Сказ первый. Явление прекрасной девы

TEUFELSTANZ: сказания

 

Вдохновляющая энергия потрясающих муз Teufelstanz сподвигли неумное воображение автора на рождение вселенной, где живут и творят прекрасную музыку их вероятные прообразы. Сказания – это цикл историй, в которых Тойфельстанц - труппа бродячих артистов мира, похожего и не очень похожего на реально существовавшее средневековье. Переплетенная альтернативная реальность. Любимые музыканты предстают в новом свете и оказываются в самых неожиданных ситуациях. В их окружении появляются ведьмы, рыцари, друиды и даже древние боги. Любые совпадения неслучайны.

 

 

Пролог

 

В Златограде было тихо. Непривычно тихо и до отвращения спокойно. Алекс оглядел торговые ряды ремесленников, что совершенно осоловели от палящего зноя и отсутствия покупателей – невероятная жара.

- Еще пара таких дней и мы без ужина, - скептически заметил он, обернувшись к растекшимся в тенечке соратникам.

- Се ля ви, - философски ответствовал Ивор, прислонившись к своему ненаглядному барабану. Прекрасный инструмент – и на хлеб заработать, и спину подпереть.

- Понахватался в Окситании ереси всякой, - пробурчал Бергтролль, с завистью поглядывая на удобно устроившегося приятеля и отпихивая подальше в тенек драгоценную волынку – рассохшийся тростник ни одну трость еще лучше не сделал. О кормилице заботиться нужно!

-Балагуры, как есть. Однако балаган ваш, сэры, меди в кошеле не прибавит, - массивный Алекс поднялся и критически осмотрел компанию из четырех страдающих от жары шпильманов, коим однажды взбрело в голову объединиться в единую труппу – вместе все же веселее бродяжничать, и сравнительно безопаснее.

Состав музыкального объединения был довольно необычен для своего времени, хотя бы потому, что они так и не обнаружили толковых скрипачей, вот и обходились волынками, барабанами, дудками да всякого рода экспериментальными изысками струнного типа.

В общем и целом при этом они всегда угождали простому люду, устраивая буйные пляски на ярмарочных площадях, и умудрялись неплохо зарабатывать даже. До поры до времени церковь Златограда, величественной столицы не менее великой страны Антарии, закрывала глаза на «бесовские» сборища за пределами стен соборов, поскольку это, скажем, наглядно оттеняло и подчеркивало царящее внутри благолепие. К счастью минули времена автоматического причисления всех странствующих музыкантов к лику идолопоклонников. А потом в один прекрасный день это перемирие было нарушено - учудил сэр Мак-Арроу, ныне поэт и бард, отринувший рыцарские будни ради сомнительной идеи поиска вдохновения в рядах бродячих артистов (а вернее попросту прокутивший состояние и избегающий обязательного служения сюзерену - скотские условия были у скоттов, по правде говоря). Так вот вздумал он пропеть вирш о плешине отца Стефана, что блестела на солнце ярче струн его разлюбезной цитры, будь она не ладна. За что был этой же цитрой бит служками в рясах и выдворен за стены города. Вся честная братия прочих шпильманов Златограда была бывшему рыцарю несказанно благодарна, такого конкурента с улиц спровадили, чего не скажешь о соратниках вышеупомянутого. Поскольку им пришлось, следуя зову чести и долга, изначально вступиться за горе-поэта, а затем закономерно сопровождать его в позорном изгнании. Дела давно минувших дней, в общем-то. Однако этот случай, как никакой другой, демонстрирует царящее единодушие в пятерке музыкантов. Отец Стефан, будучи истинным христианином, помиловал позже всю когорту после горячей и убедительной исповеди Мак-Арроу. Заодно и грехи отпустил заядлому безбожнику. Правда артисты крепко на церковь обиделись и единогласно определились, наконец, с названием для коллектива – Тойфельстанц, что в пику святым отцам значило не что иное, как танец дьявола.

 

- Я так думаю, - задумчиво протянул Александр, именуемый среди своих Дудочником и до того хранивший молчание, - надо б ехать…

Подоткнул свою волынку поближе к дереву по примеру Берга и снова замолчал.

- Куда ехать? - не выдержал, наконец, Алекс.

- В села, - лаконично ответствовал волынщик.

- Селянки, - встрепенулся поэт, - По этому поводу у меня родился прекрасный шпрух!

- Кто родился?

- Изречение, неуч.

- Куда нам, - покивал согласно Александр, - сэров тут раз, два и обчелся. Никак в толк не возьму до сих пор что цвет рыцарства забыл среди гистрионов.

- Романтику больших дорог, - ничуть не замешкался Мак-Арроу, - Так вот. Внимайте!

Достал новехонькую цитру и, наигрывая, запел.

 

Этот сокол ясный был мною приручён.

Больше года у меня воспитывался он.

И взмыл мой сокол в небо, взлетел под облака.

Когда же возвратится он ко мне издалека?

 

-Я, конечно, не из сэров, - подал голос Ивор, - однако ж памятью отличаюсь знатной. Посему точно могу сказать, что сей опус уже неоднократно игрывал на ярмарках миннезингер Кюренберг.

- А у кого он был украден?! Нет для поэта защиты от завистливого конкурента!

- Так ты ж говоришь рожден был только что… Этот… Шпрех, - пробасил Алекс.

- Шпрух!

- Who cares? – выдал очередную философскую сентенцию Ивор, жмурясь на солнышке.

- Понахватался у бриттов ереси всякой, - назидательно отметил Берг и отполз подальше в тень следом за своей ненаглядной волынкой.

- Едем, что ли? – лениво уточнил Дудочник.

Алекс призадумался. Большой базар Златограда пустовал уже который день – лето выдалось несусветно жарким и многочисленные караваны застревали в песках и степях, не имея возможности далеко отойти от водоемов. На прилавках портились фрукты и восточные сладости из халифата, сладкие брецели горками истаивали на подносах булочников – жители города отсиживались в каменных домах либо толпами отправлялись к берегам множества рек, что плотно обвивали земли Антарии, их родины. Зато в селах действительно царила горячая пора – страда в разгаре, а значит в разгаре и вечерние плясовые часы в благословенной прохладе после изнуряющей работы в поле. А уж конец сбора урожая и вовсе отмечался в каждом маломальском поселении с особым размахом, а там, где праздник, всегда есть место и для пятерки шпильманов - ночлег, сытная еда и, что греха таить, смешливые селянки им обеспечены.

- Что ли едем, - решительно выдал Алекс и для убедительности пару раз ударил колотушкой по стоящему рядом большому барабану.

 

 

Сказ первый. Явление прекрасной девы

 

Принять решение о гастролях еще полдела. Вернее его одна треть. Четверть даже. Оставшиеся части состоят из лихорадочных сборов и внезапных трат. На этот раз вот, например, Алекс костерил конюшего, что всучил Дудочнику вместо запрошенного булонского тяжеловоза какого-то мула переростка. Невозмутимый великан с переплетенными длинными волосами снисходительно выслушивал эмоциональные излияния своего соратника по труппе, - В конце концов, в лошадях я не разбираюсь. Надо было вон рыцаря отправить.

- У него стресс. Вы с Ивором между прочим усомнились в таланте нашего несостоявшегося миннезингера, - ядовито фыркнул Алекс.

- Я все слышу!

- Отлично! Тогда слушай сюда - собирай живо манатки и грузи в телегу, маркграф ты мой сентиментальный!

- У скоттов не графы, а мормэры, друг мой безволосый. Неучи кругом, - сокрушался Мак-Арроу, закидывая мешок с нехитрыми пожитками к куче прочих беспорядочно сваленных мешков.

- И эти мормэры идут пешком, друг мой тоже не сильно волосатый! Потому что другой наш, не менее дорогой моему сердцу, друг приволок убогую клячу, которая, сомневаюсь, что потянет просто инструменты даже!

-Я в руках понесу, - Берг обнял свою драгоценную волынку.

- Через пару миль поговорим, - фыркнул Ивор и погрузил последний барабан.

Выезжать решили, когда минуют самые жаркие дневные часы и солнце пойдет на убыль. В обычное время для начала путешествия выбрали бы раннее утро, однако этим летом щедрое светило нещадно жарило с самого рассвета и путники по всей Антарии предпочитали передвигаться по ночам. Инквизиторы пребывали в растерянности, поскольку ночные охоты на ведьм регулярно оканчивались публичными скандальными слушаниями с задержанными под горячую руку дворянами. Посему клирики решили попросту объявить лето текущего года благословенным и пречистым. Как бы ведьм этим летом не было. Ведьмы ржали и устраивали шикарные сборища ковенов чуть ли не по соседству с главным трактом. Дикие крики, всполохи и бесовская рваная музыка прекрасно были различимы в бархатных звездных ночах. В общем, этим летом ведьмы даже и не пытались прятаться, в то время как церковники старательно делали вид, что их нет.

Тойфели ведьм не боялись. В принципе. Ну как… Не встречались, конечно. Но молва гласила, что женщины племени Tabula Virgo охочи до хорошей музыки, а уж назвать свою музыку плохой ни у одного шпильмана язык не повернется!

Унылое это было путешествие, право слово. Копытное недоразумение лениво перебирало конечностями, игнорируя все яростные понукания Алекса. Телега подпрыгивала на ухабах, жалобно позвякивали бубны, легонько бились о борта барабаны – этакая тоскливая мелодия безденежья и надвигающейся ночи под открытым небом. Берг так и шел в обнимку со своей волынкой, Мак-Арроу пытался подобрать новую рифму к слову «любовь», однако кровь с морковью никак не желали уступать место новым озарениям. Вот Дудочник с Ивором в полной мере наслаждались происходящим, первый по причине природного индифферентного добродушия, второй из любви к путешествиям в принципе.

- Если к полуночи не доберемся до Аллетара, а мы не доберемся, ночевать придется прямо в телеге, - бубнил Берг, - по краю тракта. На границе Сизого Леса, да в сезон папоротников.

- Суеверия, - отмахнулся Алекс.

- Ты не местный, друг мой, - Ивор мечтательно глядел на пики высоких елей, разрезающих стремительно темнеющие небеса, - в Сизом лесу оставаться на ночь просто самоубийство. Это вотчина повелительниц костров возмездия Tabula Virgo. Они сжигают в магическом огне случайных путников в отместку церкви за сожженных некогда своих сестер.

- Когда это было! Да и не доказаны эти факты. Святая инквизиция отрицает подобные прецеденты в прошлом, например.

- Тем не менее, у ведьм прекрасная память и собственное мнение на этот счет.

Алекс пренебрежительно отмахнулся, - Если вы поможете мне с этой упертой клячей, мы минуем окраину леса до восхода луны и окажемся в окрестностях Аллетара.

- Это бесполезно, - покачал головой Берг, - помяните мое слово, в полночь мы окажемся точнехонько в гуще Сизого.

Вот уж неизвестно что послужило причиной исполнения пророчества Бергтролля – то ли конь-мул действительно устал и потому заартачился окончательно, то ли правда Сизый Лес обладал собственной магией, но так и вышло. В момент, когда сила луны на пике, им пришлось остановиться среди бирюзовых елей, поскольку кусок тракта просто растворился в тени деревьев. Алекс пытался втянуть животное на затененный путь, но бесполезно. Демонстративно не глядя на Берга, он плюхнулся на землю рядом с колесом телеги и застонал от бессилия.

- Я не буду говорить, что я говорил, - попытался утешить его волынщик, наткнулся на разъяренный взгляд и смолк. Ивор поднял повыше факел, осматриваясь, - В общем, предлагаю прямо тут и устроиться. Честно сказать, как-то страшновато дальше идти.

- Ой, ли, - мелодично пропел кто-то над его ухом, - красота такая ясноглазая и страшновато ему! Музыкант растерянно озирался по сторонам, размахивая перед собой факелом.

- Ивор, ты меня пугаешь, - печально сказал Дудочник.

- Ты слышал?

- Что?

- Вот это!

- Теперь ты и меня пугаешь, - добавил Берг, покрепче вцепившись в свою волынку. Алекс и Мак-Арроу позабыли распри дня и прижались спинами друг к другу, всматриваясь в какую-то живую подступающую темноту. За уханьем филина и шорохом еловых лап отчетливо послышался колокольный тоненький смех.

- Ведьмы, - пискнул вдруг Дудочник и сам удивился развернувшемуся диапазону собственного голоса.

- Они самые, - нежно пропел кто-то и ему на ухо.

 

=================================================================

 

Внезапно погас факел в руках Ивора. В наступившей кромешной тьме, ни единого проблеска звездно-лунного света, музыканты ощущали легкие неуловимые поглаживания и прикосновения, обреченно прислушивались к почти невесомой поступи множества ножек, шелестящим обрывкам фраз:

- Пахнет молоком…

- И травами…

- И деревом…

- И жизнью…

- В дар ковену!

- В дар старшей сестре!

- Полный… миннезанг, - огорченно выдал Мак-Арроу. Пожалуй, это определение песенного и музыкального творчества было наименее подходящим для данной ситуации, но всем понравилось.

- Предлагаю стратегическое отступление, - Ивор попятился поближе к телеге.

- Куда отступать-то? – в темноте и не разобрать кто спрашивает.

- Отступать куда глаза глядят.

- И куда они у тебя глядят, ясноглазый? – Ивор поперхнулся, снова девичий звенящий голос прямо над ухом и каким-то диким ветром с ароматами полевых трав обдало. Прохладные руки обвили шею, нежные губы скользнули по щеке, - В дар ковену, сладость моя! Глядеть тебе в огонь, синеокий.

- Але-екс, - шепотом почему-то позвал насмерть перепуганный музыкант, - тут… Оно обнимается…

- Тоже обнимай, - прошипел старший товарищ, - вдруг прокатит.

- Кто кого, а главное куда прокатит? – теперь Алексу на шею легла тяжесть невидимых объятий, хлестнуло по губам прядью волос.

Ведьмы льнули к оцепеневшим шпильманам, перебирали волосы, щекотали, целовали и смеялись, смеялись, смеялись…

- Будет, сестры, - раздался властный голос и мигом ведьм будто сдуло. Обладательница голоса щелкнула пальцами, и сомкнувшиеся бирюзовые ели расправили ветви, позволив серебристому свету луны хлынуть на широкую прогалину. Музыканты, наконец, пришли в себя и огляделись. На поваленных стволах, в траве, на размашистых ветках виднелись тонкие фигурки властительниц леса. Совсем маленькие, девчоночьи тела. И это ведьмы?! Гроза и ужас инквизиторов?!

- Не обманывайтесь, странники, - вперед выступила фигура повыше, - чем моложе выглядит ведьма, тем она могущественнее. В маленьком теле быстрее и проще накапливается запас лунной магии. Правда и тратится быстрее.

- У меня вопрос, - Алекс предпочитал всегда переходить сразу к делу, - вот тут другу нашему костром грозили. Вы это несерьезно же? Мы же шпильманы, странствующие музыканты и певцы. Tabula Virgo не сжигают музыкантов!

Ведьмы зашлись в истерическом смехе, что колокольным хрустальным звоном дразнил уши.

- Все вы, проходящие по кромке Сизого Леса, пытаетесь представиться музыкантами. И ни один еще не доказал этих громких слов! – высокая и, видимо, главная ведьма будто стала еще выше ростом.

Берг подумал, что не зря решил все же нести волынку в руках, постарался унять дрожь и заиграл. Торжественный чистый звук взвился в звездное небо, заставив хихикающих ведьм замолчать. Горделивая песня волынки лилась над кромкой молчаливых елей, обвивала каждую травинку, а затем к ее напеву присоединилась цитра Мак-Арроу. Дудочник аккуратно стянул свою волынку из телеги и тоже примкнул к торжеству живой музыки.

Высокая фигура хлопнула в ладоши, и перед музыкантами возник гигантский костер, разметав остатки тьмы. Теперь можно было отчетливо видеть окруживших ведьм - любопытные детские мордашки с огромными взрослыми мудрыми глазами, статную девушку с медными волосами в изумрудных одеждах. Алекс даже дышать перестал – такой величественной красоты он не видел ни среди улыбчивых селянок, ни среди высокомерного дворянства. Старшая ведьма улыбалась на удивление приветливо, - А что ты сыграешь нам?

Алекс бросил взгляд на Ивора и полез в телегу за барабанами. Вскоре они, как ни в чем не бывало, исполняли самые популярные ярмарочные танцы, совершенно позабыв о необычной публике – музыка, как и всегда, утянула их в иной мир. Ведьма запела на каком-то неведомом языке и, подчиняясь ее голосу, огонь взметнулся еще выше, потянулся к играющим музыкантам, очерчивая вокруг широкое пылающее кольцо. Мириады искр осыпали деревья и травы, не причиняя вреда живому. Внезапно одним неуловимым движением она оказалась рядом с Алексом и легонько коснулась его губ, прошептала, - Сама жизнь струится в вас, сама кровь зовет. Распалите же зов, откликнетесь!

Будто отгороженные от мира стеной пламени, они погрузились в какое-то странное полубессознательное состояние, вроде бы и видя себя со стороны и не ощущая собственного тела. Где-то в глубине сердца, в недрах души они уловили дикую нарастающую пульсацию, которая рвалась наружу, просилась излить ее через игру. И они слушались этого зова, ощущая, как неведомая прорастающая сила заставляет их играть все быстрее. Ведьмы вскочили и затанцевали в языках огня, отбивая бешеные ритмы. Алекс видел, что они намного опережают мотив, чувствовал, как кипящая кровь приливает к щекам, и играл, все ускоряясь, не в силах остановиться. И не желая того. Они сплавились в единое целое, в едином порыве стремясь угнаться за притопыванием ведьмочек. И когда казалось, что сердце выскочит из груди, руки откажут, а легкие разорвутся они, наконец-то, их догнали, подстроились под темп диких огненных фигур. Ведьмы ликующе закричали, - В дар ковену! В дар сестрам! В дар жизни!

Всю ночь горел невиданный костер, дарующий и раскрывающий, изничтожающий и возрождающий. Ведьмы танцевали, музыканты играли. Медноволосая напевала и улыбалась. А под утро, когда шпильманы без сил рухнули на землю, из тьмы Сизого Леса шагнула еще одна фигура. Белоснежные волосы отливали золотом в свете затухающего костра, бирюзовое одеяние подчеркивало белизну кожи и глубину мерцающих антрацитовых глаз.

Ведьма обернулась, - Ты проснулась, сестра моя, Рапунцель. Слава Авалону.

- Разбудили, - светло улыбнулась в ответ златовласая.

- Теперь уйдешь?

- Пойду с ними. Друиды благодарят.

- Ведьмы используют.

Они обнялись, медноволосая взглянула в расчерченное рассветными полосами небо, - Мое время кончается, Рапунцель. Будь счастлива на этот раз, умоляю.

- Я буду, сестра моя, Лилит.

 

=====================================================================

 

…Алекс открыл глаза и долго не мог понять, где он находится, почему в ушах стоит звон, во рту пересохло, а главное – почему, сладко посапывая, к нему прижались все прочие участники этой злосчастной труппы?! Затем он услышал кристально чистый звук, разрезающий прозрачное светлеющее небо. Все торжество пробуждающейся природы было в этом нехитром напеве, который навеки впечатался в его память. Он поднял голову и встретился взглядом с удивительной девушкой, что сидела на поваленном стволе исполинской бирюзовой ели и играла на волынке.

- Невероятный инструмент, - сказала она, улыбнувшись.

- Берг и Дудочник с тобой бы точно согласились, - решил быть вежливым Алекс, пытаясь вникнуть в происходящее.

- Ты не удивляйся, - вдруг холодно и отстраненно произнесла незнакомка, - но я иду с вами.

Я – Рапунцель.