Иудо-масонские корни экуменизма 1. 1 страница

Однако, что же это за новая духовность, наполняющая храмы МП? Сергианство, как практическая ересь толстовского непротивленчества злу, помимо всего прочего, являет собою еще и наилучшую базу, плацдарм для любых видов лже-духовности, всевозможных религиозных опытов и мистических переживаний. И основной направляющей силой здесь, безусловно является экуменизм.

Как писал иером. Серафим Роуз в своем капитальном труде "Православие и религия будущего": «Каждая ересь имеет свою собственную "духовность", свой особый характерный подход к практике религиозной жизни. Так католицизм до недавнего времени обладал своим особым, легко отличимым видом благочестия, связанным с "сердцем Христовым", папством, чистилищем и индульгенциями, с откровениями различных "мистиков" и тому подобным; и внимательный православный наблюдатель может различить в этих современных аспектах латинской духовности практические результаты теологических заблуждений Рима. Протестанты-фундаменталисты также имеют свой собственный подход к молитве, свои типичные гимны, свой подход к духовному "возрождению"; и во всем этом можно заметить влияние на религиозную жизнь фундаментальных искажений христианской доктрины.»

Точно также о. Серафим рассуждает и «о "духовности" экуменизма, главной ереси XX века… Сама природа экуменической ереси — вера в то, что нет единой видимой Церкви Христовой, что такая Церковь только еще формируется, — такова, что она подвергает душу, поддавшуюся ее влиянию, определенным духовным воздействиям, которые с течением времени должны привести к типично экуменическому "благочестию" и "духовности".»

Далее о. Серафим поясняет причину, побудившую взяться за труд: «В основу этой книги легло изучение в 1971 году последней "экуменической" моды — начала "диалога с нехристианскими религиями"» ("харизматического возрождения").

Согласно совершенно точному наблюдению автора, если «"Христианский" экуменизм в своем наилучшем варианте представляет собой искреннее и понятное заблуждение протестантов и католиков, — заблуждение, которое заключается в том, что они не умеют понять, что видимая Церковь Христова уже существует и что они находятся вне ее», то «"Диалог с нехристианскими религиями", это [уже] нечто совсем иное… Как он может найти почву для какого бы то ни было единства, как бы оно ни было расплывчато, между христианами и теми, кто не только не знает Христа, но — как все сегодняшние представители нехристианских религий, входящие в контакт с христианством, — решительно отвергает Христа?.. Если какой-нибудь нехристианин в исключительном случае и утверждает, что познал "Христа", то разве что в том смысле, который вкладывает в свои слова Свами Вивекананда: "Мы, индуисты, не просто терпим, мы отождествляем себя с любой религией, молясь в мечети с мусульманином, поклоняясь огню с зороастрийцем и преклоняя колени перед крестом с христианином" — то есть считая это только одним из многих равноценных духовных опытов…». Что по мнению о. Серафима, является «продуктом не просто человеческой "доброй воли", а скорее дьявольского "наваждения", которое может покорить только тех, кто уже настолько удалился от христианства, что стал по сути дела язычником, поклоняющимся богу века сего, сатане (2 Кор. IV, 4)».

Рассуждая о том, что же, все-таки, общего может быть у верующих во Христа с "нехристианами", о. Серафим приходит к выводу, что «единственный возможный общий знаменатель для всех религий — это совершенно неопределенное понятие "духовного", которое поистине открывает религиозным "либералам" почти неограниченные возможности туманного богословствования.»

А в другом месте он уточняет: «"Святой Дух", воспринимаемый совершенно независимо от Христа и Его Церкви, — вот что в действительности является общим знаменателем всех религий мiра. …Все это, разумеется, представляет собой ересь, отвергающую само существо Святой Троицы, и у нее нет иной цели, кроме подрыва и уничтожения всей идеи и существования Церкви Христовой. Действительно, почему Христос должен считаться основателем Церкви, если Святой Дух действует совершенно независимо не только от Церкви, но и от Самого Христа?»

Здесь со всей проницательностью о. Серафим показывает то, что во времена написания его книги еще только смутно предчувствовалось, оформляясь лишь в качестве новоявленной тенденции, робкими шагами протаптывавшей тропинку в среде межконфессионального движения в сторону его суперэкуменичности. Американский богослов прекрасно уловил и определил как направление этой тенденции, так и задающее его основание. Он призывает нас вместе «исследовать идеи "православного" мыслителя», впервые «написавшего "Экклезиологию Святого Духа", одного из признанных "пророков" "духовного" движения наших дней, в котором занимает свое место и "диалог с нехристианскими религиями"» — Николая Бердяева.

«Николай Бердяев (1874-1949) ни в какое нормальное время не считался бы православным христианином… Глядя свысока на отцов Православия, на "монашеский аскетический дух исторического Православия", по сути дела, на все "консервативное христианство, которое… устремляет все духовные усилия человека к покаянию и спасению", Бердяев искал вместо этого "внутреннюю Церковь", "Церковь Святого Духа", тот "духовный взгляд на жизнь, который в XVIII веке нашел себе приют в масонских ложах".

Он считал, что "Церковь находится все еще в потенциальном состоянии", что "она несовершенна", и он ждал пришествия "экуменической веры", "полноты веры", которая объединит не только различные течения в христианстве, но также и "частичные истины всех ересей" и всю "гуманистическую творческую деятельность современного человека… как религиозный опыт, освященный в Духе". Приближается эра "нового христианства", "нового мистицизма", — пишет он, — который будет глубже, чем все религии, и призван объединить их"; так как "существует великое духовное братство… к которому принадлежат не только Церкви Востока и Запада, но также и все те, чьи стремления направлены к Богу и Божественному,… все те, кто уповает на какой-либо вид духовного восхождения" — иначе говоря, люди, принадлежащие к любой религии, секте, религиозной идеологии. …"Успех движения к единению христианства предполагает новую эру в самом христианстве, новую и глубокую духовность, то есть новое излияние Святого Духа".»

Как отмечает о. Серафим, «совершенно ясно, что нет ничего общего между этими суперэкуменическими фантазиями и православным христианством, которое Бердяев в действительности презирал. Тем не менее всякий, кто чувствует религиозный климат нашего времени, увидит, что эти фантазии на самом деле совпадают с одним из основных течений современной религиозной мысли. Бердяев и вправду может показаться "пророком" — вернее говоря, он почувствовал то течение религиозной мысли и эмоций, которое в его дни было не столь уж явно, но в наши дни стало почти доминирующим.»

В качестве современного ему примера о. Серафим указывал на проводимые «Конференции на высшем уровне», которые предоставляют возможность «православным делегатам принять участие… в "безпрецедентных экуменических (суперконфессиональных) молитвенных собраниях", где "каждый молится в соответствии с обычаями религии, которую он представляет". Можно только гадать о том, — удивляется автор, — что происходит в душе православного христианина, который принимает участие в подобных конференциях и молится вместе с мусульманами, евреями и язычниками.» (Иеромонах Серафим (Роуз) Православие и религия будущего. Предисловие и введение.)

К сожалению американский богослов и подвижник не дожил каких-то полгода до провозглашения анафемы экуменизму Русской Зарубежной Церковью к которой он принадлежал. С другой стороны, уже наверное к счастью, он предварил своей кончиной и те, без сомнения, ужаснувшие бы его события, которые явились осуществлением его опасений и не заставили себя долго ждать. Описаны они были уже другим автором, также чадом РПЦЗ — Людмилой Перепелкиной в книге "Экуменизм — путь, ведущий в погибель".

«Каждая новая экуменическая встреча, — пишет она, — приносит нечто новое, духовно более жуткое. Это особенно ясно продемонстрировала последняя VII экуменическая Ассамблея ВСЦ, проходившая с 7 по 20 февраля 1991 г. в Канберре. Главной темой ассамблеи был Святой Дух: "Прииди, Дух Святый, обнови все творение". Интересно отметить, что на протяжении всей истории Церкви все еретики и богоотступники неизменно претыкаются о Дух Святый и своими словами или действиями возводят на него хулу, что, по слову Господа нашего Иисуса Христа, "не простится им ни в этом веке, ни в будущем" (Мф. 12, 31).

…Делегация РПЦ, состоящая из 38 человек, во главе с "архиепископом" (ныне "митрополитом") Смоленским Кириллом (Гундяевым) участвовала в работе [этой] откровенно богохульной VII Ассамблеи ВСЦ… "Всемiрный Совет Церквей — это колыбель будущей единой церкви (…), наш общий дом, — сказал "митрополит" Кирилл, — мы несем особую ответственность за его судьбу"

А в приветственном Обращении к VII Ассамблее ВСЦ "Патриарх" всея Руси Алексий II пишет, что молится о том, чтобы "Всемiрный Совет Церквей пребывал верным своему изначальному призванию быть Советом Церквей, ищущих совместного исполнения общего для них призвания достигать единства в вере и евхаристическом общении"30.

Встреча в Канберре изобиловала богомерзкими мероприятиями. Фотография, помещенная в третьем номере бюллетеня ассамблеи, показывает клубы дыма от разожженного аборигенами костра, которым, как указывает подпись под снимком, "очищаются" направляющиеся на богослужение участники ассамблеи³¹.

Как тут не вспомнить святых мучеников — благоверного князя Михаила Черниговского и болярина его Феодора (+1246 г., память 14 февр. и 20 сент.), предпочедших мученическую кончину прохождению между ритуальными языческими кострами!»

После небольшого вступления Л. Перепелкина переходит к описанию кульминационного момента экуменической конференции: «Выступление участницы из Кореи, профессора богословия, пресвитерианки д-ра Чунг было, согласно теме ассамблеи, тоже посвящено духу, вернее "духам". Эта "докладчица" продемонстрировала сеанс, представлявший собою смесь черной магии со спиритизмом: окруженная ритуальными масками, она разожгла на своей ладони пламя, сопровождая это действо заклинаниями по-английски. Участники ассамблеи, в том числе 38 посланцев Московской Патриархии, видели и слышали, а иные, возможно, и участвовали в этом кощунственном акте, начавшемся словами: "Добро пожаловать, Святой Дух! Да даст нам свой ритм оживление! Прииди, Св. Дух и обнови вселенную!" Вслед за этим началось вызывание "духов" младенцев, убитых Иродом; душ крестоносцев, аборигенов разных стран, погибших в колониальных войнах, душ убитых в Китае и Литве". Не забыла она и духа земли, воздуха и воды, этого "духа, распинаемого жадными страстями человека". Под конец она воззвала: "Прииди, дух Иисуса, Который был распят на кресте!"³².

Итак, — делает вывод автор, — новая парадигма новой церкви! Вот она, страшная изнанка экуменизма, этого кромешного явления наших дней, любящего рядиться в гуманные, эгалитарные и миролюбивые одежды.

Всемiрный Совет Церквей, который митрополит Кирилл (Гундяев) назвал "нашим общим домом", на VII Ассамблее в Канберре слишком откровенно обнажил свою антихристианскую сущность, чтобы можно было и в дальнейшем принимать его и преследуемые им цели за проявление "христианской любви", "стремление к единству" или "свидетельство о христианстве в секуляризированном мiре"…» — заключает Л. Перепелкина, раскрывая подлинную сущность тех "благих" побуждений, которыми обычно прикрываются активные участники экуменических конференций от лица Московской "патриархии".

«Совет нечестивых в Канберре имел самые разнообразные "богослужения". Кроме… "мессы" содомлян там были "молчаливые" службы квакеров, "жаркие богослужения" Евангелической церкви, проходившие в сопровождении джазовой музыки (Объявление об этом называлось "Go hot gospel" — "Иди на жаркое евангелие!"). А в зале заседаний, на помосте, полуголые африканские музыканты и аборигены своей оглушительной музыкой создавали, вероятно, своеобразный звуковой фон для… совместных, межконфессиональных "молитв", подготавливающих почву для "соединения всех в евхаристическом общении".

Интересно звучат в этой связи слова, сказанные "митрополитом" Кириллом (Гундяевым). Приводим их дословно: "Я глубоко убежден в том что то, что происходит на ассамблее, церкви должны взять с собой и понести в себе (!) и донести до своего народа. Если они сделают это и делают это, то это означает, что экуменическое движение есть движение церквей, а не отдельных представителей богословской элиты, которые приехали в Канберру и для которых последствия ассамблеи безразличны"³³».

«Правда, — замечает цитируемый нами автор, — нужно отметить, что проводимые в России экуменические встречи и диалоги пока не венчаются "христианским" рок-н-роллом, джазовой музыкой в храме, курением "трубки мира" или танцеванием молитвы, как это бывает на экуменических встречах за рубежом». Но зато, — добавим мы, — совместные молитвы с еретиками, а главное, заимствование их духовного опыта идёт полным ходом.

И не случайно главным орудием обуморения верующего народа остается молитва, ибо она, согласно свт. Игнатию Брянчанинову, есть «причащение жизни», она — «таинственный воздух», которым питается душа, «мать всех добродетелей». И наоборот: «Молитвы, сочиненные еретиками, весьма сходствуют с молитвами язычников… веет из них смертоносная зараза духа темного, духа лукавого, духа лжи и погибели» (Свт. Игнатий). Если ранее через молитвы о врагах Божиих — сатанистах большевиках, испрашивавший им «здравие, спасение и во всём (!) благое поспешение», люди были совершенно лишены способности отличать добро от зла, то сегодня, через заимствование "благодатного" опыта еретиков, иноверцев, язычников и даже иудеев (!) происходит полное отторжение от корней православия уже без какой-либо, за редким исключением, надежды на восстановление Богообщения. Ныне иерархия Московской "патриархии" ввиду протеста некоторого количества верующих не может открыто пропагандировать свои "экуменические контакты", поэтому для насаждения духовного прелюбодеяния избран другой метод. Суть его заключается в том, что клирики МП, в силу внешней видимости своего духовного достоинства, частным образом научают паству практикам различных видов лжедуховности: от католической молитвенной восторженности, до медитации и языческих заклинаний! Яркий пример того являет широко популярный, тем более что уже почивший, экзарх "патр." Алексия II по Британской кафедре — "митр". Антоний Сурожский (Блюм). Книги с его проповедями, лекциями, интервью и т.п. издаются с начала 90-х г.г. тиражами в десятки тысяч экземпляров, и пользуются такой популярностью, что к его имени относятся с уважением даже противники модернизма в среде Московской "патриархии". Но чему же учит "высокопреосвящённый" автор?

Прежде всего, что «мы должны относиться с глубокой вдумчивостью к тому, что люди опытно знают о Боге, даже если они выражают это совершенно неприемлемыми формами благочестия или мiровоззренческими представлениями». Перенося это на все религии мiра он утверждает, что «Бога невозможно выдумать», и что «когда человек говорит: "Я опытно знаю, что есть Божественная сила", это значит, что он коснулся хоть края ризы Божественной»³⁴.

А отсюда, по его мнению, «иноверный, инославный, язычник по нашим понятиям, неверующий — если он всем сердцем и умом живет согласно своей вере и верит в то, что говорит, может сказать слово правды, и мы можем научиться чему-нибудь»³⁵.

Однако, Православное учение утверждает прямо противоположное: «У них есть представления (концепции) о Боге; но каждое представление о Боге есть идол, потому что представление — это продукт нашего воображения, сотворение Бога по нашему образу и подобию. Для нас, христиан, Бог — "неисследимый, непостижимый, неописанный и невещественный, — как говорит свт. Василий Великий. — Для нашего спасения Он стал доступен пониманию, описанию и стал естественным в таинстве воплощения Своего Сына". Вот почему свт. Киприан Карфагенский утверждает, что тот, кто не знает Церкви как матери, не знает и Бога как Отца!» (Иеромонах Серафим (Роуз). Указ. соч. Гл. 1)

Но для м. Антония, считающего, как мы покажем ниже, что спасение возможно вообще вне Христа Спасителя, святые отцы Православной Церкви, конечно же, не являются авторитетом. И вместо чистого источника истины он предлагает читателю напиться тухлой водицы еретических лжеучений: кроме католиков — французского иезуита Бернаноса, Ж. Даниелу (католический кардинал), генерала Мориса дэ Эльбо, м. Антоний цитирует протестантских лжеучителей, и не пренебрегает даже еретическим протестантским переводом Библии (Школа молитвы…, с. 37).

В интервью англиканской газете "Church Times" м. Антонию был задан вопрос: Ваше Преосвященство, что в результате общения с нами Вы можете сказать о духовности нашей [англиканской] "церкви"? (Надо сказать, что в области догматики англиканство разделилось на два направления: "высокая церковь" (High Church) — по своему учению близкая к католицизму, и "низкая" — исповедующая протестантизм.).

И "православный митрополит" отвечает: «Если определять духовность как дыхание, действие Святого Духа в людях и в общинах, больших или малых, то я могу сказать, что в англиканском исповедании (как и в римокатоличестве) на меня сильное впечатление производит горячее стремление людей к Богу, к тому, чтобы слушать Его, стараться понять пути Божии и не пытаться переиначить их по-своему» (Школа молитвы…, с. 413.). Но ведь это явная ложь. Разве не католики переиначили учение Христа по-своему, утвердив безгрешность своего папы? Разве не протестанты отвергли Таинства, установленные в Церкви Христом? Разве не англикане, имеющие заблуждения и тех и других, ввели у себя новшество: рукополагать во священники женщин, что противоречит всякому здравому смыслу? Тем не менее, м. Антоний дерзает теоретически обосновывать и допустимость женского священства и публично заявлять, что не видит богословских препятствий для рукоположения женщин³⁶.

Отсюда становиться ясным и какую духовность насаждает "митрополит" в своих сочинениях. Так, он приводит выдержки из трудов писателя К.С. Льюиса, приверженца англиканского вероисповедания. История его обращения описана им в книге "Настигнут радостью", прочитав которую становится ясно, кем был "настигнут" бедный Льюис, на склоне лет женившийся на иудейке и объявивший о том, что полностью разделяет ее взгляды. Особо он почитается экуменистами, т.к. говорил, что христианство — это огромный дом, состоящий из множества комнат-конфессий, что, конечно же есть хула на Духа Святого³⁷.

И вот, корень этой настигшей Льюиса бесовской радости является неотъемлемой частью и трудов м. Антония: в другом месте он приводит пример "молитвы" одного французского крестьянина, проводившего целые дни в деревенском костеле. Когда его спросил Арский Кюре (католический лже-старец, известный под именем Вианне) о том, что он делает, сидя там целыми днями, то он отвечал: «Я гляжу на Него, а Он глядит на меня, и нам хорошо вместе» (Школа молитвы… с. 10).

Особенно кощунственно звучит вторая половина фразы «нам хорошо вместе». Такие примеры католического моления святыми богодухновенными мужами расценивались как явная бесовская прелесть.

Святитель Игнатий прямо предостерегает, говоря: «Не играйте вашим спасением, не играйте! Иначе будете вечно плакать. Займитесь чтением Нового Завета и святых Отцов Православной Церкви (отнюдь не Терезы, не Францисков и прочих западных сумасшедших, которых их еретическая церковь выдает за святых!)… Много было таких подвижников в Западной Церкви с того времени, как она впала в папизм, в котором богохульно приписываются человеку Божеские свойства и воздается человеку поклонение, подобающее и приличествующее единому Богу; много эти подвижники написали книг из своего разгоряченного состояния, в котором исступленное самообольщение представлялось им божественною любовию, в котором расстроенное воображение рисовало для них множество видений, льстивших их самолюбию и гордости»³⁸.

Но пример с прелестным крестьянином далеко не единственный из католического вероучения в "Школе" м. Антония. Далее он приводит в пример иезуитский "орден искупления", который, по его словам, «в непрестанном поклонении святым дарам молит о прощении преступлений всей земли… Орден ставит пред собой также цель воспитывать в детях и взрослых дух любви» (Школа молитвы…, с. 20).

По поводу небезызвестного духа "любви", который насаждали посредством крестовых походов и продолжают насаждать и поныне еретики-католики, святитель Игнатий пишет: «Большая часть подвижников Западной церкви, провозглашаемых ею за величайших святых, по отпадении ея от Восточной Церкви и по отступлении Святаго Духа от нея, молились и достигали видений, разумеется, ложных… Эти мнимые святые были в ужаснейшей бесовской прелести. Прелесть уже естественно воздвигается на основании богохульства, которым у еретиков извращена догматическая вера. Поведение подвижников латинства, объятых прелестью, было всегда исступленное, по причине необыкновенного вещественного, страстного разгорячения. В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель иезуитского ордена. У него воображение было так разгорячено и изощрено, что, как сам он утверждал, ему стоило только захотеть и употребить некоторое напряжение, как являлись пред его взорами, по его желанию, ад или рай»³⁹.

Действия этого, по словам м. Антония, "духа любви" со всей выразительностью мы находим в жизнеописаниях католических "святых", таких как Франциск, Тереза, Мехтильда, Гертруда, Анджела… Так, последняя, сгорая от любви, просит Христа показать ей хоть одну часть тела, распятого на кресте. «И тогда явил Он мне Свою шею…», — говорит "святая", — Он же не явил мне ничего, кроме шеи этой, прекраснейшей и сладчайшей…».

Нет никакого смысла повторять эти кощунственные страстные описания, исполненные мерзкого блудного начала. «Это сильные галлюцинации на почве истерии, т.е. прелесть…, — пишет А. Ф. Лосев, — Весь этот бедлам эротомании, бесовской гордости и сатанизма — можно, конечно, только анафематствовать»⁴⁰.

Но м. Антоний и не думает анафематствовать, он дает своим адептам свойственный католикам совет: «…Если мы хотим молитвенно поклоняться Богу, то должны прежде всего научиться испытывать радость от молчаливого пребывания с Ним» (Школа молитвы…, с 10).

Стоит ли напоминать слова преп. Иоанна Лествичника, который говорит: «Рукою смирения отвергай приходящую радость как недостойный ее, чтобы не обольститься ею и не принять волка вместо пастыря» (Лествица 7; 57)? Поэтому начинать молитву с радости и безмолвного пребывания пред Богом — учение, ведущее в лапы бесовские.

Далее м. Антоний учит молиться так: «Мы можем повторять раз за разом: радость, о, радость! Мы можем произносить любые слова, потому что слова не имеют значения, они только поддерживают нашу настроенность, выражают нелепо, безумно, нашу любовь или наше отчаяние» (Школа молитвы…, с. 136).

Но если слова в молитве не имеют значения, то это уже не молитва, а заклинание. Именно заклинания (мантры) не имеют смыслового значения и представляют собой некий набор слов. Такая практика принадлежит восточному оккультизму и не имеет ничего общего с православным учением. Частое повторение безсмысленных заклинаний отключает внутреннее внимание человека, что необходимо демонам для обретения власти над ним. Через заклинания многие впустили в душу диавола и дошли до исступления ума.

«Произноси слова молитвы неспешно, — предупреждает свт. Игнатий, — не позволяй уму скитаться повсюду, но заключай его в слова молитвы (Лествица 28; 17). Тесен и прискорбен этот путь для ума, привыкшего странствовать свободно по вселенной, но путь этот приводит ко вниманию» (Собр. Соч., т. I, с. 147).

Однако, вместо тесного пути в "Школе молитвы" предлагаются широкие врата. "Митрополит" учит, что «молитва рождается из двух источников: либо это восторженное наше изумление пред Богом… либо это чувство трагичности нашей и особенно чужой» (Школа молитвы…, с. 6). И в этом случае также присутствует сущность католического духа, проявляющегося как симптом болезненной восторженности — "радости" от упоения собой. Православное же учение гласит: «Не сочиняй себе восторгов, не приводи в движение своих нервов, не разгорячай себя пламенем вещественным, пламенем крови твоей. Жертва благоприятная Богу — смирение сердца, сокрушение духа. С гневом отвращается Бог от жертвы, приносимой с самонадеянностью, с гордым мнением о себе, хотя б эта жертва была всесожжением»⁴¹.

Однако, именно бесовскую гордость, по совету католика Ж. Бернаноса, м. Антоний предлагает отдать Богу (Школа молитвы…, с. 16). Но гордость ненавистна и Господу и людям, и преступна против обоих (Сир. 10, 7) — говорит Священное Писание. Бог ждет от нас лишь покаяния, сердца сокрушенного и смиренного (Пс. 50, 19). Сыне, даждь ми твое сердце (Притч. 23, 26), — говорит Господь, — сердце, а не гордость. Но м. Антоний солидарен с еретиком Бернаносом в обратном⁴².

Поэтому не удивительно, что он не останавливается на примерах еретиков, а обращается в поисках "молитвы" к исламу. Так, цитируя отрывок из рассказа Аль Абсихи об одном мусульманине, он восхищается иноверцем и его умением "молиться". Мусульманин молился так, «что ему не помешал и пожар, вспыхнувший в его доме», где находились его малолетние дети (Школа молитвы… с. 53). Воистину, как говорится, симптомы умопомрачения налицо⁴³.

Далее м. Антоний признается: «Из индийских религий я научился многим ценным вещам, и интересовался йогой, когда был врачом» (Школа молитвы…, с. 420). Таким образом, не обошел он и буддийскую "мудрость". Так, приводя пример соляной куклы, которая, желая познать море и постепенно погружаясь в него, сама стала морем, "митрополит" пишет: «Не проводя абсолютной параллели между буддийской куклой и христианским познанием Бога, мы можем найти в этом рассказе много правды» (Там же). Однако, эта "многая правда", которую предлагает автор в своем примере, есть тонкая ложь и ухищрение лукавого змия. Достаточно внимательно взглянуть на эту басню, чтобы понять ее смысл.

Буддийская соляная кукла — человек, — желая познать море (бога), зашла в море и растворилась в нем. Вот чем привлекает здесь буддизм своих последователей. И вы будете, как боги, — говорил сатана Еве в раю, соблазняя ее на грех (Быт. 3,5). Отсюда желание быть выше всех и управлять всеми. Вот плод гордыни этой хитросплетенной басни! Обольщенные таким "правдивым" примером несчастные люди подвергаются обольщению, страстно мечтая о том, чтобы достигнуть ощущения самобожества.

Но м. Антоний обучает и типично индуистскому способу молитвы — медитации: «Когда я только что священником стал, — рассказывает он студентам Московской Духовной Академии (!), — пришла одна старушка из старческого дома и говорит: "Батюшка, вот я четырнадцать лет занимаюсь Иисусовой молитвой, всё время твержу, а никогда не ощутила, что Бог есть; что мне делать?"… — Я сказал — Вот что делать. Приди к себе в комнату, закрой дверь, поставь кресло поудобнее… сядь и пятнадцать минут вяжи перед Лицом Божиим, только не думай ничего благочестивого и не молись (!)… — Старушка моя говорит: Злочестиво же так поступать! (замечательный ответ, хотя, к сожалению, только на словах — прим. ред.) — Я ответил: Попробуй… Она ушла. Через какое-то время пришла снова, говорит: "Знаете что, на самом деле выходит!" Я спрашиваю: "А что выходит?" — Она рассказала: "Вот что вышло… Лампадка горела; сначала волнения всякие еще не утихли, мысли бегали; потом я начала вязать, мысли стали утихать… а потом почувствовала, что эта тишина совсем не потому, что шума нет, а что она какая-то — как она сказала — густая; это не пустота, а что-то. Я продолжала дальше вязать, и вдруг мне стало ясно, что в сердцевине этой тишины Кто-то: Бог…"

Вот попробуйте, — советует он студентам МДА, — не пятнадцать минут, потому что для этого надо быть мудрой старушкой, — а хотя бы пять минут… Один старик, французский крестьянин однажды на вопрос: что ты часами делаешь в церкви, сидишь, даже чёток не перебираешь? — ответил: А зачем? Я на Него гляжу, Он на меня глядит — и нам так хорошо вместе… А что другого вам нужно?» (О встрече. С. 159-160).

"Митр". Антоний часто называет молитву "встречей" и "путешествием", увлекая читателей своей эрудицией в различных областях инославного исповедания, но такая опасная прогулка может окончиться для многих неприятной встречей с психиатром, потому что приводит не к смирению, а, как мы уже показали, к бесовской гордости.