Глава 24. Тверской бульвар, 18

В Украинском штабе партизанского движения Утром 9 марта пригласил Колонии, ознакомил с постановлением ГКО от 7марта 1943 года о расформировании Центрального штаба партизанского движениякак выполнившего задачу. диверсанты и партизаны постоянно вели разведку противника. До сих поррадуюсь, что судьба свела с замечательным разведчиком полковникомМихайловым, с командиром прославленного партизанского отряда МихаиломТрифоновым, носившим в подполье псевдоним Югов, с уполномоченнымпредставительства УШПД в 5-й ударной армии капитаном Д. Б. Белых, молодым идерзким, партизаном по призванию, ставшим после войны журналистом и ученым.Но мое пребывание на Южном фронте оказалось очень коротким, не более месяца,и я не хочу отвлекать внимание читателя от тех главных событий впартизанском движении, которые происходили весной сорок третьего года. Делов том, что уже в середине апреля последовал категорический приказ потелефону немедленно вылететь в столицу, в УШПД, для работы в должностизаместителя начальника штаба. На сборы мне дали только два часа. Через двачаса я снова сидел в самолете, только теперь Ли-2 шел курсом насеверо-восток...

X x x

Чем дольше длился полет, тем чаще я поглядывал в иллюминатор, пытаясьугадать приближение Подмосковья. Жирную черноту степей сменили прошитыебелыми стежками заснеженные овраги, утыканные редкой щетиной перелесковрыжеватые поля, на них накатывались исчерна-зеленые волны боров, снег, хотяне сплошной и неяркий, лежал даже теперь на лугах и пашнях, а дороги,деревни и, поселки все теснее, словно от холода, жались друг к другу. Скоро, теперь уже скоро! Нетерпенье объяснялось просто. Предстояли веcенне-летние сражения, иникто не сомневался, что гитлеровцы снова попытаются наступать, взять реваншза Сталинград, вернуть стратегическую инициативу. Мы либо нанесемупреждающий удар, либо вы-етоим в преднамеренной обороне и лишь потом,намотав врага, перейдем в контрнаступление. Примерно так думали Толбухин ичлены Военного совета Южного фронта. Не было у них разногласий и в том, гдеименно попытается наступать противник. Вое сходились в мнении, что решающиесобытия развернутся в центре советско-германского фронта, весьма возможно --в районе так называемого Курского выступа, где немецко-фашистские войсказанимают выгодные позиции. Разумеется, это были только догадки. Тем не менеевсе жили и работали в предчувствии надвигающихся грозных событий. Поэтому яи связывал вызов в Москву, назначение на должность заместителя начальникаУкраинского штаба партизанского движения с подготовкой к этим событиям ипредполагал, что для партизан это будет подготовка прежде всего к ударам пожелезнодорожным коммуникациям врага. В самом деле, по территории Украиныпроходят многие коммуникации гитлеровцев, и от того, сумеет или не сумеетпротивник полностью их использовать, удастся ли нам сорвать стратегические,главным образом -- железнодорожные перевозки вермахта, во многом будетзависеть если не исход, то ход боевых действий весной и летом сорок третьегогода. А мы способны, мы можем сорвать перевозки врага! Я рассуждал примерно так: на территории Украины, еще оккупированнойврагом, мы располагаем значительными силами. Украинский штаб партизанскогодвижения имеет с ними устойчивую, надежную связь, а промышленность уженаладила выпуск замечательных инженерных мин, в том числе мин замедленногодействия. Если удастся обеспечить к началу боевых действий этими минами ивзрывчаткой украинских партизан, накопивших великолепный опыт действий втылу врага, то под откос полетят сотни вражеских паровозов, тысячи вагонов,платформ и цистерн; не дойдут до линии фронта сотни фашистских танков иорудий, сотни тысяч снарядов; выйдут из строя, не повидав передовой, тысячифашистских солдат, а захваченные гитлеровцами железнодорожные узлы окажутсяблокированными. Последствия этого представить нетрудно!.. Украинский штаб партизанского движения размещался на Тверском бульваре,в одном из флигелей дома No 18, где работали тогда многие руководители Коммунистической партии и члены правительства Украины. Я приехал на Тверской бульвар прямо с аэродрома, не желая откладыватьвстречу с начальником штаба генерал-майором Тимофеем АмвросиевичемСтрокачем. Мы были знакомы почти два года. Первый раз увиделись на совещаниипартизан и подпольщиков в ЦК КП(б)У в июле сорок первого. Потом, когда яработал в Центральном штабе партизанского движения, встречались очень часто. Начальник штаба УШПД Строкач Кабинет Строкача -- на втором этаже правого чистенького, хорошоприбранного флигеля. Тимофей Амвросиевич выслушивает представление, крепкопожимает руку, поздравляет с прибытием, приглашает к себе заместителя покадрам Л. П. Дрожжина и заместителя по оперативным вопросам полковника В. Ф.Соколова. С Леонидом Петровичем и Василием Федоровичем мы знакомы,представлять нас друг другу не требуется. Дрожжин дает прочитать приказ,которым я назначаюсь заместителем начальника Украинского штаба партизанскогодвижения по диверсиям, протягивает ручку: -- -- Расписывайтесь, Илья Григорьевич. Этот порядок пока не отменен. Обстановка непринужденная. Усаживаемся. Узнаю, что план боевых действийукраинских партизан на весну и лето фактически разработан. -- Полковник Соколов с планом вас ознакомит, -- говорит Строкач. -- Новремя горячее, на счету каждый день, если появятся замечания, прошу доложитьзавтра же. Он интересуется, как я собираюсь строить работу. Я полагаю нужнымсоздать в штабе диверсионный отдел. Люди для работы в отделе есть. Вбудущем, вероятно, привлечем и других конструкторов и инструкторовминноподрывного дела. Нужно совершенствовать способы диверсий, обобщать ираспространять боевой опыт, наладить тесный контакт с учеными ипроизводством. Вопрос о создании нового отдела, получившего название "технический", ивопрос о зачислении в штат отдела прилетевших со мной Бориса Федорови--чаКосова, Сергея Васильевича Гриднева, Федора Ивановича Павлова и бывшейростовской студентки, надежной секретарши отдела Нины Владимировны Малыхрешается тут же. -- Василий Федорович, покажите Илье Григорьевичу его кабинет, --обращается к Соколову генерал -- Для отдела тоже комнату подберите. Искажите администраторам, чтобы ключи людям сделали. Предназначенный мне кабинет находился тут же, на втором этаже, черезтри двери от кабинета начальника штаба и рядом с кабинетом Соколова.Показывая помещение, Василий Федорович спросил: -- Новость слышали?.. Центральный штаб партизанского движения создаетсязаново. -- Выходит, ликвидировали его преждевременно? -- Выходит, так. -- А что, Украинский штаб будет по-прежнему... -- Нет, -- не дал договорить Соколов. -- Мы теперь даже в оперативномотношении Центральному штабу не подчиняемся. Нами руководит толькоЦентральный Комитет партии Украины и Ставка. Две новости сразу, и какие! Дома ожидала третья новость. В первые минуты, здороваясь с Анной и детьми, выкладывая из вещмешкасэкономленные продукты, умываясь и перебрасываясь обычными после долгойразлуки фразами, я ничего не почувствовал. Лишь за ужином показалось: Анна очем-то умалчивает. Пристально на нее посмотрел -- сделала вид, будто незамечает взгляда. Значит, что-то серьезное. Подождал, пока уложит детей,спросил: -- Что? В глазах обычно решительной жены колебание. Накрыла мягкой ладонью моюруку: -- Ранен Гульон. -- Когда? Куда он ранен?.... " -- В живот. Пуля. При переходе линии фронта, -- Они давно вышли? -- Еще в марте. -- А другие? Анна отошла к окну, уставилась в темноту нашего двора. -- Почему ты молчишь, Аня? Она резко обернулась. В глазах -- невыплаканные, усилием воли сдержанные слезы: -- Приготовься... Все равно тебе скажут. И рассказала, что еще зимойпогибли при выполнении заданий хорошо нам обоим знакомые Падильо, Лоренте иХусто, а при переходе линии фронта Анхел Альберка, Хоакин Гомес и БенитоУстаррос. Каждое названное Анной имя падало на меня, как удар. Падильо -- ночи Гранады, первые эшелоны франкистов. Лоренте -- наступление под Уэской, первый взорванный вражескийгрузовик. Хусто -- первая фашистская бомбардировка Хаена, спасенная четырехлетняядевочка. Альберка -- минные поля под Мадридом, "минированный валенок" натаганрогском льду. Гомес -- Гранада, Уэска, Мадрид, Калинин. Устаррос --летчик-истребитель на "курносом" в небе Мадрида, Харьков, Ростов,Подмосковье... Я сидел, не поднимая головы. Мужественные, справедливые люди,опытные, выносливые, ничего не требующие для себя солдаты! -- Альберка и Устаррос посмертно представлены к награждению орденамиОтечественной войны 1 степени, -- услышал я голос Анны. -- А остальные? -- Не знаю. Первый после долгой разлуки вечер оказался для нас безрадостным. Онстал бы еще безрадостней, знай мы, что и Франсиско Гульон вскоре скончаетсяот полученной раны. Но судьба пощадила, вперед заглянуть не дала. Заместитель начальника УШПД по диверсиям На следующий день я приступил к выполнению новых обязанностей. Начал сизучения объемного "Оперативного плана боевых действий партизан Украины навесенне-летний период 1943 года", врученного Соколовым. В различных приказах и планах руководства партизанским движением, вособенности на первых этапах партизанского движения, призывы к нанесениюударов по вражеским коммуникациям нередко терялись в призывах к разгромувражеских штабов, гарнизонов, отдельных фашистских подразделений, к поджогамскладов, порче телефонной связи и так далее. Неопытные командирыпартизанских отрядов и соединений распыляли силы, тратили их на выполнениевторостепенных, а то и третьестепенных задач. Положение изменилось к лучшемупосле Приказа Наркома обороны от 5 сентября 1942 года, который ставил передпартизанами в качестве главной задачи закрытие путей подвоза противником кфронту резервов, техники, боеприпасов и горючего. "Оперативный план боевыхдействий партизан Украины на весенне-летний период 1943 года" требованиесентябрьского приказа учитывал. Он предписывал крупнейшим партизанскимсоединениям Украины выйти на территорию ее западных и юго-западных областейи нанести удары по двадцати шести важнейшим железнодорожным узлам.Предполагалось забросить в отряды и соединения до трехсот человеккомандно-политического состава и не менее ста тридцати девяти тонн различныхгрузов. Транспортным самолетам 101-го авиационного полка B. C. Гризодубовой,а также самолетам 1-й и 62-й авиатранспортных дивизий предстояло совершитьминимум двести пятьдесят вылетов во вражеский тыл. Направленность и размах плана впечатляли. Однако, как я понял, подсловосочетанием "удары по железнодорожным узлам" подразумевались прямыеатаки на эти узлы, их захват, разрушение стрелок, водокачек, семафоров,пакгаузов и станционных построек. Сознание тут же подало сигнал опасности.Особенно сильный после вчерашнего рассказа Анны о неоправданных потерях иненужных жертвах. Сразу после провала "молниеносной войны" фашистское командование сталоуделять охране желез--иых дорог самое пристальное внимание. Уже 16 октября1941 года Геринг издал директиву, требующую расстреливать или вешать каждогорусского, приближающегося к железнодорожному полотну хотя бы на километр!Позже подобные директивы от палачей всех рангов посыпались как из рогаизобилия. Охрана железных дорог усиливалась врагом по мере того, какувеличивалось число диверсий. В ряде мест партизанам даже приблизиться кжелезнодорожному полотну стало крайне трудно. А уж об охране крупныхжелезнодорожных узлов враг позаботился особо! Тем более что это были крупныегорода, где гитлеровцы держали сильные гарнизоны, располагающие артиллерией,а в ряде случаев танками. Командование такого гарнизона могло в критическиймомент вызвать на помощь и авиацию. Атаковать крупный железнодорожный узел,располагая лишь стрелковым оружием, двумя-тремя минометами, редко паройпушек, не имея возможности рассчитывать на подкрепления, -- значило идти наогромный риск, нести очень тяжелые потери без надежды на полный успех. Всево мне восстало против этого! Пошел к Соколову. Услышав, что над планом следовало бы еще подумать ивнести в него серьезные коррективы, Василий Федорович всплеснул руками: -- Илья Григорьевич, батенька, да мы уже два месяца только тем изанимаемся, что эти треклятые коррективы вносим! Взгляните на календарь,весна скоро кончится! -- Тем не менее поправки необходимы. Нельзя же сбрасывать собственнь"йопыт. Я объяснил Соколову, почему, на мой взгляд, задача парализоватьжелезные дороги противника на территории Украины не будет выполнена, если мыбросим отряды и соединения на захват железнодорожных узлов и их разрушение. -- Та-а-а-к! -- протянул Соколов. -- Что же вы предлагаете? Оставитьэти узлы в покое? -- Да нет! Предлагаю ориентировать партизан на вывод из строя тех жесамых железнодорожных узлов, только с помощью массовых крушений вражескихпоездов, Василий Федорович. Тем более что на складах лежат десятки тысячсамых различных противопоездных мин и колесных замыкателей. Об этом я ужесправился. Соколов задумался. Я обратил его внимание еще на одно немаловажноеобстоятельство: цифры потерь украинских партизан в личном составе находятсяв обратно пропорциональной зависимости к цифрам, показывающим количествосовершенных на железных дорогах врага диверсий. Наибольшие потери партизаныпонесли в сорок первом году, когда провели всего тридцать крушений поездов.В сорок втором году потери в людях сократились, а число диверсий возросло додвухсот двадцати. В феврале же и марте сорок третьего потери партизан вообщеоказались мизерными, а под откос только за два месяца полетел уже стодвадцать один эшелон врага! Соколов вздохнул: -- Это, конечно, убеждает, Илья Григорьевич, да только тянуть сокончательным утверждением плана, чуть ли не заново его переписывать, намнельзя. Нельзя! -- Но как же так, Василий Федорович?! -- А вы не горячитесь, вы послушайте. Сами же призываете считаться среальностью. Так вот, наша с вами реальность такова, что каждый упущенныйдень неминуемо приведет к сокращению числа самолето-вылетов в тыл врага. Аэто значит, что штаб не забросит партизанам ни запланированного количестваоружия, ни запланированного количества взрывчатки. Как тогда станетедиверсии производить? Настал мой черед задуматься. Соколов успокоил: -- Для тревоги оснований нет. Во-первых, партизанские командиры народученый, за здорово живешь штурмовать железнодорожные узлы не кинутся. ВонКовпак прошлой осенью как с Сарнами разделался? Не в лоб ударил, а мостывокруг взорвал. Теперь и другие так действовать станут. Может, вышлют надороги небольшие группы минеров, и конец! Сабуров, между прочим, за такуютактику в пример поставлен. -- Ну, это во-первых, а во-вторых? -- А во-вторых, план, конечно же, будет уточняться, -- невозмутимоответил Соколов. -- Вот тогда нужные поправки и внесем. В рабочем порядке,как говорится. Поколебавшись, я сказал, что все же считаю необходимым доложить своисоображения Строкачу. -- Непременно доложите! -- согласился Соколов. -- Только на переделкеплана не настаивайте! Времени у нас с вами нет! Тимофей Амвросиевич выслушал меня внимательно, но к предложениюполностью отказаться от идеи захвата железнодорожных узлов, перейти кподрыву вражеских поездов отнесся осторожно. Прежде всего заметил, чтонекоторые специальные мины, скажем, ампульные (химические), противопоездныемины замедленного действия с вибрационными замыкателями партизанамсовершенно незнакомы. -- Я и сам про вибрационные замыкатели впервые от вас слышу, -- сказалСтрокач, -- А понятия о минах замедленного действия не имеют даже выпускникинашей спецшколы в Саратове! Что же про рядовых партизан говорить? -- Обучим их, товарищ генерал. -- Сотни-то людей? Для этого нужно инструкторов подготовить, товарищполковник! -- Товарищ генерал, скоро в Москву прибудут с Кавказа инструкторы ивыпускники бывшей Высшей школы особого назначения. Строкач все-таки колебался: -- А успеем вызвать людей из отрядов и соединений для учебы? -- Так давайте наладим обучение людей непосредственно в тылу врага!Пошлем инструкторов туда. Я сам могу вылететь! -- А если соединения уже уйдут в рейды? -- Учить и в рейдах можно, товарищ генерал! Строкач прошелся покабинету: -- Сделаем так. Вы изложите свои соображения письменно, а я представлюих в ЦК КП(б)У. -- Но вы со мной согласны, товарищ генерал? -- Учитывая опыт Ковпака и Сабурова -- согласен. Однако послушаем, чтоскажут сверху. К идее блокирования и вывода из строя железнодорожных узлов противникас помощью мин в ЦК КП(б)У отнеслись одобрительно. Не требуя немедленной перекройки планавесенне-летних боевых действий и полного отказа от захвата железнодорожныхузлов, рекомендовали вместе с тем в кратчайшие сроки разработать, размножитьи направить партизанам Украины инструкции по применению новейших мин,забросить в отряды и соединения инструкторов по минноподрывному делу,предусмотреть доставку партизанам одновременно со взрывчатыми веществами минновой конструкции. -- Вот видите, -- сказал Соколов. -- Так мало-помалу все и утрясется.

Глава 25. Рельсовая война

Двадцать третьего апреля, во второй половине дня, генерал Строкачприглашает полковника Соколова и меня в свой кабинет. Тимофей Амвросиевичвыглядит озабоченным. Сообщает, что утром у него состоялся очень серьезныйразговор с начальником Центрального штаба партизанского движения П. К.Пономаренко. В Центральном штабе с полным основанием считают, чтодезорганизация железнодорожных перевозок противника еще не достигла тогоразмаха, чтобы существенно влиять на обеспечение не-мецко-фашистских войсклюдскими резервами, техникой, боеприпасами и горючим. Диверсии проводятсянеодновременно, а вразнобой, и враг ликвидирует их последствия без особыхзатруднений. По мнению Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, крушениявражеских поездов и подрыв вражеских мостов, если даже мы увеличим ихколичество вдвое или втрое, нужного эффекта все равно не дадут. Нужен хорошоспланированный, одновременный массовый удар по вражеским коммуникациям.Медлить с этим ударом в предвидении ожесточенных летних боев нельзя.Центральный штаб партизанского движения задумал операцию подкодовымназванием"рельсовая война". В ходе операции все силы партизан будут брошены на подрыврельсов. По предварительным подсчетам ЦШПД за месяц можно подорвать примернотриста тысяч штук рельсов. По замыслу ЦШПД это должно полностью парализовать все воин-ские перевозкипротивника на временно оккупиро-"н ванной советской территории. Украинскимпартиза-нам предстоит подорвать примерно 85 -- 90 тысяч штук рельсов. Яогорошен. Одновременный удар необходим, но взрывать рельсы?! Чушь какая-то! -- Выходит, весь наш план насмарку? -- расстраивается Соколов. -- Одновременный удар можно нанести и с помощью мин! --добавляю я. -- Дискутировать не будем, -- говорит Строкач. -- По словамПантелеймона Кондратьевича, идея "рельсовой войны" в принципе одобренатоварищем Сталиным. Садитесь за планы и расчеты, товарищи. Я замечаю, что подрыв названного Строкачем количества рельсов потребуетзначительно большего количества взрывчатки, чем намечалось израсходовать присовершении диверсий. -- Взрывчатка будет, -- отвечает Строкач. -- А самолеты? -- беспокоится Соколов. -- Дополнительныесамолето-вылеты для переброски этой взрывчатки дадут? -- Пономаренко сказал, что самолеты нам обещают. -- Словом, за дело! --говорит Строкач. -- Принимайтесь за корректировку плана, Василий Федорович.А вы, Илья Григорьевич, немедленно уточните, сколько рельсов находится навременно оккупированной территории Украины, вообще в каком состоянии тамжелезнодорожное хозяйство противника. Торопитесь. Время не ждет.

X x x

Не знаю, жил ли на свете человек, имевший возможность спокойнозаниматься каким-нибудь делом, не раздумывая об отложенных или ожидающихочереди. Среди моих знакомых таких не встречалось. Да и самому приходилосьдержать в голове и делать несколько дел сразу. На следующий день после разговора со Строкачем я поехал в Генеральныйштаб, в Центральное управление военных сообщений. Подготовленный намизапрос, о состоянии железнодорожного хозяйства на временно оккупированнойтерритории Украины принял знакомый полковник. -- Что, на Украине тоже собираетесь рельсы рвать? -- осведомился он. -- Мало вам, товарищи, того, что немец сам полотнопри отходе корежит? -- Не затяните, пожалуйста, со справкой. -- Э, что справка? Справку получите в срок... От этого, пустькоротенького разговора на душе тяжелый осадок. Действительно, взорванныерельсы нам же самим восстанавливать придется. И потом, как же быть сразвернутой техническим отделом работой? Мы же нацелили людей насовершенствование специальной техники, способов диверсий, обобщаем ираспространяем опыт лучших партизан-минеров! Отдел уже подготовил к печатиброшюры с описанием конструкции некоторых мин замедленного действия ирекомендациями по их установке, подготовил директивы по организации вотрядах и соединениях диверсионных служб, обследует склады с минами,определяет пригодность электрохимических замыкателей к использованию влетний период, установил контакты с некоторыми институтами Академии наукСССР, с рядом специальных институтов и конструкторских бюро, которыезанимаются изготовлением новых взрывчатых веществ, созданием новойминноподрывной техники! Неужели все это -- зря? Иду со своими сомнениями кСтрокачу. -- Продолжайте работать как работали! -- выслушав меня, говоритСтрокач. -- Упразднять мины и борьбу с помощью мин никто не собирается. Этуборьбу мы и в плане предусмотрим. Слова Строкача и решительный тон, каким они сказаны, воодушевляют. Вожидании ответа на запрос в Главное управление военных сообщений вновь сголовой ухожу в привычные дела. Очень помогает в те дни помощникуполномоченного ГКО по науке Степан Афанасьевич Балезин. Он делает все,чтобы просьбы и заявки технического отдела УШПД выполнялись в кратчайшиесроки, и уже настолько вник в тактику партизанской борьбы, в методывыполнения некоторых диверсионных задач, что даже уточняет наши заявки и самвносит предложения по созданию и совершенствованию имеющейся техники. А вканун Первомая требуют первоочередного внимания прибывшие с Кавказа отрядырасформированной

ВОШОН.

Командовавший отрядами капитан Чепак появился у меня в самом началерабочего дня. Московское небо хмурилось, на газонах Тверского бульвара, нажухлой, грязной прошлогодней траве еще лежали кое-где тощие, ноздреватыелепешки серого снега, стволы и сучья лип после ночной мороси казалисьособенно черными, унылыми, а Чепак выглядел курортником: лицо загорелое,брови выгорели. Капитан доложил, что эшелоны с отрядами двигались медленно:пропускали встречные составы с войсками и техникой, несколько раз попадалипод бомбежки. Я представил капитана Чепака генералу Строкачу и Дрожжину,Решили, что капитан возглавит школу особого назначения Украинского штабапартизанского движения, а личный состав отрядов бывшей ВОШОН частичновольется в новую школу, частично же будет направлен в партизанские отряды исоединения для обучения партизан обращению с новой техникой, для укреплениядиверсионных служб. Решение ЦК КП Испании Предполагалось, что находившиеся в школе испанские товарищи тожепродолжат службу в формированиях Украинского штаба, хотя Строкач и посчиталнеобходимым согласовать это с Коминтерном. -- Поезжайте туда с Леонидом Петровичем, -- приказал Строкач, --договоритесь. После майских праздников, когда погода расщедрилась, подарила Москвесолнце и фисташковую зелень только-только лопнувших почек, мы с ЛеонидомПетровичем Дрожжиным, начальником отдела кадров штаба, поехали в Коминтерн.Принял нас товарищ Димитров. Он узнал меня, беседа пошла доверительная,дружеская. Мы рассказали об операциях диверсантов на Кавказе, о борьбеукраинских партизан, а Димитров -- о болгарских партизанах и подпольщиках,которые в тяжелейших условиях, теряя замечательных людей, ни на минуту не прекращают борьбу с фашизмом. Заговорили об испанских товарищах. Димитров сообщил, что несколькобывших испанских республиканских летчиков встретились в Москве сосражавшимся в Испании прославленным летчиком А. С. Осипенко, командующимавиацией ПВО. Осипенко решил взять испанских пилотов к себе. И они оправдалиего надежды, принимая участие в отражении налетов фашистской авиации. -- Центральный Комитет Коммунистической партии Испании обратил вниманиена этот факт, -- сказал Димитров, -- и считает необходимым использоватьиспанских воинов-добровольцев либо по их прямой специальности, либо готовитьк предстоящей борьбе в Испании. Я тоже думаю, что так будет правильней. Да, пожалуй, это было правильней. Но мысль о предстоящем расставании своинами-испанцами, с этимибеззаветномужественными, бесконечно скромнымилюдьми, казалась невыносимо горькой. Испанцы были первыми и самымимногочисленными иностранцами, сражавшимися в отрядах советских партизан,первыми иностранцами в Красной Армии. Мы переживали вместе и трагедиипоражений, и радости побед. Где бы ни пролегал путь -- под Хаеном илиТаганрогом, под Уэской или Харьковом, под Кордовой или Калинином, -- всюдумы шагали плечом к плечу, бесконечно веря соседу... Димитров заметил мое состояние. -- Вы продолжите борьбу по одну сторону фронта! -- сказал он. -- А силына войне надо использовать с максимальной пользой! На этом и закончилась беседа. Вскоре всех испанских воинов-добровольцевзачислили в кадры Красной Армии. С ветеранами партизанской войны мыпростились отдельно. Обнимались до хруста в плечах, понимая, что расстаемсянадолго, если не навсегда. Лишь один из ветеранов, Рамилес, доказал виспанском ЦК, что стал опытным минером-подрывником, возвратился ко мне ивскоре улетел в тыл врага, в соединение Николая Никитовича Попудренко,стая-его заместителем по диверсиям... Накануне Курской дуги Вскоре после встречи с Димитровым мне пришлось вылететь в командировкуна Воронежский и Центральный фронты. Там готовились, измотав противника воборонительном сражении на Курской дуге, перейти в решительное наступление.Партизанам же и гвардейским минерам обоих фронтов предстояло до началаактивных боевых действий нанести чувствительные удары по, железным дорогамБелгород --Харьков и Белгород -- Сумы, применить мины замедленного действияна основных шоссейных дорогах в тылу врага. Я провел беседы с работниками штабов инженерных войск Воронежского иЦентрального фронтов, а также с офицерами батальонов гвардейских минеров,поделился опытом применения МЗД и секретами тактики небольших групп минеров,направляемых во вражеский тыл. Упоминаю об этом, чтобы подчеркнуть: начинаяс весны сорок третьего года, особенно в период подготовки к Курской битве,инженерные мины стали использоваться уже не только как оборонительные, но икак наступательное оружие. А в Москве ожидало новое спешное задание; ознакомить с новинкамиминноподрывной техники находившихся на излечении и вновь улетающих вовражеский тыл секретарей ряда обкомов, партизанских командиров и членов такназываемых "организаторских групп", посылаемых УШПД главным образом в районыПравобережной Украины для создания новых подпольных групп и новыхпартизанских формирований. По-разному отнеслись к этим занятиям партизанские командиры. ГеройСоветского Союза В. М. Яремчук, имевший на счету двенадцать пущенных подоткос поездов врага, посмеивался: -- Чи мы не знаемо, як крушения производить? Ще як знаемо! Пиймав тоговорога на "удочку", тай и го-ди! Ловля поездов на "удочку", то есть подрыв их с помощью бечевы,привязанной к чеке взрывателя, из укрытия, находящегося в пятидесяти-стаметрах от железнодорожного полотна, была крайне опасным делом, стоила жизни многим партизанам. Однако Яремчук считал этот методсамым надежным, а в мины замедленного действия не верил. После занятий онрезко изменил точку зрения. Улетая, забрал с собой столько МЗД, сколькопозволил взять в самолет, и впоследствии успешно использовал их все доодной. Руководитель организаторской группы секретарь Каменец-Подольскогообкома, депутат Верховного Совета СССР С. А. Олексенко, по специальностиинженер, напротив, с самого начала отнесся к новым минам с огромныминтересом, изучал их старательно и заставлял старательно изучать их своихтоварищей. Сетовал только об одном: мин маловато, и неизвестно, как будут ихдоставлять за сотни километров в тыл врага. Тревоги Олексенко были понятны. Хорошо понял я и того коренастого, круглолицего, чубатого хлопца,который в один из теплых майских дней постучал в дверь моего кабинета: -- Разрешите, товарищ полковник! -- и вытянулся на пороге. --Инструктор-минер спецшколы Воронько! -- Слушаю вас. Чем могу быть полезен?.. Садитесь. Хлопец снял пилотку, присел: -- Я с просьбой, товарищ полковник. От группы курсантов. -- Продолжайте. Заметно волнуясь, непроизвольно вкрапливая в русскую речь украинскиеслова и выражения, мой посетитель сказал, что их семеро: шесть парней и однадивчина, все -- диверсанты со стажем, один парень -- радист, нельзя линаправить их во вражеский тыл, в отряд, где можно хорошо поработать повоенной специальности? Собеседник выглядел так молодо, что я невольно улыбнулся: -- А у вас и мирная специальность есть? Парень покраснел: -- А как же? Строителем до войны был, мосты строил. Ну а еще -- вЛитературном институте учился. Стихи пишу, товарищ полковник. 369 ^{[: ]} -- Поэт, значит. Как же в диверсанты попал? -- Случай. В первый день войны у нас в районе сейф с мобилизационнымидокументами вскрыть не могли. А тут я подвернулся: мостовик, со взрывчаткойзнаком. Вскрыл сейф, да так и пошло. Направили учиться, потом в фашистскийтыл посылали, потом сам людей обучал и перебрасывал... Мы с товарищами имины делать умеем, товарищ полковник! Я раздумывал, как поступить. Воронько скомкал пилотку: -- Помогите, товарищ полковник! Война же не кончена, а мы не в свой тылпросимся! -- Хорошо. Подождите. Я позвонил Строкачу, попросил нас принять. Побеседовав с молодымчеловеком, Тимофей Амвросие-вич отправил его в коридор и развел руками: -- Поэт, строитель, диверсант! Такому разве откажешь? Куда бы егогруппу определить, Илья Григорьевич? -- Инструкторы везде нужны, товарищ генерал. -- А пошлем-ка ребят к Сидору Артемьевичу! Этот Воронько в рейдах нетолько поезда подорвет, но еще и песни сложит, стихи напишет, а ковпаковцыстоят поэм, верно? Так решилась судьба Платона Никитича Воронько и судьба его боевыхдрузей. Генерал Строкач не ошибся. Молодежь сражалась во вражеском тылуотважно. Платон Воронько написал о партизанах стихи и поэмы, которые знаетсегодня весь народ. В те дни в УШПД вообще приходило много добровольцев, просивших, дажетребовавших отправить их в тыл врага. Удовлетворить все просьбы мы не могли"но все же весной сорок третьего штаб перебросил во вражеский тыл стодвадцать хорошо подготовленных минеров: шестьдесят семь полетели в качествеинструкторов, а пятьдесят три -- в качестве командиров и штабных работников.Забрасывались тогда во вражеский тыл и радисты, и шифровальщики, имедицинский персонал. Рельсовая война -- абсурд? В конце первой декады мая мы получили ответ на запрос в Центральноеуправление военных сообщений. Нас информировали, что на временнооккупированной территории Украины находится более четырех миллионов штукрельсов, недостатка в них гитлеровцы не испытывают, даже отправляют часть напереплавку. Острый недостаток противник испытывает в паровозах; годных дляработы паровозов на всей оккупированной территории СССР в настоящее менеепяти тысяч. Строкача эти цифры озадачили. Он, наконец, убедился в правоте нашеготехнического отдела: запланированные для подрыва украинским партизанамрельсы составляют всего два процента от их количества на оккупированнойтерритории УССР, а израсходовать на эти два процента придется всювзрывчатку, которую мы сможем доставить в отряды и соединения. Да инеизвестно еще, удастся ли такое количество взрывчатки доставить: в мае мыуже не получили обещанного числа самолетов, а в июле следует ожидатьсокращения рейсов: летние ночи коротки! -- Запросите Центральный штаб партизанского движения, даст ли ондополнительные самолеты! -- приказал Строкач. -- И подготовьте справку дляЦК КП(б)У. Надо поставить ЦК в известность о положении вещей. Справку для ЦК КП(б)У технический отдел подготовил к 23 мая. ИзЦентрального штаба партизанского движения ответили, что могут выделить нам вмае дополнительно один самолет.