвластному не от отца, а от кого-нибудь другого, и которое нельзя причислить ни к peculium castrense, ни к quasi castrense; так, например, подвластный мог получить подарок или наследство от матери (bona materna), от жены или от родственников и даже посторонних лиц. Название свое (adventitium) этот вид имущества получил в противоположность имуществу, которое подвластный получал от отца (peculium a patre profectum, profectitium, ср. § 319 в конце): peculium quod extrinsecus (nоn a patre) ad flios venit. Первоначально такое имущество, как и прочие приобретения подвластного, становилось полной собственностью домовладыки. Но в 5-м периоде права этого последнего постепенно были ограничены. Сначала Константин (в 319 г.) постановил, что отец не может отчуждать имущество, которое достается детям по наследству от их матери*(1192). Императоры Аркадий и Гонорий (395 г.) постановили то же самое относительно имущества, которое достается подвластным каким бы то ни было путем (ex testamento, ab intestato, в виде дара и т.д.)*(1193) от восходящих матери, т.е. от деда, бабки, прадеда и т.д. Но во всех этих случаях распоряжение и пользование имуществом оставалось у домовладыки. Затем еще позже (именно в 426 г.) императоры Феодосии II и Валентиниан III постановили, что то имущество, которое один супруг предоставляет другому, находящемуся под властью, приобретается не домовладыке, а самому подвластному, причем здесь впервые указывается, что во всех трех случаях собственность переходит не к отцу, а к подвластному*(1194). Наконец, Юстиниан окончательно регулировал этот институт, постановив, что во всех вышеозначенных случаях собственником становится подвластный, а домовладыка приобретает узуфрукт на все такое имущество*(1195).

§ 360. Усыновление. Установление отеческой власти посредством усыновления подверглось значительным изменениям как касательно формы, так и юридических отношений между усыновителем и усыновляемым. Причины этих перемен будут видны из дальнейшего изложения.

Arrogatio, т.е. усыновление лиц sui juris, с самого начала 5-го периода, именно со времен Диоклетиана, должно было совершаться посредством императорского разрешения, per rescriptum principis*(1196), что и неудивительно ввиду усиления императорской власти и исчезновения собрания по куриям даже в виде 30 ликторов. Юстиниан изменил и имущественные отношения, вытекавшие из аррогации. Прежде всего имущество аррогируемого переходило в собственность аррогатора: теперь Юстиниан постановил, что собственником остается усыновляемый, а усыновитель получает только узуфрукт на его имущество*(1197). Это предписание согласно с общим стремлением того времени ограничить власть отца и в личном, и в имущественном отношении.

Adoptio в тесном смысле, т.е. отдача в усыновление лица подвластного, также подверглась изменениям во времена Юстиниана. Во-первых, для этого акта установлена была новая форма. Вместо прежнего сложного обряда (см. § 137) введен был следующий способ: усыновитель, усыновляемый и домовладыка последнего являлись в суд и делали заявление о своем намерении, причем этот акт усыновления должен был заноситься в протокол*(1198). Во-вторых, изменены были и юридические отношения между усыновителем и усыновляемым. Это изменение в настоящее время принято называть adoptio plena и minus plena. Если усыновителем было постороннее лицо, то оно не приобретало ни отеческой власти, ни вообще каких-либо прав над усыновляемым. Последний числился в своей прежней семье и получал только одну выгоду: он мог наследовать своему усыновителю, если последний умирал без завещания, сохраняя в то же время наследственные права относительно имущества своего родного отца. Этот вид усыновления и называют теперь adoptio minus plena. Если же усыновителем будет дед или прадед, то он получает все права домовладыки над усыновляемым, который считается исключенным из прежней своей семьи*(1199). Такое усыновление называется теперь adoptio plena.

§ 361. Узаконение (legitimatio). В настоящем периоде появляется новый источник отеческой власти, называемый legitimatio. Этим именем называется тот случай, когда т.н. естественные дети (liberi naturales), т.е. рожденные от конкубины, признаются за законных, т.е. уравниваются в правах с теми, которые рождаются в законном браке. Это узаконение влечет за собой и установление отеческой власти. Однако его не надо смешивать с усыновлением. Они сходны в том, что оба ведут к установлению отеческой власти: но узаконить (legitimare) можно только своих детей, а усыновлять и чужих*(1200).

В течение настоящего периода выработались следующие способы узаконения.

1. Legitimatio per subsequens matrimonium. Если отец естественных детей вступит впоследствии в брак с их матерью, то этим самым дети делаются законными и подвластными. Впервые этот способ был допущен Константином Великим для случаев, бывших прежде, но не будущих, а императоры Анастасий и Юстиниан распространили его и на все будущие случаи*(1201).

2. Legitimatio per curiae dationem, узаконение посредством зачисления в члены курии, т.е. муниципального совета. Члены этого совета (curiales, decuriones), несмотря на почетное положение и власть, большей частью тяготились своим званием и стремились выйти из него вследствие того, что им приходилось расходовать свои средства на общественные или государственные нужды, например, отвечать за исправный взнос податей. Это заставляло правительство заботиться о пополнении пустевших муниципальных советов богатыми членами. С этой целью императоры, начиная с Феодосия II, признали следующее правило: отец, имеющий естественных детей, мог узаконить их и приобрести над ними отеческую власть, если он сыновей записывал в члены курии какого-нибудь города, а дочерей выдавал замуж за декурионов. При этом, однако, предполагалось, что он или сделает их своими наследниками, или одарит их еще при жизни. Если дети соглашались на распоряжение отца, то они уже не могли впоследствии отказаться ни от звания декуриона, ни от отцовского наследства или дара*(1202).

3. Legitimatio per rescriptum principis. Отец может просить императора о признании его естественных детей законными, однако лишь в том случае, если у него нет детей законных*(1203).

§ 362. Прекращение отеческой власти: новые способы эманципации. Император Анастасий постановил, что освобождение из-под отеческой власти может совершаться по рескрипту императора (per rescriptum principis), если отец будет просить об этом*(1204). Этот способ называют emancipatio Anastasiana. Юстиниан же, уничтожив старинный способ эманципации, описанный раньше (§ 137), сохранил Анастасиев способ и ввел новый, названный теперь по его имени emancipatio Iustinianea. Он состоял в том, что отец заявлял в суде о своем желании освободить подвластного, причем это заявление, конечно, заносилось в протокол (apud acta)*(1205).

 

Господская власть

 

§ 363. В области господской власти над рабами (dominica potestas) встречается немного изменений, возникших в настоящем периоде. Константин Великий ограничил права господина, отнявши у него jus vitae ас necis над рабами: он постановил, что если господин умышленно убьет своего раба, то он будет виновен в преступлении смертоубийства (homicidium). Убийство неумышленное не ставилось в вину, например, если раб умер вследствие телесного наказания*(1206). Тот же император запретил, при разделе земли между несколькими собственниками или наследниками, раздроблять семьи рабов, т.е. раздавать в разные руки родителей, детей, жен и т.д.*(1207)

К способам отпущения на волю (manumissio) Константин В. присоединял еще один: отпущение в церкви в присутствии настоятеля и молящихся*(1208).

 

Mancipium

 

§ 364. Институт кабалы в настоящем периоде исчезает совершенно, частью по той причине, что исчезают поводы к его применению (старые способы усыновления и эманципации, где кабала употреблялась как обрядность, заменяются иными способами), частью вследствие прямого запрещения продажи детей и noxae dationis (см. § 359, с. 524, прим. 3 и 4).

 

Наследственное право

 

§ 365. В наследственном праве наиболее крупные реформы произведены были Юстинианом. Впрочем, все-таки они не вносят совершенно новых принципов, а только заканчивают развитие тех, которые заложены были в предыдущих двух периодах. Между прочим, различие между цивильной наследственной системой (hereditas) и преторской (bonoram possessio) не было сглажено, хотя Юстиниан сделал многое для их слияния.

§ 366. Наследование по завещанию. Манципационная форма завещаний в ее чистом виде исчезает еще до Юстиниана вследствие того, что mancipatio familiae и nuncupatio стали считаться ненужной обрядностью. От прежней формы, таким образом, остается только требование, чтобы завещание совершалось в присутствии 7 свидетелей; если оно было письменное, то теперь требовалось, чтобы свидетели не только прикладывали к завещательному документу свои печати, но и подписывали свои имена*(1209). В этом виде завещание сохранилось и в Юстиниановом праве*(1210). В сущности, Юстинианово письменное завещание есть слегка измененное преторское завещание, которое, выросши само из цивильного (манципационного) завещания, долгое время существовало рядом с ним, а затем вытеснило его совершенно. Кроме этой частной формы завещаний, в настоящем периоде вырабатываются две официальных формы, которые сохранились и в Юстиниановом праве: т.н. testamentum apud acta conditum, т.е. запись завещания в судебный протокол (вроде нашего нотариального завещания), и testamentum principi obtatum, т.е. предъявление завещания императору. В последнем случае факт предъявления, вероятно, заносился также в протокол в императорской канцелярии*(1211).

§ 367. Наследование по закону. Еще в преторском эдикте когнатство, т.е. кровное родство, было выставлено тем признаком, по которому следовало определять, кто должен наследовать умершему без завещания (ab intestato). Но ни эдикт, ни императорские конституции позднейшего времени даже в 5-м периоде не решались провести этот принцип так последовательно, как это сделал Юстиниан. В новелле 118-й и дополнительной к ней новелле 127-й он произвел реформу всего наследования по закону. Основная мысль этой реформы та, что к наследованию по закону должны допускаться когнаты в том порядке, который указывается близостью их родства, причем уничтожаются все различия, которые делало цивильное и преторское право, т.е. различие пола, происхождения по мужской и женской линии, нахождения под властью и свободы от нее, ограничение известной только степенью родства. В 118-й новелле можно отметить 4 класса лиц, допускаемых последовательно к наследству.

1. Нисходящие, т.е. дети, внуки, правнуки и т.д. Ближайшая степень исключает дальнейшую. Дети могут вступить на место своего преждеумершего восходящего, т.е. наследовать in stirpes, как это было и в цивильном праве (§ 144). Деление наследства между лицами одной степени совершается поровну, in capita; а вступающие на место своего родителя получают все вместе его часть, которую делят между собой поровну.

2. Восходящие и родные братья и сестры. Если есть налицо и те и другие, то все они делят наследство поровну (in capita). Если есть только одни братья и сестры, то они делят так же. Если кто-нибудь из них умер еще при жизни наследодателя (praemortuus, преждеумерший), оставив детей, то последние получают его часть и делят ее поровну. Если есть налицо только одни восходящие, то они делят наследство in lineas, по линиям, т.е. одна половина наследства идет матери или ее восходящим, а другая отцу или его восходящим, где опять делится по линиям.

3. Неполнородные братья и сестры, т.е. единокровные и единоутробные, и их дети - по тем же правилам, как и родные.

4. Все остальные боковые когнаты без ограничения степеней причем, конечно, родственники ближайшей степени исключают дальнейшую. Деление происходит поровну*(1212).

Как видно, 118-я новелла совсем обошла молчанием супругов. Вследствие этого переживший супруг мог наследовать только на основании bonorum possessio Unde vir et uxor (см. § 286 в конце), следовательно, после всех когнатов. Впрочем, интересы бедной вдовы, т.е. не имеющей достаточного имущества ни собственного, ни приданого, были обеспечены другим путем: Юстиниан предоставил ей право требовать от всякого наследника 1/4 всего наследственного имущества мужа*(1213).

§ 368. Ограничение свободы завещаний. Юстиниан в 115-й новелле сделал попытку объединить и согласовать разнообразные институты, выработанные в разные времена и разными источниками права по вопросу об ограничении свободы завещателей, т.е. цивильные институты формальных ограничений и querela inofficiosi testamenti и преторский институт bonorum possessio contra tabulas (§ 281, 282, 286). Основные положения 115-й новеллы суть следующие. Во-первых, восходящие вообще, т.е. отец, мать, дед, бабка и т.д., не должны без законной причины обходить своих ближайших нисходящих молчанием (praetenre) или лишать их наследства (exheredare), но обязаны непременно назначить наследниками (heredes) в какой бы то ни было части. Точно так же нисходящие, т.е. сыновья, дочери, внуки, внучки и т.д., обязаны тем же самым по отношению к своим ближайшим восходящим, разумеется, если у них нет своих детей, внуков и т.д. Юстиниан не сохранил прежнего правила, по которому предоставление означенным лицам материальной выгоды (portio legitima) в какой бы то ни было форме освобождало завещателя от обязанности назначать их наследниками. Он стал на идеальную точку зрения древнего права, которое выше всего ставило самую честь назначения наследником. Он отступил от древнего права, однако в том, что право на эту честь предоставил не одним sui heredes, а всем нисходящим и восходящим.

Если завещатель хотел обойти или лишить наследства вышеназванных лиц, то он должен был выразить это прямо в завещании и указать уважительную причину лишения. В 115-й новелле перечислены все проступки и преступления лишаемого, которые должны считаться уважительными. Ни по каким другим причинам, кроме указанных в этом законе, обход и лишение наследства не дозволялись.

Если завещатель нарушил эти предписания, т.е. обошел молчанием или лишил наследства не по законной причине, то завещание делалось ничтожным, однако не во всех частях, как это было в древнем цивильном праве, а лишь в той, которая касалась назначения наследников: вместо назначенных к наследству призывались законные наследники, а все прочие распоряжения, как легаты, фидеикомиссы, отпущения на волю и т.д., сохраняли обязательную силу для новых наследников.

Во-вторых, рядом с этим преобразованным формальным ограничением 115-я новелла сохранила и материальное ограничение: нисходящие и восходящие, кроме чести быть наследниками, имели право и на обязательную долю (portio legitima) из наследственного имущества. За отсутствием тех и других то же право принадлежало родным братьям и сестрам. Обязательная доля по-прежнему могла быть оставлена в какой угодно форме: в виде наследственной части легата, федеикоммисса или mortis causa donatio. Но если завещатель и не исполнил этой обязанности, то в отличие от прежнего права завещание не делалось ничтожным: если часть, назначенная по завещанию, была менее обязательной доли, то обиженный мог только посредством actio suppletoria просить о дополнении ее. Это и неудивительно, так как при соблюдении первого требования 115-й новеллы, т.е. назначения наследником, никогда не могло случиться, чтобы восходящий или нисходящий не получили ничего из наследственного имущества: в какой бы малой части они ни были назначены, они все-таки уже получали нечто из наследственного имущества. А потому они и не могли требовать уничтожения завещания.

Еще ранее всех этих распоряжений Юстиниан изменил и размер обязательной доли (portio legitima): она должна была, вместо прежней четверти (quarta Falcidia), равняться одной трети законной наследственной части (pars hereditaria), если всех участников в наследстве будет не более четырех; если же их будет более четырех, то обязательная доля (portio legitima) должна равняться половине законной наследственной части*(1214).

§ 369. Легаты и фидеикоммиссы. И в этой области проявилась объединяющая деятельность Юстиниана. Мы видели, что еще в классическом периоде обнаружилось стремление сблизить легат с тем фидеикоммиссом, посредством которого отказывались отдельные права (§ 327). Юстиниан слил оба эти института, объявив, что правила легатов должны применяться к фидеикоммиссам, и наоборот, а в случае противоречия должно предпочитать правила фидеикоммиссов, как более свободные*(1215). Мы видели также, что в классический период сделаны были попытки и другой вид фидеикоммисса, т.н. универсальный фидеикоммисс, или fideicommissum hereditatis, приблизить к наследству, hereditas: такова была задача Требиллианова, отчасти и Пегазианова, сенатусконсульта (§ 328). Но эти попытки приводили в некоторых случаях к очень запутанным отношениям. Юстиниан упростил их, уничтожив силу Scti Pegasiani и предписав, чтобы fideicommissum Hereditatis обсуждался исключительно по правилам Scti Trebelliani*(1216), т.е. другими словами, чтобы фидеикоммиссарий всегда рассматривался как наследник (heredis loco). Таким образом, и универсальный фидеикоммисс был почти совсем слит с наследством, hereditas, в точном смысле этого слова.

 

Гражданский суд

 

Сущность перемен

 

§ 370. Сущность перемен. Важнейшая перемена в области гражданского суда в 5-м периоде заключается в том, что ordo judicioram privatorum устраняется совершенно и вместо него установляется cognitio extraordinaria, как нормальный порядок судопроизводства. Мы уже видели (§ 225), что особенность римского экстраординарного судопроизводства, сравнительно с ordo judiciorum privatorum, состояла в том, что гражданская тяжба начиналась и оканчивалась у одного и того же судьи. Мы видели также (§ 329), что уже с начала империи экстраординарный порядок судопроизводства стал постепенно вытеснять формулярный процесс. Решительный шаг был сделан Диоклетианом: он предписал начальникам провинций, чтобы они все гражданские тяжбы решали сами и только в случае чрезмерного накопления дел некоторые из них поручали бы особым судьям, judices pedanei*(1217). Последних нельзя уравнивать с прежними присяжными судьями (judices privati), ибо они рассматривали и решали дело с начала и до конца, совершенно так же, как это сделал бы сам начальник провинции. Сыновья императора Константина окончательно отменили формулярный процесс*(1218). С тех пор формулы более не употреблялись в гражданском судопроизводстве, хотя термины, употреблявшиеся в формулах, долго еще сохранялись в юридическом языке, как, например, intentio, condemnatio, различие разных видов actiones (§ 211 и следующ.), отличие actio от интердикта и проч.

Причины столь крупной перемены в гражданском суде могли быть многочисленны. Как на главнейшие, мы можем указать на изменение в характере самого населения империи. Ordo judiciorum privatorum возможен был при двух условиях: во-первых, судебный магистрат пользовался широкими полномочиями и независимым положением, вследствие чего он мог оказывать огромное влияние на ход дела (по крайней мере после отмены legis actiones); во-вторых, римский народ во всех его классах принимал живое участие в общественных делах, а потому охотно брал на себя бремя, падавшее на присяжных судей, и ревниво наблюдал, чтобы избранный им магистрат не злоупотреблял своими широкими полномочиями. Оба эти условия не существовали в 5-м периоде. Императорская власть усилилась до такой степени, что она уже не терпела подле себя никакого самостоятельного учреждения: мы видели (§ 332), что все государственные должности были построены на начале строгого подчинения одна другой и сосредоточения всех важных решений в руках императора. С другой стороны, население империи, взятое в целом, потеряло всякий интерес к общественным делам, так что для исполнения некоторых общественных обязанностей пришлось даже наследственно закрепощать людей за известным занятием. При таком настроении населения присяжные судьи не могли успешно исполнять своих обязанностей и невозможен был общественный (неопределенный) контроль за судебными магистратами.

 

Судоустройство

 

§ 371. Судоустройство во времена Юстиниана. Все судьи делились на две категории; judices sacri и judices ordinarii. К первым принадлежали сам император и те лица, которым он поручал суд от своего имени, ко вторым все остальные судьи, распределившиеся в следующем иерархическом порядке.

1. Низшую инстанцию составляли городские судьи, которые ведали только мелкие дела. На их решение можно было апеллировать к начальнику провинции.

2. Начальники провинций были первой инстанцией по всем гражданским тяжбам, кроме упомянутых мелких. На их приговоры можно было апеллировать к префекту претории или к викарию. В Риме и Константинополе первую судебную инстанцию составляли praefecti urbi; но апеллировать на их приговор можно было только к императору.

3. Викарии. На их приговоры можно было апеллировать к императору.

4. Praefecti praetorio решали дела безапелляционно.

 

Судопроизводство

 

§ 372. Судопроизводство. Мы укажем здесь только на главнейшие особенности экстраординарного процесса во времена Юстиниана. Начиналось гражданское судопроизводство посредством подачи судье письменного искового прошения, libellus conventionis*(1219). Это прошение судья сообщал ответчику*(1220), назначая ему срок явки в суд. Ответчик должен был возвратить прошение со своею подписью*(1221). Явившись к судье, тяжущиеся должны были изложить ему - истец свои требования, ответчик свои возражения (narratio et contradictio). Если стороны после этого не оканчивают спора миром или иным способом, а обнаруживают желание вести тяжбу до конца, то они должны принести присягу в том, что ведут дело не ради сутяжничества. Этот момент и считался моментом litis contestatio*(1222).

Дальнейший ход разбирательства не представлял никаких особенностей.

Приговор не требовалось выражать непременно в денежной сумме, как это было в формулярном процессе. Судья мог присудить ответчика к подлинному исполнению. Если ответчик добровольно не исполнял приговора, то судья приказывал или силой (manu militari) отобрать ту вещь, которая была присуждена*(1223), или взять у ответчика в залог какую-нибудь вещь (pignus in causa judicati captum) и продать ее с публичного торга*(1224).

Император разбирал гражданские тяжбы не только тогда, когда ему приносилась апелляционная жалоба (на приговор vicarii или praefecti urbi), но и тогда, когда к нему, по каким-нибудь уважительным причинам, обращались с прошением непосредственно. Такое исковое прошение к императору называлось preces, supplicatio, libellus principi oblatus. Если истец представит вместе с прошением вполне достаточные доказательства для решения дела, то император сам постановлял окончательный приговор, decretum*(1225). Если эти доказательства были недостаточны, то император посредством рескрипта поручал обыкновенному судье (judex ordinarius) или особому уполномоченному лицу рассмотреть дело и постановить приговор, причем он давал в руководство этому судье надлежащие указания*(1226).