«Годы восхождения Волдеморта к власти были отмечены всяческими исчезновениями».
– Дамблдор, «Гарри Поттер и Огненная чаша», пер. М. Спивак
Things are gonna slide
Slide in all directions
Won't be nothing you can measure anymore
The blizzard of the world has crossed the threshold
And it's overturned the order of the soul
And now the wheels of heaven stop
You feel the devil's riding crop
Get ready for the future
It is murder
Все расползается по разным направленьям.
Уж скоро нечем,
Нечем будет что-то измерять.
Вселенский смерч
Уже вступил в свои владенья,
И души разметались
В хаосе опять.
Застыли жернова небес.
И собирает жатву бес.
Готовься к будущему, детка:
Там - убийство.
Гермиона искала Гарри.
Она шла по темному коридору, крепко обхватив себя руками.
Она может не потерять голову, может мыслить логически, пусть сердце и колотится от страха, как сумасшедшее...
В последний раз Гарри видели с Драко Малфоем, они спускались по ступеням школьного крыльца.
Никто не знал, что случилось с ними потом – это было пять часов назад, а за это время…
Гермиона крепко держала палочку, хотя и знала, что палочка ей не поможет, как не помогла другим. Она закусила губу и приказала себе выбросить это из головы.
Рон осматривал подземелья Слизерина, хотя Гермиона полагала, что слизеринцы способны пустить Гарри на свою территорию только расчлененным на куски.
Она проверила четвертый этаж и перешла к пятому.
Пожалуйста, пожалуйста, только бы с ним все было хорошо. Только бы он был…
– Малфой, вылезай!!
...здесь.
– Гарри! – завопила Гермиона и рванулась через весь коридор, чтобы обнять его.
Он с несколько обалделым видом вернул объятие. Впрочем, вид у него был не столько обалделый, сколько расхристанный. Волосы торчали во все стороны, лицо разукрашено грязью, одежда порвана и утыкана какими-то веточками – и при этом по его лицу блуждала слабая улыбка, и выглядел он гораздо более довольным, чем всегда.
Странно все это было. Почти сбивало с толку.
– Гарри… что случилось?
– Э… м-м… – Гарри моргнул. – Ничего особенного. Мы с Малфоем пошли прогуляться в Запретный лес…
– Чего? Зачем?! И… м-м… откуда вся эта грязь?
– Из канавы.
Гермиона подавила желание вцепиться в собственные волосы и как следует рвануть.
– Гарри, что случилось?
Гарри снова улыбнулся.
– А-а. Я случайно упомянул о гигантских пауках, а потом раздался шум, и кое-кто, – он повысил голос, – чуть не потерял штаны и затащил меня в канаву.
В ответ послышался ворчливый и, как показалось Гермионе, оч-чень неприятный голос.
– А вдруг там было что-то опасное?
– Это был олень, Малфой, – обратился Гарри к двери. – И даже не олень, а олененок, крошечный, беспомощный и безобидный. А теперь я весь в грязи, а ты уже час с лишним занимаешь ванну. Вылезай!
Гермиона… слишком устала для такого.
– Гарри… в Гриффиндоре полно душевых. Почему ты туда не пошел?
– Этот козел сказал, что он всего на минутку!
– Поправочка, Поттер, – донесся холодный голос Малфоя. – Я сказал, что пробуду там ровно столько, сколько необходимо, чтобы привести в порядок прическу.
– Ты уже там целый час торчишь! И наверняка извел всю белоснежную пену.
– Ну люблю я ее, ладно?
– Ты знаешь, что в школе есть призрак, который любит подглядывать из кранов за старостами?
– Чего-о?!
Раздался суматошный всплеск, как будто кто-то стремился как можно быстрее скрыться под слоем пены.
Гермиона начала выпадать из реальности. Осознание того, что где-то рядом происходит демонстрация нудизма в малфоевской версии, делу не помогало.
– Ты, похоже, изучил все грязные тайны этой школы, Поттер, – снисходительным тоном заметил Малфой. – Едва ли это достойно гриффиндорца.
– А как слизеринцы определяют достойное поведение?
Пауза.
– Так чего хотела Грейнджер?
И тут Гермиону снова захлестнула тревога, и облегчение ушло, оставив только зловещую причину, из-за которой она отправилась искать Гарри.
– Да, Гермиона, что… – Гарри увидел ее лицо, и тонкая улыбка исчезла с его губ. – Гермиона, что не так?
– Постой, если там что-то интересное, я тоже хочу послушать, – объявил Малфой. – Я выхожу – но если какие-нибудь призраки будут подглядывать, будут самые серьезные последствия.
Гермиона была уже готова сразу выложить все Гарри, понравится ли это поганцу или нет, но, к ее изумлению, Гарри поднял руку. А сейчас у нее не было сил спорить.
Через мгновение Драко Малфой появился в дверях, вслед за облаком пара, которое возвестило о его появлении, как у короля демонов в пантомиме.
Очень соответствует, подумала Гермиона.
Через несколько секунд пар рассеялся, и фигура ничтожества предстала во всей красе. Он яростно вытирал серебристые волосы полотенцем.
– Ну, Грейнджер? – произнес он. – Что происходит?
Гермиона скрестила руки на груди, стремясь защититься от лишенных всякого сочувствия глаз Малфоя, от встревоженных глаз Гарри… и от собственной внезапной дрожи.
– Джастин Финч-Флетчли и Эрни Макмиллан… исчезли, – медленно сказала она. – Так же, как и другие. Они были в общей гостиной Хаффлпаффа, и… вот.
Повисло тяжелое молчание.
В конце концов Гарри сказал:
– А может, они… убежали?
– Не говори чуши, Поттер, – резко заявил Малфой. – Они представители Хаффлпаффа в Молодежном Совете. Их похитили, это точно.
Гермиона прижала ладони к бокам, пытаясь успокоиться, представить, что это Рон обнимает ее и все хорошо.
– А еще… – Она сглотнула. – Опять видели Черную печать. Над Хогвартсом.
Опять наступило молчание.
Люди кричали эти слова, пока не отчаялись получить ответ.
Как он это делает?
Никто никогда не произносил их вслух.
Все трое стояли, молча и неподвижно, объединенные унынием, и какое бы отвращение Гермиона ни питала к Малфою, она знала – эта связь должна остаться. Ноша похищенных ложилась на всех оставшихся. Следующей жертвой мог быть каждый из них.
– О нет, – наконец произнес Гарри, и его голос только усугубил давящую атмосферу.
– В общем, верное изложение ситуации.
Гермиона как будто смотрела на всю сцену со стороны – равнодушный зритель, наблюдающий за тремя перепуганными детьми.
Малфой прислонился к дверному косяку, а Гарри и Гермиона – к стенам, не в силах стоять. Эти позы были знакомы Гермионе, как и все остальное во всей ситуации.
Эти исчезновения – уже более серьезное дело, чем раньше. Оба представителя Хаффлпаффа… четверть Молодежного Совета…
Бьют по нам.
Гермиона подавила желание сползти по стене на пол, обхватить руками колени и ждать утешения.
Вместо этого она сказала с вымученным спокойствием в голосе:
– Завтра профессор Люпин собирает Молодежную Лигу. Молодежный Совет, наверное, попросят задержаться после собрания.
Гарри устало кивнул. Этого следовало ожидать.
Малфой внезапно вздрогнул. Гермиона взглянула на него и увидела, что он все еще мокрый. Его футболка прилипла к телу, волосы свисали серебряными сосульками, а по лицу никак нельзя было сказать, вздрогнул ли он от холода или от чего-то еще.
Переведя взгляд на Гарри, она заметила, что убитое выражение на его лице сменилось… тревогой. Дьявол. Тревогой за Малфоя? Уж слишком далеко зашла эта дружба…
– Я лучше пойду к моим людям, – произнес Малфой приглушенным тоном, которым говорили они все. Гермиона чуть передернулась от такого собственнического отношения к одноклассникам. – Они волнуются.
Гермиона не могла представить, чтобы слизеринцы волновались из-за чего бы то ни было.
– Да, конечно, – мгновенно откликнулся Гарри. Теперь он точно встревожился. – Ты туда нормально доберешься?..
Он, казалось, смотрел на шею Малфоя, где очередная капелька сползала по незагорелой коже. Безусловно, такое Гермиона тоже видела раньше – перед лицом трагедии смотришь куда угодно, только не в глаза людям.
Бровь Малфоя изогнулась.
– Если Темный Лорд выскочит из-за угла, я издам девчоночий крик, и ты меня спасешь. Ну в самом деле, Поттер!
Гарри тихо, почти неохотно рассмеялся и пошел за Гермионой. Она была оскорблена в лучших чувствах.
Столько беспокойства – и все из-за того, что Гарри удрал навстречу какой-то опасности с Малфоем, и не то чтобы Малфою можно было доверять в трудное время – не то чтобы Малфою можно было доверять вообще…
С ним могло что-нибудь случиться, но об этом было страшно даже думать. Столько народу просто исчезло – но не Гарри.
Пожалуйста, только не Гарри.
Рон встретил ее поцелуем и заключил Гарри в объятия – а Гермиона знала, как он не любил выставлять напоказ свои чувства.
Она крепко обняла его и попыталась не думать о том, что случилось и что могло случиться. Она попыталась поймать взгляд Гарри и получить еще немного невысказанного тепла.
Но Гарри смотрел в другую сторону, очевидно думая о чем-то другом.
* * *
Джинни Уизли сидела без дела на собрании Молодежной лиги Ордена Феникса и старалась не смотреть на Гарри.
Она предавалась этому занятию немалую часть таких собраний, убаюканная тем, что он либо жадно ловил тихие слова профессора Люпина, либо дремал, погруженный в свои мысли.
Разумеется, тем же самым она занималась и немалую часть квидишных матчей, и за едой, и просто проходя мимо в коридоре…
Джинни отдавала себе отчет, что это идиотство. Глупые влюбленности не должны продолжаться семь лет.
Глупые влюбленности не должны продолжаться всю жизнь, не должны впитываться с манной кашей в четыре года и так и застывать в таком виде. Какая маленькая девочка, услышав сказку про прекрасного принца, не захотела бы стать Золушкой в хрустальных башмачках?
Какой ребенок, услышав сказку про темноволосого героя, спасшего мир и заточенного среди маглов, как принцесса в башне, не хотел отправиться искать его?
Пожалуй, думала Джинни, все девочки ее возраста когда-то лелеяли тайную мечту стать Любимой Девочкой Мальчика, Который Выжил.
Вот только не у всех девочек брат подружился с Гарри Поттером. И не у всех девочек мама его почти что усыновила.
Не всех девочек Гарри Поттер спас от смерти, когда они были одинокими, перепуганными первоклашками. И не все смогли понять, что он именно такой, каким его рисует пропаганда – храбрый, благородный, верный.
Такой мальчик встречается раз в жизни.
Джинни пыталась одуматься и повзрослеть. Она неуклюже целовалась с Колином Криви – у обоих это был первый раз. Она даже встречалась некоторое время с задумчивым Дином Томасом, талантливым художником, который ей нравился, правда нравился, но… скоро все кончилось.
Пришлось признать, что эта девчоночья влюбленность со временем стала тверже алмаза, и никто другой не мог даже сравниться с ее предметом.
После всех обожаний, преклонений и дурацких валентинок влечение так и осталось, и она решила просто терпеливо ждать.
Ведь не может быть, чтобы у нее совсем не было шансов? В прошлом году он поцеловал ее несколько раз, и от этих мягких, экспериментирующих поцелуев ее сердце забилось надеждой. За ними ничего не последовало – и она понимала его, да и как не понять: всю его жизнь он был одинок и нелюбим, откуда ему было знать, что она его любит?
За все это время ни разу не было шепотка про него и другую девушку, за что Джинни была всей душой благодарна. Его поцелуй с Чжу Чен остался одноразовым событием.
Когда-нибудь Гарри, быть может, снова придет к Джинни. А до тех пор Джинни будет ждать его.
Джинни рассматривала Гарри с робкой радостью. В последнее время он выглядел лучше, не таким несчастным. Он стал уделять больше внимания одежде и чаще смеяться. Тремудрый Турнир, видимо, пошел ему на пользу.
Даже его дурная идея подружиться с Малфоем вызывала у Джинни снисходительную улыбку. Как похоже на Гарри – пытаться обратить людей к добру, даже мерзких слизеринцев вроде Малфоя. Если Малфой сможет отвлечь Гарри, а еще лучше – оставить ему как можно меньше времени на поиски девушки, Джинни только за.
Все равно Гарри скоро надоест.
Может, прямо сегодня. Как только Малфой опять разродится своими мерзкими предрассудками.
Джинни неприязненно взглянула на Малфоя, склонившего голову над куском пергамента. Рука, в которой было зажато роскошного вида перо, тоже казалась дорогой: изящные кости и бледная кожа. Какое изнеженное, отталкивающее существо.
Джинни почувствовала характерный девчоночий трепет – О, какой Гарри замечательный! – когда она вспомнила, как Малфой в прошлый раз отпустил особенно непристойную фразочку насчет «мугродья».
Гарри, сидевший с несчастным, отсутствующим видом, от которого у нее сжималось сердце, поднял голову, и в его глазах вспыхнуло зеленое пламя.
Ее бесстрашный герой.
Джинни отчетливо помнила всю сцену.
– Повтори, Малфой, только посмей, – хлестнул его голос.
Малфой повторил, ледяным тоном и гадко растягивая слова.
Гарри и Малфой встали и уперлись кулаками в столешницу по разные стороны стола, почти касаясь друг друга носами, с ненавистью рыча друг на друга.
– Давай, Поттер, – подстрекал Малфой. – Когда лучше затеять драку, как не перед взорами восторженных Уизли?
Он глумливо ухмыльнулся Джинни. Та похолодела.
Гарри схватил Малфоя за перед мантии, готовый вспрыгнуть на стол и сделать что-то безрассудное.
– Нечего их сюда впутывать!
Джинни засияла благоговением.
Если бы профессор Люпин тихим голосом не закрыл собрание – кто знает, что было бы?
Джинни заметила, что Гарри тоже смотрит на Малфоя.
Правильно. Он ничего этому слизеринцу не спустит.
* * *
Гарри думал, бывает ли такая разновидность шизофрении, как раздвоение чужой личности.
У него все четче складывалось впечатление, что в Хогвартсе завелось два Малфоя, когда и одного было многовато для душевного равновесия.
Два Малфоя имели определенное сходство друг с другом, но перепутать их мог только полный идиот. Оба Малфоя ухмылялись и сорили гадкими замечаниями так, как будто они вот-вот должны были выйти из моды. Оба Малфоя имели очень сомнительное представление о морали.
Но один из Малфоев смеялся куда свободнее другого и больше думал о веселье, чем о пакостях. Один из Малфоев, как бы он ни относился к маглам, не употреблял отвратительное слово на букву М. Второй Малфой говорил что в голову взбредет.
Один из Малфоев мог говорить без злобы. Его волосы все время были спутаны от ветра, отчего он казался чуть более человечным, чем второй Малфой.
Второй Малфой сейчас сидел напротив Гарри и делал какие-то пометки на куске пергамента. Его волосы были в безукоризненном порядке, ухоженные пряди серебристого шелка заправлены за уши, и он не поднимал глаз от пергамента, если Пенси или Блейз не обращались к нему.
Гарри старался ненавязчиво привлечь его внимание, сам не зная зачем. Может, ему хотелось получить какую-то гарантию, что Малфой будет держать себя в рамках.
Ему не хотелось сегодня очередной стычки с ним.
В конце концов он отбросил обходные маневры и издал звук: полу-кашель, полу-«Малфой!».
Малфой поднял голову и едва заметно улыбнулся.
– Поттер, мастер тонких намеков, чего тебе?
И, несмотря на убийственные взгляды слизеринцев, Гарри чуть приободрился. Он бы заговорил снова, но в этот момент вошел профессор Люпин.
* * *
Гарри любил профессора Люпина еще в третьем классе.
Теперь он его не просто любил. Он преклонялся перед ним.
В начале пятого класса в Хогвартсе царила паника. За лето всем и каждому стало ясно, что Волдеморт вернулся. Стали пропадать люди.
Весь колдовской мир внезапно оказался втянут в войну.
Но детям не место на войне. Им осталось только отправиться в Хогвартс и ждать в страхе… ждать известий о том, что над их домом видели Черную печать, ждать последнего ужаса.
Люпин собрал этих перепуганных детей и сформировал из них Молодежную лигу Ордена Феникса. Гриффиндорцы, хаффлпаффцы и рейвенкловцы стайками стекались на ее собрания, хватаясь за возможность обсудить происходящее – почувствовать себя нужными и узнать побольше.
Слизеринцы к собраниям и близко не подходили.
До рождественских каникул, когда погиб Люциус Малфой. Драко Малфой заявился на следующее же собрание, с белым, окаменевшим лицом и во главе своих слизеринских дружков.
Гарри был вне себя от злости. А Люпин спокойно принял непрошеных гостей и, пользуясь случаем, учредил для экстренных ситуаций Молодежный совет, в который вошли по два представителя от каждого колледжа.
Многие не воспринимали Молодежную лигу всерьез до следующего года, когда выпускники-члены Лиги благодаря тому, чему научил их Люпин, стали грозной силой в войне.
Теперь каждый знал, что Лига жизненно важна. Если ты против Волдеморта, если ты хочешь выжить… Тогда изучай тактику и реальность войны за столом с профессором Люпином во главе.
Профессор Люпин, всегда скромный и при этом несомненный лидер. Надежнее страстного, несдержанного Сириуса, ближе вечно занятого Дамблдора. Он стал вторым отцом для тех, чьи родители… пропали. И его спокойное присутствие, как подозревал Гарри, очень сильно способствовало тому, что в Хогвартсе осталось так много народу. Когда исчезновения начались даже в Хогвартсе, возникла массовая паника.
Люпин хранил спокойствие, внушал им чувство защищенности, говорил с ними.
Он заслужил любовь большинства школьников, и даже слизеринцы его уважали. Гарри знал, что после выпуска семиклассники пойдут в бой, видя перед собой эти твердые серые глаза, что они будут видеть в нем символ надежды и полагаться на его уроки.
Это все сделал он, седеющий, оборванный учитель, который был изгоем большую часть своей жизни.
Гарри невероятно уважал его. Гарри видел восхищение в глазах многих учеников, когда Люпин призвал собрание к порядку.
И именно потому выходки Малфоя на собраниях Лиги всегда настолько выводили Гарри из себя, именно потому Гарри сейчас боялся еще одной.
Если Малфой оскорбит Люпина…
Профессор Люпин откашлялся.
– Всем нам известно, что… случилось еще одно исчезновение, – тихо произнес он. – Бессмысленно говорить вам, чтобы вы не боялись, не переживали. Но не дайте страху и горю побороть вас. У тех, кто остался, по-прежнему есть важная работа. Я хотел бы выразить свои глубочайшие соболезнования колледжу Хаффлпафф – и я восхищен тем, что они уже выдвинули Ханну Эббот и Сьюзен Боунс в состав Молодежного Совета.
Все зааплодировали, послышалось одобрительное бормотание.
Гарри смотрел, как Малфой хлопает в ладоши – твердо, уверенно, так же, как он аплодировал новичкам-слизеринцам в начале каждого учебного года.
Как странно: он знал, как Малфой аплодирует. А еще более странно то, что этот год последний, и он больше никогда не увидит его, аплодирующего новым слизеринцам.
Люпин продолжал говорить.
– …уверен, что остальные члены Совета приложат все усилия, чтобы помочь им. А теперь о другом. Я хотел бы отметить работу мистера Малфоя и мистера Бута: они составили великолепную диаграмму атаки на дом Риддлов, предпринятой в прошлом году. Уверен, что при штурме по их плану жертв было бы меньше.
Терри Бут покраснел от похвалы. Малфой склонил голову, принимая аплодисменты как должное.
Он невыносим, – с улыбкой подумал Гарри. – Значит, он работал над чем-то вместе с рейвенкловцем. Интересно, они друзья?
Терри нерешительно взглянул через стол на Малфоя, но Гарри не понял, дружеский был взгляд или нет. Малфой не заметил – он строил глазки хорошенькой Сьюзен Боунс.
Было общеизвестно, что Малфой почти не замечал хаффлпаффцев, и робкую Ханну он вообще не удостоил вниманием. Но для красоток Малфой всегда делал исключение.
– Сегодня на повестке дня два вопроса, один практический и один теоретический.
Гарри заметил, что Малфой почти вернул спокойную улыбку Люпина.
– Первый вопрос – это оборона, в частности учения. Нам всем известно, что ни в одной параллели не обошлось без потерь. Необходимо принять меры для защиты учеников. С сего момента, согласно превосходному плану мисс Грейнджер, учителя будут сопровождать все первые и вторые классы на уроки.
На охрану старших классов у нас отчаянно не хватает людей, сами знаете.
Эта часть речи Люпина осталась непроизнесенной.
– Остальным ученикам рекомендуется никуда не ходить в одиночку. Дальше. После занятий Дуэльного клуба по пятницам мы будем проводить учебные тревоги, отрабатывать полномасштабную атаку на Хогвартс. Я хочу увидеть, за какое время члены Молодежного совета, с помощью старост, смогут собрать всех учеников в Главном зале и затем занять оборону у входов.
Серьезные кивки. Лига единогласно проголосовала «за», хотя Гарри заметил, что слизеринцы сначала смотрели на Малфоя.
– А теперь теоретический вопрос.
Все глаза уперлись в Люпина. К теоретическим вопросам в эти дни все относились серьезно: как только школа кончится, эти вопросы станут реальностью.
– Следует ли нам поделиться с маглами секретами колдомедицины, которые могут спасти жизни маглов?
– Ни в коем случае.
Резкий, холодный голос эхом раздался по комнате.
– Ну конечно, твоя точка зрения особая, – резко произнесла Гермиона. – Тебе наплевать, выживут маглы или нет.
– Твоя точка зрения тоже особая, – отрубил Малфой. – Ты думаешь только о своей магловской родне, мугродье.
За столом поднялся гневный гул.
Малфой на собраниях употреблял это слово несколько раз, но в чей-то адрес – очень редко. И никогда – в адрес Гермионы Грейнджер, самого уважаемого члена Совета.
Рон побагровел, Гермиона сжала кулачки. Увещевания Люпина потонули в возмущенных криках.
Гарри сжало грудь, гнев и разочарование слились в одно яростное чувство, которое кипело под ребрами и застилало глаза пеленой.
Лицо Малфоя было как в тумане, бледное, вызывающее, без тени сожаления. Его глаза холодно смотрели на Гарри, как на чужака.
– Малфой. – Гарри почти удивился, услышав собственный голос, острым ножом прорезавший мятущуюся бурю эмоций. – Выйдем. Пошли.
Губы Малфоя изогнулись.
– А что я забыл за дверью, Поттер? Или ты хочешь подраться вдали от учительских глаз?
– Гарри, сядь, – тихо сказал Люпин, но Гарри понесло.
– Я тебя отсюда вытащу, чтобы никому больше не пришлось выслушивать твои гадкие словечки. И заставлю выбирать выражения.
Малфой скрестил руки на груди. Только теперь, заметив, что смотрит на Малфоя сверху вниз, Гарри понял, что успел вскочить на ноги.
– Такого сорта разговор может довести тебя до драки, – неторопливо, угрожающе сообщил Малфой.
– Мне плевать. Пойдем выйдем, поговорим. Потом, если хочешь, можно подраться.
Малфой внезапно улыбнулся, той самой ленивой, презрительной улыбкой, и поднялся, глядя Гарри прямо в глаза.
– Ну что ж, Поттер, – протянул он, – тебе никогда не поздно проглотить пилюлю.
Гарри зашагал к двери, чувствуя, как искажено его лицо.
– Пошли. И еще посмотрим, кто кого побьет.
Джинни Уизли навалилась грудью на стол, широко раскрыв глаза. Гарри надеялся, что бедная девочка не слишком напугана.
Малфой не сдвинулся с места. Казалось, он погрузился в размышления.
Гарри снова посмотрел в эти холодные глаза, на этот раз с вызовом.
Малфой вышел, промчавшись мимо Гарри, так что тому досталось закрывать дверь под недоверчивыми взглядами Молодежного Совета.
Он услышал голос Гермионы:
– Может, остановить их, профессор?
– Гермиона, – сказал профессор Люпин, – если бы мы позволяли себе срывать собрания каждый раз, когда Гарри и Драко Малфой не сойдутся во мнениях, мы бы никогда ни к чему не пришли.
Тут Гарри закрыл дверь и развернулся лицом к лицу с Малфоем.
Тот привалился к стене, откинул голову назад и ледяным изучающим взглядом смотрел на Гарри.
– Ну, Поттер? Я тебя с удовольствием выслушаю – чем быстрее ты закончишь, тем быстрее получишь то, на что уже годами нарываешься.
* * *
– Ты чего там устроил, дьявол тебя забери?! Непонятно разве, что остальные о тебе подумают? Тебе все равно, что я подумаю?!
– Когда мне понадобится твое мнение, Поттер, я его тебе сообщу, – протянул Малфой.
Гарри шмякнул Малфоя о стену.
– Убери руки! – приказал Малфой, сверкнув глазами.
– Еще чего! – Гарри задыхался от гнева.
Малфой задрал подбородок, каждой клеточкой излучая оскорбленное аристократическое достоинство.
– Я имею право говорить, что думаю.
– Да, но ты же умный. – Гарри сам не понял, что собирается сказать, пока не услышал свой голос. – Как ты можешь верить во весь этот расистский бред?
– Я уж точно не верю в люпиновскую благотворительность.
Голос Малфоя был холоден, как лед. Его высокомерный тон только разжег ярость Гарри.
Гарри так кипел, что начал запинаться.
– Ты… ты что, считаешь, что помогать людям выжить – это плохо?
– Я предпочитаю выжить сам. Разве непонятно, что если мы откроем врачам и больным секреты магии, мы таким образом оповестим маглов о том, что существует колдовской мир? Хоть на секунду перестань быть примерным учеником Люпина и подумай!
– Но это же жизни людей!
– Именно, – бесцветным голосом ответил Малфой. – Мы или они. Так было всегда. Ты всерьез веришь во все эти сказочки о веке костров, которыми нас тут пичкают, Поттер? Во все эти ханжеские байки, как Венделина Странная нежилась в пламени? Ты думаешь, это и все? Тогда все жили в страхе. Маглы быстро поняли, что надо всего лишь отобрать у колдуна палочку. А потом с тобой можно делать что угодно: хоть сжечь, хоть утопить, хоть переломать все кости и оставить тебя умирать на колесе. Все это они делали. И сейчас будут, если им дать. Сейчас война, сейчас надо быть еще осторожнее, и плевать, что у руля стоят маглофилы, все равно выдавать наши тайны опасно!
Голос Малфоя постепенно наливался страстью. Его глаза вспыхнули, и он шагнул вперед, к Гарри.
Гарри сделал шаг назад, ошеломленный речью Малфоя.
– А обязательно было поминать «мугродье»? – тихо произнес он.
Малфой прислонился к стене, его голос снова стал ледяным.
– Я не доверяю этим людям, – ответил он. – Каждый из них дает маглам еще один шанс узнать о нас и напасть. Тебе разве не известно, какую обиду и ненависть может вызвать ребенок-маг в семье?
И только я одна видела, какая она… ненормальная!
Гарри загнал голос Петунии Дурсль на самые задворки мозга.
– Возьмем, к примеру, Сам-знаешь-кого, – продолжал Малфой. – Его отец был маглом. Мой отец говорил мне, что от таких связей рождаются психопаты – ну и, какие еще нужны доказательства? Магия сводит маглов с ума. Мы должны держаться подальше от всех них.
– А почему тогда ты не отказался работать с Гермионой?
– Я против Сам-знаешь-кого. А она уже интегрирована в колдовской мир. Я буду искать союзников везде, где только можно – это не означает, что я обязан их любить.
– Мы ведем эту войну против предрассудков!
– Я нет.
– Тогда… почему?
Малфой закрыл глаза, и Гарри не мог отвести взгляда – таким абсурдно хрупким вдруг показался его оппонент.
– Я не люблю маглов, – сказал Малфой. – Это не значит, что я мечтаю их уничтожить. Но главная цель для меня в этой войне – месть. – На его губах появилась тень улыбки. – Это так плохо?
Гарри и помыслить не мог, что растеряет все слова.
Он ожидал злобных нападок, а не веских, хорошо продуманных аргументов. И уж точно не ожидал, что Малфой посвятит его в свои мотивы, даже настолько бегло.
Предложение Люпина казалось таким разумным и правильным. Гарри почти не задумывался о последствиях.
Но теперь… Он вспомнил, что сказал ему Хагрид, когда Гарри было одиннадцать лет.
Пусть уж лучше нас оставят в покое.
Образы колдунов с переломанными костями... горечь в словах Малфоя и осознание, что за ненавистью чистокровных колдунов к маглам стоит страх – страх и память о чудовищном прошлом, передаваемые из поколения в поколение.
Гарри не был с ним согласен, но возражения не шли. Что тут можно возразить?
А вместо них пришло... уважение к точке зрения Малфоя – пожалуй, это было самое неожиданное.
Но одно он знал точно, и вцепился в это знание.
– Она хороший человек, – настаивал он. – Ты не имеешь права оскорблять ее.
– Она первая начала, – стал оправдываться Малфой.
Гарри прислонился к стене рядом с Малфоем. Их плечи соприкасались. Все желание ругаться куда-то исчезло.
– Как будто это в первый раз.
– И в первый раз она тоже начала, – насупился Малфой. – Сказала, что я купил себе место в команде.
– А разве нет? – спросил Гарри, больше из любопытства, чем обвиняюще.
– Нет, конечно, Поттер, ничего подобного! Когда Теренс Хиггс ушел из команды, устроили самые обычные отборочные соревнования. И выбрали меня. И только потом отец купил метлы. Мой отец не вознаграждал людей до того, как они покажут себя достойными награды.
