— Я уже умер? — спросил человек.
— Угу, — кивнул демиург Шамбамбукли, не отрываясь от изучения толстой внушительной книги. — Умер. Безусловно.
Человек неуверенно переступил с ноги на ногу.
— И что теперь?
Демиург бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в книгу.
— Теперь тебе туда, — он не глядя указал пальцем на неприметную дверь. — Или туда, — его палец развернулся в сторону другой, точно такой же, двери.
— А что там? — поинтересовался человек.
— Ад, — ответил Шамбамбукли. — Или рай. По обстоятельствам.
Человек постоял в нерешительности, переводя взгляд с одной двери на другую.
— А-а… а мне в какую?
— А ты сам не знаешь? — демиург слегка приподнял бровь.
— Ну-у, — замялся человек. — Мало ли. Куда там мне положено, по моим деяниям…
— Хм! — Шамбамбукли заложил книгу пальцем и наконец-то посмотрел прямо на человека. — По деяниям, значит?
— Ну да, а как же еще?
— Ну хорошо, хорошо. — Шамбамбукли раскрыл книгу поближе к началу и стал читать вслух. — Тут написано, что в возрасте двенадцати лет ты перевел старушку через дорогу. Было такое?
— Было, — кивнул человек.
— Это добрый поступок или дурной?
— Добрый, конечно!
— Сейчас посмотрим… — Шамбамбукли перевернул страницу, — через пять минут эту старушку на другой улице переехал трамвай. Если бы ты не помог ей, они бы разминулись, и старушка жила бы еще лет десять. Ну как?
Человек ошарашено заморгал.
— Или вот. — Шамбамбукли раскрыл книгу в другом месте. — В возрасте двадцати трех лет ты с группой товарищей участвовал в зверском избиении другой группы товарищей.
— Они первые полезли! — вскинул голову человек.
— У меня здесь написано иначе, — возразил демиург. — И, кстати, состояние алкогольного опьянения не является смягчающим фактором. В общем, ты ни за что ни про что сломал семнадцатилетнему подростку два пальца и нос. Это хорошо или плохо?
Человек промолчал.
— После этого парень уже не мог играть на скрипке, а ведь подавал большие надежды. Ты ему загубил карьеру.
— Я нечаянно, — пробубнил человек.
— Само собой, — кивнул Шамбамбукли. — К слову сказать, мальчик с детства ненавидел эту скрипку. После вашей встречи он решил заняться боксом, чтобы уметь постоять за себя, и со временем стал чемпионом мира. Продолжим?
Шамбамбукли перевернул еще несколько страниц.
— Изнасилование — хорошо или плохо?
— Но я же…
— Этот ребенок стал замечательным врачом и спас сотни жизней. Хорошо или плохо?
— Ну, наверное…
— Среди этих жизней была и принадлежащая маньяку-убийце. Плохо или хорошо?
— Но ведь…
— А маньяк-убийца вскоре зарежет беременную женщину, которая могла бы стать матерью великого ученого! Хорошо? Плохо?
— Но…
— Этот великий ученый, если бы ему дали родиться, должен был изобрести бомбу, способную выжечь половину континента. Плохо? Или хорошо?
— Но я же не мог всего этого знать! — выкрикнул человек.
— Само собой, — согласился демиург. — Или вот, например, на странице 246 — ты наступил на бабочку!
— А из этого-то что вышло?!
Демиург молча развернул книгу к человеку и показал пальцем. Человек прочел, и волосы зашевелились у него на голове.
— Какой кошмар, — прошептал он.
— Но если бы ты ее не раздавил, случилось бы вот это. — Шамбамбукли показал пальцем на другой абзац. Человек глянул и судорожно сглотнул.
— Выходит… я спас мир?
— Да, четыре раза, — подтвердил Шамбамбукли. — Раздавив бабочку, толкнув старичка, предав товарища и украв у бабушки кошелек. Каждый раз мир находился на грани катастрофы, но твоими стараниями выкарабкался.
— А-а… — человек на секунду замялся. — А вот на грань этой самой катастрофы… его тоже я?..
— Ты, ты, не сомневайся. Дважды. Когда накормил бездомного котенка и когда спас утопающего.
У человека подкосились колени и он сел на пол.
— Ничего не понимаю, — всхлипнул он. — Все, что я совершил в своей жизни… чем я гордился и чего стыдился… все наоборот, наизнанку, все не то, чем кажется!
— Вот поэтому было бы совершенно неправильно судить тебя по делам твоим, — наставительно произнес Шамбамбукли. — Разве что по намерениям… но тут уж ты сам себе судья.
Он захлопнул книжку и поставил ее в шкаф, среди других таких же книг.
— В общем, когда решишь, куда тебе, отправляйся в выбранную дверь. А у меня еще дел по горло.
Человек поднял заплаканное лицо.
— Но я же не знаю, за какой из них ад, а за какой рай.
— А это зависит от того, что ты выберешь, — ответил Шамбамбукли.
Свобода для собак
Демиурги Шамбамбукли и Мазукта второй час спорили о свободе воли.
— Что есть свобода воли?! — вопрошал Мазукта, потрясая в воздухе кулаками. — Это всего лишь право выбора между действием наказуемым и поощряемым.
— Нет! — возражал Шамбамбукли. — Какой же это выбор, если за него наказывают? Свобода должна быть полной, иначе она и не свобода вовсе.
— Ну хорошо, — поджал губы Мазукта. — Попробую объяснить на примере.
Он почесал в затылке и принял позу рассказчика.
— Сейчас, дорогой друг, я расскажу тебе сказку. У одного человека была свора собак, которых он держал на привязи и учил всяким трюкам. Допустим, работа у него была такая — дрессировщик. А собаки должны были уяснить, что нельзя гоняться за курами, рыться в помойке и воровать мясо. Очень простые правила, верно?
Среди собак была одна, самая сообразительная, и однажды, решив, что для нее обучение закончено, хозяин спустил эту собаку с поводка. Но оказалось, что он напрасно понадеялся на ее благоразумие — собака сразу погналась за курицей, украла кусок мяса и по уши извозилась в помойке.
Когда она, довольная, вернулась к хозяину, тот жестоко выдрал ее плеткой.
«Но господин мой! — завыла собака (допустим, что она умела членораздельно выть). — Ты же сам, своими руками снял с меня ошейник, дав свободу! За что же ты теперь меня бьешь?»
А хозяин, допустим, ответил ей по-собачьи: «Я дал тебе свободу не для того, чтобы ты бегала по помойкам, а чтобы держалась от них подальше, как я тебе велел — но добровольно!»
Аналогия ясна?
— Грубый ты, Мазукта! — надул губы Шамбамбукли. — И идеи твои какие-то… неправильные.
— Для тебя неправильные, а для меня в самый раз, — пожал плечами Мазукта. — Надеюсь, ты не станешь оспаривать мое право судить по своим собственным законам?
— Не стану, — вздохнул Шамбамбукли. — На то ты и демиург. У тебя свои законы, у меня — свои.
Палеоконтакт
Демиург Шамбамбукли стоял перед рабочим столом и задумчиво вертел в руках комок глины.
— Чем занимаешься? — спросил демиург Мазукта.
— Творю человека.
— А, понятно. Тебе помочь?
Шамбамбукли оглянулся на Мазукту и вздохнул.
— Ну, если только советом…
— Отлично! — обрадовался Мазукта. — Обожаю давать советы! А в чем твоя проблема?
— Вот. — Шамбамбукли протянул Мазукте несколько разноцветных кусков глины. — Не знаю, какой выбрать.
— Хм… — Мазукта поджал губы и задумался. — А какой тебе нужен конечный результат? В смысле, как ты себе представляешь будущее человечество? А то красная глина больше подходит для кирпичей, она прочная, хотя и довольно груба. Желтоватая более утонченная, она идет на тонкий фарфор, коричневая — на горшки и прочую утварь, и так далее. Какой начальный бонус ты хочешь дать человечеству: мощь и стойкость, развитое искусство, ускоренное производство?
— Да это без разницы, — отмахнулся Шамбамбукли. — У меня и тех, и других будет понемногу. И желтые люди будут, и белые, и коричневые. Ты мне только скажи, которых слепить первыми? Так, чтобы никого не обидеть?
Мазукта присвистнул.
— Никого не обидеть? Ну-у-у, это ты, пожалуй, загнул! Так не бывает.
— Знаю, — печально кивнул Шамбамбукли. — Потому мне и нужен твой совет.
— Может, смешать все вместе?
— Уже пробовал. Обезьяна получается.
— А тогда… Ага, вот!
Мазукта порылся в кармане и достал маленькую коробочку. Вытряхнул в рот ее содержимое, некоторое время пожевал, и наконец выплюнул на ладонь мокрый зеленый комок жвачки.
— Лепи из этого.
— И что же это получится?
— Зеленые человечки.
— Материал недолговечный, — скривился Шамбамбукли. — И маловато тут для нормального человека.
— Это будут маленькие зеленые человечки. А если они быстро и таинственно исчезнут — тем лучше. Главное ведь, чтобы без обид, верно?
Кипарисы в пустыне
— М-да, — произнес демиург Мазукта, брезгливо созерцая бескрайнюю пустыню. — Мягко говоря, не радует. Совсем не радует.
— Я же не знал, что так получится, — виновато потупился демиург Шамбамбукли.
— Ты мог выбрать другую формулировку, — сказал Мазукта. — Но нет, тебе захотелось пафоса — и вот результат!
Шамбамбукли вздохнул и отвел глаза в сторону.
— А чего я сказал-то… — пробубнил он. — Ну, сухой здесь климат, а за почвой никто не следит. Я и попросил одно племя поддерживать порядок…
— Ну да, — кивнул Мазукта, — ты им сказал буквально следующее, цитирую: «Слушайте, вы — народ, избранный сажать кипарисы в пустыне», — конец цитаты. Разве ж так можно к людям обращаться?
— А почему нет-то?
— Да потому что они из твоей речи запомнили только, что они — избранный народ. А зачем избранный, для чего избранный — предпочитают не вспоминать. Ну и толку-то? Даром что ходят задрав нос, а ни в пустыне не селятся, ни кипарисов не сажают.
Обыкновенное чудо
Кочевник остановился у горящего куста, не нагибаясь сорвал веточку, прикурил от нее и пошел дальше.
Демиурги Шамбамбукли и Мазукта проводили его взглядом.
— Мда-а, — глубокомысленно произнес Мазукта.
— Я не ожидал, что будут какие-то проблемы, — оправдываясь, сказал Шамбамбукли. — Именно в этом конкретном мире их вообще не должно было возникнуть!
— Но они возникли, — заметил Мазукта.
— Да. Сам не понимаю, почему.
— Давай по порядку, — предложил Мазукта. — Рассказывай, что именно ты делал, что ожидал получить и чем этот мир такой особенный.
— Я… я всего лишь хотел открыться людям, — смущенно пробормотал Шамбамбукли. — Откровение, понимаешь? Переход на новый уровень развития и все такое.
— Понимаю, — кивнул Мазукта, — дальше.
— Ну и… вот. Сам знаешь, какие при этом бывают сложности. Пока донесешь благую весть до всех, пока убедишь заблудших и переубедишь заблуждающихся — это сколько ж времени пройдет! А силы, а нервы? И все равно в конце концов удается достучаться только до каждого тысячного.
— До каждого тысячного?! — восхитился Мазукта. — Вот это результативность! Да у тебя талант, дружище!
— Ты полагаешь, этого достаточно?
— Достаточно?! Да это в восемь раз больше нормы!
— А мне бы хотелось побольше, — вздохнул Шамбамбукли. — Чтобы меня приняли все, понимаешь?
— Все?
— Ну да. Или хотя бы почти все.
— Ну у тебя и запросы! — Мазукта почесал в затылке. — Хорошо, допустим. И как ты этого решил добиться?
— Очень просто, — пожал плечами Шамбамбукли. — Я сделал свое присутствие совершенно очевидным для всякого в этом мире. Здесь просто немыслимо в меня не верить!
— Вот как?
— Да. Этот мир полон чудес. Все, что обычно творят пророки, когда их вынуждают обстоятельства, здесь происходит и так. Я заранее подготовил почву, чтобы потом с этим не заморачиваться.
— Ясно. — Мазукта поднял ладонь. — Основную идею я уловил. А в чем проблема?
— Меня игнорируют, — произнес Шамбамбукли, смущенно отворачиваясь.
Мазукта перевел взгляд на пылающий кустик, который весело потрескивал и не думал сгорать.
— Обычно такого чуда достаточно, чтобы привлечь внимание, — сказал он. — Как по-твоему, почему на этот раз не сработало?
— Может, потому, что такие кусты здесь понатыканы через каждые сто метров? — предположил Шамбамбукли. — Тогда мне это показалось хорошей идеей, — добавил он в ответ на тяжелый взгляд Мазукты. — Бесплатное освещение, тепло и все такое…
— Я понял, — оборвал Мазукта. — Ты альтруист, филантроп и лучший друг человека. Это давно известно. А как еще ты пробовал себя зарекомендовать? По воде не ходил?
— Ходил, — вздохнул Шамбамбукли. — Если честно, у меня это получается хуже, чем у местных. Недостаток практики, на волнах оскальзываюсь.
— А что еще делал?
— Да много чего. Воду в вино превращал, камни — в хлеб, солому — еще во что-то съедобное. Только этим никого не удивишь. Здесь и не такое видали.
— Переборщил ты с чудесами.
— Есть немного.
— Ладно, пойдем. Ознакомимся с обстановкой, на месте все решим.
Демиурги пошли в сторону ближайшего города. По мере продвижения Мазукта все больше мрачнел при виде очередного чуда, а Шамбамбукли что-то лепетал извиняющимся тоном. Булки, растущие на деревьях, вызвали у Мазукты болезненную гримасу, а расступающиеся лужи — снисходительный смешок. Окончательно же его добили раздавшиеся с небес позывные — чистый звук трубы возвещал обеденный перерыв. Люди потянулись на открытое пространство и замерли в ожидании.
— Это что? — спросил Мазукта устало, когда в вышине заклубилась неестественно белая туча.
— Манна небесная, — пояснил Шамбамбукли. — Сегодня на обед манная каша.
— Представляю, как будет выглядеть земля после этого обеда, — пробормотал Мазукта, оглядываясь.
— Обижаешь! — возмутился Шамбамбукли. — У меня все аккуратно расфасовано!
Действительно, с неба неспешно сыпались картонные коробочки веселенькой расцветки. На каждой был наклеен ярлык с именем получателя, чтобы не возникало путаницы. Люди вокруг с достоинством разобрали коробочки, открыли и принялись есть. Кто-то, вероятно, не большой любитель манной каши, презрительно отбросил свою порцию в сторону. Мазукта подобрал и рассмотрел со всех сторон.
— Здесь даже написан адрес производителя, — восхитился он. — И пожелание приятного аппетита от Шамбамбукли. А что означает эта большая буква «М»?
— Это не «М», это стилизованная «Ш». Ты держишь коробку вверх ногами.
— Ой, блин!
Мазукта поспешно перевернул коробку и принялся отряхивать брюки.
— Нет, блины будут вечером, — серьезно возразил Шамбамбукли. — А завтра четверг, рыбный день.
— А если я, например, захочу пить? — поинтересовался Мазукта.
— Вон скала, — махнул рукой Шамбамбукли. — Подойди да постучи.
Мазукта с подозрением пригляделся к скале и решительно наподдал ей кулаком. Открылось окошечко, и в образовавшуюся нишу со звоном скатилась красно-белая жестянка. Мазукта отпрянул.
— Это не вода!
— Ну так преврати ее в воду, — пожал плечами Шамбамбукли. — Подумаешь, проблема.
— Я-то, допустим, превращу. А что с остальными?
— И остальные превратят. Кто же этого не умеет? Хоть в воду, хоть в молоко, хоть не знаю во что.
Мазукта покосился на все еще клубящуюся тучу.
— Значит, с небес тут падают продукты?
— Трижды в день, — подтвердил Шамбамбукли. — И подарки по праздникам.
— А хлеб растет на деревьях?
— Именно так.
— А реки здесь…
— Текут молоком и медом. Если ты это хотел узнать. Ну, правда, не все, только некоторые — а то бы возникли проблемы с судоходством.
— А воду получают…
— Из скал. Да ты сам видел.
— Ну, все понятно, — кивнул Мазукта и потер ладони. — Можно приступать к работе. Только, Шамбамбукли, я тебя очень прошу, не вмешивайся!
Он запрыгнул на высокий камень и закричал, обращаясь к ближайшим людям:
— Зрите небывалое чудо! Такого вы еще не видели! Только сегодня, только один раз! Наш спонсор — демиург Шамбамбукли.
Он протянул руку к облакам и звонко щелкнул пальцами.
В ответ раздался гром. Облако быстро потемнело, и с неба упали первые капли — сперва редкие и мелкие, потом крупные, серые, тяжелые.
— Дождь? — растерянно переспросил Шамбамбукли. — Просто дождь? Но что в нем такого удивительного?
Между тем со всех сторон на поле выбегали люди и смотрели широко раскрытыми глазами, как сверху падает вода. Не блины, не рыба, не манная каша — вода! Для всех, без разбора, не расфасованная, прямо на землю!
— Чудо! — шептали они в благоговении. — Чудо зрят наши глаза!
Крокодилы для рыжих
— Послушай, — обратился демиург Шамбамбукли к пророку. — У меня для тебя есть важное поручение.
— Какое?
— Пойди в землю, которую я тебе укажу, собери там всех рыжих и вели им никогда не есть крокодилов.
— Чего!?
— Не важно. Просто передай это, и все.
Пророк задумчиво почесал в бороде.
— У этой заповеди есть какой-то высший смысл? — спросил он. — Доступный человеческому пониманию?
— Конечно, есть! — воскликнул Шамбамбукли. — Сейчас объясню. Посмотри на небо. Видишь звезды?
— Вижу. А что с ними не так?
— Хотел бы я это знать, — вздохнул Шамбамбукли. — Понимаешь, звезды управляют всевозможными процессами на земле, у каждой из них своя важная функция в этом мире. Ну так вот, обрати внимание на те три звезды; я заметил, что, когда кто-нибудь рыжий ест крокодила, пусть даже маленький кусочек, их функции выдают неверные значения. А это приводит к ошибочной индексации памяти, в результате которой… впрочем, тебе незачем знать технические подробности. А мне, сам понимаешь, проще дать лишнюю заповедь, чем переделывать все мироздание. Эти космические взаимодействия так перепутаны…
— Но почему запрет касается только рыжих?! Почему только им нельзя питаться крокодилами?
— А вот это, — сказал Шамбамбукли, — меня самого очень интересует.
Профсоюз
— С кем имею честь разговаривать? — сурово вопросил пророк.
— Со мной, — застенчиво ответил демиург Шамбамбукли.
— Имя и род занятий?
— Шамбамбукли, демиург. А что?
Пророк удовлетворенно кивнул.
— Так это Вы сотворили наш мир за семь дней?
— Ну, я… А откуда ты знаешь?!
Пророк достал из кармана книжечку, раскрыл на первой странице и принялся читать вслух:
— «Дневник Шамбамбукли, демиурга. Как я провел лето. День первый. Сегодня сотворил небо и землю…»
— Отдай! — дернулся Шамбамбукли, но пророк ловко спрятал книжку за спину. — Тебе нельзя это читать! Там такие вещи написаны!..
Пророк отбежал на несколько шагов и злорадно хихикнул.
— Итак, вижу, что я попал по адресу. Вы — именно тот, кто создал небо, землю, всяких гадов морских и прочих и утвердил день субботний. Верно?
— Ну да.
— Тогда это Вам!
Пророк протянул демиургу сложенный листок.
— Это что? — осторожно спросил Шамбамбукли.
— Петиция! — торжественно и грозно провозгласил пророк. — От нашего рабочего комитета.
— Чего?!
— Профсоюз постановил, что один субботний день — это вызывающе мало. Мы требуем два выходных в неделю. И восьмичасовой рабочий день!
Никому не верь
— Пастух! — раздался голос с неба. — Эй, пастух! Отзовись!
— Чего надо?
— Встань, когда к тебе обращается демиург! Встань и иди в землю, которую я тебе укажу, землю, текущую молоком и медом. А там от тебя произойдет великий народ, народ царей, героев и пророков.
Пастух встал, наскоро упаковал вещи, взвалил на плечо мешок, а в руки взял дорожный посох и отправился в путь.
— Пастух! Эй, пастух!
— Чего еще?
— Расслабься. Пошутил я. С первым апреля!
Не может быть
— Привет, — сказал демиург Шамбамбукли.
— А ты кто? — спросил человек.
— Я твой демиург.
Человек поднялся на ноги и оглядел приемную демиурга.
— Этого не может быть, — заявил он. — Почему я тут?
— Потому что ты умер, вероятно, — предположил Шамбамбукли.
— Невозможно, — помотал головой человек. — Я никак не мог сюда попасть.
— Почему? — удивился Шамбамбукли.
— Потому что при жизни я не верил в тебя. Атеисты не попадают в царствие небесное!
— Кто тебе это сказал?
— Священник, разумеется. Ему виднее.
— Странное утверждение, — пожал плечами Шамбамбукли. — По этой логике выходит, что если ты не веришь в дождь, то никогда не промокнешь?
— Значит, священник ошибался…
— Не обязательно, — заступился за священника Шамбамбукли. — Может, просто решил пошутить.
— Ну и куда мне теперь? — спросил человек. — В ад, я полагаю?
— Ад? — Шамбамбукли заинтересованно склонил голову набок. — А что это такое?
— Страшное место, — сообщил человек, — специально для грешников. Их там мучают. Стегают крапивой, щекочут перышком в носу и заставляют учить древние языки. Причем все это — одновременно.
— Какой кошмар! — ужаснулся Шамбамбукли. — Но кто бы тебе это ни рассказал, он тоже пошутил. А ты и поверил.
— То есть, что же получается? — удивился человек. — Мне ничего не будет?
— За что?
— За то, что я не верил, будто наш мир создан демиургом! Весь этот огромный, непостижимый мир, во всем его многообразии, со всеми людьми и животными, с мириадами звезд, с каплями дождя, ночными светлячками и утренней росой — кем-то создан? Как это может быть?! То есть… я извиняюсь, конечно, но…
— Ничего страшного. — Шамбамбукли с улыбкой положил ладонь на плечо человеку. — Я и сам иногда не могу в это поверить.
Познание добра и зла
— Человек! — воззвал демиург. — Ты что, ел яблоки, которые я тебе велел не трогать?
— Нет, — нагло заявил человек, — не ел.
Демиург печально оглядел разбросанные по поляне огрызки.
— А ты знаешь, что врать нехорошо?
— Откуда бы мне это знать? — деланно удивился человек. — Про «плодиться и размножаться» мне говорили, про яблок не есть — тоже, а «не врать» — не было такой заповеди! Думаешь, подловил, да?
— Ладно, — вздохнул демиург, — будем считать, что ничего не произошло. На первый раз прощаю.
— Прощаешь? — оживился человек. — Тогда у меня вопрос.
— Валяй.
— Будем считать, что я действительно съел плод Познания Добра и Зла.
— Будем.
— А потом я пошел проверять новое умение, изучил в подробностях весь мир — но нигде в мире не нашел ни добра, ни зла. И как это понимать?
— Так и понимай. Для мира не существует таких понятий, как добро и зло. Ему-то что, он пространство. Полностью нейтрален.
— А для кого же тогда существуют такие понятия? Для тебя?
— Не, я выше этого.
Человек задумался.
— Ну, раз ты выше, а в мире их нет… значит, они где-то между!
— Ага, — кивнул демиург. — А между мной и миром есть только ты. И только применительно к тебе можно говорить о добре или зле.
— Так это было Древо Познания Самого Себя?
— Типа того, — кивнул демиург. — Можешь приступать, познавай.
Человек погрузился в углубленное самокопание.
— Ну и как тебе? — спросил демиург через пару часов.
— Весь, как на ладони, — прошептал человек. — Голенький…
— Ага. И кстати, раз уж об этом зашла речь, ты бы прикрылся чем-нибудь, что ли.
Бытие и сознание
— Что там происходит? — спросил демиург Шамбамбукли, прислушиваясь к постороннему шуму.
— Философы спорят, — небрежно откликнулся демиург Мазукта.
— Так громко? — удивился Шамбамбукли. — Что-то принципиальное?
— Нет-нет, — замахал руками Мазукта, — по основным положениям у них разногласий нет. Они не сошлись по поводу грамматики.
— Как так?
— Да вот так. Все согласились, что «бытие определяет сознание». Теперь выясняют, что здесь подлежащее, а что дополнение.
Что-то задаром
— Что у тебя на этот раз? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
— Проблема, — вздохнул Шамбамбукли. — Как обычно.
— Если как обычно — значит, что-то связанное с людьми, — заключил Мазукта. — Дай угадаю… они тебя опять неправильно поняли?
Шамбамбукли удрученно кивнул.
— В точку.
— Рассказывай. — Мазукта уселся в кресло поудобнее, закинул ногу на ногу и поднес к губам свежесотворенную сигару. — Я весь внимание.
— Да нечего, в сущности, рассказывать, — пожал плечами Шамбамбукли. — У меня было хорошее настроение, захотелось одному симпатичному человеку сделать подарок. Просто так, в знак своего расположения.
— Минуточку, — перебил Мазукта. — Покажи мне этого человека? Вон тот? Ага, вижу. Дальше, продолжай. Пришел ты к нему с подарком, и что?
— Пришел, — подтвердил Шамбамбукли. — Поздоровался. Предложил выбирать на свой вкус, все что угодно. А он…
Шамбамбукли шмыгнул носом и отвернулся.
— А что он? — Приподнял бровь Мазукта. — Говори уже, не томи. Что он выбрал?
— Ничего, — пробубнил Шамбамбукли. — От всего отказался, еще и меня обругал.
Мазукта приподнял обе брови. Шамбамбукли вздохнул.
— Я не шучу. Обругал. Обозвал нечистым и выгнал из своего дома.
— Ты можешь рассказать подробности? — спросил Мазукта. — Что конкретно ты ему предлагал, какими словами, и какова была реакция на каждое предложение?
— Я ему предлагал все, что угодно, — повторил Шамбамбукли. — Начал со всех царств земных, чего уж мелочиться. Хочешь, говорю, все царства земные? А может, какие-нибудь сокровища, или там бессмертие, или прекраснейшую из женщин?
— А человек?
— А человек спросил, что он должен будет сделать за все это великолепие.
— А ты?
— А я сказал, что ничего мне от него не надо, но если он считает себя воспитанным человеком, то может, конечно, поклониться и поблагодарить.
— Ну, все понятно, — хмыкнул Мазукта и сунул сигару в пепельницу. — Иначе он и не мог отреагировать. Это же человек, не забывай.
— Ну и что?
— А то. В природе человеческой везде искать подвох. Раз ты предложил ему великие блага в обмен на один-единственный поклон, здесь явно что-то нечисто. Как он тебе, кстати, и сказал. Прекраснейшие женщины и царства земные за просто так не даются, не по-божески это. Следовательно, ты, в его понимании, не бог. А просто какой-то сомнительный проходимец.
— А как же быть? — огорчился Шамбамбукли. — Если уж мне так хочется сделать ему подарок?
— Ну-у… — Мазукта задумчиво почесал подбородок. — Способ, конечно, есть. Могу продемонстрировать. Пойдем-ка к этому человеку, сейчас я его одарю по самые уши.
— Эй! — встрепенулся Шамбамбукли. — Это же мой человек, а не твой! Он в тебя даже не верит!
— Сейчас поверит, — заверил Мазукта.
Подойдя к человеку, он рывком поднял его за шкирку, встряхнул и крикнул в самое ухо:
— Эй ты, смертный! Слушай и запоминай! Сейчас ты встанешь, по-быстрому соберешь все свое барахло и отправишься за тридевять земель к черту на рога, а там от тебя произойдет великий народ и поимеет два или даже три царства земных. При условии, что никто из вас никогда не станет есть капусты, варить вместе чечевицу и горох и носить полосатые гетры. А в жертву мне каждый день приносите одного жареного барана, ну и еще что-нибудь вкусное, на ваше усмотрение. Все уяснил? Можешь меня поблагодарить. И впредь благодари дважды в день, во веки веков. Свободен.
Мазукта отпустил человека, тот упал на колени и принялся быстро отбивать поклон за поклоном, обливаясь слезами счастья и бормоча: «Спасибо! Спасибо тебе, создатель!»
— Но это ведь я, а не ты его создатель! — воскликнул Шамбамбукли.
— Да ну, какая разница, — махнул рукой Мазукта.
Птица счастья
— У меня для тебя подарок, — сказал демиург Шамбамбукли человеку. — Жизнь я тебе дал, душу вложил, а теперь хочу дать счастье. Подставляй ладони.
Человек выставил руки вперед и растопырил пальцы. Демиург просвистел короткий мотивчик, и откуда-то с неба опустилась маленькая птичка дивной красоты — тонкие лапки, пушистый хохолок, перышки, словно из цветного тумана. Она сделала несколько кругов над головой человека и совсем было собралась сесть в подставленные ладони…
— Ага, поймал! — человек хищно взмахнул рукой и торжествующе засмеялся, потрясая в воздухе трепыхающейся добычей. — Подарок, ха! Я сам ее поймал! Сам, сам, своими руками! Теперь это по-настоящему мое, собственное, счастье! Хо! Какой я ловкий!
Человек вприпрыжку побежал по траве прочь от демиурга. Его пальцы крепко и уверенно держали счастье за горло.
Раздел
— Мазукта, — предложил демиург Шамбамбукли, — а давай сделаем новый мир вместе? Чтобы был наш общий.
— Сделать-то, конечно, можно, — согласился демиург Мазукта. — Но вот, чтобы он был общий — это я сильно сомневаюсь.
— Почему-у? — огорчился Шамбамбукли.
— Да вот так уж. Не бывает у мира двух хозяев. Ну, почти никогда. Потому что ничего хорошего из этого не получается.
Шамбамбукли задумался.
— Но ведь мы же друзья?
— Друзья.
— Тогда, я думаю, не должно быть никаких проблем. Что мы, один мир поделить не сможем?
— Ну, если ты так настаиваешь…
В руке у Мазукты появилась колода карт.
— Тянем по одной.
— А зачем?
— Чтобы мир поделить. Там на карточках все написано; кому что выпадет, так оно и будет.
— Здорово! — обрадовался Шамбамбукли. — И никаких обид! Тяни первый, я тебе уступаю.
Мазукта взял верхнюю карту.
— Мне достался Хаос.
— А мне Порядок.
— Мне море.
— А мне суша.
— Мне красное.
— А мне зеленое.
Демиурги по очереди тянули карту за картой, распределяя сферы влияния в будущем мире.
— Я буду покровителем торговли и азартных игр.
— А я — ремесла и животноводства.
— Мне посвящены быки.
— А мне овцы.
— Я символизирую мужское начало.
— А я… а я тогда не играю.
(С)
Демиург Мазукта принимал у себя делегацию художников.
— Значит, так. Я сказал, а вы слышали. Никаких изображений человека чтоб больше не было! Убью на месте.
— Но почему? — осмелился спросить самый лохматый художник.
— Потому что! — отрезал Мазукта. — Я сотворил людей по своему образу и подобию, все права принадлежат мне.
— А животных рисовать можно?
— И животных нельзя. Их я еще раньше сотворил.
— А растения?
— И растения нельзя! А впрочем… — Мазукта на секунду задумался. — Можете рисовать сельдерей и капусту. И вареный лук, так уж и быть. Они мне никогда особо не нравились.
Правые и виноватые
— Ну-с, — сказал демиург Мазукта и потер ладони, — сейчас мы будем вершить справедливый суд. Возвысим правых, покараем виноватых и воздадим каждому по совести.
— Это будет непросто, — осторожно заметил демиург Шамбамбукли.
— Да ну, брось! Чтобы мы — да не разобрались? Быть того не может.
Демиурги пригляделись к миру.
— Ну-у… — через некоторое время протянул Мазукта, — в общем и целом картина ясна… Эти нападают на тех, потому что те поссорились с вон теми, и другие помогают вот этим, потому что вон те… погоди, сейчас соображу.
— Эти не виноваты, — неуверенно произнес Шамбамбукли. — То есть, виноваты, конечно, но совсем не в том и не так, как те. Или как те, другие. Которые против вот этих.
— Минутку! — Мазукта поднял руку. — Так мы вконец запутаемся. Давай упростим модель.
Он быстро соорудил из воздуха большую шахматную доску и кучу разноцветных фигурок.
— Эти будут красные, те — зеленые, вон те — синие…
— Не забудь про тех и этих! — напомнил Шамбамбукли. — Они, может, и невелики, но тоже важны для полноты картины.
— Хорошо. Еще оранжевые, фиолетовые, серые, песочные и… и, скажем, полосатые.
Демиурги расставили фигурки на доске в соответствии с политической ситуацией.
— Итак, красные напали на зеленых…
— Это если верить фиолетовым, — уточнил Шамбамбукли. — Синие утверждают, что зеленые первыми начали.
— Допустим, допустим… — поджал губы Мазукта. — Итак, красные нападают на зеленых, чтобы защитить красную пешку, которая находится на территории зеленых…
— А зеленые бьют красных, чтобы защитить зеленые пешки, которые находятся там же.
— При этом синие нападают на зеленых с фланга…
— Потому что считают его своим собственным флангом.
— Нет, своим они считают фланг фиолетовых!
— А сами фиолетовые считают себя отчасти зеленоватыми.
— Но на самом деле они оранжевые, только перекрашенные.
— Нет, тут ты неправ. Оранжевые — это что-то среднее между желтыми и красными… Кстати, надо добавить на карту желтых.
— Зачем? Желтые нигде никак не выступают.
— Но они плетут тайные интриги против серых, а серые выступают на стороне фиолетовых!
— Только на словах! На самом деле они давно сговорились с зелеными против песочных и оранжевых.
— Но ведь песочные в союзе с зелеными!
— Официально — да. Но ни для кого не секрет, что они давно подкапываются под красных, пользуясь поддержкой серых на деньги полосатых, которые рассчитывают оттяпать часть от оранжевых и передать ее синим, чтобы втянуть их в конфликт против желтых…
Демиурги переглянулись, синхронно перевели взгляд на доску, потом на мировую арену.
— Ну и кто тут прав, а кто виноват? — раздраженно вопросил Мазукта.
— Может, все? — предположил Шамбамбукли.
— Все правы или все виноваты?
— Либо то, либо другое.
Мазукта резким движением смел с доски все фигурки.
— Предлагаю оставить их без вмешательства свыше. Пускай сами разбираются.
Сон в руку
— А? Что? — испуганно дернулся человек. — Что происходит? Который час?
— Успокойся, — осадил его демиург Шамбамбукли. — Все в порядке, это просто сон. Вещий сон, — добавил он значительно.
— А-а, понятно, — кивнул человек.
— Итак, слушай, — произнес демиург. — Эта информация тебе очень скоро может пригодиться. Она касается твоей предстоящей поездки в командировку, расписания поездов, колебаний курса национальной валюты, международного терроризма и цен на картошку. Начнем с картошки. Когда ты завтра утром выйдешь из дому, чтобы…
— Стоп! — перебил его человек. — Больше ничего не говори. Не надо. Обойдемся без спойлеров.
Концепция
— Вот он, мой мир, о котором я тебе говорил — сказал демиург Мазукта, широким взмахом руки обводя пространство.
— Серьезно? — усомнился демиург Шамбамбукли. — Это что, какая-то новая концепция? Я здесь ничего не вижу, одна серая муть. Где земля, где небо? Где тут вообще что?
— Это Хаос. И все, что надо, в нем уже существует, — заверил Мазукта. — Но пока только в потенциале. Эту штуку еще надо запустить.
— А как ты ее собираешься запускать?
— Очень просто.
Мазукта достал из внутреннего кармана пухлую книгу Бытия.
— Здесь я описал все основные законы и взаимодействия, которые должны быть в будущем мире. Хаос содержит в себе и небо, и землю, и прочие объекты, осталось только запустить механизм, который их вычленит, придаст нужный вид и вообще приведет в порядок. В этой книжке — алгоритм. Одна голая информация о том, как должен работать мир. А вон там, — Мазукта указал пальцем, — находится процессор для обработки этой информации. Пойдем, покажу.
Демиурги приблизились к процессору.
— Выглядит как обычный человек, — заметил Шамбамбукли.
— Потому что это он и есть, — ответил Мазукта, страница за страницей вкладывая в голову человека общее понятие о вселенной. — Вот проснется, откроет глаза — и сразу упорядочит весь Хаос как надо. Это для нас с тобой здесь нет ничего, кроме серой мути, а у человека сознание ограничено. Он увидит то, чему я его научу. И таким образом, который я укажу.
— И как это поможет тебе построить мир? — не понял Шамбамбукли. — Пока что мне представляется только человек, ловящий глюки в тумане.
Мазукта вздохнул и возвел глаза к несуществующему небу.
— Шамбамбукли! Приглядись, пожалуйста. Этот человек создан по моему образу и подобию. Если у него сложится логичная картина мира — мир просто обязан будет реализоваться. У него не останется другого выбора. О! Он просыпается! Прячемся!
Человек открыл глаза, посмотрел на облака, на шумящие кроны деревьев, сел, подобрал с травы яблоко и захрустел им.
— Вот видишь, — шепнул Мазукта на ухо Шамбамбукли. — Я же говорил!
— Вижу. — Шамбамбукли пощупал земную твердь, постучал пальцем по хрустальному куполу небес и почесал за ухом ближайшего из трех слонов. — Действительно, совершенно законченная картина мира. А ты не боишься, что данные могут случайно повредиться при передаче? Пройдет сколько-то поколений, возникнет сбой, появится какая-нибудь теория о круглой планете…
— Брось, ерунда! — засмеялся Мазукта. — Подсознательно люди всегда будут уверены, что земля плоская, как блин.
— Ну а все-таки? Вдруг часть людей всерьез уверует в то, что она — шар?
— Ничего страшного. Одни люди будут жить на круглой земле, другие на плоской. У одних время пойдет быстрее, у других медленнее. Чье-то солнце замрет в центре мироздания, а чье-то поскачет в огненной колеснице. Несущественно, это ведь всего лишь вопрос восприятия. Будет у мира не одна грань, а множество. Пускай себе сосуществуют, Хаоса хватит на всех.
— Даже на самые дикие теории?
— Да.
— А если они все переругаются? Не захотят сосуществовать?
— Тогда мир будет снова ввергнут в Хаос, — ответил Мазукта. — Но не думаю, что до этого дойдет. Люди же не настолько глупы, чтобы ссориться из-за иллюзий!
* * *
Демиург Мазукта прикинул в руке клюшку для гольфа, отложил, выбрал другую и на этот раз остался доволен.
— Только играем по-честному, — сурово предупредил он. — Без этих наших штучек, понятно? Попал — значит, попал, промазал — значит, промазал.
— Ясно, — кивнул демиург Шамбамбукли. — Договорились.
Он ударил первым. Мячик покатился и замер сантиметрах в двадцати от лунки. Шамбамбукли вздохнул и загнал его туда вторым ударом.
— Теперь ты.
Мазукта хмыкнул, прицелился и наподдал клюшкой. Мячик улетел далеко в сторону, спугнул кролика, кролик ударом задней лапы отфутболил мяч в реку, там его проглотила рыба, на рыбу тут же упал с небес орел, подхватил и понес в когтях. Над нужным местом рыба распахнула пасть, мячик выпал, отскочил от скалы, по изящной дуге прокатился по полю к лунке… и не попал.
Бета
Человек зашел в кабинет демиурга Шамбамбукли и устало опустился на стул.
— Уфф! — выдохнул он. — Ну и наворотил же ты на этот раз, создатель!
— Что? — встрепенулся Шамбамбукли. — Что еще не так?
— Да посмотри сам, — человек протянул демиургу журнал своей жизни. — Видишь? Вот здесь, здесь и… — он перевернул страницу, — вот здесь. Я совершил благие дела, а где воздаяние? Или вот, взгляни сюда — разве такое суровое наказание за такой мелкий проступок адекватно? По-моему, нет.
— По-моему, тоже, — согласился Шамбамбукли. — Да, чего-то я тут и правда…
— Смотрим дальше, — продолжил человек. — Вот мои жены и любовницы, вот мои дети. Семеро мальчиков, одна девочка. А у моего соседа четыре девочки, а мальчиков вообще ни одного. Это, называется, «равномерное распределение»?
— Странно, должно было получиться примерно поровну, — удивился Шамбамбукли. — Я проверю…
— Да уж проверь. И с ростом тоже неувязка. Нет, до сорока все было в порядке, а потом параметры, вместо того, чтобы расти, стали снижаться. Сила, здоровье, выносливость… А как стукнуло семьдесят, и интеллект стал по нулям. Как дальше жить? Кстати, слушай, семьдесят — это мало! Подними планку хотя бы до ста сорока, а то ведь народ начнет толпами уходить — неинтересно становится после семидесяти-то.
— Ладно, я придумаю что-нибудь, — промямлил Шамбамбукли.
— Или вот, — сурово продолжил человек, — за две недели я в общей сложности четыреста раз перевел разных — заметь, разных! — старух через дорогу. Должен был получить к своему имени почетную приставку «Переводчик Старух», а как меня на самом деле стали называть? Да ты не красней, отвечай!
— Да, неловко вышло, — смущенно отвернулся Шамбамбукли. — Извини.
— И это еще не все! — воскликнул человек. — Где обещанный нимб? Он мне положен по совокупности совершенных добрых дел! Где бонус к зарплате за ловкость? В возрасте шести лет я целый месяц перед новым годом кушал овсяную кашу, чтобы получить пожарную машинку — где она? Почему этап обучения длился целых двенадцать долбаных лет? Почему, наконец, мой хомячок не хотел размножаться в неволе?
— Понял, понял! — замахал руками Шамбамбукли. — Я все исправлю, честное слово! В самое ближайшее время.
— Вот, здесь полный список замеченных ошибок, — человек раскрыл журнал ближе к концу и ткнул пальцем. — Восемь страниц, с подробностями, как полагается. Что, где, когда, при каких обстоятельствах — в общем, разберешься.
— Спасибо, — кивнул демиург. — Ты мне очень помог. Хочешь передохнуть?
— Да, дней сорок-пятьдесят, если можно.
— Хорошо, значит, жду тебя в конце следующего месяца. — Шамбамбукли сделал пометку в блокноте. — Переродишься девочкой, проверишь все еще раз, а потом надо будет еще с котами разобраться, так что не затягивай. Обидно будет, если не уложимся в сроки релиза из-за каких-то глупых недоработок.
Венец творения
— У тебя совесть есть? — закричал на человека демиург Шамбамбукли. — Ты хоть отдаешь себе отчет в своих действиях? Посмотри, до чего планету довел! Я же тебя просил о ней заботиться, а ты что творишь?
— Я не понял, че за наезд? — набычился человек. — Что хочу, то и творю, мое право! Я же этот, как его, венец творения, ты меня сам так назвал.
— Чтобы быть венцом творения, — печально вздохнул Шамбамбукли, — одного названия недостаточно. Венец только тогда венец, когда он венчает царственную голову. А без царя в голове ты просто шляпа!
в начале было слово…
Демиурги Шамбамбукли и Мазукта сидели на веранде маленькой, утопающей в розах уютной кофейни, пили ароматный кофе, грызли восхитительные имбирные коржики и со знанием дела любовались на закат. По левую руку от них мерцал в вечернем стеклянном воздухе нарядный, как конфетка, городок с черепичными крышами и смешными башенками. Справа и впереди сонно вздыхало море. Демиурги блаженствовали в удобных плетеных креслах, щурили глаза на заходящее солнце и обменивались ленивыми снисходительными комментариями по поводу мелких огрех здешнего мироздания, заметных только их наметанному взгляду.
— О, смотри-ка, кто к нам идет, — произнес Мазукта. — Кажется, сам местный хозяин пожаловал.
— Хозяин кофейни? — заозирался Шамбамбукли.
— Да нет, этого мира. Вон он, гляди.
Мазукта указал пальцем. К ним быстрым шагом, но без излишней спешки, приближался невысокий бледный мужчина в приличном костюме.
— Здравствуйте, уважаемые, — немного нервно поприветствовал он демиургов. — Чем обязан? Вы по делу или как? Я могу чем-то помочь?
— Что Вы, что Вы, — замахал руками Шамбамбукли. — Мы просто проездом, не стоит беспокойства. Остановились вот кофейку попить.
— Сами мы не местные, — в тон другу подхватил Мазукта и хихикнул. — Нет, правда, мы тут случайно, буквально на минутку. Не помешаем?
— Нет, конечно, — хозяин заметно успокоился и даже улыбнулся. — Сидите на здоровье. Я распоряжусь, чтобы принесли еще кофе и булочек.
— Да, если можно, — с благодарностью кивнул Шамбамбукли.
Проворный официант в мгновение ока доставил поднос с дымящимся кофейником и корзинкой благоухающих булочек, расставил их на столике и вновь испарился.
— Ко мне очень редко заходят гости, — как бы извиняясь, развел руками хозяин. — Я привык к уединению, так вы уж не сердитесь, если что не так.
— Да все в порядке, — заверил его Мазукта. — Никаких проблем.
— Кофе замечательный, — похвалил Шамбамбукли. — И солнце тоже, и городок этот совершенно прелестный. Да и вообще этот мир нам очень понравился, симпатичный такой. Сами делали?
Хозяин замялся.
— Ну-у, не то чтобы сам…
— А, Вам помогали? — догадался Мазукта. — Дебютная работа?
— Ну-у, вообще-то…
— Не стесняйтесь, мы же тут все свои, — улыбнулся Шамбамбукли. — У Вас очень хорошо получилось, а для новичка — так и вовсе здорово. Есть много интересных решений, я таких нигде прежде не встречал. Вот с этими мерцающими дорожками на воде, например, оригинально реализовано. Или вот…
Шамбамбукли углубился в какие-то сугубо профессиональные технические тонкости. Хозяин слушал молча, только изредка страдальчески морщась.
— Я в этом мало разбираюсь, — признался он, когда смог наконец вставить слово. — Боюсь, что меня можно назвать обычным дилетантом. Мне сказали, что и как нужно делать… одна знакомая сказала. А в детали я не вникал, просто следовал в точности инструкциям, вот и все.
— И получилась такая красота? — не поверил Шамбамбукли. — Без теоретической базы, без практических навыков, с первого раза?!
— Ну да, — не без гордости кивнул хозяин.
— И как же это Вам удалось? — живо заинтересовался Мазукта. — Поймите, у меня чисто профессиональный интерес: что Вы взяли за основу, с чего начинали?
Хозяин поднял взгляд к потолку и свел вместе брови, напрягая память.
— Вначале было Слово, — медленно произнес он. — Только Слово, и ничего больше. А потом все получилось само собой.
— Слово? — переспросил Мазукта. — Что за слово, какое именно?
— Вечность! — ответил хозяин торжественно.
— Просто «Вечность»? — моргнул Мазукта недоверчиво.
— Хрустальная, — уточнил хозяин. — Паззл такой, из кусочков.
— И что, Вы сложили одно-единственное слово и получили целый мир?
— Да, — подтвердил хозяин и мечтательно улыбнулся, вспоминая. — Весь мир. И пару коньков в придачу.
А все-таки она вертится?
Демиурги Шамбамбукли и Мазукта сидели в придорожной корчме и пили молодое вино нового урожая.
— А пправда, этот мир щуществует в нашем воображении? — заплетающимся языком спросил Шамбамбукли.
— П-правда, — размашисто кивнул Мазукта.
— Что, правда? — обрадовался Шамбамбукли.
— Угу.
— Значит, правда…
Шамбамбукли задумчиво опрокинул в себя еще один стаканчик.
— Жначит, он все-таки щуществует… Жамешательно. Шлушай, а вот Земля — она как, по-твоему, вертится? Или не вертится?
— Она не только вертится, — мрачно заметил Мазукта и икнул. — Она ишшо и раскачивается!
Дверной косяк
Демиурги Мазукта и Шамбамбукли сидели в чистилище и перебирали человеческие души. Они доставали их по одной из большой корзины и раскладывали по маленьким кучкам.
— Хороший урожай, — довольно заметил Мазукта. — Одна в одну!
— Ну, не совсем, — возразил Шамбамбукли, разглядывая очередную душу. — Смотри, мелкая какая.
Он метелкой отряхнул с души ордена и медали и бросил в одну из общих куч.
— Странно как-то, — пробормотал он, нахмурив брови. — Откуда у него столько?
— О чем ты? — не понял Мазукта.
— Да вот, интересно получается. Все люди, в общем, примерно одинаковые. Чуть похуже, чуть получше, но в целом разнятся не сильно. И живут они тоже примерно одинаково, кому-то чуть полегче, кому-то тяжелее, но не намного. А вот встречаются иногда великие люди с великой душой — и у них почему-то всегда проблема на проблеме! На каждом шагу они от жизни получают по лбу! А с другой стороны, всякая мелочь паршивая, которой вроде и не положено, получает от жизни все блага и забот не знает. Почему так?
— Ну ты и вопросы задаешь! — засмеялся Мазукта. — Ты что же, думаешь, этот мир был создан ради великих людей? Ну да, есть в нем и гении, и святые, но ведь не они составляют основную массу населения! Они исключения из правил, а мир рассчитан на человека среднестатистического, каких подавляющее большинство. Все для их удобства… ну или почти все.
— Это как с правшами и левшами? — догадался Шамбамбукли.
— Да, примерно, — кивнул Мазукта. — Техника, инструменты, даже дверные ручки — все приспособлено под правую руку, а левшам приходится приспосабливаться самим. Вот и святые — как те же левши. Они не вписываются в картину мира, им здесь неудобно. Понимаешь?
— Понимаю.
— Правила создаются для людей средних. Средний рост, средний вес, средний достаток. Взять, например, такую вещь, как обычная дверь. Большинство людей проходит в любые двери без проблем, максимум, слегка пригибая голову. А человек большого роста (равно как и великой души) либо получает постоянно по лбу, либо приучается кланяться. А что до разных, как ты говоришь, мелких паршивцев, то они и вовсе гуляют, где хотят, и под закрытую дверь, если надо, протиснутся, и в замочную скважину пролезут. А уж в обычные двери, которые для всех, они проходят шеренгой, да еще иногда и на чужих плечах.
Мазукта почесал подбородок и продолжил:
— Рано или поздно любой гений или святой устает все время биться головой о притолоку. Некоторые начинают кланяться автоматически, перед каждой дверью. Некоторые сдаются и опускаются на четвереньки — тогда на них с большой вероятностью кто-нибудь запрыгивает верхом. Это нормально, обычная борьба за существование. Такова жизнь.
— И что, для гениев никакой надежды?
— Есть надежда, — неохотно признал Мазукта. — Иногда такое случается. Изредка, может быть, раз в поколение, находится человек, который будет всю жизнь биться головой о косяк, пока не сломает его. И в эту дверь после него уже легче пройти другому гению.
Сизиф
— Это за что ж его так? — спросил демиург Шамбамбукли, сочувственно глядя на человека, толкающего в гору тяжелый камень.
— Кого? А, этого… — демиург Мазукта скривился и махнул рукой. — Да ни за что.
— Как «ни за что»?! Такое суровое наказание…
— Да никто его не наказывал! — огрызнулся Мазукта. — Делать мне больше нечего! Он сам напросился.
— Сам? — не поверил Шамбамбукли.
— Ну да. Крутился у меня под ногами, канючил, просил для него тоже какую-нибудь работку подыскать, может, инструменты за мной поносить или мух газеткой отпугивать, ну хоть чем-то быть полезным… сам знаешь, как это раздражает.
— И за это ты его…
— Да не наказывал я его! — вскричал Мазукта. — Почему все считают, что я чуть что, сразу наказываю?
— Но ты ведь, и правда…
— Нет, — отрезал Мазукта.
Проводив взглядом человеческую фигурку, почти достигшую вершины горы, он произнес:
— Я ему сказал буквально следующее: «Хочешь поработать? Отлично, возьми вот этот камень и отнеси во-он на ту вершину. Когда закончишь, можешь быть свободен».
— А он?
— А он — вон, — указал кивком Мазукта.
Шамбамбукли посмотрел в ту сторону. Не дойдя двух шагов до вершины, человек воровато огляделся, никого не заметил и пинком скатил свой камень с горы.
— Ему что, так нравится процесс? — удивился Шамбамбукли.
— Ему не хочется терять работу, — объяснил Мазукта.
Две минуты творения
— Шамбамбукли, привет! Смотри, что я купил!
Демиург Мазукта вывалил на стол десятка полтора безвкусно-ярких коробочек. Демиург Шамбамбукли поднял одну и взвесил на ладони.
— Тяжелая, — заметил он. — А что это такое, вообще?
— Вселенная быстрого приготовления, — охотно сообщил Мазукта. — Хочешь, возьми парочку, пригодятся, у меня их много.
Шамбамбукли вернул Вселенную в общую кучу.
— Нет, спасибо, мне не нужно. Кто вообще до такой глупости додумался?
Он пригляделся к цветастой обертке.
— «Сделано…» А, ну понятно.
— Зря ты так, — обиженно произнес Мазукта. — Вещь, между прочим, очень полезная. Приспичит тебе, допустим, создать новый мир, а под рукой, как назло, ни Темной Материи, ни Светлых Идей. И что делать будешь?
Шамбамбукли неопределенно пожал плечами.
— Ну вот, — победоносно ухмыльнулся Мазукта, — а если у тебя в кармане будет такой брикетик, то акт творения не составит никакого труда. Просто добавь воды и отбрось подальше, а оно ка-ак жахнет! И все сразу готово.
Шамбамбукли снова покосился на обертку.
— Угу, вижу. «Срок приготовления — три минуты».
— Вот именно. Это же круто, согласись?
— Да ну, — махнул рукой Шамбамбукли, — подумаешь, важность! Я, если надо, могу и за две минуты мир создать. И без всяких полуфабрикатов.
Мазукта уставился на друга недоверчиво.
— Нет, кажется, ты не шутишь… Значит, врешь?
— Зачем бы мне врать? — удивился Шамбамбукли.
— Понятия не имею. Но одно я знаю точно, за две минуты ты никак не управишься. Да что там, ты за это время только и успеешь, что рот открыть, чтобы «Да будет свет!» сказать. С твоими-то темпами…
— Поспорим? — равнодушно предложил Шамбамбукли.
Мазукта опешил. И прежде чем ответить, долго думал, мучительно морща лоб.
— Не вижу, где тут подвох, — наконец признался он. — Поспорить, конечно, можно, но у тебя ведь никаких шансов выиграть?
— Хочешь проверить? — спросил Шамбамбукли.
— Хочу! — решился Мазукта. — Готов спорить, что за две минуты ты не то что мир, чашку чая не сотворишь!
— Чашку, может, и не сотворю, — согласился Шамбамбукли. — А мир — всегда пожалуйста. Так спорим? На щелбан?
— На два щелбана!
— Да хоть на сотню, — пожал плечами Шамбамбукли, — мне-то что, твоя голова, не моя.
Он встал, потянулся и направился в сторону мастерской.
— Подождешь здесь? — спросил он через плечо. — Или хочешь посмотреть?
— Ни за что не пропущу такое зрелище! — ответил Мазукта.
В мастерской Шамбамбукли не торопясь расчистил место для новой вселенной, разложил инструменты, натянул рабочие перчатки…
— Время, потраченное на подготовку, я, так и быть, не стану учитывать, — хмыкнул Мазукта, многозначительно поправляя на запястье часы. — Скажи, когда приступишь.
— Уже начинаю, — сказал Шамбамбукли. — И буду тебе очень признателен, если ты не станешь мешать. Я, знаешь ли, работаю, это творческий процесс, он не терпит постороннего вмешательства.
— Ладно, ладно, молчу! — Мазукта демонстративно зажал рот ладонью.
Шамбамбукли закрыл глаза, сделал несколько долгих вдохов и выдохов, и наконец приступил к работе. Вопреки ожиданиям Мазукты — или, скорее, полностью согласно его ожиданиям, работал Шамбамбукли вдумчиво, не спеша, не упуская никаких деталей и не пренебрегая мелочами. Мазукта, сам не чуждый высокого искусства, поневоле залюбовался. Однако через полчаса вспомнил о споре и тихонько кашлянул.
— Шамбамбукли, вообще-то…
— Я же просил не мешать! — раздраженно отмахнулся Шамбамбукли. — Потом поговорим! Все — потом!
Мазукта не стал спорить, устроился поудобнее и продолжил наблюдение за чужой работой. В конце концов, ему уже проигрыш не грозил, а посмотреть было на что. Шамбамбукли творил красиво, с любовью, аж завидки брали.
Наконец Шамбамбукли нанес последний штрих, отложил в сторону инструменты и утер пот со лба.
— Мне очень жаль тебя огорчать, — произнес Мазукта, — но прошло никак не меньше недели.
— Правда? — изумился Шамбамбукли.
— Правда. Вообще-то, прошло около четырнадцати миллионов лет, но не будем мелочиться. В любом случае, это явно больше двух минут.
— Ты ошибаешься, — покачал головой Шамбамбукли. — Две минуты еще не истекли.
— Ну, знаешь ли! — рассмеялся Мазукта. — Я, конечно, знаю, что во время творческого процесса иногда забываешь про течение времени, но все-таки, всему же есть границы!
— Творческий процесс туг совершенно ни при чем, — возразил Шамбамбукли. — Но факт есть факт: прошло всего несколько секунд с начала работы, и вот, можешь убедиться, все уже готово.
Мазукта склонил голову набок и пристально изучил безмятежно-честное лицо друга.
— Похоже, ты действительно веришь в то, что сказал, — заметил он.
— Потому что это правда. Да ты на часы посмотри!
— Они стоят, — недовольно скривился Мазукта. — Ничего удивительного, их же четырнадцать миллионов лет не заводили. Совсем забыл.
Шамбамбукли устало вздохнул.
— Мазукта! Скажи мне, пожалуйста, сколько это — час?
— Час — это шестьдесят минут. Одна двадцать четвертая часть суток.
— А сколько это — сутки?
— Сутки — это двадцать четыре часа… А-а, черт! — Мазукта хлопнул себя по лбу.
— Вот именно. Сутки — это промежуток времени от захода солнца и до следующего его захода. А солнце в этом мире еще ни разу не садилось. Ты только сейчас заметил, что Земля все это время была повернута к Солнцу одной стороной?
— С тебя два щелбана, — угрюмо проворчал Мазукта, подставляя лоб. — Бей, изверг.
— Охотно! Р-раз! — Шамбамбукли отвесил другу звонкий щелбан. — А это — два!
Он нежно щелкнул землю в круглый бок, придавая ей вращательный момент.
И все заверте…
Искусствовед
— Ну хорошо, подсудимый, — сказал демиург Шамбамбукли, пролистав Книгу Жизни человека. — С тобой все понятно. Где-то грешил, где-то не очень, тут исправил, там усугубил… в общем и целом совершенно нормальная, вполне удовлетворительная жизнь. Поздравляю, можешь отдыхать.
— Спасибо, господин судья, — сказал человек.
— Объясни мне только один момент. — Шамбамбукли склонился над Книгой. — Большинство твоих прегрешений логически обоснованы, у тебя были какие-то причины поступать именно так. Но вот зачем ты побил этого несчастного старичка? Он ведь тебе ничего не сделал, даже слова плохого не сказал.
— Он искусствовед, — мрачно пробурчал человек.
— Что-что? — не понял Шамбамбукли.
— Искусствовед, — повторил человек. — Он. А я писатель. Был. Понимаешь?
— Нет, — признался Шамбамбукли.
Человек вздохнул.
— Писатель я был. А он — искусствовед. Специальный такой тип, который читает то, что я написал, а потом всем рассказывает, какие из этого можно сделать выводы.
— Постой-постой! — перебил Шамбамбукли. — Это что-то вроде «было заповедано: „не играй с огнем, можешь обжечься“ — где под играми с огнем подразумевались обряды огнепоклонников, а огнепоклонниками в то время было принято называть вообще любых язычников, слово „можешь“ в данном контексте следует рассматривать не как разрешение, а как повеление, и потому истинный смысл заповеди — „всех неверных — на костер!“, и именно так ее надо понимать» — что-то вроде этого, да?
— Да, — кивнул человек.
— Все ясно, — сказал Шамбамбукли и стукнул молоточком по столу. — Оправдан. Следующий!
Инструкция
— Создатель, — обратился человек к демиургу Шамбамбукли, — ты не поверишь, но я пришел с претензией.
— Ну почему же, поверю, — поспешил успокоить демиург. — А в чем, собственно, дело?
— Меня поразила молния, — пожаловался человек.
— Насмерть? — уточнил Шамбамбукли.
— Ага, — человек кивнул. — Так вот, это было несправедливо!
— Не может быть!
— Я же говорил, что ты не поверишь… — вздохнул человек.
— Так, давай по порядку. Как с тобой такое приключилось и в чем заключается несправедливость?
— Я просто гулял на лугу, — сказал человек. — А тут вдруг дождь. Вернее даже, гроза. Мокнуть не хотелось, ну я и спрятался под деревом. А потом ничего не помню, только вспышку и удар, даже испугаться не успел… Вот, собственно, и все.
— Ну и где же здесь несправедливость? — спросил Шамбамбукли.
— Почему это случилось именно со мной?! — выкрикнул человек. — Тысячи людей прячутся от дождя под деревьями, и им ничего за это не бывает. Почему ты покарал только меня? Да, я знаю, что поступил скверно, нарушил твою заповедь…
— Это не заповедь, — мягко перебил его Шамбамбукли. — Это был просто дружеский совет, не стоять под деревом во время грозы, а то молния ударит. О вашем же благе заботился, между прочим.
— Но молния-то ударила именно меня! Не кого-то другого, не всех, преступивших завет…
— Не завет, а совет, — снова поправил Шамбамбукли.
— Ну хорошо, не всех, кто пренебрег твоим советом, даже не каждого второго, а выборочно, конкретно меня! Одного из всех! Чем я провинился перед тобой? Остальных-то ты пожалел, а меня…
— Мне и тебя жалко, — заверил человека демиург. — Но ты сам виноват, я тут ни при чем. Я никого не караю.
— Ну да, «ни при чем»! — не поверил человек. — Молния-то твоя.
— Да, моя, — с достоинством отозвался демиург. — Как и весь этот мир, кстати. Я его своими руками собирал и прекрасно знаю, как в нем все устроено. Вот и с вами поделился этой ценной информацией, чтобы вы тоже немного разбирались, что к чему. И не делали заведомых глупостей!
— Но так ведь поступают все! — возразил человек. — И ни с кем ничего страшного не происходит.
— Разумеется, — солидно кивнул Шамбамбукли. — Хорош бы я был, если бы не позаботился о нескольких уровнях защиты! Но иногда, знаешь, неприятности все-таки случаются. Именно поэтому существует такая вещь, как правила техники безопасности.
— Чего?
— Того! Вот у тебя дома мясорубка была?
— Ну, была…
— Ты в нее пальцы совал?
— Да что я, псих, что ли?
— Ну почему же обязательно псих? Тысячи людей суют и ничего с ними не происходит. Хотя, по идее, так делать не следует.
— Ну и что?
— Ты думаешь, этот мир — менее сложная или менее опасная штука, чем мясорубка? В нем, знаешь, сколько деталей?
Человек задумался.
— Не знаю. Много, наверное.
— Ты и не представляешь себе, насколько много! — доверительно сообщил Шамбамбукли. — У вас даже чисел таких нет. Мир… в общем, это довольно сложная штука.
Шамбамбукли потер пальцами переносицу и продолжил немного смущенно:
— Это даже для меня довольно сложно. Я, во всяком случае, так и не смог сделать его абсолютно безопасным местом. Подозреваю, что подобное никому не под силу, всего ведь не предусмотришь. А ведь я, как любой создатель, несу ответственность за свое изделие. Вам, людям, всю жизнь им пользоваться, неловко будет, если кого-нибудь вдруг током шарахнет или пальцы отрубит. Поэтому я и дал вам подробнейшее руководство по эксплуатации. Да еще и постарался изложить его самым доступным языком, чтобы и дети поняли…
— Ага, — фыркнул человек, — читал я это твое «руководство». Хороша детская сказочка! Там такие речевые обороты, что профессора по двадцать лет разбираются, что же ты, собственно, хотел сказать.
— Ну да, из меня литератор не очень хороший, — смущенно признал Шамбамбукли. — Я не гуманитарий, я, скорее, ремесленник. Но, по крайней мере, основные правила пользования миром изложены четко, без двусмысленностей. «Не играй с огнем, можешь обжечься», «не суй пальцы в розетку», «не буди спящую собаку», «не ешь всякую гадость» и так далее. Кто пренебрегает этими советами, должен отдавать себе отчет, что он сильно рискует. Но я его честно предупредил о последствиях. Если в руководстве написано «не запивать селедку молоком», а кто-то все-таки запивает, то его, скорее всего, пронесет. Хотя, возможно, и… ну да, пронесет. Игры с огнем не всегда заканчиваются пожаром, но и пренебрегать такой возможностью не следует.
Человек задумался.
— То есть, ты сам никого не наказываешь? Это все слепые силы природы?<
