– Медведи обычно хорошо одеваются, и я с удовольствием позаимствовал бы у них на зиму их теплое облачение, – говорил он.
– Но, может быть, они не согласились бы уступить тебе свои шубы! – со смехом возразил Наб. – Они не слишком ручные, эти звери.
– Мы бы заставили их, Наб! – отвечал Пенкроф безапелляционным тоном.
Но этих страшных хищников не было на острове Во всяком случае, до сих пор они не показывались.
Тем не менее Харберт, Пенкроф и журналист решили поставить западни на плато Дальнего Вида и на опушке леса.
– Любая добыча пригодится, говорил Пенкроф, и будь то хищник или грызун, он встретит хороший прием в Гранитном Дворце.
Западни были крайне несложны: яма, прикрытая травой и ветками, и в ней приманка, запах которой должен был привлечь животных, вот и все. Эти ямы были вырыты не где попало, а в определенных местах, покрытых многочисленными следами, указывавшими на частые визиты четвероногих. Западни обследовались ежедневно, и в первые же дни в них были обнаружены представители семейства лисиц, уже замеченных ранее на правом берегу реки Благодарности.
– Что, тут одни лисицы, что ли, водятся? – воскликнул Пенкроф, в третий раз извлекая из ямы одного из зверьков, стоявшего там с весьма сконфуженным видом. – От этих животных нет никакой пользы.
– Нет, польза есть, – возразил Гедеон Спилет. – Они нам пригодятся.
– На что же?
– Из них выйдет приманка для других зверей. Журналист был прав; с этих пор трупы лисиц стали класть в ямы в качестве приманки. Кроме того, моряк сплел силки из тростникового волокна, и силки оказались полезнее ловушек. Редкий день в них не попадались кролики; они немного приелись, но Наб умел разнообразить приправу, и обедающие не жаловались.
Однако во вторую неделю августа в западню попались раза два не лисицы, а другие, более полезные животные. Это были кабаны, которые уже встречались колонистам на северном берегу озера. Пенкрофу не понадобилось спрашивать, едят ли их. Это видно было по сходству кабана с европейской или американской свиньей.
– Но имей в виду, Пенкроф, это все-таки не свинья, – сказал моряку Харберт.
– Позволь мне думать, что это свиньи, мой мальчик, – ответил Пенкроф, нагибаясь над западней и вытаскивая за придаток, служивший ему хвостом, этот образчик семейства свиных.
– А зачем?
– Затем, что это мне приятно.
– А ты очень любишь свинину, Пенкроф?
– Я очень люблю свинину и в особенности свиные ножки, – ответил моряк – Если бы у свиней было не четыре ноги, а восемь, я любил бы их вдвое больше.
Что же касается пойманных колонистами животных, то это были пеккари, представители одного из четырех родов, на которые распадается данное семейство. Судя по темному цвету и отсутствию длинных клыков, украшающих пасти их родичей, они принадлежали к виду tajassous. Пеккари обычно живут стаями, и можно было предполагать, что в лесистых районах острова они водятся в изобилии Но, во всяком случае, они были съедобны с ног до готовы, а Пенкроф только этого от них и требовал.
Около 15 августа ветер переменился и подул с северо-запада; состояние атмосферы временно переменилось Температура поднялась на несколько градусов, и пары, накопившиеся в воздухе, немедленно превратились в снег Весь остров покрылся белой пеленой и предстал перед колонистами в новом облике Снег обильно падал несколько дней, и вскоре высота снежного покрова достигла двух футов Ветер дул с огромной силой, и в Гранитном Дворце был слышен шум моря, бившегося о скалы На поворотах образовались вихри, и снег, завиваясь, крутился столбом и походил на вращающиеся водяные смерчи, по которым стреляют с кораблей из пушек Однако ураган, налетевший с северо-запада, обходил остров стороной, и положение Гранитного Дворца защищало его от прямых ударов.
Из– за этой снежной бури, не менее ужасной, чем метель в Арктике, ни Сайрес Смит, ни его товарищи не могли, как им ни хотелось, выйти из дому и просидели взаперти шесть дней -с 20 по 25 августа Они слышали, как завывал ветер в лесу Якамара, который, должно быть, сильно пострадал. Буря, наверное, повалила немало деревьев, но Пенкроф утешался мыслью, что ему не придется их рубить.
Ветер стал дровосеком, ну и пусть работает, – говорил моряк.
Впрочем, он все равно не имел никакой возможности воспрепятствовать этому.
Как должны были быть благодарны судьбе обитатели Гранитного Дворца за то, что она послала им это крепкое, несокрушимое жилище! Правда, Сайрес Смит мог претендовать на значительную долю их признательности, но все же творцом этой пещеры была природа, а инженер только нашел ее. В Гранитном Дворце все были в безопасности, и порывы ветра не могли никому повредить. Если бы колонисты выстроили на плато Дальнего Вида кирпичный или деревянный дом, он бы наверняка не устоял против урагана. Что касается Труб, то, судя по грохоту волн, отчетливо доносившемуся до колонистов, там совершенно нельзя было бы жить: море, заливавшее островок, яростно билось о их стены. Но в Гранитном Дворце, в толще скалы, над которой не властны ни вода, ни ветер, опасаться было нечего.
Лишившись на несколько дней свободы, колонисты не сидели сложа руки. В кладовой было достаточно дерева в виде досок, и во дворце постепенно появилась новая мебель – столы и стулья, и притом весьма крепкие, так как материал тратили не жалея. Это «движимое имущество», несколько громоздкое, в сущности, не оправдывало своего наименования, так как было весьма малоподвижно, но Пенкроф и Наб очень гордились своей мебелью, которую не променяли бы на лучшие изделия Буля.
Потом столяры превратились в корзинщиков и неплохо справились со своим новым ремеслом. У северного залива озера обнаружили густой ивняк, где оказалось много пурпурной ивы. Перед началом дождей Пенкроф и Харберт набрали запас этого полезного кустарника, и его ветви, хорошо очищенные, могли быть с успехом пущены в дело. Первые изделия были не очень красивы, но благодаря ловкости и смекалке работников, вспоминавших виденные раньше образцы, советовавшихся и соревновавшихся друг с другом, инвентарь колонистов вскоре пополнился несколькими корзинами и корзинками различных размеров. Их поставили в кладовую, и Наб сложил в особые корзинки свои запасы съедобных корешков, косточек, сосновых орешков и корней драцены.
В последнюю неделю августа погода еще раз переменилась. Температура немного упала, и буря стихла. Колонисты устремились наружу. На берегу было добрых два фута снегу, но по его отвердевшей поверхности можно было без труда ходить. Сайрес Смит и его товарищи взошли на плато Дальнего Вида.
Как все изменилось! Леса, еще недавно зеленые, особенно в этой части, где преобладали хвойные деревья, скрылись под одноцветной пеленой. Все было бело, начиная от вершины горы Франклина и до самого океана: деревья, луга, озеро, река, побережье. Воды реки Благодарности струились под ледяными сводами, которые при каждом приливе и отливе приходили в движение и с шумом разрушались. Над твердой поверхностью озера носилось множество птиц: утки. кулики, шилохвосты, кайры. Они летали тысячами. Скалы у подножия плоскогорья, между которыми низвергался водопад, были усеяны льдинами. Казалось, что вода льется из отверстия чудовищной водосточной трубы, созданной прихотливой фантазией архитектора эпохи Возрождения. О разрушениях, произведенных в лесу ураганом, судить было еще нельзя: приходилось ждать, пока растает безграничная пелена снега. Гедеон Спилет, Пенкроф и Харберт не упустили возможности исследовать западни. Отыскать их под покровом снега оказалось нелегко. Пришлось быть особенно осторожными, чтобы самим не провалиться в какую-нибудь яму; попасть в свою собственную ловушку было бы и опасно и позорно. Все же им удалось избежать этой неприятности, и они обнаружили, что ямы пусты. В них не оказалось ни одного зверя, но вокруг были видны многочисленные следы и, между прочим, отчетливые отпечатки когтей. Харберт, не колеблясь, заявил, что в этом месте побывали хищники из рода кошачьих: это подтверждало мнение инженера, что на острове Линкольна водятся опасные животные. Обычно они обитали в густых лесах Дальнего Запада, но под влиянием голода зашли на плато Дальнего Вида. Быть может, они почуяли присутствие обитателей Гранитного Дворца.
– А что же это такое – кошачьи? – спросил Пенкроф.
– Это тигры, ответил Харберт – Я думал, что тигры водятся только в жарких странах – В Новом Свете, – сказал юноша, – их находят на пространстве от Мексики до Аргентинских степей. Остров Линкольна лежит примерно на широте Ла-Платы, и не будет ничего удивительного, если на нем окажутся тигры.
– Ладно, будем смотреть в оба, – ответил Пенкроф.
Между тем снег под влиянием потепления в конце концов растаял. Начался дождь, который размыл белую пелену, и она исчезла Несмотря на ненастье, колонисты пополнили запасы всевозможной провизией, как вегетарианской, так и мясной сосновыми орешками, корнями драцены, съедобными ко решками, кленовым соком, кроликами, агути и кенгуру Это потребовало нескольких походов в лес, причем было установлено, что ураган повалил порядочное количество деревьев Пенкроф с Набом добрались даже до залежей каменного угля и перевезли на тачке несколько тонн топлива. По пути они обнаружили, что труба горшечной печи сильно пострадала от ветра и укоротилась почти на шесть футов Вместе с углем были пополнены также запасы дров. Плоты с дровами сновали по реке Благодарности, поверхность которой очистилась от льда.
Трубы также подверглись осмотру, и колонисты могли только порадоваться, что их не было там во время бури Море оставило в Трубах несомненные следы своего разрушительного пребывания. Гонимое ветром, оно залило островок и ворвалось в коридоры, которые были наполовину засыпаны песком; толстый слой водорослей покрывал скалы. Пока Наб, Харберт и Пенкроф охотились или запасали провизию, Гедеон Спилет с инженером навели порядок в Трубах; оказалось, что горн и печи почти не пострадали, так как были защищены нагроможденным песком Новые запасы топлива оказались далеко не лишними – колонистам пришлось еще претерпеть суровые морозы Как известно, для Северного полушария характерно сильное понижение температуры в феврале. Нечто подобное должно иметь место и в Южном полушарии, и август, который соответствует февралю на севере, не избежал этого закона метеорологии.
Около 25-го числа этого месяца, после новых дождей и снегов, ветер перекинулся на юго-восток, и мороз сразу резко усилился. По мнению инженера, ртуть в термометре Фаренгейта опустилась бы, по крайней мере, до 8 градусов ниже нуля (13 градусов мороза по стоградусной шкале). Жестокая стужа, казавшаяся еще мучительнее вследствие пронзительного ветра, продержалась несколько дней. Колонистам пришлось снова запереться в Гранитном Дворце, и, так как было необходимо герметически заткнуть все отверстия, кроме тех, через которые проникал свежий воздух, потребление свечей значительно возросло. Ради экономии колонисты часто довольствовались светом пламени очага, для которого не жалели топлива. Несколько раз те или другие члены колонии отправлялись на берег, усеянный льдинами, которые море выбрасывало при каждом приливе. Но они вскоре возвращались обратно в Гранитный Дворец, с мучительной болью цепляясь за перекладины лестницы: на сильном морозе деревянные палки сильно обжигали им руки.
У пленников Гранитного Дворца снова оказалось много досуга, и его надо было чем-нибудь заполнить. Сайрес Смит приступил тогда к одной операции, которую можно было осуществить в закрытом помещении.
Мы знаем, что у колонистов не было ничего сладкого, кроме сока, который они извлекали из клена, глубоко надрезая ствол дерева. После этого оставалось собрать эту жидкость в сосуды и употреблять ее при изготовлении пищи, тем более что с течением времени кленовый сок становился более густым, совсем как сироп. Но можно было улучшить его качество, и однажды Сайрес Смит объявил своим товарищам, что им предстоит стать сахароварами.
– Сахароварами? – воскликнул Пенкроф. – Это, кажется, довольно жаркое ремесло.
– Очень жаркое, – подтвердил инженер.
– Ну, значит оно будет как раз по времени!
Слово «сахароварение» не должно напоминать о заводах со сложными машинами и множеством рабочих. Нет! Чтобы выкристаллизовать этот сок, достаточно было его очистить посредством очень несложной процедуры. Налив кленовый сок в большие глиняные сосуды, его поставили на огонь и подвергли выпариванию, и вскоре на поверхности влаги образовалась пена. Как только жидкость стала густеть, Наб принялся тщательно размешивать ее деревянной лопаткой, чтобы она скорее выпарилась и не. пригорела. После нескольких часов кипения на ярком огне, который был столь же приятен сахароварам, как полезен для начатого ими дела, сок клена превратился в густой сироп. Этот сироп вылили в глиняные сосуды разнообразной формы, заранее приготовленные в той же кухонной печи. На другой день сироп застыл в виде голов и плиток. Это был настоящий сахар, слегка желтоватый, но почти прозрачный и очень вкусный.
Морозы простояли почти до половины сентября, и узники Гранитного Дворца начали тяготиться своим пленением. Почти каждый день они предпринимали вылазки, по необходимости кратковременные. Работы по благоустройству жилища все время продолжались. За делом шли долгие беседы. Сайрес Смит просвещал своих товарищей в самых разнообразных областях, останавливаясь главным образом на практическом приложении научных знаний. У колонистов не было под рукой библиотеки, но инженер представлял собою готовую, всегда открытую энциклопедию, в которую каждый часто заглядывал, находя в ней ответы на свои вопросы.
Время проходило, и эти достойные люди, казалось, не опасались за будущее. Однако их вынужденному заключению пора было кончиться. Все с нетерпением ждали, если не лета, то хоть прекращения невыносимого холода. Будь колонисты достаточно тепло одеты, чтобы не бояться стужи, сколько они бы уже совершили походов на дюны и на болото Казарок! Подобраться к дичи было, должно быть, нетрудно, и охота оказалась бы удачной. Но Сайрес Смит не хотел, чтобы колонисты рисковали своим здоровьем. Товарищи инженера послушались его совета.
Тяжелее всех после Пенкрофа переносил лишение свободы Топ. Верному псу было тесно в Гранитном Дворце. Он все время расхаживал по комнатам и по-своему выражал свое недовольство и скуку.
Сайрес Смит часто замечал, что, когда Топ приближался к темному, сообщавшемуся с морем колодцу, отверстие которого выходило в склад, он начинал как-то странно ворчать. Топ бегал вокруг этой дыры, прикрытой деревянной доской. Несколько раз он даже пытался просунуть лапы под крышку, словно желая ее приподнять. При этом он резко взвизгивал, словно охваченный гневом и тревогой. Инженер неоднократно наблюдал за маневрами Топа. Что такое могло быть в этой бездне? Отчего так волнуется умное животное? Колодец примыкает к морю – это несомненно. Не расходится ли он в недрах острова на ряд узких веток? Или сообщается с другой внутренней впадиной? Может быть, какое-нибудь морское чудовище время от времени отдыхает в глубине колодца? Инженер терялся в догадках и не мог не опасаться неожиданных осложнений. Углубляясь в область научной действительности, он не позволял своим мыслям уноситься в царство необычайного и сверхъестественного. Но как объяснить, почему Топ – рассудительная собака, из тех, что не лают попусту на луну, – так упорно исследует чутьем и слухом этот колодец, если в нем не происходит ничего особенного? Сайрес Смит даже самому себе не хотел признаться, до чего его интригует поведение собаки.
Но инженер не поделился своими соображениями ни с кем, кроме Гедеона Спилета. Он считал бесполезным говорить остальным товарищам о своих невольных размышлениях, причиной которых была, быть может, причуда Топа.
Наконец холода прекратились. Бывали дожди, шквалы со снегом, град, небольшие бури, но всякий раз ненастье длилось недолго. Лед распустился, снег стаял. Берег, плоскогорье, лес, побережье реки Благодарности снова стали проходимыми.
Наступление весны привело в восторг обитателей Гранитного Дворца, и вскоре они стали возвращаться домой только для того, чтобы поесть и поспать.
Во второй половине сентября колонисты много охотились, и Пенкроф начал опять настойчиво требовать у Сайреса Смита огнестрельное оружие, которое инженер, по уверению моряка, обещал изготовить. Сайрес Смит, прекрасно понимая, что без необходимых инструментов он почти наверняка не сможет сделать хоть сколько-нибудь приличное ружье, все время откладывал это. Он указал, что Харберт и Гедеон Спилет прекрасно научились стрелять из лука, убивали превосходных агути, кенгуру, диких свиней, голубей, дроф, диких уток, куликов – словом, всевозможных представителей пушных и пернатых, и что, следовательно, с ружьями можно подождать. Но упрямый моряк не хотел ничего слушать и явно не собирался отстать от инженера, пока тот не исполнит его просьбы. Гедеон Спилет, с своей стороны, поддерживал Пенкрофа.
– Если на острове, по предположению, водятся дикие звери, надо подумать, как их уничтожить и истребить. Может наступить время, когда это будет для нас первейшим делом.
Пока что Сайреса Смита беспокоило не столько отсутствие огнестрельного оружия, сколько вопрос об одежде. Платье колонистов выдержало зиму, но не могло уцелеть до следующей зимы. Кожу и шерсть – вот что обязательно надо раздобыть. Раз на острове водились муфлоны, надо было найти способ развести их, чтобы они могли служить на пользу колонистам. За лето им предстояло осуществить два важных предприятия: устроить в каком-нибудь пункте острова загон для домашних животных и птичник для пернатых – словом, создать нечто вроде фермы.
Для выполнения этого намерения было необходимо совершить экспедицию в неисследованные области острова Линкольна, то есть в дремучие леса, тянувшиеся по правую сторону реки Благодарности, от устья до оконечности Змеиного полуострова, а также вдоль всего западного берега. Но требовалась устойчивая погода, и не менее месяца должно было пройти до тех пор, пока можно будет с пользой предпринять такую экскурсию.
Колонисты ждали, сдерживая нетерпение, когда вдруг произошло событие, после которого им еще сильнее захотелось всесторонне обследовать свои владения.
Было 24 октября. В этот день Пенкроф отправился осматривать ямы, которые он всегда снабжал необходимой приманкой. В одной из ловушек он увидел семейство животных, всегда радующих повара: самку пеккари с двумя детенышами. Пенкроф вернулся в Гранитный Дворец в восторге от своей добычи и, как всегда, не преминул похвастаться результатами охоты.
– Мы сегодня хорошо пообедаем, мистер Сайрес! – вскричал он. – Вы тоже, мистер Спилет, покушаете с нами.
– Я с удовольствием, – ответил журналист. – Но что же вы мне предложите?
– Молочного поросенка.
– Ах, вот что – молочного поросенка? Судя по вашему настроению, Пенкроф, я ожидал куропатки с трюфелями.
– Как, неужели вы погнушаетесь поросенком? – удивился моряк.
– Нет, – ответил Гедеон Спилет, не проявляя особого восторга. – Если не злоупотреблять этим…
– Ладно, ладно, господин корреспондент, – возразил Пенкроф, не любивший, когда хулили его добычу. – Вы, кажется, привередничаете? Семь месяцев назад, когда мы высадились на острове, вы были бы счастливы иметь такой обед.
– Именно, – ответил Гедеон Спилет. – Человек никогда не бывает вполне доволен.
– Надеюсь, что Наб не ударит лицом в грязь, – продолжал Пенкроф. – Поглядите – этим поросятам нет еще и трех месяцев. Они будут нежны, как перепелки… Идем, Наб! Я сам послежу, чтобы они хорошо изжарились.
Моряк в сопровождении Наба отправился на кухню и углубился в кулинарию. Товарищи не стали вмешиваться. Наб и Пенкроф приготовили роскошный обед, состоявший из двух поросят, супа из кенгуру, копченого окорока, сосновых орешков, драценового напитка и чая освего – словом, из самых изысканных яств. Но первое место на этом пиру, разумеется, принадлежало зарумяненным поросятам В пять часов обед был подан в большом зале Гранитного Дворца. От супа из кенгуру шел душистый пар Это кушанье нашли превосходным.
За супом последовали пеккари. Пенкроф собственноручно разрезал жаркое и подал товарищам огромные порции Поросята оказались действительно превосходными Пенкроф с увлечением уничтожал свою долю и вдруг громко вскрикнул и выругался Что случилось? – спросил Сайрес Смит. Я… я сломал себе зуб, – ответил моряк – Значит, в ваших пеккари есть камни? – сказал Гедеон Спилет.
Видимо, да, – ответил Пенкроф, вынимая изо рта предмет, из-за которого он лишился зуба.
Но это был не камень Это была дробинка.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОКИНУТЫЙ
ГЛАВА 1
Разговор о дробинке. – Постройка пироги. – Охота. – На вершине каури. – Никаких признаков человека. – Добыча Наба и Харберта. – Перевернутая черепаха. – Черепаха исчезла. – Объяснение Сайреса Смита.
Исполнилось семь месяцев, день в день, с тех пор как пассажиры воздушного шара были выброшены на остров Линкольна. Несмотря на все розыски, которые они производили, ни одно человеческое существо не показалось за это время, ни разу дым на выдал присутствия человека на поверхности острова. Никакое произведение рук человеческих не указывало на его пребывание здесь – ни в древнюю, ни в близкую им эпоху. Остров казался необитаемым и, по-видимому, никогда не был населен. И теперь вся эта постройка умозаключений рушилась перед простым зернышком металла, найденным в теле. беззащитного животного. И в самом деле, если этим свинцом выстрелили из ружья – кто же, кроме человеческого существа, мог быть вооружен этим ружьем? Когда Пенкроф положил дробинку на стол, его товарищи смотрели на нее с великим.изумлением. Все последствия этого события, столь важного, несмотря на свою кажущуюся незначительность, внезапно предстали их уму.
Неожиданное появление сверхъестественного существа поразило бы их не больше.
Сайрес Смит тотчас же высказал предположения, вызванные столь удивительным и неожиданным обстоятельством. Он взял дробинку, повертел ее между пальцами и спросил Пенкрофа:
– Уверены ли вы в том. что поросенок, в котором вы нашли эту дробинку, был трех месяцев от роду?
– Никак не старше, мистер Сайрес, ответил Пенкроф. – Когда я нашел его в яме, он сосал свою мать В таком случае, это доказывает, что самое большее три месяца назад на острове Линкольна раздался ружейный выстрел, – сказал инженер.
– И что этим выстрелом был ранен, но не смертельно, наш поросенок, – добавил Гедеон Спилет.
Это совершенно несомненно, – продолжал Сайрес Смит, – и вот какие выводы надлежит сделать по этому поводу: либо остров был обитаем до нашего приезда, либо на нем высадились какие-нибудь люди самое большее три месяца тому назад. Пришли ли эти люди волей или неволей, пристали ли они к острову или были выброшены крушением? Это возможно будет выяснить лишь позже. Ничто не позволяет нам узнать, кто они: европейцы или малайцы, враги или друзья; нам тоже неизвестно, находятся ли они еще на острове или покинули его. Но эти вопросы касаются нас слишком близко, и мы не можем дольше оставаться в неведении.
– Нет, сто раз нет, тысячу раз нет! – вскричал моряк, вскакивая из-за стола. На острове Линкольна нет других людей, черт возьми! Остров невелик, и будь он обитаем, мы бы уж увидели кого-нибудь из его обитателей.
– Трудно допустить противоположное, – сказал Харберт.
Но еще труднее себе представить, – заметил журналист, что этот пеккари родился с дробинкой в теле.
– А может быть, у Пенкрофа… – серьезно сказал Наб.
– Помилуй, Наб, – возразил Пенкроф, – неужели я целых пять или шесть месяцев не замечал у себя во рту дробинки? Где же она могла спрятаться? – И моряк открыл рот, показывая тридцать два великолепных зуба. – Погляди как следует, Наб, и если ты найдешь у меня во рту хоть один зуб с дуплом, я позволю тебе вырвать их полдюжины – Предположение Наба недопустимо, – сказал инженер, который, несмотря на свою серьезность, не мог не улыбнуться, – Несомненно, на острове выстрелили из ружья не больше трех месяцев назад. Но я склонен думать, что те люди, которые пристали к острову, находились здесь весьма недолгое время либо побывали мимоходом. Ведь если бы остров был обитаем в то время, когда мы осматривали его с вершины горы Франклина, мы бы их заметили, либо они увидели бы нас. Вероятно, буря выбросила на берег несколько недель назад каких-нибудь мореходов, потерпевших крушение. Как бы то ни было, этот вопрос необходимо выяснить до конца.
По– моему, нам следует действовать осторожно, -сказал журналист.
– Я тоже так думаю, – ответил Сайрес Смит. – К сожалению, можно опасаться того, что к острову пристали малайские пироги. – Мистер Сайрес, спросил моряк, – не следует ли нам, прежде чем пуститься в разведку, построить лодку, на которой мы могли бы подняться вверх по реке или, в случае нужды, обогнуть берег острова? Надо быть готовыми ко всему.
– Это хорошая мысль, Пенкроф, – ответил инженер. – Но нам некогда ждать. Для того чтобы построить лодку, нужно не меньше месяца.
Настоящую лодку – да, – возразил моряк. – Но нам не нужна лодка, которая ходит по морю, а построить лодку, достаточно прочную, чтобы плавать по реке Благодарности, я берусь за пять дней.
– В пять дней построить лодку?! – вскричал Наб.
– Да, Наб, лодку индейского образца.
– Из дерева? – спросил негр недоверчивым тоном.
– Из дерева, или, вернее, из коры. Повторяю вам, мистер Са1рес, ее можно сделать дней за пять.
– Если за пять дней – я согласен, – ответил инженер.
– А пока что мы должны быть осторожны, – сказал Харберт.
– И очень, друзья мои, – подтвердил инженер. – Я попрошу ограничить ваши охотничьи экспедиции окрестностями Гранитного Дворца.
Обед кончился не так весело, как думал Пенкроф. Итак, значит, на острове живет или жил еще кто-то, кроме колонистов. После происшествия с дробинкой это было неоспоримо, и подобное открытие могло лишь встревожить обитателей Гранитного Дворца. Сайрес Смит и Гедеон Спилет, прежде чем лечь спать, долго беседовали на эту тему. Они спрашивали себя, не связан ли случай с дробинкой с необыкновенными обстоятельствами спасения инженера и другими странными фактами, которые так часто их удивляли. Обсудив вопрос со всех сторон, Сайрес Смит сказал:
– Хотите знать, что я об этом думаю, Спилет?
– Конечно, Сайрес.
– Так вот: как бы тщательно мы ни обследовали остров, мы ничего не обнаружим.
На следующий же день Пенкроф принялся за работу. Он не предполагал сооружать лодку с полной оснасткой и обшивкой – ему требовалась простая плоскодонка для передвижения по реке Благодарности, особенно у истоков, где река была мелкой. Для постройки легкого суденышка было достаточно нескольких сшитых кусков коры; в случае естественных препятствий такую лодку легко было переносить – она не была слишком тяжелой и громоздкой. Пенкроф рассчитывал плотно скрепить полосы коры гвоздями и сделать свое судно совершенно не проницаемым для воды. Оставалось найти деревья с гибкой и крепкой корой, пригодной для такой обработки. Последняя буря повалила немало сосен, которые вполне подходили для такого рода построек. Несколько деревьев лежало на земле, и оставалось только содрать с них кору. Из-за несовершенства инструментов, которыми располагали колонисты, эта часть работы оказалась самой трудной. Но в конце концов дело было сделано.
Пока Пенкроф с помощью инженера трудился, не теряя ни минуты, Гедеон Спилет и Харберт тоже не бездельничали. Они взяли на себя поставку провизии для колонии. Журналист не переставал восхищаться юношей, который необычайно искусно владел луком и рогатиной. Харберт проявлял большую отвагу и хладнокровие, которые можно было бы назвать «разумной храбростью». Помня наставления Сайреса Смита, оба охотника не отходили больше чем на две мили от Гранитного Дворца, но даже в начале леса попадалось достаточно агути, кенгуру, диких свиней, пеккари Со времени прекращения холодов западни стали давать мало дичи, но крольчатник по-прежнему поставлял обычное количество живности, и ее хватило бы, чтобы прокормить все население острова Линкольна.
Во время охоты Харберт часто беседовал с Гедеоном Спилетом о происшествии с дробинкой и о заключениях, к которым пришел инженер Однажды, 26 октября, юноша сказал журналисту:
– Не кажется ли вам удивительным, мистер Спилет, что потерпевшие крушение, если они действительно высадились на острове, ни разу не появились в виду Гранитного Дворца?
– Это весьма удивительно, если они еще на острове, но ничуть не странно, если их больше здесь нет, – ответил журналист Так вы, значит, думаете, что эти люди покинули остров? – продолжал Харберт – Это более чем вероятно, мой мальчик Если бы их пребывание на острове затянулось и они все еще были бы здесь, какое-нибудь обстоятельство в конце концов раскрыло бы их присутствие.
– Но если они смогли отсюда уехать, значит это не потерпевшие крушение, – заметил
юноша.
Нет, Харберт, или, вернее, если они и потерпели его, то, так сказать, временно Весьма возможно, что буря выбросила их на берег, но не разбила их корабль, и, когда ураган стих, они снова уплыли.
Надо сознаться, – сказал Харберт, – что мистер Сайрес всегда больше опасался, чем желал присутствия людей на нашем острове – Ты прав, – ответил журналист. – По его мнению, в наших краях могут быть только пираты, а от них лучше быть подальше – Не исключена возможность, что мы когда-нибудь обнаружим следы их высадки, и этот вопрос выяснится, – сказал юноша.
– Я не говорю «нет», мой мальчик. Оставленный лагерь, потухший костер могут навести нас на верный след. Этого мы и ждем от предстоящей экспедиции.
