Коллективу Украинского Драматического Театра

Им. М. Заньковецкой

25 сентября 1925 г.

Москва

25 сентября 1925

Прошу извинения за большую задержку ответа, но это произошло по двум причинам. Первая заключается в том, что я долго был в отъезде и недавно только приехал¹. Вторая причина в том, что мне нужно было обдумать ваше предложение ².

Вот к какому выводу я пришел.

По-видимому, молодой украинский театр интересуется не столько самой постановкой "Гамлета", сколько работой над выработкой основ и техники вашего искусства.

Если это так, то я смею утверждать, что постановкой "Гамлета", труднейшей из всех существующих, нужно не начинать, а завершать большую законченную работу -- артистов или театра.

В начале эта постановка принесла бы в области своего искусства не пользу, а вред молодому театру.

Вот почему работа над этой любимейшей моей пьесой не манит меня.

Что касается моей помощи в области строительства молодого украинского театра, то я охотно бы поделился своими опытом и знаниями. Без предварительной подготовки артистов я бы оказался бессильным при постановке с актерами публичного спектакля на основах того направления искусства, которого я придерживаюсь. Ставить же спектакль не ради актерской работы, а лишь ради его внешнего оформления я считаю для себя совершенно неинтересным.

С глубоким почтением

Народный артист республики

К. Станиславский

 

В. Э. Мейерхольду

Ноябрь (после 12-го) 1925

Дорогой Всеволод Эмильевич.

Благодарю за внимание. Моя беда в том, что я не знаю заранее, как распределится мое время. Лишь за день я смогу узнать об этом. Если на мое счастье окажутся билеты -- буду рад быть у Вас, увидеться ¹.

Ваш К. Станиславский.

Поклон жене.

 

Вл. И. Немировичу-Данченко

Телеграмма

14 ноября 1925

Москва

Пьем здоровье, посылаем горячие любовные чувства, поздравляем пятисотым представлением¹, вспоминаем пережитое вместе, незабываемое, дорогое сердцу.

За себя и весь МХАТ

Станиславский

 

В. А. Оранскому

 

Москва, 1-го января 1926 года

11 января 1926

Многоуважаемый Виктор Александрович,

Московский Художественный академический театр приносит Вам глубокую благодарность за Ваше любезное и талантливое участие в устройстве поминок 27-го декабря 1925 года. Ваши оркестровые номера были одними из кульминационных моментов "Утра" и одним из лучших его украшений, доставивших не только зрителям, но и нам, участникам, большое художественное удовлетворение¹.

Спасибо Вам за это, так точно как и за всегдашнее доброе и внимательное отношение к нашему театру.

К. Станиславский

 

В. Д. Тихомирову

 

Москва, 7-го января 1926 года

7 февраля 1926

Дорогой Василий Дмитриевич,

к моему глубокому сожалению, мне не удастся сегодня попасть на Ваш праздник и лично поздравить Вас с большим и торжественным для Вас и для всех нас днем ¹.

В качестве одного из старейших театральных деятелей мне хочется поблагодарить Вас за то, что, подобно многим артистам, преданным своему искусству, Вы оставались в течение всего трудного времени, только что пережитого нами, на своем посту и помогали сохранить один из прекрасных видов сценического искусства, не только для нас -- русских, но и для всего мира ². Сегодняшний спектакль, как мне восторженно рассказывали очевидцы, является убедительным доказательством того, что русский балет жив и продолжает процветать под руководством его славных деятелей, в числе которых Вы -- в первых рядах.

Приветствую Вас и от всей души желаю сил для Вашей дальнейшей прекрасной деятельности.

К. Станиславский

 

Л. Я. Гуревич

 

14 февраля 1926

Москва

Милая и дорогая Любовь Яковлевна!

Как больно и грустно, что Вы опять больны. Утешаюсь тем, что дело подходит к весне и что тепло Вас исцелит совершенно.

Спасибо за Ваши хлопоты и заботы о книге ¹. Но умоляю Вас на будущее время -- не утруждайте себя и не усложняйте и без того трудной работы разными вопросами, касающимися самого издания книги. Я в них решительно ничего не понимаю. И если бы мне такие же вопросы задал другой, то я все равно направился бы к Вам и просил бы научить меня, что отвечать.

Вы находите, что надо соединить малые главы в одну большую?

И я тоже нахожу, что это будет отлично. Заглавие "Перед открытием MXAT"? Отлично. Мне оно нравится. Что же касается вставки о Мейерхольде ², то разрешите прислать ее завтра. Сегодня я дома, вечер играю и потому смогу просмотреть и более удачно написать редакцию³.

Часто думаю о Вас и волнуюсь за Ваше здоровье.

Целую Вашу ручку и шлю привет дочери.

Сердечно Вам преданный К. Алексеев

14/II--926

 

90. П. Н. Орленеву

 

8 марта 1926

Дорогой и сердечно любимый Павел Николаевич!

Доктор не разрешает мне быть на Вашем сегодняшнем торжестве сорокалетнего юбилея, так как я еще не оправился вполне после болезни. Но мне во что бы то ни стало хотелось сегодня видеть и обнять вас. Поэтому я поехал к Вам на квартиру. К сожалению, я попал не вовремя, так как Вы отдыхали перед спектаклем, и я не решился беспокоить Вас. Мне остается последнее средство, т. е. письменно поздравить Вас и мысленно обнять. В торжественные минуты человеческие сердца раскрываются и хочется говорить о самых лучших и сокровенных чувствах, которые скрываются в обычное время. Я пользуюсь таким моментом сегодня, чтоб сказать Вам, что я искренно люблю Ваш прекрасный, вдохновенный талант и его чудесные создания. Я храню о них дорогое мне воспоминание в самых сокровенных тайниках моей души, там, где запечатлелись лучшие эстетические впечатления. Спасибо за них и за Вашу долгую и прекрасную творческую деятельность. Она, как никогда, нужна теперь в трудное переходное время для нашего искусства.

Будьте же бодры, здоровы и сильны, чтобы еще долго радовать нас Вашим талантом и его новыми созданиями.

Сердечно любящий Вас искренний почитатель

К. Станиславский

8--III--1926. Москва

 

П. Н. Сакулину

 

12 марта 1926 Москва

Дорогой и глубокоуважаемый Павел Никитич!

Вот когда я виноват так виноват! Все Ваши вины, в которых Вы оправдываетесь в Вашем любезном письме, -- ничто по сравнению с моими. Я не пытаюсь даже оправдываться тем, что я завален работой, или тем, что я дважды был болен и лежал по нескольку недель в кровати.

Мне остается одно: чистосердечно покаяться, поклониться и просить у Вас извинения за непозволительную задержку. Все этоя исполню мысленно, пока пишу это письмо. Итак, простите и не сердитесь.

Часто вспоминаю "Узкое", где Вы меня баловали заботой и интересными разговорами. Спасибо за них и за новый знак Вашего внимания к моей работе и за отзывчивость. Я передал Ваше письмо в Общество друзей Оперной студии моего имени². Теперь билеты вышли из печати, и я надеюсь, что в скором времени Общество ответит Вам.

До получения театрального помещения Оперная студия не имеет возможности проявлять себя. Все, что мы можем сделать, это приглашать наших друзей небольшими группами в крошечное помещение студии в Леонтьевском переулке и там показывать во время рабочей репетиции результаты нашей недельной работы. То поют и играют акт или два из "Царской невесты", то из "Богемы", "Заза", "Вертера", готовящихся к постановке. Эти показы происходят обыкновенно по понедельникам. Мы были бы очень счастливы Вас видеть у себя. При входе в помещение студии вызовите меня или Ф. Д. Остроградского.

Еще раз извиняюсь, благодарю и крепко жму Вашу руку.

Сердечно преданный и уважающий

К. Станиславский.

12/III 926.

В этот понедельник буду показывать два акта "Богемы" и I акт "Тайного брака". Адрес -- Леонтьевский пер., д. 6, кв. 1. Тел. 5-45-25 (студии) и 1-52-27 (мой).

 

А. В. Луначарскому

Москва, 20-го марта 1926 года

20 марта 1926

Глубокоуважаемый Анатолий Васильевич.

Я лишен возможности быть сегодня на Вашем торжестве и лично принести Вам свои поздравления, так как занят в спектакле "Горе от ума", который кончается поздно. По моему расчету я не только пропущу официальную часть чествования, но не успею подъехать даже к концертному отделению. Вот причины, которые заставили меня письменно принести Вам мои самые искренние поздравления¹.

Торжественные дни хороши тем, что они позволяют раскрывать сердца и говорить то, что хочется сказать. Думая о Вас сегодня, я испытываю благодарные чувства за Ваше заботливое отношение к русским культурным ценностям вообще и в частности к театру.

Благодаря Вашему энергичному и мудрому содействию, в период революционной бури, удалось спасти многое из прежних культурных достижений для передачи их русскому народу. История оценит Вашу заслугу в области театра, и нам, близким свидетелям великих событий, остается благодарить Вас за постоянную заботу о русском сценическом искусстве и его служителях -- артистах.

От души желаем, чтобы судьба связала нас на долгие годы в нашей общей работе.

 

С. Г. Кропоткиной

 

Москва, 25-го марта 1926 года

25 марта 1926

Дорогая Софья Григорьевна.

Я получил Ваше любезное письмо и рецензию о моей книге¹. Приношу Вам мою самую искреннюю благодарность за Ваше милое ко мне внимание. Поверьте, что упоминание о лестном отношении ко мне покойного Петра Алексеевича мне бесконечно дорого и приятно. Храню память о нем среди дорогих мне воспоминаний.

Целую Вашу ручку.

Душевно преданный и благодарный

К. Станиславский

 

А. Я. Головину

 

Москва. 28-го апреля 1926 года

28 апреля 1926

Дорогой Александр Яковлевич.

Вы знаете, как я искренно отношусь и люблю Вас и как высоко чту как художника и человека, и Вы поймете, что отказать такому человеку -- это своего рода геройство.

К глубокому для меня сожалению, я не хочу отказывать, но обязан не соглашаться. Мы все не можем не желать помочь Вашему прекрасному предприятию -- показу Ваших работ. Это прекрасное дело. Но беда в том, что вслед за ним, через час, театр будет наводнен совершенно другими неподобающими для нашего дела просьбами, от которых уже не удастся отказаться только потому, что нами допущен один прецедент. Вопрос поставлен так: или никому и никогда, или всем и всегда. Нарушить эту четвертьвековую традицию я не имею нравственного права. Поэтому, как мне ни больно и ни трудно, но я должен отказать в Вашей просьбе¹.

Не сердитесь и войдите в мое и в наше положение. Я думаю, что Вы поступили бы так же, как и я. Такое же письмо я пишу Юрию Михайловичу ².

Искренно любящий Вас К. Станиславский

 

Ф. Жемье

 

Апрель 1926 Москва

Идея единения артистов всех народов явилась и у меня во время моего двухлетнего путешествия с МХАТ по всем странам Европы и по Америке¹. Я воочию убедился, что театр повсюду переживает опасный кризис.

Сначала ослабленный кинематографом, а впоследствии добитый войной, театр принужден служить резко понизившимся вкусам нового народившегося за это время элемента, владеющего капиталами особого класса спекулянтов, которые наполняют столицы всех стран и дают в них тон. К их вкусу прежде всего применяется современный репертуар театров и постановок. Для них явилась и небывалая роскошь, и мишурное богатство сногсшибательных трюков с голыми женщинами и пошлыми сюжетами наподобие кино.

Меня поразило то, что правящие странами люди, пекущиеся об этическом, нравственном и эстетическом развитии подвластных им народов, вместе с другими забыли о высоком назначении театра и точно вычеркнули его из списка воспитательных и облагораживающих орудий воздействия на массы, предоставив ему единственную роль внешнего развлечения и увеселения ради отвлечения людей от политики. В разговоре с одним из высокопоставленных людей правящего класса, имя которого я не считаю себя вправе называть, так как беседа была частная, он сказал мне откровенно такую фразу: "Предупреждаю вас, что я ненавижу театр". -- "Какой? -- спросил я его. -- Тот ли развратный, низменный, который я ненавижу больше вас, или тот возвышенный, благородный театр, который должен служить в руках каждого правительства одним из лучших и главных орудий сближения и взаимного понимания народов?" После этого у нас разгорелся долгий и длинный разговор о театре как одном из орудий завоевания общего мира, о котором теперь, после войны, так много говорится во всех концах мира.

Почти во всех странах, где мне пришлось играть на незнакомом языке для иностранной, незнакомой нам публики совершенно неизвестный им репертуар совершенно чуждой для них страны, отодвинутой от них далеко на восток, мы слышали такие фразы: "Один такой спектакль говорит нам куда больше, чем всякие конференции, экспедиции, съезды, лекции, научные трактаты, пытающиеся определить душу народа ради большего знакомства с ним".

Эта способность театра вполне понятна. Если национальный гений в своем исчерпывающем тему произведении описывает наиболее характерные и глубокие черты души своего народа, если наиболее талантливые артисты страны в сотрудничестве с лучшими режиссерами, художниками и другими мастерами нашего коллективного искусства сцены, передающие общими усилиями произведение гения, душу народа и подробности его жизни, влияющие на психологию, если эти живые интерпретаторы являются лично в чужие страны и из души в душу говорят о том, что составляет их духовную природу, то не удивительно, что такое искусство и такой спектакль передадут больше невидимых и неосязаемых сверхсознательных человеческих ощущений, которые прежде всего необходимы для знакомства и понимания чужого народа и его страны. Этого не может сделать ни научный доклад, ни лекция, ни трактат, ни конференция, ни мертвая книга и газета.

У них своя область для изучения, которая передается в слове и печатной букве. Область, доступная актеру, невидимо излучается из души в душу.

Я говорил анонимному лицу, о котором идет теперь речь, что на их обязанности лежит забота о таком театре, театре человечества, театре взаимного понимания мира.

 

И. И. Титову

 

Москва, 14-го мая 1926 года

14 мая 1926

Дорогой и милый друг Иван Иванович!

Шутка сказать! Тридцать с лишним лет совместной работы, которая началась чуть ли не в юношеских годах и застает Вас 50-летним человеком, а меня старцем на седьмом десятке. Много всяких перипетий, передряг, радостей и печали мы перенесли вместе, не в обычной атмосфере, а в театральном воздухе, насыщенном точно электричеством, а не только возбужденным артистическим темпераментом и вечным творческим волнением. И, несмотря на это, ни одной серьезной стычки, которая бы запечатлелась в памяти.

Напротив, много хороших воспоминаний о дружной и трудной работе, освещенной изнутри идеей и любовью к своему искусству. Вот эта идея и вырастила в Вас художника с благородным вкусом, артистическими стремлениями и этикой. Она превратила Вас из простого рабочего, таскающего тяжести на крошечной сцене Охотничьего клуба, в "мастера сцены", серьезно, наравне с актерами сознающего свою ответственность в общем ансамбле и строе спектакля.

Ваше понимание и отношение к искусству оценено не только в России, но и в Европе, где Вы показали свою профессиональную культуру и удостоились печатных и устных похвал и чествований по инициативе самих европейских рабочих сцены.

Вы очень нужны театру именно в теперешнее трудное время его кризиса. Поэтому прежде всего я желаю Вам поправления пошатнувшегося здоровья, для того чтобы Вы могли еще долго послужить тому делу, которое оказалось нужным не только привилегированному классу, сошедшему с арены, но и вновь народившемуся и вставшему на путь культурного развития русскому народу.

Обнимаю Вас крепко, как люблю, и от всей души поздравляю с двумя сегодняшними торжествами -- 35-летним юбилеем и днем рождения.

 

А. Я. Головину

Москва, 28-го мая 1926 года

28 мая 1926

Дорогой, любимый и высокочтимый

Александр Яковлевич!

Вы сами, Ваш талант, Ваши эскизы очаровательны и восхитительны, как всегда. Именно так и нужно, не карменистую Испанию, а французистую. Иначе это не подойдет к Бомарше¹. Чувствую, что это будет восхитительной Вашей работой. Дал бы бог Вам сил и энергии провести ее, а за огромный успех я отвечаю.

Если хотите, чтобы все было сделано с большим толком и без особой поспешности, -- по мере изготовления эскизов присылайте их. Пока я еще сам здесь и могу сам выдавать в работу и делать пробные костюмы под своим наблюдением. Если это не успеем сделать до отъезда, то может быть хуже.

Что касается постановки "Онегина", то Экскузович меня прельстил только работой с Вами. Однако он поторопился, сказав, что я уже согласился. Пока я могу дать лишь принципиальное согласие. Остальное зависит не от меня, а от того, как сложится сезон будущего года. Это выяснится лишь к середине июня, когда я и смогу дать окончательный ответ. Тогда, если это будет нужно, я либо спишусь, либо сам приеду в Ленинград. Пока, к сожалению, не могу отдать большего внимания "Онегину", так как занят окончанием этого и налаживанием будущего сезона ².

Шепните, какая пьеса манит Вас для постановки по окончании "Фигаро" ³.

Жму крепко Вашу руку, люблю, восхищаюсь и радуюсь работать с Вами.

Сердечно преданный

К. Станиславский

98 *. Участникам спектакля "Елизавета Петровна"

 

Москва, 28 мая 1926 года

28 мая 1926

Дорогие, милые друзья!

Поздравляю вас с сегодняшним торжественным днем 100-го спектакля "Елизаветы Петровны".

Это ваша победа. Эту пьесу вы сами вырастили, вынесли на свет и донесли с любовью и заботой до сегодняшнего дня. Это чрезвычайно радостно, потому что намекает на живущую в вас инициативу. Пускай же она почаще просыпается именно теперь, пока живы "старики" и могут на деле направлять и передавать вам свои нажитые опытом традиции.

За этот год заросли швы, которые разделяли "стариков" от 2-й и 3-й студий, постепенно формируется труппа, и все пришлифовываются друг к другу.

Благодаря этому работа оказалась дружной. Мы вместе провели очень трудный сезон, и все должны поверить в то, что будущее нам улыбается. Общими усилиями мы сумеем избавиться от унаследованных нами долгов и поставить дело так, чтобы оно и материально изменило всем пока очень тяжелую жизнь. Для этого нужно терпение, вера, неустанная общая любовь и взаимное уважение, к которым я от всего сердца призываю вас, пользуясь сегодняшним юбилейным днем.

Любящий вас

К. Станиславский