Жена, сидящая на звере багряном (откр. 17;3) 1. 3 страница

Значит, всё-таки в большевизме мы встречаемся не просто и не только с идейно-политическим движением; мы имеем дело с религией. Здесь ясно видна та же подмена: как Церковь Христова основана на Христе (является Его таинственным Телом), так большевицкая партия-церковь и созидаемый новый народ должны основываться на Ленине, даже как бы именно на его "безсмертном" теле4! Не случайно трибуны высших чинов партии и правительства создаются на мавзолее, над трупом Ленина — прямая параллель Престолу Православного Храма, у которого могут быть только избранные священнослужители и который непременно содержит в себе мощи святого, или святых! "Пергамский алтарь", "Престол сатаны" (Откр. 2,13)?.. Что-то вроде этого!

Но и на этом череда подмен не заканчивалась. Тайна беззакония должна была натянуть свою самую отвратительную личину…

"Лжец и отец лжи" (Ин. 8,44), как известно, диавол. Он и бесы его по натуре — оборотни. Отсюда и оборотнический характер КПСС и советского государства. Отсюда же и стремление последних не только уничтожить Православную Церковь и веру в России, но из каких-то остатков ее создать такую же оборотническую организацию, какой являлись партия и "государство" Советского Союза.

Отсюда, с одной стороны, нужно было всё-таки уничтожить твёрдо верующих, неспособных на измену (таковых оказалось несколько десятков миллионов), но с тем, чтобы непременно сохранить в своей "системе" фальшивую видимость Церкви Православной, в качестве послушного орудия соблазна и обмана, совершенно родственного по духу оборотнического учреждения, состоящего из «боязливых и маловерных, и скверных… и всех лжецов» (Откр. 21, 8). Таковых поначалу, конечно, должно было быть очень мало, но в дальнейшем, после соответствующего воспитания и обработки,— достаточно для того, чтобы они вкупе производили впечатление "Церкви", и в то же время служили ловушкой для душ, могущих искренне тянуться от неверия к вере и Православию.

Как говорил председатель созданного в последствие Совета по делам религий К.С. Харчев: «искренне верующего для партии легче сделать верующим также и в коммунизм.»

Такой настрой советского антихриста прекрасно понимали и духовно чуткие христиане. Так, в передаваемой тогда из рук в руки брошюре "Что должен знать православный христианин", написанной настоятелем Петербургского собора Воскресения Христова ("Спаса на Крови") протоиереем Феодором Андреевым совместно с издателем религиозно-философской библиотечки М. А. Новосёловым, и служившей впоследствии в качестве основного вещественного доказательства по делам о контрреволюционной деятельности, говорилось:

«…Причина гонений на Церковь со стороны неверующей власти заключается в стремлении подчинить Церковь своему влиянию и через Церковь приготовить народ к будущему принятию антихриста как политического и духовного главы падшего человечества…»⁶

ЖЕНА, СИДЯЩАЯ НА ЗВЕРЕ БАГРЯНОМ (Откр.17;3) 1.

Обратимся снова к повествованию схимонаха Епифания (Чернова): «По неисповедимым судьбам Божиим, с конца октября 1917 года Церковь Православная на Земле Российской первая вступила в условия времен последних с их особым по продуманности, широте и жестокости гонением со стороны антихриста. Глубочайший духовный смысл этого вступления в страдания в том, чтобы, как сказано в Откровении: "дополнить число убиенных за Слово Божие и за свидетельство (Иисусово), которое они имели" (Откр. 6.11,9).

Явление антихриста на Земле Российской сразу же открылось всеуничтожающим гонением на Церковь Христову, по сказанному в Откровении: "Вот конь бледный (трупного цвета, цвета мертвеца), и на нем всадник, которому имя — смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными" (Откр. 6, 8).

Так сбылось над многогрешным народом Святой когда-то Руси одновременно с вышеприведенным из Апокалипсиса и иное грозное пророчество Божие, чрез великого в преподобных Серафима Саровского, сердцу Церкви Христовой российской примерно за сто лет до событий предвозвещенное — "Скоро будет, — говорил он, — антихрист кресты с церквей снимать, храмы Божии разрушать… Какая великая скорбь будет!.. Много погибнет народу христианского. Тогда Ангелы Божии не будут успевать принимать души убиваемых за Веру Христову… Такая великая скорбь будет, какой еще не было от сложения мiра и (впредь) не будет!"…И великий Авва плакал горькими слезами, многократно повторяя это пророчество Духа Святого…

Почему же "зверь из бездны" так жестоко воюет против Церкви Христовой? Да прежде всего потому, что она — от Христа, а он, враг Христов, — от диавола. Он — подлинный антихрист. Но слово "анти" в греческом имеет два смысла: "против" и "вместо". Отсюда "антихрист" означает не только "против Христа", но и то, что он выдает себя "за Христа", хочет быть "вместо Христа".

Внешние формы преследования Церкви Христовой в антихристовом государстве, или методы уничтожения ее, под влиянием внешних причин менялись и меняются по смыслу сказанного: "в продолжении времени, времен и полувремени" (Откр. 12,14).

Ибо коллективный антихрист, как властвующий над четвертой частью земли (Откр. 6,8), не всемiрный, и поэтому он еще не всесилен. Не всегда он имеет возможность действовать так, как хотел бы. И по этой причине он вынужден лгать (хотя это и его природа), лукавить, лицемерить, менять и маскировать способы своего методического гонения на Церковь.

При этом он пользуется тремя главными методами: запугать, оболгать, подменить. Человека — запугать, веру — оболгать, Церковь — подменить! Первый и основной — это метод страха и ужаса: гонение, насилие, террор. Цель этого метода: сильных уничтожить, слабых запугать и сломить, убить веру страхом и муками. Вот почему и сказано о тиране-антибоге: "И дана ему власть над четвертою частью земли умервщлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными" (Откр. 6, 8). При этом добавлено, что власть губителя "упоена была кровью святых и кровию свидетелей Иисусовых" (Откр. 17, 6).

Второй — метод лжи, клеветы и обмана. На нем построена вся антирелигиозная агитация и пропаганда, и третий метод — метод подлога или подмены Церкви. В противовес истинствующей Церкви, которая исповеднически борется против антихриста, создает некую псевдоцерковь (лжецерковь), которая действовала бы в целях антихриста.

Третий метод антихриста в его борьбе против истребляемой Церкви Христовой — метод самый коварный. Это создание под ложным именем "обновленной", якобы, "Церкви Христовой", Русской, чисто "православной" проантихристовой псевдоцеркви…»

Как видно из слов схим. Епифания, экспериментальная модель религии антихриста создана уже давно. И так искусно, что большинство называющих себя "православными" христиан так и не заметили хитросплетенных козней врага рода человеческого, который уже в недалеком будущем явится в "сыне погибельном" для их обольщения.

Начало антихристовой религии было положено в СССР в 1922 г., когда часть духовенства и епископов Российской Православной Церкви, именовавшая себя "обновленцами", заявила о полной лояльности по отношению к богоборческой советской власти, о поддержке всех ее революционных начинаний и безусловном во всем ей подчинении как власти "от Бога".

Поначалу "обновленцы" открыто не декларировали какого-либо реформирования канонического и богослужебного уклада в Русской Церкви. Один из лидеров обновленчества "архиепископ" Евдоким (Мещерский) в своем Обращении к митрополиту Антонию (Храповицкому) даже заверял: «Поймите: ничего церковного я не продал, ни одной йотой не поступился. Я был только "подлинно честно лоялен" к гражданской власти». Однако, чего на деле стоила Церкви эта "лояльность", показали дальнейшие события, когда "обновленцы", заручившись полной поддержкой советской власти, стали чинить безудержный произвол во многих сферах церковной жизни, не исключая и догматической.

Основными принципами и требованиями были: 1) полное признание большевицкой революции и коммунистической идеологии (кроме атеизма); 2) упразднение власти епископов из "чёрного" (монашеского) духовенства и передача её в руки духовенства "белого" (женатого) с тем, чтобы женатых священников водворить в сан епископов, то есть — 3) женатый епископат; 4) допущение вторых браков для священников и диаконов; 5) переход Церкви на гражданский календарь нового стиля; 6) упразднение монастырей и монашества; 7) введение в приходское и епархиальное устройство широкого "выборного начала". Обновленцы высказывались против почитания мощей святых, против ектений (прошения) "об оглашенных" в чине литургии (эта ектения символизирует отделение "овен от козлищ" на Страшном Суде в момент Второго Пришествия Христова). Они были и против восстановления Патриаршества, как "контрреволюционной" и "монархической" формы правления в Церкви. Обновленцев не поддерживали ни большинство духовенства, ни подавлявшее большинство народа, даже просто — весь верующий Русский Народ, что и явилось причиной их полного краха в недалёком будущем. Но поначалу их очень поддержали большевики, советская власть!

Увидев, что обновленцы пользуются полной поддержкой советской власти, их тотчас признали те, кому дороги были не правда Божия и Церковь Христова, а свои личные интересы. Таковыми оказались, прежде всего, упомянутый архиепископ Евдоким (Мещерский), митрополит Владимирский и Шуйский Сергий (Страгородский) и архиепископ Костромской и Галичский Серафим (Мещеряков). 16 июня 1922 г. было опубликовано их заявление ("Меморандум трёх"), где выражалось полное признание обновленческого Высшего Церковного Управления (ВЦУ), как «единственной (!) канонически законной (!) Верховной Церковной Власти», все распоряжения которой «вполне законны и обязательны». «Мы призываем последовать нашему примеру, — говорилось в нем, — всех истинных пастырей и верующих сынов Церкви, как вверенных нам, так и других епархий» (Акты П. Тихона… С. 218-219).

И это несмотря на то, что месяцем ранее руководители ВЦУ были отлучены от Церкви митр. Вениамином Петроградским. Этот безстрашный иерарх, уже оказавший отпор большевикам во время кампании по изъятию Церковных ценностей, и теперь последним своим актом нанесший сокрушительный удар по их очередному предприятию, был арестован и вскоре расстрелян. Но вот, новый управляющий Петроградской епархией еп. Алексий (Симанский) без тени смущения поспешил «признать потерявшим силу постановление м. Вениамина» об отлучении обновленцев «и общение их с Церковью восстановленным». После чего даже хвалился, что его управление епархией получило "согласие" обновленческого ВЦУ, которым был низложен сам Патриарх Тихон (!). К молодому клятвопреступнику присоединился и другой Петроградский викарий — еп. Николай (Ярушевич)7.

Так произошёл обновленческий раскол. Святейший Патриарх Тихон, находясь в заключении, предал анафеме обновленческое ВЦУ: «В тяжелую годину наших испытаний, в годы торжества сатаны и власти антихриста, когда на наших глазах новыми иудами-предателями из рода нашего разрывается нешвенный хитон Христа — Святая Православная Церковь, Мы… запрещаем признавать ВЦУ, это учреждение антихриста… Да ведомо будет всем вам, что властию, данною нам от Бога, анафематствуем ВЦУ и всех имеющих с ним какое-либо общение…» (Акты П. Тихона… С. 218-219).

Вслед за этим советская власть начала отбирать у Православных ("тихоновцев", как их называли) храмы и передавать обновленцам почти повсеместно, по всей России! Всех людей, принципиально не признающих власти раскольников и их лжесобора, обновленцы объявляли "контрреволюционерами", врагами советской власти, о чём ей тут же и доносили. Так, по доносам этих церковных отщепенцев, полилась теперь кровь множества священников, монахов, мiрян…

Короче говоря, эта первая попытка обольстить и ввести в заблуждение верных, подклонить их под чужое ярмо приняла столь грубые формы, что более умеренным обновленцам пришлось искать новые методы селекционирования антихристианских идей для создания наиболее универсальной идеологии, которая отвечала бы требованиям времени в глазах большинства народных масс.

Поэтому, продолжает схим. Епифаний: «После нескольких пробных попыток создать угодную и удобную лжецерковь была создана такая форма проантихристовой псвдоцеркви, которая способна обмануть не только верующих на "четвертой части земли", но и далеко за пределами ее, и не только в мiре христианском, но и людей во всякой вере в Бога на земле.»

Действительно, по смерти патриарха Тихона очередной "заместитель Патриаршего Местоблюстителя" уже знакомый нам митр. Сергий (Страгородский), в прошлом обновленец, в 1927 г. издает свою печально известную Декларацию о духовном единстве церковной иерархии и верующих с советской властью. Основная мысль Декларации заключалась в том же, в чем состояла и суть обновленческого движения: "Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи". (Декларация…//Акты П.Тихона, с. 510).

Митр. Сергий (Страгородский) (1867-1944), один из выдающихся иерархов Русской Православной Церкви, при жизни был почитаем как богослов и мудрый церковный деятель. Имя митр. Сергия было окружено почти повсеместным уважением, а потому он был назначен заместителем Местоблюстителя Патриаршего престола. Отсюда вполне объяснимо то невероятное удивление, которое вызвала Декларация 1927 г.

Как выдающийся иерарх, богослов, подвижник, ученик самого уважаемого в Русской Церкви Аввы Антония (Храповицкого) мог совершить такой непоследовательный шаг?

С другой стороны, известно, что некоторые святые с подозрением относились к личности и убеждениям митр. Сергия. Особенности взглядов митр. Сергия заставили обратить на себя внимание после его кратковременного пребывания в обновленчестве: всем, наверно, известно высказывание прп. Нектария Оптинского о митр. Сергии: "Он покаялся, но яд в нем остался". Прозорливый старец усмотрел главное: действительно, митр. Сергий отказывался считать грехом свое пребывание в обновленчестве⁵.

Задним числом указывали также на то, что в начале XX века Сергий, будучи ещё епископом, долгое время являлся председателем Религиозно-философского общества, заседавшего с 1900 г. и пытавшегося сочетать несочетаемое, — Православное Вероучение с западной философией и оккультной мистикой (в духе Вл. Соловьёва). Этот диалог Церкви с интеллигенцией (хотя собственно Церковь в такой диалог никогда не вступала) подавался как попытка сближения двух этих "сил" с целью «проповеди Православия "заблудшей интеллигенции"». Разумеется,— из чувств "христианской любви" к заблудшим… На деле же получалось недопустимое смешение света и тьмы, наиболее отчётливо проявившееся в мутном блудомыслии Мережковского, Бердяева, Розанова, в еретическом "софианстве" протоиерея Сергия Булгакова, отчасти — священника Павла Флоренского и других.

Подозрительным начало казаться и то, что в первых числах марта 1917 г., не дожидаясь распоряжения Синода, то есть — по своей воле, первым из русских архиереев стал поминать за службами Временное Правительство не кто иной как, как архиепископ Сергий. Будучи сторонником Февральской революции 23 апреля 1917 г. Сергий (Страгородский) говорил: «… Ожидание такого же светлого будущего и для нашей церкви, при изменившемся государственном её положении, наполняет сердца наши радостью». Когда Временное Правительство в апреле учинило разгон Синода старого дореволюционного состава, заменив его новым, то лишь один архиерей из старого Синода был включён в новый — Сергий (Страгородский)… Такое надо было заслужить.

«Здесь нужно заметить, — писал схим. Епифаний, — что Митрополит Сергий (и на это указывает Архиепископ Феофан, близко знавший его по совместной работе в С.-Петербургской Академии), проявлял ту особую "гибкость", которая говорит едва ли не о достаточной принципиальности, а может быть, и о большем… Ибо он придерживался той житейской "мудрости", чтобы быть всегда на стороне сильнейшего, власть имущего, или того, кто может прийти ко власти.» (схим. Епифаний (АЛ. Чернов) "Жизнь святителя. Феофан, архиепископ Полтавский и Переяславский". Афины: "Святая Русь", — 1999-2000).

Короче говоря, митр. Сергий казался склонным к компромиссам. Но даже при самом резко отрицательном отношении к личности митр. Сергия мотивы его Декларации казались непонятными.

Тем не менее, объяснение происшедшего в 1927 г. уже было дано, и притом, задолго до самой Декларации. Сщмч. Виктор Глазовский указал на связь между нею и богословским учением митр. Сергия: «Его заблуждения о Церкви и спасении в ней человека мне ясны были еще в 1911 году, и я писал о нем в старообрядческом журнале, что придет время и он потрясет Церковь» (Лев Регелъсон. Трагедия Русской Церкви… С. 601). Заметим для себя тот факт, что православному клирику пришлось для критики митр. Сергия обращаться в старообрядческое издание. Никакое официальное православное издание эту критику бы не опубликовало.

Согласно позиции, которую отстаивал еп. Виктор Глазовский, митр. Сергий был замечательный богослов, верный ученик митр. Антония, мудрый церковный деятель, однако вся эта мудрость, все это богословие исходили из нехристианского основания.

Коренным является вопрос о нравственности, который непосредственно вытекает из учения митр. Сергия о Церкви и благодати. Он учил, что благодать является собственностью Церкви, которой она распоряжается по своему усмотрению, поэтому для Церкви нет и не может быть ничего безнравственного!

«Моя программа, — говорит митр. Сергий, — программа Духа Святого, я действую сообразно нуждам каждого дня». (Журнал Моск. Патриархии. 1984. N 11. С. 67).

Итак, Декларация была шоком для тех, кто считал митр. Сергия столпом веры, и не очень удивило тех немногих, кто считал, что яд в нем и был, и остался.

Св. Виктор Глазовский писал уже в 1928 г.: «Декларация — это отступление от истины Спасения. Это взгляд на спасение как на естественное нравственное совершенствование человека; это языческое философское учение о спасении, и для достижения такого спасения внешняя [церковная] организация абсолютно необходима. По моему мнению, это то же самое заблуждение, в котором я обвинил митр. Сергия еще в 1912г.»⁸.

А архиеп. Серафим (Соболев) посвятил учению митр. Сергия о спасении главу в своей книге об искажениях православного вероучения в Русской Церкви.

Дальнейшие события, как мы знаем, доказали правоту последних. Сразу после выхода Декларации оказалось, что в действиях и мыслях митр. Сергия и его учеников был не разлад, а наоборот, внутренняя последовательность. За 70 последних лет со времени выхода Декларации не было сделано ни одного шага в сторону от этого пути. Это и позволило Борису Талантову написать еще в 60-е годы о "сергиевщине", под которой он понимал весь путь Московской "патриархии" после Декларации. Об этом же писали и многие другие авторы⁹.

Но в то время большая часть верующих была введена в заблуждение тем, что сергиане имели формальную каноническую законность своей высшей церковной власти (по крайней мере усиленно пытались под нее мимикрировать) и не объявляли церковных реформ. По-видимому, они старались внешне сохранить обрядовую и догматическую стороны православия. В этом и состояло их основное отличие от "обновленцев", при сохранении, однако, идентичной с ними и нравственно оправданной м. Сергием формы взаимоотношений с богоборцами.

2.

Таким образом, в Декларации Сергия впервые в мiровой истории от лица всей Церкви заявлялось о полном, духовном братании с откровенным наглым антихристовым режимом. И чтобы никто не думал, что это простая политическая лояльность, признание Советской власти как Божия попущения, а на самом деле — полное духовное братание, тут же давался интересный перечень тех бедствий режима, которые Церковь, по Сергию, рассматривает своими бедствиями, или "ударами в нас", т.е. в Церковь, как выражалась Декларация. В числе таких "ударов" обозначено "убийство из-за угла, подобное Варшавскому". До сей поры, кажется, никто не обратил должного внимания на этот своеобразный "пароль", секретные слова Сергия оголтелым антихристам. Под "Варшавским убийством" имеется в виду убийство русским патриотом Б.Ковердой большевистского дипломата Войкова (он же — Пинхус Лазаревич Вайнер) в 1927 г. Теперь не все знают, кто такой был Вайнер (он же — Войков), а тогда, в 1927 г., все, в том числе и митр. Сергий, прекрасно знали, что он — один из самых главных организаторов убийства Царской Семьи… Так, прикровенно, косвенно, но достаточно определенно для понимающих Сергий давал понять, что Церковь едина с большевиками во всех их преступлениях, начиная с главного — с цареубийства. Все управление Церковью, всеми ее внутренними делами, т.е. всей жизнью отдавалось сергианским церковным руководством в руки заведомых и безпощадных врагов Церкви. Но так, что воля этих врагов исполнялась как воля и решение церковной иерархии, провозгласившей сов. власть "властью от Бога", и потребовавшей подчиниться ей "не за страх, а за совесть".

Замечательный русский мыслитель Иван Ильин по этому поводу восклицает: «Казалось бы, что может быть религиозно противоестественней и непозволительней, чем видеть океан злобы, низости и безбожия, проистекающий от какой-нибудь власти, и потому именно стремиться возвести её ко Христу, изобразить эту власть осуществительницей воли Сына Божия и потребовать от терзаемых и духовно-развращаемых ею народов — безпрекословного неосуждающего подчинения ей за совесть?!».

А ведь речь шла о "родине" (!), «неудачи которой — наши неудачи», и варшавское убийство поставлено в качестве примера такой "неудачи" и даже названо "ударом в нас", т.е. — в верующих, в Церковь!.. Тогда что же это за "церковь" и что же это за "родина"? Последнее понятие извращено, вывернуто наизнанку, в "Декларации" так же, как понятие "церкви". Сергий употребляет любопытный термин, «гражданская родина» (нечто новое!,) и называет её не Россией, а «Советским Союзом», то есть тем политическим государственным образованием, которое создано на географической территории России взамен Российской Империи, или Православного Самодержавного Царства. Значит, речь идёт не о том духовно-национальном понятии "Родина" (Отечество), какое всегда употреблялось россиянами, а исключительно о политическом режиме большевиков. Поэтому Сергий требует подписки (!) в лояльности не России, не Русскому Народу (кто бы отказался!), а «Советскому Правительству», тем самым сужая понятие "родины" ещё более, до понятия "правительство".

Таким образом, как бы от лица Церкви поддерживается в самом формировании своём то, что насаждалось большевиками, — "советский патриотизм". Это не любовь к России и коренным ценностям её исторического бытия, а ложная любовь к своему "социалистическому отечеству", гордость "за нашу советскую родину", о чём мы ещё будем говорить в нужном месте.

Сейчас же приведем отрывок из полемики И. А. Ильин с апологетом сергианства митр. Литовским и Виленским Елевферием (Богоявленским), где автор выявляет природу, дух этих подмен, следование которому стало чем-то вроде догмата для "советской церкви" (что особенно ярко, как мы покажем ниже, проявилось при ее вступлении в экуменизм):«Ап. Павел, требуя лояльности к государственной власти, возводит эту власть к Богу; но он делает не только это, он недвусмысленно разъясняет, для чего власть установлена Богом, в чем именно проявляется эта богоустановленность и как именно человек может удостовериться в ней. Власть установлена Богом для того, чтобы начальник был Божьим слугой. Эта богоустановленность проявляется в том, что власть поощряет добро и пресекает зло. Но что же, если оказывается, что водворилась власть, служащая не добру, а злу, и притом именно злу, а не просто "языческому пониманию добра"? Если оказывается, что властвуют люди, служащие не Богу, а сатане; сознательно и упорно искореняющие всякое благое дыхание, систематически пресекающие добро и поощряющие зло (а именно, ненависть, зависть, месть, мучительство, деторастление, кровосмешение, безчестие, безбожие, попрание всех заповедей); подготовляющие духовное порабощение всего мiра? Что тогда? Если всякое основание для советской лояльности отпало? Если истоки и корни правила попраны и обезсмысленны? Что же, и тогда правило, практическое требование покорности — сохраняет свою силу?

И вот, буквенно-законническое, формальное толкование отвечает: "да, всё-таки сохраняет; потому что сказано — нет власти не от Бога"… Однако сказанное не просто "сказано", а пояснено и раскрыто: совестная лояльность причитается Божиим слугам, а не слугам сатаны. Но до формалиста-законника это не доходит: "сказано, что существующие власти от Бога установлены; сатанинская власть есть власть существующая; значит она тоже установлена от Бога"; значит, Апостол проповедует добросовестно служить слугам сатаны… Однако, ведь это значит добросовестно служить самому сатане. И вот законническое буквоедство, нисколько не пугаясь этого вывода, начинает доказывать, что известные действия сатаны производятся на самом деле Христом (напр. всеобщее изъятие имущества) и что сатане приказано соблюдать права духовной свободы у обнищавших жителей…

Но и этого мало: вслед за тем буквенный формализм переходит в наступление и объявляет, что основное правило богоустановленности всякой власти — "абсолютно", "непоколебимо" и "неограничимо" никакими "человеческими соображениями" (I, 4), никаким "личным усмотрением" (II, 66); и что допускающий что-нибудь подобное оставляет "жизнь человечества" "без воли Божией", "ставит её на пустоту", "отдает постоянному хаосу" (II, 66)10.

Вот истинное проявление мертвого законничества, вот подлинный дух ветхозаветного иудаизма и морально-юридического формализма: или буква закона, абсолютное правило, непоколебимое обобщение, неограничимый принцип, — или же ставка на произвол и пустоту, возстание против воли Божией, торжество хаоса. Третьего исхода нет.

Но Христос научил нас, христиан, именно третьему исходу; главному, верному, духовному пути — свободе. Это не свобода произвола, личного интереса, страсти, жадности и греха; не свобода пустоты и хаоса; но свобода христианская, свобода покаянием очищенной совести, свобода предметно созерцающего духа, свобода, насыщенная любовью к Богу… Этой христианской свободе мы и должны учиться у [преподобного] Сергия, [святителей] Филиппа и Гермогена. Она означает не безответственный произвол решений, а великое бремя ответственности. Она одновременно — великое религиозное право, право совестно и творчески созерцать и разуметь закон Божий и в то же время — великое религиозное бремя, бремя ответственного решения в творческом применении закона Божия к жизни. Но уклониться от этого бремени нельзя. Ибо Священное Писание Нового Завета не дает и никогда не стремилось дать исчерпывающий кодекс правил на все случаи жизни. Она указует нам дух, в котором мы должны пребывать, дух веры, любви, молитвы, прощения, щедрости; и дает несколько основных заповедей. Творить же жизнь из этого Духа мы, как христиане, призваны свободно. Огонь этого духа должен жечь наше сердце и светить нам. Но "абсолютные", "непоколебимые", "неограничимые" законы поведения — являются домыслом формального человеческого рассудка, зараженного иудаистическим законничеством.

…А у ап. Петра находим об этом исчерпывающе: "Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству от Господа; царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро,… как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии" (1. Пет. 2:14-16).»¹¹.

Но выразившийся в этой заповеди апостола дух Истинного Православия был попран в обмен на "легальное существование" церковной власти в центре и обещание разрешить церковную власть на местах (епархиальные управления)¹².

Нужно сказать, что по советским законам регистрировались только церковные общины, состоящие из 20 человек ("двадцатки"), заключавшие с государством в лице местных органов "договор на пользование храмом". А для высших инстанций церковной власти вплоть до Патриархии регистрации не предусматривалось и они существовали "на птичьих правах", завися целиком от отношения к себе большевицких правителей. "Легализация", о которой говорит Сергий, не означала законодательного определения статуса центрального церковного управления (оно даже не получало права юридического лица), а только то, что большевицкий режим, по милости своей, разрешает такому управлению вообще существовать, на определённых условиях — полного подчинения этого управления управлению большевицкому и более того — полного единения церковной власти с большевицкой в главном — в уничтожении Русского Народа, его веры и Церкви!