Классификационная структура: диады

Другие структурные особенности обрядов можно выразить в понятиях перекрещивающихся бинарных оппозиций. Прежде всего главная оппозиция — между ритуальной площадкой и диким бушем — приблизительно тождественна той, которую Элиаде назвал «космос — хаос». Прочие оппозиции лучше всего разделить на три ряда, поместив их в соответствующие колонки, как это показано на таблице ниже.

Ряды пар противоположных значений располагаются на различных уровнях ритуального пространства. Первый ряд — долготный и пространственно поляризуется: «икела жизни» — «икела смерти». Второй ряд — широтный и пространственно ограничен мужским костром справа и женским слева. Третий ряд — высотный и пространственно ограничен поверхностью земли и полом соединенных макела и связующего туннеля. Эти оппозиции выявляются самими ндембу либо в экзегезисе, либо на практике, либо в том и другом вместе. В понятиях пространственной ориентации основные оппозиции таковы: отверстие, сделанное животным/отверстие, сделанное человеком; левый/правый; низ/верх… Это соответствует следующим парам: смерть/жизнь; женский/мужской; кандидаты/адепты. Однако, поскольку эти ряды пересекаются, их не следует рассматривать как эквивалентные.

В исоме, на невербальном языке ритуальных символов, ндембу ничего не говорят о том, что смерть и женственность или жизнь и мужественность эквиваленты; они ничего не говорят также о том, что кандидаты находятся по отношению к адептам на женских ролях (хотя они, безусловно, в пассивных ролях). Эквиваленты можно отыскать лишь внутри каждого ряда (или колонки), а не между ними. Соответственно закрытый вход в нору животного приравнивается к человеческим заполненным могилам, к смерти, закрывающей жизнь; к мистическому несчастью, приводящему к смерти детей; к «жару», являющемуся эвфемизмом ведовства и злобы, которая «сжигает»; к красному петуху, цвет которого означает «кровь ведовства» (mashi awuloji) в исоме (ведуны ндембу — нёкрофаги, а в антиведовских обрядах красное означает кровь, пускаемую на таких празднествах, см. [61, с. 70]); к крови как общему символу агрессии, опасности и — в определенном контексте — ритуальной нечистоты. Новое отверстие, проделанное в направлении истоков реки и символизирующее источник плодородия, рассматривается, с другой стороны, как связанное с плодородием, жизнью, исцеляющими процедурами, холодностью или холодом— синонимом защищенности от агрессии ведунов или теней и, стало быть, синонимом «здоровья» (wukoli). Оно связано также с отсутствием «огня», являющегося в данном контексте символом грозной и опасной силы ведовства; с белой курицей, которая в этом ритуале репрезентирует, даже воплощает плодородие пациентки, а своим цветом символизирует (я показал это в других работах, например в [61, с. 69–70]) такие желательные качества, как «благополучие, здоровье, сила, чистота, добрая удача, пища и т. д.»; и, наконец, с водой, у которой тот же набор значений, что и у белизны, хотя эти значения относятся более к процессу, чем к состоянию.

Описанные позитивные и негативные качества супрасексуальны в своей атрибуции, и, я думаю, было бы ошибочно слишком тесно привязывать их к половым различиям. Последние более близко связаны с оппозицией: левосторонний/правосторонний. Едва ли можно сказать, что в этом ряду пациентка, ее белая курица и клубни культурных растений, принесенные женщинами, имеют неблагоприятные коннотации, присущие символике могилы/смерти/жары в первом ряду. Я упоминаю об этом, потому что другие авторы, например Герц, Нидэм, Ригой и Бейдельман, склонны помещать в один и тот же ряд — как принято делать по отношению к другим культурам — такие пары, как левый/правый, женский/мужской, неблагоприятный/благоприятный, нечистый/чистый и т. д., рассматривая тем самым связь между женственностью и неблагоприятностью как частую — а фактически почти универсально-человеческую — единицу классификации. Точно так же не следует в культуре ндембу коррелировать с разделением полов оппозицию нижний/верхний. Ряд понятий, подпадающих под эту классификацию, опять-таки нейтрален в половом отношении, поскольку, например, среди пациентов внизу и лекарей наверху есть представители обоих полов.

Ситуация и классификация

В других тинах ритуальных контекстов применяются другие классификации. Так, в обрядах обрезания мальчиков женщины и женские атрибуты могут рассматриваться как неблагоприятные и оскверняющие, однако в обрядах женского совершеннолетия ситуация обратная. Что действительно необходимо как для ндембу, так и поистине для любой другой культуры — это типология культурно осознанных и стереотипных ситуаций, в которых используемые символы классифицируются в соответствии с целевой структурой специфической ситуации. Не существует единой иерархии классификаций, которую можно было бы рассматривать как охватывающую все типы ситуаций. — Скорее существуют различные уровни классификаций, которые пересекаются друг с другом и в которых составные бинарные пары (или триадные рубрики) вступают лишь во временные связи: например, в одной ситуации различение красный/белый может быть гомологичным мужскому/женскому, в другой — женскому/мужскому, а в третьей — мясу/муке без половой коннотации.

Уровни классификации

Действительно, единые символы могут представлять точки взаимосвязи между различными уровнями классификации. Следует отметить, что оппозиция красный петух/белая курица в исоме фигурирует во всех трех колонках. На уровне жизни/смерти белая курица приравнивается к жизни и плодородию в противоположность красному петуху, который приравнивается к смерти и ведовству; на уровне правого/левого петух — мужской, курица — женский, а на уровне верхний/нижний петух — верхний, поскольку он используется как «лекарство» (yitumbu), проливаемое сверху вниз, а курица — нижний, поскольку она тесно связана, словно дитя с матерью, с пациенткой, которая подвергается лечению. Это приводит меня к проблеме «полисемии», или многозначности, целого ряда символов, имеющих одновременно различные смыслы. Одна из причин этого — в их «узловой» функции в ее соотношении с пересекающимися рядами классификаций… В исоме бинарная оппозиция красный петух/белая курица существенна по крайней мере в трех рядах классификаций. Если взять каждый из этих символов отдельно, изолируя их друг от друга и от прочих символов символической сферы (в понятиях автохтонного экзегезиса или символического контекста), то их многозначность — самая поразительная особенность. Если же, с другой стороны, взглянуть на них холистически с точки зрения классификаций, которые определяют семантику всего ритуала, где они встречаются, — тогда каждый из придаваемых им смыслов будет демонстрацией единого принципа. В бинарной оппозиции каждого уровня каждый символ становится однозначным.